***
У Крис-Эрнста не так много забот в начале второго акта. Она участвует в нескольких сценах, но по большей части сидит и витает в облаках, когда актеры вокруг нее заняты своими сценами. Пока они не дошли до фрагмента в винограднике, что внезапно оказывается сценой Крис. И Джоаны. – Эти колокола, – говорит Джоана, читая ее сценарий. – Так мирно. – Я знаю, – читает Крис, пытаясь внести в голос мечтательные, радостные нотки. – Иногда в тишине, как сейчас, вечерами, как этот, я представляю себя… – она запинается на мгновения из-за нелепости следующих слов. – Деревенским пастырем. С моей краснощекой женой, моей библиотекой, моими степенями… С мальчиками и девочками, что живут неподалеку, подающими мне свои руки, когда я выхожу на прогулку… – Ты шутишь? – резко говорит Джоана, и, хотя все это прописано в сценарии, Крис не может не смутиться. – И правда, Эрнст, ты так сентиментален! Благочестивые, безмятежные лица, которые ты видишь в духовенстве – лишь ложь, скрывающая их зависть. Зависть… то, как она говорит, настолько убедительно, что звенит так четко и уверенно по всей комнате. Блондинка понимает, что опускает свой сценарий, цепляясь за каждое ее слово, когда она продолжает, глядя Крис прямо в глаза, с легкой улыбкой на лице: – Поверь мне, есть только три пути, по которым человек может пойти. Он может позволить статусу-кво победить его, как Мориц, – Джоана указывает на Амиру. Кто-то из каста нервно усмехнулся. – Он может раскачать лодку, как Мельхиор, – указывает на Лару, – и быть изгнанным. Или он может выиграть время и позволить системе работать на него, – Джоана снова смотрит Крис прямо в глаза, – как я. Она улыбается более дико, коварно. – Думай о будущем, как о ведре цельного молока. Один человек старается и перемешивает, взбивая его в масло, как, к примеру, Отто, – Крис не может сдержать смешка, несмотря на то, что она даже и не помнит, кто такой Отто. – Другой человек же раздражается, разливает молоко и плачет всю ночь. Как Георг. А я… – что-то меняется в тембре голоса Джоаны. Она выпрямляет спину и смотрит на Крис самым пристальным взглядом, которым она когда-либо ее одаривала. Она чувствует себя маленькой, уязвимой, так как Джоана продолжает говорить. – Я же как кошечка. Я просто… снимаю сливки. Несмотря на то, что они являются частью огромного круга и люди окружают их со всех сторон, Крис смотрит на Джоану через весь круг и видит, что она смотрит в ответ своими серьезными глазами, с этой хитрой, знающей улыбкой, и на мгновение кажется, что они единственные люди в комнате, в школе, может даже в мире. – П-Просто снимаешь сливки? – выдыхает она. – Да, – Джоана кивает, ни на секунду не отводя взгляда. – Но как насчет- ? – выражение лица Джоаны меняется, когда она слышит следующие слова Крис, ее глаза блестят с усмешкой. – Ты смеешься, – жалуется Крис. Но лицо Джоаны смягчается, и Крис смущается. – Что? Дж- Хэншен? Наступает тишина, когда они просто смотрят друг на друга, когда Крис видит только Джоану, и она чувствует, что и Джоана видит только ее, возможно, видит по-настоящему. И Крис не может отвести взгляд, не хочет отводить взгляд, хочет просто застыть навсегда, уставившись в эти темные, таинственные, глубокие глаза... Лукас прочищает горло. – Прекрасно! – говорит он. – Давайте пока пропустим песню и перейдем к репликам Уэндлы в следующей сцене… Чары разрушены, Джоана отводит взгляд, когда Инес начинает читать. Крис продолжила смотреть дольше позволенного, будучи немного растерянной и немного смущенной из-за насыщенности эмоций, которые она только что прочувствовала, которые она не может ни объяснить ни описать.***
Остальная часть читки проходит без происшествий, и в конце Лукас поздравляет актеров за их усердную работу. – Расписание репетиций будет оглашено завтра, – говорит он, – а пока, хорошего вечера! Это сопровождается хором из Спасибо, тебе того же, и каст медленно начинает расходиться, останавливаясь, чтобы поболтать и поздравить друг друга, прежде чем попрощаться. – Ты была великолепна! – восклицает Ева, обращаясь к Крис. – Сцена в винограднике… вау! И это только первый день, ты убьешь публику! Крис смеется, искренне довольная похвале Евы. – Ну, я надеюсь, что нет, – шутит она. – Но спасибо, правда… Остальные девочки присоединяются к ним, рассказывая о сложных сценах, захватывающих сценах и неловких сценах, частью которых они все станут. Их энергия заразительна, и Крис просто сидит и улыбается, слушая голоса и радость своих подруг. – Хей Крис оборачивается на звук нового голоса. Это Джоана, ее коллега по сцене, смотрящая на нее сквозь фиолетовые волосы и застенчивую улыбку. – Привет, – неловко говорит Крис – Привет, – снова говорит Джоана. – Ты прекрасно сыграла! Я очень рада работать с тобой! Очень рада работать с тобой? Что, черт возьми, значит эта странная, профессиональная речь? Крис предполагает, что, с тех пор, как она может правильно произносить имя персонажа, которого она играет, она стала приемлемым актером, чтобы играть вместе с ней? Или... и Крис даже не хочет думать об этом ...в тот момент, ту энергию, которую я почувствовала на эпизоде в винограднике ... она просто играла, не так ли? Просто делала свою работу, играла роль. Ничего больше. Это должно быть так очевидно, думает она, но почему-то эта мысль вгоняет ее в краску, разочаровывает, делает неспособной встретить взгляд Джоаны. – Спасибо. Ты тоже, – Крис коротко кивает ей и натянуто улыбается. А потом она поворачивается к своим смеющимся, счастливым друзьям.