***
Кросс проснулся в холодном поту и ознобе в своей кровати. Он взглянул на время. Четыре часа утра. На календаре отмечено двадцать второе июля. Тот самый злосчастный день. Когда появился Билл. Но вот конфуз — через три дня после этого же числа Дрим и Кросс впервые познакомились. Дрим… Крест тут же почувствовал ноющую пустоту в грудной клетке. Она скребла по ее стенкам, протяжно выла, но наружу не вырывалась, давя все больше и больше. Монохром прикусил язык. Судя по всему, это новая временная линия, так почему же он все помнит?.. Скелет еле смог уснуть. События всех временных линий, его основная жизнь — все смешалось в голове, Кросс еле-еле смог все удержать в голове и расставить по полкам, чтобы понять, где реальность, а где — теперь уже несуществующий мир. Он словно в тумане ходил следующие дни. — Эррор! — из бесконечных раздумий Кросса вывел голос Хоррора. — Три дня назад я видел странного скелета, помнишь, я говорил? — Да, помню, это который со странными зрачками? — холодно поинтересовался Глюк. Дырявоголовый кивнул. — Его имя — Инк, — тихо сказал монохром, хотя в душе все кричало и молило молчать. — Что? — недоуменно спросил Эррор, взглянув на Кросса. Все удивленно притихли, обратив внимание на главную тихоню группы. — Его имя — Инк, — сказал громче Кросс, взглянув на чернокостного. — А ты откуда знаешь? — спросил глючный с подозрением. Кросс не выдержал. — Да мы проживаем эту жизнь уже в четвертый, четвертый раз, Эррор! — крикнул он в сердцах. — Инк, Дрим, Блу, Гено, Найтмер, у нас с ними были дети! Наши группировки уже как двадцать с лишним лет были объединены! У нас даже есть общий переход, он там! — Крест видел недоуменные лица согруппников и отчаивался все больше. Неужели кроме него никто действительно ничего не помнит? Рипер взглянул на монохрома. — Гено?.. — спросил он как-то отдаленно. — Да, Гено! У него с тобой есть три ребенка — Гот, Рейвен и Шино! — закивал довольно активно Кросс, уцепившись за малейшую надежду. Рипер до появления Гено в его жизни был довольно вялым и безжизненным, замкнутым и скрытным, но сейчас в его зрачках вдруг загорелась искра. Которая погасла также внезапно как и загорелась. — Странное и глупое имя, — выдал Смерть, отворачиваясь ото всех. — Кросс, тебе бы, это, проспаться хорошенько, — посоветовал Киллер, вальяжно закинув ногу на ногу и проверяя на остроту свой нож. У Кросса на языке так и вертелось «заткнись, у тебя вообще тушь текла», так как после отчаяния последовало раздражение, но он удержался. — Или подышать свежим воздухом, придурок, — расхохотался Фелл, схватившись за живот. Он тут же замолк, когда в миллиметре от его плеча пролетел алый нож. — Да, пожалуй, — кивнул Эррор, — пойдешь со мной сегодня в патрулирование. Ты почти из бункера не выходишь. Собирайся. Кросс моргнул. — Какое сегодня число? — спросил он. Совсем запутался во времени со своими раздумиями. — Двадцать пятое июля, — пожал плечами Глюк. Тот самый день. Крест вздохнул и кивнул. — Да, пожалуй, мне и вправду не помешало бы развеяться, — ни слова более не сказав, он встал со стула и довольно скоро удалился в свою комнату, чтобы переодеться. Кросс был в нетерпении и еле держал на лице маску хладнокровия. Он всем сердцем желал встретить Дрима, увидеть его жизнерадостное лицо, не оттененное печалью или отчаянием. — Ни. Шагу. Более, — грозно сказал Эррор, поднимая оружие на двух скелетов, что испуганно обернулись на них. Кросс покрепче сжал нож в руке. Живой. По лицу покатилась слеза, которая тут же пропала в густом меху. Дрим глядел именно на него. С замешательством, со страхом и даже некой заинтересованностью он глядел на того из-за спины друга, который пытался завести диалог с Эррором. Команда атаковать. Кросс быстро двинулся на Дрима. Тот был таким хрупким, весь сжался и закрыл глаза. Крест никогда не причинит ему боль. Но самым неожиданным было, что в последний момент, когда монохром безболезненно собирался его обездвижить, Мечтатель вскрикнул и, размахнувшись, отвесил пощечину тому. Сон хотел ударить кулаком в грудную клетку, но что-то пошло не так. Кросс зажмурился на секунду — скулу обожгло словно огнем, а затем открыл глаза. Мечта довольно шустро начал убегать. Это даже больше напоминало игру кошки-мышки. Черно-белый рванул за ним вслед. Он петлял по своей территории, пока специально не загнал Мечтателя в угол. Запыхавшийся, он со страхом метался из угла в угол, но Кросс неумолимо приближался к нему. Дрим взглянул на монохрома глазами, полными отчаяния. — Прошу, не убивай меня! — сказал он жалобно. Крест приблизился к нему в тишине максимально близко, глядя в упор своими разными зрачками. Дрим сжался и закрыл глаза в ожидании смерти. Но все, что он почувствовал — теплые и крепкие объятия. Мечтатель с удивлением открыл глазницы. Его лицо щекотал густой белый мех куртки. — К-Кросс? — спросил Дрим, вспомнив имя скелета, когда Эррор его представил. Почему его обнимают. — Извини, мы не знакомы, но я чувствую, что мне нужно тебя обнять, — соврал Крест, прижав к себе такого хрупкого и нужного ему скелета, — Эррор наверняка захочет взять вас в плен… Я не хочу причинять тебе боль, сможешь притвориться бессознательным?.. Дрим не понимал, почему совершенно незнакомый скелет вдруг стал так нежен к нему. Но добрая душа была расположена к нему, и Сон кивнул. — Хорошо… Меня зовут Дрим, — сказал тот тихо, греясь в объятиях скелета — на улице было прохладненько. — Красивое имя, Дрим…***
Как же Эррора бесит это. Бесит это чувство дежавю. Оно преследует его уже который день и с каждым днем все сильнее и сильнее. И всю свою злость Глюк выместил на Инке. Тот лежал и заливался слезами, кричал и извивался, в попытке сбежать, но его руки, увы, были слишком крепко связаны. Чернокостный подцепил из грудной клетки душу радужного. Ему недостаточно этого. Он не хочет простой жестокости. Толчок. Души слились в почти единое целое. Инк выгнулся в позвоночнике сильно, теряясь в ощущениях и не понимая, нравится ли ему это или нет. Чувство дежавю растворилось в пелени внезапно нахлынувшего сильного удовольствия. Черт, Эррор еще никогда такого не испытывал еще. Зажав Инка крепко между кроватью и собой, он довольно скоро выдохся. Чернильный под ним обмяк. Кажется, потерял сознание. Растворив свою душу, Эррор встал с кровати, а затем пошел в душ. Вернувшись из него, в халате, он взглянул на Инка. Надо бы и его подмыть, выглядит он не очень. Обойдется салфетками, нечего на него ванную теплую набирать. …Тем не менее, Инку набрали теплую ванную. Уложив бессознательное тело туда, чернокостный посмотрел на него. — Дурак. Зачем ты вообще пошел сюда? Придурок, — ругался то ли на Инка, то ли на себя Эррор, взяв в руки мочалку и мыло, — идиот. Обтирая тело полотенцем, Глюк то и дело матерился, когда излишне долго касался костей того. Ну вот за что это все ему?***
— Инк! Инк, очнись! Нас отпустили!***
Инк с тревожностью взглянул на душу, задрав футболку. Затем опустил ее. Через минуту снова задрал. Опустил. Он поверить не мог, что из-за опрометчивого поступка Эррора почти на последнем месяце беременности. Все его жалели, поддерживали, но чернильный очень сильно волновался. Ему предстоит воспитать собственного ребенка. И это его очень сильно пугало. — Инк, все будет хорошо, — Дрим, подошедший сзади, положил руку на плечо друга. Инк обернулся на него. В глазах плескался страх. — Дрим, я не справлюсь, я не готов к такой ответственности! — Справишься. Мы поможем, — поддерживающе улыбнулся Мечтатель, а затем шепнул, — помни, ты не один такой~ Дрим довольно быстро влюбился в Кросса. То, что сейчас у них совсем скоро тоже появится ребенок — чистая случайность. Операция «попробовать «нечто новенькое» вышла из-под контроля. Сон не стал ничего таить и сразу все выложил начистоту Инку. Они уже договорились с Эпиком, который, к слову, каким-то образом умудрился записаться в лучшие друзья Кросса, что ребенок будет якобы их. Когда-нибудь, обязательно, они с Кроссом что-то придумают, чтобы малыш знал, какой у него папа на самом деле. Инк вздохнул и кивнул. — Спасибо за поддержку, Дрим. Я премного тебе благодарен, — улыбнулся скромно он, а затем вдруг схватился за грудную клетку, — мф, кажется, я ужее… — Так, спокойно, ложись, сейчас позову Саенса и Оутера!***
— Нет, этот таймлайн определенно самый скучный, — выдал скучающе Билл, лежа в воздухе и болтая ножками, — ни драмы, ни крови. И использовать кнопку лишний раз неохотно, — Сайфер взглянул на свою поврежденную руку и цыкнул. Она все еще не зажила до конца. Не стоит сейчас использовать «Правку» только из-за того, что ничего интересного не происходит. Быть может, стоит подождать?..***
— Мааам, — восьмилетний Паперджем оторвался от игры с Лакс, взглянул на Инка, что с теплой улыбкой наблюдал за их возней, — А почему у Лакс есть папа, дядя Эпик, а у меня нет? Радужный от такого вопроса впал в ступор. Он-то надеялся, что такого вопроса никогда не возникнет… Растерянно взглянув на сына, чернильный машинально принялся выдумывать ответы. Один из них ему поравился больше всех. Выдохнув, Инк успокоился и вздохнул. — Твоего отца давно нет живых. Он умер еще до твоего рождения, — Инк впервые в жизни лгал своему ребенку. Стыдливо отведя взгляд в сторону, стараясь не смотрел на это наивное лицо, которое ему, безусловно, поверило, художник поник. Папер встал с ковра и, протопав к матери, сочувствующе обнял ее. — А каким был он, мой папа? — поинтересовался Джем. — Ну… — а зря он вообще ляпнул про отца. Мог сказать «подрастешь еще, скажу», но вместо этого ляпнул совершенно другое. Теперь выкручиваться. — Он был… хорошим, добрым и храбрым, — ответил коротышка. Пусть у Джема будет хотя бы приятное воспоминание о мнимом отце. — И ты его любил? И сейчас любишь? Тяжко вздохнув, Инк кивнул. Опять солжет ведь. — Да. ПиДжи хихикнул, прижимаясь к родителю. Он верил ему целиком и полностью, а как же еще. — Папер! — Лакс потянула ручки к Джему, сжав их, она так всегда звала друга, чтобы тот не оставлял малышку без внимания. Паперджем улыбнулся и, отпустив маму, вновь пошел играть с подругой. После игры с Лакс им устроили тихий час в пустых комнатах. Сами взрослые занимались, казалось Джему, ерундой — что-то читали, что-то писали, а зачем, если не для кого стараться, что-то учить? Пусть Паперу и нравилось заниматься с дядей Саенсом, но все равно он не видел в этом смысла. Выглянув мордашкой наружу, он с любопытством пробежался взглядом по изрисованным его мамой стенам. После, хихикнув, провел пальчиком по узорам и тихо вышел из своей комнаты. Сил у него было хоть отбавляй. И вот так вот, водя пальцем по стене, разглядывая картинки, он и не заметил, как оказался в холле. Тут никого не было — взрослые тихо переговаривались на кухне, судя по шуму, а дверь на улицу была открыта — проветривалось помещение. Так как мутанты, к счастью, живут на другом конце города, поводов беспокойства для того, что к ним придут незваные гости, не было. Тихими и мелкими шажками подойдя к краю, Джем выглянул на улицу. Тихо. И если в бункере еще слышалось шебуршание, а в вечернее время — громкий смех и разговоры, то улица вообще не издавала ни звука. Папер перешагнул порог двери, с интересом вглядываясь в неизведанную даль, что так и манила его. Рука отпустила холодный металл, а скелетик, как завороженный, пошел навстречу домам и зданиям, что своим разрушенным видом ничуть не пугали того — он родился уже среди этого. Мало-помалу, но Джем добрался до довольно широкой дороги, словно пересекающей половину города напополам. Перейдя ее, Папер прошел еще пару домов, а после устало присел на один из когда-то упавших столбов, прикрывая глазки и выдыхая. Он притомился так долго ходить, но прогулка действительно стоила того! А еще у него было ощущение, что все, что он увидел, он знал давно. Хаха, кто знает, быть может, теория о прошлой жизни реальна? Кто-то сзади шаркнул ногой. Посреди тишины это было довольно громко, поэтому, вздрогнув, Джем резко обернулся, но увидел лишь чернокостного, немного глючащего скелета. Он ему показался забавным, и ребенок тут же улыбнулся. Эррор сделал шаг назад. Он отказывался верить, что на его территорию забрел Инк… Нет, это не Инк. Похож на него, но как бы не так. Да и, кто знает, скорее всего этот малец даже не знает, кто такой Инк! Только что такой ребенок делает тут? За своими мыслями Глюк ничего не замечал, а после как ошпаренный отскочил от протянутой ему детской ладони. — Привет! Меня зовут Паперджем! А тебя как? — с улыбкой сказал малец. Глитч с недоверием покосился на лапку того. Стоит ли отвечать? Есть шанс быстро уйти и этот ребенок, пусть наверняка будет звать его и искать, но рано или поздно сдастся и пойдет домой. Или же стоит вовсе выдать что-то обидное в его духе и, усладившись плачем ребенка, уйти? "— Сожалею, но она, как и остальные, мертва… — Фелл взглянул на Эррора взглядом, полным боли. Он тоже потерял родителей. Пусть Глюк и был хмурым подростком, но это был первый раз, когда он публично разрыдался вместе с Кроссом. Больше такого никогда не повторится. Он не позволит себе заплакать при ком-либо. Как же он ненавидит свои детские слезы и плач…" Зрачки Эррора при воспоминании погасли и красные глазницы покрылись мелкими надписями «error». Что-то теплое и влажное он почувствовал на своей щеке. Подняв руку, чернокостный провел дрожащими разноцветными пальцами по скуле, что-то размазав, а затем с трудом сфокусировал внезапно угасшее зрение. Слезы?.. Он думал, что уже давно разучился чувствовать… Эррор взглянул на мальца, что, все также протягивая руку тому, смотрел уже с недопониманием и даже долей страха. Зрачок забавно поменял форму, отчего Глюк не смог сдержать легкую улыбку. Он мягко коснулся руки мальчики, пожимая ладошку с осторожностью и с удивлением про себя отмечая, что не чувствует того дискомфорта, что приносят ему касания других. — Эррор, зови меня просто Эррор, малой…***
Удивительно, как две совершенно разные личности способны сблизиться за небольшой промежуток времени. Папер всегда выкраивал время ночью, чтобы прибежать к Эррору и очень долго болтать о всяком, обсуждая всякие разные вещи. Паперджем никогда не упоминал о своей маме и погибшем отце, но и Глюку также была неприятна тема о родных, поэтому он ее всегда обходил. Взрослея, ПиДжи все больше умнел и набирался опыту в жизни, перестал быть игривым и стал более спокойным, серьезным, но все также при Эрроре он улыбался и шутил, порой называя его в шутку «отцом», за что получал несильный щелчок по лбу и ответный смех. И все так бы и продолжалось — беззаботно и спокойно, если бы однажды… Папер не нашел дневник матери. «Дорогой дневник… Я веду тебя уже который год, чтобы не сойти с ума, но сегодня… произошло нечто ужасное…, — дрожащим почерком было выведено на листочках старой тетрадки в переплете, — Я обнаружил, что беременный. От Эррора, того, кто меня изнасиловал. Я ненавижу себя и свою жизнь, Дриму и остальным стоило огромных усилий успокоить меня. Звезды, пожалуйста, я не хочу ребенка, но… это тепло, что исходит от него, меня будто успокаивает. Я обязан его оставить. Я не убийца. Пусть даже он будет от Эрррра — это не значит, что он вырастет таким же. Я сделаю все возможное…» Перечитав эти строки, Папер от удивления ахнул, выронив из рук тетрадь, что с глухим стуком шлепнулась о пол комнаты. Эррор — это его отец?..... — Милый, ты не видел мои-, — Инк зашел в свою комнату, оглянувшись на Джема, но заметив валяющуюся на полу тетрадку, охнул, замолкнув. — Мам… Это правда?.. Я не был запланированным? И вы друг друга не любили? — от столь резкого разочарования в жизни в глазницах застыли слезы. Инк словно отзеркалил сына, безмолвно заплакав, а после на дрожащих ногах подошел к подросшему сыну, обнимая его. — Джемми, прости, прости меня пожалуйста! Я не мог не лгать, ты был еще так мал и я не хотел, чтобы ты плохо думал об отце! — расплакался чернильный, прижимая к себе подростка, что дрожащими руками ответил ему на объятия безмолвно. — .....Вам нужно помириться, — произнес тихо он, вздохнув спустя десять минут. — Я его не видел уже как пятнадцать лет, может он уже вообще мертв, — шмыгнул носом художник. — Он жив, — тепло улыбнулся второй чернильный скелет, приподняв мордочку матери, — и я с ним знаком. — А? — переспросил недоуменно тот. Папер вздохнул. Предстоит долгий разговор. А после — долгий разговор Эррора и Инка…***
Чем Паперджем любит романтические сопливые истории? Они все, независимо от событий, заканчиваются хорошо. Так и с этой историей — Эррор и Инк помирились, после, по стечению счастливых обстоятельств, оказалось, что их два бункера объединены, Лакс узнала своего настоящего отца и, ничуть не сердясь, полюбила того быстрее, чем псевдо-папу Эпика (тот ничуть не обиделся, даже наоборот, был очень рад за падчерицу), а у Рипера и Гено, как оказалось, и вовсе был сын, которого они, на удивление, скрывали очень давно, и которому уже аж шестнадцать лет. Странным казалось все Джему именно потому, что дни пролетали на удивление быстро, порой казалось, что он пропускал месяца, года, но никто другой не подавал виду, что это он как-либо замечал. Паперу казалось, что он сходит с ума. Пока не пришел Гот — немного напуганный и ошарашенный. Он вывалил Джему всю историю о «истинном прошлом, каком-то Палетте, Билле, кнопке, способной изменять код мира». Сначала ПиДжи даже ему не поверил, похихикал да сказал, что это всего лишь сон, пока с удивлением и ужасом не начал замечать, что вспоминает всё… Он, как и Гот, с замиранием сердца начал перелистывать календарик в ожидании даты появления Слияний. Они не ошиблись, только вот Палетт пришел совершенно один и сразу в бункер, сокрушающе говоря, что его сотоварищей убили по дороге сюда. Он тоже все помнил. Они не спали всю ночь, бурно, но тихо обсуждая всевозможные варианты поимки/обезвреживания Билла, но ни единый не казался им верным. Они решили, что пойдут его искать. Через два дня. Он точно тут, в этом городе. Сидит и ждет.....***
— Спокойной ночи, Палл! — улыбчиво сказал Гот, накрываясь одеялом и зевая. Палетт отвлекся от изучения потолка, взглянув на друга. — А? А, да, спокойной, — кивнул он в ответ, а после невольно загляделся на того — ровное, гладкое лицо, не поврежденное ни единым шрамиком. Чутка островатые скулы, обворожительная улыбка. Палитра глупо улыбнулся, невольно поддаваясь этим чарам и заливаясь румянцем. Он должен ему сказать… Но боится реакции. Но все же, если они завтра опять попадут под Правку, то, возможно, могут никогда не увидиться… — Гот? — спросил скелет, прикусив язык после. Сын Смерти открыл глаза и взглянул на того, вновь покорив сердце того улыбкой. — Да? — Я должен тебе кое в чем признаться..... — Палетт отвел взгляд, его бросило в холодный пот и он неуверенно отвернулся, махнув рукой, мол, неважно. Одноглазый склонил голову на бок, а после встал с кровати и подошел к Палетту, садясь на его кровать и выжидающе на него глядя. — Что, еще один важный секрет? — прыснул Гот. — Очень, — тихо сказал Палетт, а после на одном дыхании выпульнул, — я влюбился. — Ух ты, правда?! А кто это? Я его знаю, верно? — тут же заинтересованно начал заваливать вопросами того скелет. Палитра неловко усмехнулся. Влип. — Это… ты… — сказал тихо Пал, отворачиваясь к стенке. — Прости. Просто я подумал, что если мы завтра наткнемся на Билла, то, возможно, никогда больше можем не увидиться. Считай это прощальным секретом, — горько усмехнул он. Гот застыл. На его лице читалось многое — шок, замешательство, удивление и даже некая радость. — Это правда? — улыбнулся он, покрываясь легким пурпурным румянцем. — А стал бы я тебе врать? — задал встречный вопрос тот и горько усмехнулся, а после резко смолк, почувствовав на себе теплые объятия. Прикрыв глаза, Палетт обнял возлюбленного в ответ, привстав, а после принялся неспешно оглаживать по спинке того, немного нервозно шепча: — Мы знакомы лишь месяц, если считать все встречи, но я в действительности полюбил тебя за столь малый промежуток времени. Я очень не хочу тебя терять, как друга, так и возлюбленного, прошу, не отталкивай меня от себя. — Все в порядке. Я тоже, — кивнул Гот, прижимая к себе ответную любовь. Палетт облегченно выдохнул, а после, отстранившись, поцеловал того мягко, на что Гот как завороженный прикрыл глаза, отвечая тому на столь внезапное и такое желанное проявление любви. — Подаришь мне эту прекрасную ночь? — выдохнув томно, отстранившись, шепотом спросил он, взглянув на того с желанием в зрачках. Гот, не задумываясь, тут же кивнул, отдаваясь трепетным касаниям скелета. Время было, словно бесконечным, или вовсе застывшим, они старались быть довольно тихими, но это не помешало им получить свою долю удовольствия в этом разрушенном войной мире. После того, как они, решив дружно не смотреть, который час, улеглись вместе на полу, потому что ни на одной, ни на второй кровати не было достаточно места для них двоих, они еще долго смотрели друг на друга теперь уже по-иному, по-новому, глупо улыбаясь и порой хихикая. — Я буду скучать, Готи, — проворковал чуть грустно Палетт, вздохнув и зевнув, сплетаясь пальцами со скелетом напротив. Тот кивнул, грустно улыбнувшись в ответ. — Если я вспомню, то буду обязательно считать дни до нашей новой встречи…***
День наступил совершенно незаметно. Настроение у троих скелетов было серьезное. — Готовы? — спросил Папер, занося руку, чтобы набрать код для открытия двери. Гот и Палетт обернулись друг на друга и разом кивнули. — Постойте! — раздался голос позади. Все повернулись назад разом, застыв. Немного смущенно и виновато из коридора выглянул Дрим, а следом за ним и Кросс. Мечтатель взглянул на Креста, а затем выдохнул и вышел к тем полностью, вполголоса сказав: — Палл, ты хороший парень. Прости, что злился на тебя, не стоило мне так сильно тебя не любить только за то, что ты ходил с Лакс, — прикусил язык он. — А? — непонимающе переспросил тот. В этом таймлайне он почти не пересекался с Лакс, разве что в основной линии, до Правок. — О чем вы? — Вы ведь идете надрать зад Биллу? — хмыкнул Сон, складывая руки на груди. Неужели он тоже все вспомнил? — Да? — будто сам того не зная, ответил Гот. Дрим кивнул понимающе. — Отомстите за мою прошлую смерть, — кивнул он гордо. При этих словах Кросс чуть болезненно сжался, но объятия со стороны возлюбленного его вернули из состояния загонов. — Обязательно, — кивнул Палетт, а после кратко поблагодарил Дрима и Кросса за то, что они их не выдадут. Напоследок Мечтатель протянул Готу небольшой медальон в форме луны с просьбой навестить их брата и передать это от Дрима. Одноглазый кивнул, пообещав обязательно это передать. — Гот, все же, где ты был все то время, пока Х и Звездные были порознь? — удивленно вопросил Джем, задумчиво крутя в руке карту, что нарисовал по памяти основной линии. — Ну, как бы тебе сказать… Я жил большую часть времени в тишине и пустоте в старом бункере. Основную часть времени со мной проводил отец, потому что у них с прогулками было все полегче, чем у мамы. Сложно было, конечно, но я справился. — Звучит не очень хорошо… — сказал Палетт, покачав головой. — Все в порядке, это не помешало мне развиться полноценно, — махнул рукой Гот. Большинство пути они прошли в совершенной тишине, порой болтая, но в целом обстановка была довольно… напряженной. — Вроде бы, этот дом, — задумчиво произнес Папер, а после занес руку для стука, постоянно озираясь кругом. Мутантов видно поблизости не было, но все равно было страшно. Дверь им открыл довольно хмурый серый скелет с изумрудными отметинами на лице. — Чего вам? — сказал он, пронзающе сверля Палетта своими зрачками. — Нам нужен Найтмер, — скромно выглянул из-за спины возлюбленного Гот, приподняв руку для взмаха. Кресент прищурился, смерив взглядом троицу, а после крикнул: — Мам, это к тебе. — Кого, черт возьми, занесло сюда? — раздался довольно раздраженный голос. Крес поспешил скрыться из поля зрения прежде, чем к двери подошел темный скелет и уставился на тех. — Так, так, и кто это тут? Сын-того-кто-чуть-меня-не-грохнул, сын Инка и… сын Инка и Дрима? — Нет, — замахал руками Палетт смущенно, — я из другой группировки другого города! — Ясно, то есть, хотя бы ты может скажешь, какого черта я уже четвертый раз стал жижей? — вскинул бровь он — Ну, хахх, — Палетт неловко отвернулся, соприкасаясь указательными пальцами, — думаю, это будет длиинной историей. — …Заходите…***
Никогда Паперджем не думал, что будет пить чай в компании черной жиж- мутанта, просто мутанта. Это было очень неловко и он даже не мог вклиниться в диалог между ним и Найтмером. Как оказалось, вне зависимости от таймлайна Кошмар все помнил, но настойчиво лез в ОБЛАКА, а после при возможности и Киллера с собой прихватывал — ему было элементарно больно видеть свою группировку, его сердце очерствело и он не видел смысла находиться там. — Ох, чуть не забыл! — хлопнул себя по лбу Гот, вынимая из кармана медальон. — Дрим просил передать вам. Найтмер принял в руки медальон и долго его разглядывал. На его лице дрогнула серьезная мордашка, на секунду расплываясь в теплой улыбке. — Спасибо, — холодно ответил он после, засунув медальон в карман. Брат подарил эту безделушку ему когда-то, но Найтмер оставил ее дома, прежде чем отправиться в ОБЛАКА. — Хей, найт, — в проеме двери показалась голова Киллера с его несползающей улыбкой. Но сейчас она была нервная. С первого этажа раздался рык, а затем что-то гулко ударилось о плотно закрытую дверь. Найтмер удивленно вскинул брови. — Что случилось? — Ну, эм… я назвал бы это революцией? Пора валить, кажется, мутанты словно взбесились. — За мной. Быстро, — сказал Найтмер, поднявшись со стула. Скелеты довольно быстро выскользнули на крышу. На одной из них уже сидел Кресент, наблюдая за тем, как его ПЫТАЛСЯ достать мутант тремя этажами ниже, агрессивно, но бестолково ударяясь мощными лапами о куски бетона, со злости и боли рычал, но не прекращал своего занятия. Кресент на такое хмыкнул. — Давай, придурок, попробуй еще раз, может в десятый раз выйдет, — ухмыльнулся тот. — Так-так-так~, — позади скелетов раздался знакомый голос. Крес обернулся на незнакомца и тут же нахмурился, — кто же тут у нас? Чернильный парень, имя которого меня не интересует, жижный мутант, его отбросье, еще один мутант, протри глазки, у тебя слезки уже текут, Палетт, мой старый друг и… Хах, ты, пожалуй, — взглянул Билл на Гота, — после Палетта первый, кто посмел ответить мне отказом и попытаться напасть. Как насчет того, чтобы… Я начал с тебя, — пaрящий скелет угрожающе направил посох на одноглазого. Палетт тут же бросился прикрыть его собой. — Ты не посмеешь! — крикнул он. Билл чуть опешил, но лишь на секунду, после он расплылся в довольной улыбке. — Oх, да он тебе дорог, как я погляжу? Но Палетт, — театрально положив руку на сердце, продолжил тот, — разве тебя может быть достоин этот… кто-то? Если ты все же присоединишься ко мне, то я обещаю, что найду тебе пару получше~ — Ты убил мою семью. Моих друзей. Как ты смеешь сейчас предлагать мне присоединиться к тебе? — сказал Палетт, теряясь. Лично для него существует уже десятый таймлайн, события которого не затрагивали этот город — он жил в своем привычном ритме, в отличие от Палла, который попал с друзьями во временную петлю. Адскую временную петлю, чудом из нее выбравшись ненадолго. Кинув камень в Билла со злости, Палетт просто его отвлекал, потому что в следующую секунду Папер словно исчез. Маг прищурился. — Стоп, а где этот…? Он в последнюю секунду успел увернуться от пули пистолета, что пролетела в миллиметре от него. Близко. Билл недовольно обернулся на чернильного. — Верни все как было, — процедил все сквозь зубы. — Я могу совершить еще одну правку и сами стройте свое «все как было», — хмыкнул маг, нацеливая посох на того, — но знаешь, боюсь, ты мне можешь помешать, так что я… Просто сотру тебя~ Из посоха вылетела яркая вспышка, окутавшая Джема, а затем… Тот словно растворился. Гот тут же крикнул: — Что ты с ним сделал?! — он достал из-за пазухи косу, обнажая ее. — Пф, всего лишь отправил приятную, темную бесконечность, — махнул рукой Билл. Одноглазый злобно взревел, а после помчался на того. Легким движением руки маг остановил того, а после чуть отлетел назад, нацеливая посох на того. — Грубо. Я научу тебя быть послушным мальчишкой, отправляйся вслед за своим другом. Как в тумане выстрелил луч света в Гота, он летел словно бесконечно медленно, пока скелет широко распахивал глазницы. Гул в ушах прервал крик. — Нет! — Гено толкнул сына в сторону, принимая удар на себя. Последнее, что одноглазый увидел — это теплую улыбку матери, а после он исчез. Гот потерянно взглянул на Палетта. В глазницах накатились слезы. Ноги словно налились свинцом, а после… а после на место горя пришла ярость. Крепко сжав косу в руках, Гот резко встал с пола крыши, разрывая невидимые цепи, что сковывали его. Билл распахнул глаза. — Что?.. как ты? — Звон оружия. Шипение. Черная кнопка. Белый свет.***
Паперджем стукнул со всей силы по небольшому белому экранчику посреди полной темноты. Свет от окошка освещал небольшой участок мертвой травы. — Билл!!!