Диссонанс

У нее было правило - не доверять тем, кто собой заслоняет свет И я снял с нее платье, а под платьем бронежилет. Почти позабытое ощущение тепла и спокойствия. Где-то за стеной бодрый голос из репродуктора вещает что-то парадно-героическое, хоть прямо сейчас поднимайся и становись в строй. Но так лень… Боль почти не ощущается. О ней напоминает разве что некоторая скованность из-за бинтов на руке да припухший язык. Панда разлепила веки и осторожно огляделась по сторонам. Она лежала в полутемном помещении, по-видимому, «долговского» лазарета, раздетая и укутанная в одеяло. Поверх была наброшена знакомая куртка цвета хаки. Похоже, у Казбека уже вошло в привычку укрывать ее когда спит. Вещи лежали рядом на табуретке. А свою «охрану» она обнаружила возле постели. Казбек сидел на полу уткнувшись лицом в сложенные на матрасе руки, то ли спал, то ли глубоко задумался. Интересно, каким было его лицо в тот момент, когда он узнал, что она не парень? Долго челюсть с пола собирал? А может, он догадался раньше, но предпочел не задавать лишних вопросов? Про то, кто она есть на самом деле, кроме дяди, знали только Макс и его команда. А теперь вот еще и он. Казбек напоминал Панде оборотня. Особенно в те моменты, когда злился, или убивал. Сейчас она видела только его черно-седую голову, лежащую на покрытых мелкими шрамами жилистых руках, и широкие плечи. Но даже в этой позе было что-то угрожающее. Волк остается волком, даже когда спит. Панда рывком села на постели и потерла заспанные глаза. — Удобства там, — Казбек указал на дверь у противоположной стены и отвернулся, когда она откинула одеяло и пошлепала босыми ногами в указанном направлении, как была, в трусах и футболке. Панду охватило безразличие. Ну и пусть смотрит. Не нравится, пускай проваливает, у нее даже есть, чем с ним расплатиться. Они вчера предостаточно нашли. Она нашла. С лихвой хватит расплатиться с группой Хищника, и еще себе останется. На базе «Долга» умели не только составлять правила и ходить строем. Весь их быт был отлажен практически до мелочей, начиная от распорядка дня, и заканчивая условиями проживания. Санузел в лазарете был небольшой, но для этих мест просто шикарный: унитаз, раковина и душевая кабинка, пускай и с еле теплой, но все-таки безлимитной чистой водой. Даже кусок вонючего солдатского мыла лежал. Еще бы зубную щетку и чистое белье, и вообще был бы праздник. Панда как смогла привела себя в порядок и вернулась в палату. На ее койке сидел упитанный седой мужичок лет пятидесяти, одетый в черно-красный «долговский» комбез, поверх которого был накинут чистый белый халат. Он представился Николаем Ивановичем и являлся ни кем иным, как доктором. Казбек стоял рядом, упираясь плечом в стену, и вертел в пальцах тактические очки, эдакий скучающий гопник местного разлива. — Ну что, юная леди, как себя чувствуем? — Спасибо. Нормально. Давно я здесь? — Вторые сутки пошли. Скажи «спасибо» своему другу за то что дотащил. Так себя загонять, и при этом еще на ногах держаться, на такое не каждый взрослый мужик способен. Хотя, ты уже и не держалась. Нельзя так наплевательски относиться к собственному здоровью. Тебе еще детей рожать. — Своим солдафонам это скажите. И про детей не забудьте. Может, задумаются. Казбек сдавленно хрюкнул. Видимо представил, как доктор просит какого-нибудь матерого «должанина» поберечь себя ради будущего потомства: «Капитан, следи за здоровьем. Тебе еще детей делать!». Доктор тем временем успел заглянуть Панде в оба глаза, осмотреть прокушенный язык, послушать при помощи стетоскопа сердце и измерить давление. — И все-таки, побереги себя. Если не ради будущих детей, то хотя бы ради собственного благополучия. А если бы ты не в «электру», а в «кисель» влезла? Если бы одна там была? — Николай Иванович разошелся в праведном гневе, впрочем, продолжая при этом осмотр: проверил рефлексы, зачем-то ощупал лимфоузлы, и только под конец еще раз взглянул на обожженную руку, с которой Панда, моясь, сняла повязку, снова намазал ее мазью и забинтовал. — В дальнейшей госпитализации не вижу смысла. Можешь одеваться и идти. — Спасибо, док, — Казбек отлепился от стены и устремился следом за Николаем Ивановичем, — а что по моей проблеме получилось выяснить? — Больше практически ничего. Необъяснимое нарушение пигментации, возможно, связанное со здешними условиями, частичная амнезия, ну, ты сам знаешь. А в остальном, здоров, как космонавт… Пользуясь их отсутствием, Панда вытащила из потайного кармана рюкзака пакет со сменным бельем, потом быстро оделась и выскользнула из лазарета. Казбек ждал ее на улице. Он все так же флегматично подпирал плечом стену, разве что очки теперь были не в руках, а на лице. — И что теперь? — Удивлен? — Угу. — Злишься? — Злюсь. На себя. Мог бы и раньше заметить. — А если бы раньше заметил, вместо меня в туннель бы полез? А если бы тебя шарахнуло? Я бы тебя просто не дотащила. — Ни в этом дело. — А в чем? — Ни в чем. — Что-то не нравится, уходи. Я тебя не держу. Спасибо за помощь. Панда махнула рукой и направилась к бару, а Казбек так и остался стоять у стены. Он не хотел рассказывать ей про свое «монолитовское» прошлое. Все его закидоны, возросшие боевые навыки, депрессия и странные сны были следствием той мозгомойки, через которую его пропустили. Он был готов не удивляться в себе ничему, и когда его начало тянуть к Панде-парню, как-то легко и быстро смирился с тем, что вместе с цветом глаз у него сменилась ориентация. Решил, что это будет его маленьким секретом. А теперь растерялся. Сказать ей что-то вроде: «Так ты девушка? Это многое объясняет». А если не поймет? Если окончательно впишет в законченные психи? Если просто пошлет куда подальше? Хотя, пока думал, и так послала. Как глупо и нелепо…