Так просто

Флинт толкает Оливера к стене, целует так, что мир вздрагивает. Пальцами крепко удерживает за подбородок, вжимается ртом в губы. Смотрит цепко – глаза в глаза, Оливер и рад бы зажмуриться, но не может. Маркус пышет жаром, злобой, какой-то тупорылой беспочвенной ревностью, пальцы у него дрожат и впиваются в кожу сильнее, до боли. До тихого недовольного хрипа, который позволяет себе Оливер. Звук Флинта отрезвляет, он моргает – через силу, утыкается лицом в шею. Шепчет хрипло и виновато: – Прости. И от этого "прости" у Оливера слабеют ноги, пьяная планета толкает влево, в голове взрываются звезды. Оливер втягивает носом воздух – шумно и медленно. Дышит в маркусову макушку, кладёт руки ему на плечи, прижимает за затылок. – Ну чего ты взвился, идиот? – спрашивает Оливер. Жесткие флинтовы патлы лезут в нос, приходится поднять голову и задрать лицо к потолку. И если кто-то скажет, что у Оливера красные глаза, он ответит, что не выспался. Маркус его точно не осудит. У Маркуса проблемы того же рода: ранняя связь и мешанина из общих эмоций в кишках. Маркус поднимает на Оливера взгляд и опускается на колени. И, блядь, почему Оливер вообще считал, что Маркус Флинт – худшая родственная душа, которая могла ему достаться. Маркус прекрасен до самой последней клетки своего охрененного тела. Оливер бьется затылком о стену и не сдерживает стон. Он этого не заслуживает.