Кровь с привкусом амфетамина

      С окончания голодовки Бориса проходит неделя и Майлс, не зная чем себя занять, решает разобрать хлам в спальне, предварительно выпив таблетки от головной боли. Когда Фэйрчайлд избавляется от неисчислимого количества пустых бутылок и заполненных до краёв пепельниц, на глаза ему попадается фотоальбом. Однако, все до единой страницы пустые, хотя на первых нескольких листах они явно когда-то присутствовали. — Решил навести здесь порядок? — раздаётся шёпот над самым ухом, и у Майлса по коже проходит лёгкая дрожь.       Борис появляется, когда альбом уже глубоко похоронен под завалами книг Булгакова, Достоевского и прочих представителей русской классики. — Вроде того. Не знал, что у тебя есть такие, — Майлс осторожно держит в руках несколько пыльных квадратных конвертов. — А проигрыватель есть?       Павликовский слегка сводит брови.       Проигрыватель обнаруживается быстрее, чем можно было ожидать. Борис смахивает с него пыль и предлагает Майлсу самому выбрать пластинку. Фэйрчайлд наугад вытягивает один из конвертов.       По комнате медленно разливается музыка. Майлсу песня незнакома, но приходится по вкусу почти сразу.       Вдруг Борис переплетает свои пальцы с его, и осторожно притягивает к себе, начиная немного неуклюже, двигаться в такт музыке. Руки Бориса оказываются у Фэйрчайлда на талии, и юноши медленно кружат по ковру. Майлс опускает подбородок на плечо Павликовскому, стоя настолько близко, что между ними буквально не остаётся пространства. — Тебе нравится? — Борис спрашивает совсем тихо. У Майлса глаза прикрыты, нарушать момент не хочется, но он всё же шёпотом отвечает: — Думаю, что мог бы попробовать сыграть её.       В памяти Бориса всплывает давний разговор. — Хочу как-нибудь послушать твою игру.       Майлс не уверен, что теперь сможет исполнить даже простую мелодию. Руки в последнее время всё чаще дрожат и слушаются плохо. — Pojaluysta.       Перед мысленным взором возникает образ поместья. Майлс представляет их с Борисом у него в спальне, в поместье Блай. Когда-нибудь, но не в этой жизни.       За окном исчезает солнце, и комната постепенно погружается во мрак. Музыка смолкает. — Обещаю.

***

      Когда Майлс просит Бориса почитать ему, он заранее знает, на какой книге тот остановится. Поэтому когда Павликовский предсказуемо берёт с пола «Идиота», губы мальчика трогает лёгкая улыбка.       Борис позволяет Майлсу устроиться на его плече, и читает вполголоса, иногда делая паузы на словах, вылетевших из памяти. Майлс сравнивает эти заминки с западающими клавишами пианино.       Уже к девятой странице Борис слышит размеренное дыхание. С тихим вздохом он убирает фолиант в сторону.

***

— Как давно тебе снится этот кошмар?       Юноши сидели рядом, их разделяла пара миллиметров. Майлс всё ещё тяжело дышал после очередного резкого пробуждения, и нервно постукивал пальцами по колену, пытаясь унять дрожь в теле. Борис же время от времени подносил к губам сигарету. — Наверное, с одиннадцати лет, — ответил Фэйрчайлд, и добавил уже немного тише, — Из-за Квинта.       Борис молчал, поэтому Фэйрчайлд продолжил. — Он был моим учителем по верховой езде. Тогда я считал, что он классный. Объяснял, что и как в жизни устроено, давал советы. Его ничуть не смущало, что я ребёнок. Мне можно было спросить его буквально о чём угодно, — Майлс подтянул колени к груди, — А потом наши уроки перешли в занятия иного рода.       Сигарета в руках Бориса переломилась надвое, но следующий вопрос он задал с совершенно бесстрастным лицом. — Сколько это длилось? — Почти три года, пока гувернантка не узнала обо всём. Потом его не стало. Я решил, что это закончилось. Но спустя несколько недель он приснился мне. И до сих пор снится, — мальчик прислонился лбом к коленям, из-за чего следующие слова звучали нечётко, — Я Знаю, что это глупо, знаю, что он мёртв, и всё равно ничего не могу поделать. Я не могу контролировать это.       Той ночью они так и не заснули, хотя о Квинте речь больше не заходила ни в тот день, ни в один из последующих.

***

      Для Майлса просыпаться в постели Бориса уже самое обычное дело, но сейчас как будто что-то не так. В комнате всё ещё темно, значит он спал всего несколько часов. Бориса рядом нет, хотя у него давно вошло в привычку смотреть как Фэйрчайлд спит. В горле сухо, и он на ватных ногах идёт в кухню.       Борис сидит за столом, зажмурив глаза и пальцами вцепившись себе в волосы. Окно распахнуто настежь, и в него медленно ускользает дым. Майлс делает шаг к столу и морщится от громкого звука; под ногами хрустит разбитое стекло. Фэйрчайлд безошибочно признаёт в нём бутылки из-под водки. Борис отрешённо смотрит на них покрасневшими глазами. — Борис?       Павликовский не шевелится. Глаза Майлса привыкают к темноте, и он различает очертания большой сумки рядом со стулом Бориса. — Куда-то собрался?       Раздаётся тяжёлый вздох и щелчок зажигалки. Борис не отрываясь глядит на пламя и продолжает молчать. Майлсу становится не по себе. Но недолгая тишина всё же прерывается. — Ты кричал во сне, — голос у Бориса пустой, безжизненный, пробрал Майлса до самых костей. Он всё ещё не сводит взгляда с серебристой вещицы в своих руках. — Снова. — Какая разница? Это часто происходит, — Майлс слегка раздражённо пожимает плечами: какой смысл об этом говорить? — Так куда ты едешь?       Щелчок. — Наверное в Польшу. К отцу. - Мне собраться? - Нет. — Когда ты вернёшься?       Щелчок. Майлс следит за еле заметными кольцами дыма до полного растворения. — Майлс, — Борис наконец поворачивается к нему лицом, и у Фэйрчайлда всё внутри холодеет, — я не вернусь.