Сон в зимнюю ночь

Вечера среды Ромка ждал со страхом. Было паршивое предчувствие, что Пушкарева вместо прощения лишь отыграется на Андрее за все прошлые обиды. В конце концов, предала она их в самый кульминационный момент Совета. Дождалась, когда все соберутся и макнула их с Андрюхой мордами в грязь со всего маху. Правда, ее тогда саму тоже макнули, но не в этом дело! Если она скажет, что пока не готова простить, это будет еще полбеды, а вот что, если она именно обрадуется возможности отыграться? Андрюху это может окончательно пришибить… Хотя, тогда можно попытаться использовать такой поворот как аргумент, что страшила – та еще злобная стерва, может и сработает… Ромка убедил Андрея ехать на место вдвоем на его машине – мало ли в каком состоянии будет Андрей, когда они будут ехать обратно. На всякий случай он заранее положил в багажник сумку с сменой одежды, чтобы было в чем пойти в четверг на работу даже если все закончится не очень хорошо и придется заночевать у Жданова. Смска пришла Андрею часов в одиннадцать утра, когда Андрей уже начал нервничать, что никакого сообщения ему не пришлют. Адрес и указание, где припарковаться и как пройти до нужного здания. Ромку это насторожило: – Слушай, Жданыч, странно это как-то. Судя по карте, там должно быть полно места для парковки прямо перед зданием. Но нас попросили оставить машину чуть ли не в квартале оттуда! Бред какой-то! – Не нагнетай, Ром, – отмахнулся от его опасений Андрей. – Если Виктор Владимирович так решил, так и сделаем. Он обещал, что организует приход Кати на это судилище. Мало ли почему он решил, что наши машины могут этому помешать. Ромка раздраженно вздохнул, но спорить не стал – бесполезно. Выехали они из Зималетто заранее, чтобы успеть даже в том случае, если застрянут в пробке. С траффиком им повезло, а вот оговоренное место парковки и само здание они искали долго, поэтому пришли туда только без четверти шесть. – Все страньше и страньше, Палыч, – бухтел Ромка. – Мало того, что парковаться нужно было у черта на куличиках, так еще по этому адресу находится не клуб, а обычный жилой дом. Может, нас все-таки развели? – Вы к Виктору Владимировичу? – окликнули их вдруг из припаркованной у дома машины и оттуда выскользнул высокий смуглый парень. Волосы до плеч, кожаная черная курка, черные джинсы и черные же кожаные сапоги, имитирующие ковбойский стиль. – Верно, – кивнул Андрей. – Прекрасно. Зовите меня Ал. Пойдемте внутрь, я вам все объясню. Ал бодро зашагал к дому, и только тогда Ромка заметил отдельный вход в полуподвальное помещение и небольшую табличку над ним «Квартира №50». Все же клуб, только дверь в него как-то не впечатляет. Притон какой-то от силы. – Пошли, Малина, – хлопнул его по плечу Андрей, направляясь за парнем. Пришлось идти внутрь, хоть интуиция и кричала, что этого делать не следует. Помещение оказалось довольно-таки большим и оформленным в стиле техно, что совершенно не вязалось с обшарпанным входом. Черно-белые тона и много металла. Барная стойка в глубине зала, круглые металлические столики вдоль стен с удобными на вид кожаными креслами. Приглушенный свет от множества горящих свечей – на столиках и на барной стойке. В центре зала на расстоянии чуть больше метра друг от друга были установлены два металлических шеста. – Виктор Владимирович с женщиной должны подъехать приблизительно через полчаса, зависит от дороги, но у нас уже все готово, – отчитался Ал, успевший снять куртку, под которой оказалась черная шелковая рубашка. – Разденьтесь до пояса, одежду можете оставить за стойкой. Тут тепло, но можете накинуть пальто, пока ждете. Ботинки тоже заранее расшнуруйте, чтобы потом по-быстрому за стойкой скинуть, ок? – Не вопрос, – ответил Андрей неестественно бодрым тоном. – Теперь главное. Когда будут озвучивать приговор, вы должны быть лицом ко входу, спиной к барной стойке. Потом повернетесь лицом к стойке, подойдете к этим шестам. Возьмитесь за них на уровне головы или выше, тогда я точно не задену ваши руки. Только, может, все-таки передумаете насчет фиксации? Если дернетесь, я могу задеть кисти рук, а мне бы этого не хотелось. – Нет, я все решил. – Как хотите, мое дело предупредить, – пожал плечами Ал. – Так, теперь насчет вас, – он повернулся к Роману: – Не забудьте, что вы не имеете права вмешиваться, что бы ни происходило, иначе вас удалят. Вы должны только засвидетельствовать приговор, а дальше у вас исключительно роль наблюдателя. Ограждение ребята сейчас установят. Вопросы? – Никаких вопросов у нас нет, – ответил за Ромку Андрей. Оставалось только согласно кивнуть. Прошло минут сорок, прежде чем у Ала звякнул мобильный. – Приехали. По местам. Ромка нехотя зашел за ограждение из металлических прутьев метра полтора высотой, в который раз прикидывая, как его будет удобнее перемахнуть, если что-то пойдет не так. Он переглянулся с Андреем и сунул руки в карманы, пытаясь успокоиться. От одного вида друга, стоящего в центре зала в одних брюках, у Ромки шел мороз по коже. Неестественный, отдающий металлом голос стал зачитывать обвинение, и только тогда Ромка понял, что Пушкарева уже пришла, просто он не сразу заметил две стоящие в полумраке у входа фигуры. Высокий импозантный мужчина, судя по всему Виктор Владимирович, усадил страшилу в кресле в центре зала и встал рядом. Ромка слишком нервничал, чтобы вслушиваться в текст обвинения, и смог взять себя в руки только уже когда озвучивался приговор, звучащий дико и сюрреалистично: – Двадцать девять ударов плетью – по числу дней, когда обвиняемый следовал инструкции. Признает ли сторона обвинения это наказание справедливым? Пушкарева что-то пробормотала, Виктор Владимирович наклонился к ней, переспросил, а после произнес зычным голосом: – Уточнение от стороны обвинения. Дней было тридцать, с учетом дня Совета. Соответственно, ударов должно быть тридцать. Ромка мысленно чертыхнулся. Это меньше всего похоже на желание простить… Вот ведь стерва! – Признает ли обвиняемая сторона уточненный вариант наказания справедливым? – произнес металлический голос. – Признаю, – подтвердил Андрей глухо. – Свидетель свидетельствует? – Свидетельствую, – выдавил Ромка. Пушкареву хотелось придушить на месте. Или свернуть ее птичью шею. Вот ведь дрянь, даже не смутилась. Смотрит едва ли не с любопытством, только что не ухмыляется. – Палач, приступайте. Обвиняемая сторона признала приговор справедливым, но сторона обвинения имеет право прервать наказание в любой момент. Ромка заторможено наблюдал, как Андрей подошел к шестам и взялся за них на уровне головы. Хотелось малодушно зажмуриться, но если вдруг Андрюха посмотрит в его сторону… От звука первого удара он сам вздрогнул и кинул заполошный взгляд на Пушкареву – ну неужели она не понимает, что шутки кончились?! Ну должна же она как-то испугаться того, что на ее глазах избивают человека?! Причем человека, которого она вроде как любила! Второй удар. Третий. Четвертый. Пятый. Пушкарева спокойно наблюдала. Ни страха, ни сомнений, ни удивления. Ничего. Словно все происходит как должно. Ромка попытался абстрагироваться от происходящего, заставить себя думать, что все это просто мерзкий сон и он сейчас проснется. Металлический голос считал удары. А Пушкарева с любопытством наблюдала. Только чуть нахмурилась, когда Андрей впервые вскрикнул – на двадцать седьмом ударе, когда плеть пришлась и по его руке, соскользнувшей по шесту слишком низко. Двадцать восьмой. Двадцать девятый. Последний удар был существенно сильнее предыдущих, руки Андрея соскользнули, и он не удержался на ногах. Ромка не выдержал – перемахнул через ограждение и кинулся к другу, испуганно выкрикнув: – Андрей! Краем глаза он заметил, что Виктор Владимирович направляется с Пушкаревой к выходу, но они сейчас волновали его меньше всего.