Сон в зимнюю ночь

Что происходило потом, Ромка запомнил урывками. Паника из-за того, что Андрей упал. Совершенно пустое лицо друга, когда тот понял, что Пушкарева ушла, как только он получил последний удар. Злость на Пушкареву, которая даже не задержалась ни на секунду, когда тот упал, словно так и надо… Рваное дыхание Палыча, когда Ал обрабатывал ему спину антисептиком с обезболивающим. Указания Ала, как и чем обрабатывать спину потом, какие обезболивающие пить. Путь к машине, показавшийся Ромке вечностью. Совершенно неубедительное «я в порядке», когда Андрюха машинально откинулся на спинку кресла в машине и охнул от боли. Дорога к ждановскому дому, по которой они, как назло, постоянно напарывались на красные светофоры. Так осторожно он вел машину до этого только один раз в жизни – когда сдавал экзамен по вождению. Тогда ему очень хотелось получить вожделенные водительские права, а сейчас на соседнем сиденье сидел Андрей, о состоянии которого Ромке было тошно думать. Когда они добрались до дома, Палыча окончательно сморило от обезболивающего, и выбирался он из машины уже засыпая на ходу. Консьержка в подъезде наверняка решила, что Жданов перебрал и теперь лыка не вяжет, и от этого Ромке было почти смешно. Он пытался успокоиться и погасить зарождающуюся истерику. Палычу сейчас только этого и не хватало! Его сейчас нужно довести до квартиры, помочь раздеться и лечь так, чтобы не потревожить раненную спину. Программа минимум, чтоб ее… Палыч окончательно уснул сразу же, стоило ему принять горизонтальное положение, а Ромка ещё несколько часов ходил из угла в угол. Он пытался хоть как-то успокоиться, но вместо этого только больше себя накручивал. Завтра придётся встречаться с Пушкаревой, видеть эту очкастую стерву и делать вид, что все нормально. И при этом как-то подбадривать Андрюху, хотя самому муторно до нельзя. А ведь ещё неизвестно, что она им завтра устроит, если она сегодня повела себя с Палычем так мерзко. Кто бы мог подумать, что нескладная страшила станет вести себя как злобная мегера?! Внешне она выглядела точно, как прежде – идиотская беретка, пальто с меховым воротником, дурацкие боты… А по сути – словно она сбросила овечью шкуру и показала свое истинное лицо. Да, они были очень неправы. Да, ее предательство на Совете объяснимо. Но ее сегодняшнее поведение не укладывалось в голове! Что, если страшила войдёт во вкус? Или захочет отыграться на этот раз на нем, Романе... Ромку передернуло. Мысли шли по кругу, ничего нового и полезного придумать не удавалось, и Ромка решил лечь спать. Он ворочался с боку на бок на диване, который внезапно стал очень неудобным. Стоило закрыть глаза, как в памяти тут же всплывали то звук бьющей по телу плети, то Андрюхин вскрик, то спокойное чуть хмурое лицо Пушкаревой. Заснуть он смог только под утро, провалился в вязкую муть кошмара, в котором он брел по какому-то мрачному лесу сквозь стелящийся по мху туман и отчаянно боялся забрести в болото. Комары зудели вокруг, а один, самый назойливый, все норовил укусить в ухо и зудел все громче и громче, причем в каком-то очень странном ритме. Ромка мотнул головой и проснулся от назойливой трели будильника. Наскоро принял душ и пошел будить Андрюху. Обработать спину, помочь встать, проследить, чтобы он нормально дошел до ванной. Пожарить яичницу и сварить кофе, пока Палыч умывается. Задавить еду в себя, имитируя зверский аппетит и уговаривая Палыча тоже нормально поесть – ну не пить же таблетки на голодный желудок! Помочь ему одеться. Хорошо еще, что одежду Палыч подобрал заранее – темно-синюю рубашку и черный костюм, чтобы максимально не марко. Спуститься к машине и сосредоточиться на дороге в Зималетто, чтобы не думать ни о чем другом. Уже в пути Ромка вспомнил, что совершенно забыл переодеться в чистое, машинально натянул ту же одежду, в которой был вчера. Раньше он бы из-за такого наверняка расстроился, но после событий прошлого вечера это уже казалось сущей ерундой. В конце концов, свитер практически чистый, он его всего пару раз надел после покупки. Да, он собирался выглядеть сегодня попредставительнее, но какая уж теперь разница, по большому счету. – Палыч, а может ну его, не пойдем на встречу? – спросил он, когда они уже почти подъехали к Зималетто. – Все равно Пушкарева собиралась только подписать доверенность, которая наверняка будет на твоего отца, так что… – Малина, не дури. Если хочешь, отсидись в своем кабинете, а я там быть обязан. Хотя бы как пока еще действующий президент компании. Кроме того, я хочу ее увидеть. Мне это важно. Ромка тихо выругался сквозь зубы, тяжело вздохнул и сказал уже громче: – Палыч, ты ведь понимаешь, что поведение Пушкаревой было, мягко говоря, не адекватным? Это было не просто проявление обиды. Это была именно что жестокость. У нее крышу сорвало, не иначе. – Может и сорвало, – ответил Андрей после долгого молчания. – Ром, если мы с тобой действительно уничтожили ту добрую наивную девочку с косичками, то кого теперь винить? Я очень надеюсь, что это не так, что она еще станет самой собой, но… В любом случае, я должен пойти на встречу. Ты прав, доверенность, скорее всего, будет на отца. Хорошо бы он и встал у руля. Если меня не вышвырнут из компании окончательно, я хочу там остаться кем угодно, хоть на производстве. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы помочь Зималетто выкарабкаться из ямы, в которую я загнал компанию. А ты иди вперед. Я поговорю с Полянским, он может что-то посоветовать дельное, чтобы и тебе интересно, и карьера не под откос. – Очень смешно, – буркнул Ромка. – Ты действительно думаешь, что я тебя брошу одного отдуваться? Ну уж нет. Оба косячили, оба и будем разгребать. В конце концов, в ошибке с качеством тканей я виноват не меньше тебя, а в истории с узбекскими тканями даже больше. Андрей пожал плечами и тут же поморщился. Разговор заглох, но тоскливый осадок от него у Ромки остался. Когда они поднялись на административный этаж, Павел Олегович был уже в конференц-зале. Он мрачно окинул вошедших Ромку и Андрея взглядом и нахмурился: – Андрей, ты хотя бы перед важной встречей бы не напивался накануне! Явился весь серый с похмелья… Позорище, да и только! А вы, Роман, вам не стыдно?! Выглядели они с Андреем и вправду не очень. Жданов с самого утра был не просто бледный, а какой-то тусклый, словно в нем разрядилась батарейка. В похмельные дни в нем и то было больше энергии и жизни. – Доброе утро, Павел Олегович, – раздался от двери ровный голос Пушкаревой. – Я слишком рано? Ромка мысленно чертыхнулся – стало до злости обидно, что эта стерва наверняка слышала, как Андрюхин отец их распекал. – Здравствуйте, Екатерина Валерьевна! Старший Жданов кивнул ей очень доброжелательно, Ромка тоже заставил себя проявить вежливость: – Добрый день. – Здравствуй, Катя, – Андрей даже смог улыбнуться, только слишком неестественно. Натянуто и тускло. – Екатерина Валерьевна, нотариус сейчас подъедет, он обещал быть с минуты на минуту. Вы пока присаживайтесь. – произнес Павел Олегович деловым тоном и повернулся к Андрею: – Ты подготовил отчеты за последние недели? – уточнил он уже гораздо резче, чем когда обращался к Пушкаревой. – Да, конечно, – Андрей протянул ему папку, а после тут же торопливо одернул рукав пиджака, чтобы скрыть воспаленный след от удара на тыльной стороне правой ладони. Павел Олегович ничего не заметил, и Ромка медленно выдохнул – обошлось. Андрюхе только для полного счастья не хватало, чтобы отец стал допытываться откуда взялся этот воспаленный рубец. – Павел Олегович, – внезапно произнесла Пушкарева, – пока мы ждем нотариуса, я хотела бы поговорить с Андреем Палычем и Романом Дмитриевичем. Надеюсь, вы не против? Ромка едва не выругался вслух. Вот ведь… Похоже, стерва все-таки вошла во вкус и решила обсудить дополнительные условия, на которых она согласна поставить требуемую закорючку на доверенности. Придется договариваться.