Сон в зимнюю ночь

Обнял, но уже без прежней порывистости. Словно рассказ Малиновского выжег в нем остатки сил. Гладил ее по спине, то ли лаская, то ли успокаивая, и молчал. Сидеть вот так, не шевелясь и ощущая осторожные прикосновения Андрея было так уютно, что Кате казалось, что она растворяется в созданном им покое, куда не пробиться ни тяжелым мыслям, ни грустным воспоминаниям. Она прикрыла глаза и тут же почувствовала, как горячие губы Андрея скользнули по ее виску, затем по скуле – к губам. Катя прильнула к нему, обняла за шею и ответила на поцелуй. Голова кружилась, но на этот раз не от болезненных мыслей, а от близости Андрея. Как же она по нему скучала все эти недели! И когда была в санатории, и все те недели между инструкцией и Советом, когда она раз за разом отталкивала его, сбегала, придумывала какие-то отговорки. Сама не поняла, в какой момент вдруг оказалась сидящей на диване уже с ногами, по-прежнему прильнув к нему. Пальцы Андрея зарылись в ее волосы, то ероша их, то приглаживая – совершенно новое ощущение, чем когда у нее были дурацкие косички. Она стала покрывать лицо Андрея быстрыми поцелуями, то и дело возвращаясь к его губам и даже не открывая глаз чувствуя, как разглаживаются две глубокие морщинки от сведенных бровей, как на его лице снова появляется расслабленная улыбка. Руки Андрея были уже на ее талии, настойчиво высвобождая блузку из-под пояса юбки, и тут Катю как холодной водой окатило. Она замерла в растерянности глядя на Андрея: – Малиновский, – произнесла она одними губами, не решаясь посмотреть по сторонам. – Вышел, – ответил Андрей, почему-то тоже беззвучно, и рассмеялся, уже вслух: – Еще когда я тебя обнял. Кать, не такой уж он и придурок, чтобы не понимать, что сейчас он лишний. Давай перебазируемся в спальню? Там удобнее, честно. Пока Ромка не пришел нагнетать, что мне сейчас можно, а что нет. Все мне можно! Правда-правда. Я же не позвоночником грохнулся, да и ребра целы. От пары синяков еще никто не умирал, а пытаться ограничить во всем – это как из серии «порвешь куртку – лишим сладкого». Может, хватит с меня целибата, а? В его глазах уже плясали шальные искры, и единственное, на что хватило Катю, это не дать поднять себя на руки. Проскользнула в спальню вслед за Андреем и замерла. Гостиная была сияюще-белая, стильная и уютная, но все же в ней Катя чувствовала себя чужой. А в этой красной комнате ей стало совсем не по себе. Даже кровать была красная. Огромная и красная, с темными, почти черными пододеяльником и подушками. – Ларина или Изотова тут смотрелись бы лучше, а я – совсем словно инородное тело… – подумала она расстроенно, и только по помрачневшему лицу Андрея запоздало поняла, что подумала она вслух. – А вот их как раз я сюда не приглашал. Кать, это только моя территория. Тебе тут не нравится? – он улыбнулся и поцеловал Катю в лоб: – Не вопрос, изменим. Выберем вместе новое оформление, хочешь? – Извини, я не хотела, чтобы это так прозвучало. Твоя квартира должна быть такой, как нравится именно тебе. Катя снова потянулась к его губам. На поцелуй Андрей ответил, но тут же чуть отстранился, чтобы возразить: – Не верно. Наша квартира. Я хочу, чтобы она была нашей. Мне это важно. Понимаешь? Она кивнула, просто чтобы не начинать спор на пустом месте. Поверить в то, что Андрей все это говорит всерьез, очень хотелось, но думать об этом было страшно. Пока не думаешь – все хорошо. Лучше не думать. Прикосновения Андрея были совсем другие, чем в их прошлые ночи. Все сомнения в том, что он мог быть с кем-то еще после их ночей, испарились. Каждым прикосновением чувствовала – соскучился, любит, нужна. Даже агрессивный багрянец комнаты стал давить не так сильно. Его просто не стало, этого багрянца. Было только лицо Андрея, жадность его поцелуев, жар его кожи и безотчетный страх, что все это может исчезнуть. Или, хуже того, оказаться несбывшимся сном, когда на самом деле всего этого уже нет – ни Андрея, ни его любви, ни ее восторга от того, что он рядом. Хотелось убедиться, что все реально, здесь и сейчас, с ними. Отвечала на поцелуи и ласки стремительно, пытаясь доказать себе, что не сон это все, а жизнь. И сердце его не просто бьется – колотится, и глаза полыхают черным огнем, и… – Кать… – выдохнул он, едва отдышавшись, – а может придумаем что-то, чтобы ты у меня сегодня заночевала, а? Срочная командировка, например. – В первый день работы? Отец тогда точно попросит меня сразу уволиться. Он и так все время возмущался, что я домой к ночи прихожу, словно в военное время работаю. Радовался даже, что это прекратится... – Катя тихо охнула и прижала пальцы к губам. – Андрюша, я ведь обещала Юлиане, что начну у нее работать через неделю-другую, когда у нее тот проект все же запустят. Как же быть? – А вот это, Катенька, совсем не проблема. Я позвоню ей сегодня, объясню ей ситуацию, что Катя Пушкарева нам и самим очень нужна, негоже таких сотрудников у друзей переманивать, и уговорю не сердиться на тебя, что ты поддалась уговорам и согласилась вернуться в Зималетто. А с Валерием Сергеевичем я еще придумаю, как договориться, обещаю. – Только не форсируй события, пожалуйста. Папа очень хороший человек, но он строгий и может не понять, если... – Ясно, ясно, – разулыбался Андрей, – буду вести подрывную деятельность очень осторожно. Кстати, предлагаю сделать вылазку на кухню. Думаю, Ромка смылся от нас именно туда. И могу поспорить, что он уже сообразил заказать что-нибудь съестное. Не знаю как ты, а я зверски голоден. В подтверждение его слов раздался звонок в дверь. – Теперь точно придется вставать, – Андрей расслабленно потянулся и подхватил пристроившийся на подиуме кровати халат, стараясь не поворачиваться к Кате спиной. – Я сейчас. Могу поспорить, что это доставка из ресторана.