Сон в зимнюю ночь

Ромка очень надеялся, что Потапкин узнает человека, который подложил бомбу под машину Андрея, но Сергей Сергеевич ничего дельного после просмотра записи не сказал и сам расстроился от этого ничуть не меньше Ромки. Воропаев же только пожал плечами: – Что ж, попытаться все же стоило. Посмотрим, что скажут профессионалы. Павел Олегович приехал вскоре после ухода Потапкина и первым делом произнес: – Следователь согласился подъехать сегодня же, несмотря на поздний час и сразу просмотреть записи, перед тем как изъять их. Попросил дождаться его во что бы то ни стало. Я его дождусь. Александр, я тебя очень прошу, уезжай из города как можно быстрее. Только что открылись некоторые детали убийства Ветрова, и я очень за тебя волнуюсь. Уезжай. Я разберусь тут без тебя. – И что это за детали? – нахмурился Сашка. – Я не могу пока тебе всего рассказать, просто прими мои слова на веру – тебе опасно оставаться в городе, – отрезал Жданов. Его резкий тон удивил Ромку ничуть не меньше нежелания пояснять, в чем именно опасность. Что такого мог узнать Павел Олегович, что он не может рассказать Сашке? Если только… Если только убийство Ветрова не связано с убийством Воропаевых несколько лет назад. – В таком случае, я остаюсь, – ответил Сашка упрямым тоном. – Пока не буду знать полной картины, не вижу смысла никуда ехать. Павел Олегович, если бы меня хотели убить, убили бы. Тут дело явно в другом. Так что не будем тратить время на бесполезные споры. Вы лучше посмотрите запись. Охранник того подложившего бомбу человека не узнал, но вдруг его лицо будет знакомо вам? Павел Олегович попытался образумить Сашку, но не вышло. Ромка не вмешивался. В конце концов, Воропаев прав – если бы хотели убить, убили бы уже давно. Запись Павел Олегович просмотрел, но того мужчину он тоже видел впервые в жизни, так что оставалось только ждать. Воропаев за это время успел несколько раз выйти в коридор покурить, и Ромка каждый раз увязывался следом не столько из желания покурить, сколько чтобы не оставаться наедине с Павлом Олеговичем в давящей тишине Ждановского кабинета. Следователь приехал часа через два – капитан Ильин, молодой парень, едва ли старше Сашки. Извинился, что пришлось задержаться – его в последний момент сдернули на другое дело, нужно было осмотреть место убийства – и сел смотреть запись. – Итак, что мы имеем, – подытожил он, убирая флешку с записью в карман ветровки, – очевидно, что в машине убит не Андрей Жданов, а другой человек. Мы сейчас объявим в розыск человека, которого убили под видом Андрея, но шансов тут мало, скорее всего он был сильно загримирован. Я просмотрю свежие заявления о пропавших людях, так мы возможно вычислим жертву и через нее можно будет выйти на заказчика. А вот что касается подрывника, тут все и проще, и сложнее одновременно. Его убили несколько часов назад. Собственно, на место его убийства меня и вызывали. На данный момент у меня есть только его паспортные данные – Леонид Михайлович Кофлер, я даже не успел пробить его место работы. Попробую это сделать, но не уверен, что до утра смогу получить что-то. Застрелен в упор в собственной машине, пистолет был явно с глушителем, более точные данные судмедэексперт даст завтра утром. По предварительному анализу это вполне может быть то же самое оружие, из которого убили Ветрова и Воропаевых. – Кого убили? – переспросил Сашка, напряженно уставившись на следователя. – Александр Юрьевич, думаю Павел Олегович уже рассказал вам, что проведенный сегодня по его просьбе анализ отчетов судмедэкспертов показал, что по всей видимости Ветрова убили из того же оружия, что и ваших родителей. А сейчас у меня есть подозрение, что Кофлера убили из того же оружия. Но прав ли я, выяснится только завтра, когда будут данные вскрытия. Как только будет что-то новое, я вам сообщу. Следователь коротко попрощался и вышел. Тишина в кабинете была тяжелая, словно наэлектризованная, и нарушать ее Ромка не решался. Первым заговорил Сашка. – Есть что-то еще, чего я не знаю? – спросил он тускло. Павел Олегович тяжело вздохнул и стал рассказывать все то, что Ромка уже слышал накануне. Новым был только то, что сегодня утром Павлу Олеговичу пришло в голову попросить Ильина сверить детали убийства Ветрова и Воропаевых. – Саша, я тебя очень прошу, уезжай, – закончил свой рассказ Жданов. – Уезжай как можно быстрее. Теперь-то ты должен понимать, как все серьезно. Я очень не хочу, чтобы тебя убили. Я уверен, что Андрея похитили именно потому, что тот каким-то образом докопался до этой связи между убийствами. Воропаев какое-то время молчал, крутил в пальцах пустую трубку, словно не зная, куда деть руки, а потом произнес севшим голосом: – Павел Олегович, как раз уезжать мне сейчас опаснее всего. Как я уже сказал, если бы меня хотели убить, то давно убили бы. Меня хотят не убить, а посадить. Я практически уверен, что меня хотят подставить. Бежать в таком случае – безумие. И я совершенно не понимаю, кому я перешел дорогу. И когда. Если четыре года назад – то какой смысл было ждать столько лет? – в голосе Воропаева звучала горечь, и Ромка был уверен, что тот не врет. Судя по всем предыдущим месяцам, врать Воропаев умел еще хуже Андрея. – Я не понимаю, почему кому-то потребовалось убивать моих родителей. Отец раскопал доказательства, что ни я сам, ни моя фирма ничего не получали от того, что творили за моей спиной, но это бы все-равно ничего не изменило. Фирму я продал, как от меня и требовали. Оспаривать эту продажу мы бы не стали, потому что дойди дело до суда, еще неизвестно, чем бы все закончилось. Убийство просто не имело смысла. Даже как акт устрашения – я же выполнил все, что от меня потребовали… Мог ли Ветров быть связан с теми людьми? Не знаю. Не уверен. Я к нему обращался по паре вопросов в тот период, где-то за полгода до вынужденной продажи фирмы, но… Нет, не думаю. У меня была мысль, Андрей пытался докопаться до правды с Ветровым, поэтому его и взорвали, но это совершенно не вяжется ни с похищением, ни с запиской. Тут что-то другое. Дело не в поступках Андрея, а скорее всего именно во мне, – он сунул трубку в карман пиджака и неожиданно спросил: – А ты, Малиновский, что думаешь? Ромка покачал головой: – Андрей вряд ли пытался накопать что-то на Ветрова. После всего, что Коля обнаружил еще в апреле, мы сделали выводы и перекрыли денежный поток, причин искать что-то еще у нас не было. Андрея тогда интересовало только как быстрее вывести Зималетто из кризиса. Последнее время он был тоже занят именно проблемами Зималетто, ну и предстоящей свадьбой. А потом – подготовкой к уходу с поста президента и из компании. Я уверен, если бы он затеял какое-то расследование, я бы знал. Но еще больше я уверен в том, что никакое расследование его не интересовало от слова «совсем». Сашка сухо кивнул: – Если бы не убийство Ветрова, я бы сказал, что дело либо во мне, либо в вас, Павел Олегович, но к Ветрову вы никакого отношения не имеете. И еще эта записка… Я все думаю, может проверить, точно ли она написана Андреем? Ведь чисто теоретически ее мог написать кто угодно, кто знал про взрыв и у кого был доступ в здание. Если почерк не Андрея, она может и не иметь отношение к похищению. – Писал Андрей, – ответил Павел Олегович. – Это подтвердила графологическая экспертиза. Хоть я и был уверен, что это писал он, экспертизу я попросил сделать. На всякий случай. Сашка снова кивнул, помолчал немного и произнес, словно через силу: – Давайте продолжим разговор завтра. Мне нужно подумать. Обо всем. А завтра с утра – продолжим. Он сунул ноутбук в портфель, сгреб туда же мобильный и какую-то мелочевку со стола и буквально сбежал из кабинета. Ромка хотел было уйти вместе с Воропаевым, но Павел Олегович удержал его за руку и произнес одними губами: – Дай ему побыть одному.