Сон в зимнюю ночь

Ромка уснул только под утро. Придумать ничего путного не смог, как ни пытался. Было такое ощущение, что он упускает что-то слишком очевидное. Кому может быть выгодно все случившееся? Убийство Воропаевых и Ветрова. Взрыв, в котором убили загримированного под Андрея мужчину. Записка… Записка выглядела как очень личная месть Андрею – ударить по Кате, очернить Андрея перед нею и попытаться навесить на него два убийства. Тот, кто все это сочинил, знал о личной жизни Андрея очень многое. Но если в Ждановском кабинете и конференц-зале были жучки, то этой информацией мог обладать кто угодно. Хоть тот же Хмелин. Нет, Воропаев ошибается, дело не в нем. Или не только в нем. Если бы хотели подставить Сашку, не пытались бы в той записке облить Андрея грязью перед Катей. Там били именно по Андрею. Мог ли Палыч во что-то вляпаться, пытаясь разобраться с Ветровым? Вряд ли. Не то что бы Жданов был совсем уж открытой книгой, но Ромка был готов поспорить на что угодно, что у Андрея последние месяцы мысли были только о Зималетто и о Пушкаревой. Ну, или о Пушкаревой и Зималетто, смотря под каким углом посмотреть. На Ветрова они ярлычок навесили и успокоились, перекрыв денежный поток. Нет, Ветров в месть Андрею никак не вписывается, да и убийство Воропаевых – тоже. Может, Ветрова убили, чтобы пугнуть Сашку? Но если Сашка не врет, то он не виделся с бывшим финдиром с той самой встречи в Зималетто, когда аферу раскрыли. А если врет? И если Павел Олегович что-то утаивает? Не хотел же он говорить Сашке про родителей, и не брякни следователь все при Воропаеве, то бы до сих пор и не знал… Могло быть что-то несколько лет назад, в чем были замешаны и старшие Воропаевы, и Павел Олегович, и Ветров? Могло. Мог Павел Олегович не захотеть делиться этой информацией? Мог. Но как тогда быть? И понимает ли это все Сашка? Нужно бы с ним об этом завтра поговорить… С этой мыслью Ромка и уснул, а когда проснулся, выяснилось, что будильник он капитально проспал. Пришлось спешно собираться и ехать на работу. Важных встреч у него на этот день назначено не было, но он хотел как можно раньше переговорить с Сашкой, чтобы прояснилось хоть что-то. Реакция Воропаева на его размышления тоже может быть информацией. Хоть какой-то, но информацией. В Зималетто он приехал уже в одиннадцатом часу утра и решил сразу же направиться к Воропаеву. – У себя? – спросил он на всякий случай у сидящей в приемной Тропинкиной. Мария кивнула, скорчила недовольную гримасу и очень тихо откомментировала: – Я точнехонько к девяти пришла, а он уже тут. Злой, как черт. Ромка ободряюще подмигнул секретарше, постучал в дверь и шагнул внутрь, не дожидаясь ответа. – Привет! – произнес он нейтральным тоном и хотел было спросить, есть ли какие-то новости, но натолкнулся на воспаленный взгляд Воропаева и неожиданно для себя брякнул: – Ты вообще как? Сашка откинулся на спинку кресла, пытаясь принять независимый вид, но от этого стало только заметнее, что глаза у него красные, как у кролика. Или как… – Здравствуй. Новостей у меня две. Первая – Кофлер работал в фирме, которая и ставила нам систему видеонаблюдения. В эту же фирму обращалась администрация соседнего здания, так что теперь мы знаем, кто по всей видимости хакнул нашу систему. Плохо то, что пока никаких ниточек от него не идет. Новость вторая – пристрелили его из того же самого ствола. Совпадением это быть не может. – Ясно… – протянул Ромка. Он пододвинул к себе стул и сел на него верхом, положил голову на сложенные на спинке стула руки и приготовился слушать. – Это ведь не все? – Не все. Я на всякий случай спросил у Ильина, а что это вообще за ствол. Тот пояснил. Воропаев замолчал, то ли подбирая слова, то ли прикидывая, стоит ли рассказывать дальше. – Что-то редкое? – бросил пробный камень Ромка. – Не особо. Только вот у моего отца был пистолет именно этой марки. Глушитель тоже был. Отец купил уже в комплекте, так вышло. А после аварии… – Сашка запнулся и продолжил уже чуть резче: – Когда я спустя какое-то время после похорон разбирал его сейф, оружия там точно не было. Я тогда о нем и не вспомнил. Вспомнил только вчера, когда Павел Олегович все рассказал. Стрелять отец более-менее умел. Думаю, отец достал оружие, чтобы защититься или чтобы продемонстрировать силу, но нападавший воспользовался его же оружием. Значит, отец этого человека ждал и к его приходу готовился. А сейчас это человек почему-то решил подставить и меня, и Андрея. Ведь на кого подумают, когда всплывет тот ствол? На меня. Кто выигрывает от исчезновения Андрея, если не знать о моих планах продать акции? Я. Кто мог бы хотеть убрать Ветрова? Снова я. Кто перенес встречу с Андреем на час раньше и предложил встретиться в Зималетто? Снова, вроде как я. И да, при желании можно сказать, что после фиаско в риэлтерским бизнесом, наследство было мне очень кстати. Все одно к одному. И при таком раскладе Андрея уже давно пристрелили. Из того же оружия. Чтобы не сбежал, чтобы не сболтнул лишнего, чтобы не было шансов, что его найдут живым и он даст показания не против меня. А вся эта инсценировка – чтобы Ждановы подольше пометались. Так что ищем мы, Малиновский, труп. Это очевидно. Вопрос лишь в том, в каком виде мы его найдем – просто с аккуратной дырочкой в груди или же мне захотят пришить еще какое-то зверство. С учетом взрыва, второе более вероятно. И меня мутит от одной мысли об этом. – Ты ошибаешься, – произнес Ромка уверенно, хоть уверенности в собственных словах у него не было. Версия Сашки звучала очень логично. Очень логично, но очень безысходно, а смириться с этим Ромка не мог. Воропаев пожал плечами, и Ромка решил пойти в наступление: – Ну и как же в твою версию вписывается записка? Там же. Били явно по Палычу, а не по тебе. По Палычу и по Пушкаревой. – Именно! – Воропаев подался вперед и оскалился злой улыбкой: – Мог я хотеть таким образом поиздеваться над Ждановым? Мог захотеть щелкнуть по носу выскочку, благодаря которой Жданов остался на месте президента? Мог я заставить его написать ту записку? Ну?! Логично же?! – последние слова он почти выкрикнул. – Молчишь? Вот и я чем больше думаю, тем больше понимаю, что это такая мастерская вилка, из которой мне не вывернуться. Хорошо еще Кира с Кристиной далеко отсюда. Ромке было не по себе от тяжелого взгляда Воропаева, но он продолжал играть в гляделки. Казалось, что если отведет взгляд первым, то признает правоту Сашки окончательно. Воропаев перевел взгляд на так вовремя зазвонивший мобильный, шумно выдохнул и провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. – Здравствуй, Кристиночка, – произнес он мягко. – А я как раз о тебе вспоминал. Думал, как ты там на Бали. У тебя все хорошо? Сашка прикрыл глаза, слушая восторженный щебет своей сестры, и только изредка вставлял какие-то междометия. Ромка понимал, что вежливее было бы встать и уйти, но после рассуждений Сашки сил подняться со стула не было. Логичные выводы придавили его, как плитой. Он молча наблюдал за тем, как Воропаев говорит с сестрой, и пытался найти хоть какую-то брешь в его версии. Не похоже, чтобы Сашка лгал. Слишком издерганным и измотанным он выглядит. В вариант, что Воропаев хотел пугнуть Андрея, а потом сам вот что-то вляпался, тоже не верилось. Не стыковалось это со всем остальным. Кристина шумно попрощалась – ее слова расслышал даже Ромка – и повесила трубку. – Не хочу ей ничего говорить. Не могу. Пусть остается подальше отсюда и как можно дольше ничего не знает о случившемся, – произнес Сашка глухо. Он пододвинул к себе ноутбук и стал что-то печатать, не обращая внимание на Ромку, потом резко схлопнул ноутбук: – Так. Сначала кофе, а то у меня уже ум за разум заходит. Малиновский, тебе тут медом намазано? Или малиной? Я тебе уже все сказал. Будут еще новости – вызову. А пока иди поработай. Для разнообразия.