Твоё прелестное маленькое сердечко / Your Pretty Little Heart

      За всю свою сознательную жизнь Рей провела слишком много времени в бесчисленном количестве больниц, так что сразу понимает, где находится, как только открывает глаза.       Но вот как попала сюда, она понять не может. Ведь последнее воспоминание обрывается решением спуститься вниз, чтобы поинтересоваться о весьма необычной позитронно-эмиссионной томографии лёгких её пациента, а потом — пустота. Что ж. Наверняка что-то произошло. Надо просто надеяться на то, что она не умерла, ведь если загробный мир точь-в-точь как её обычная жизнь, придётся подавать жалобу.       Внезапно между Рей и потолком, на который она смотрит, появляется улыбающееся лицо.       — Доктор Джонсон, я медсестра Коул.       Ей незнакомы ни её лицо, ни имя. Рей не знает этого человека. Так что…       — Где я?       — В больнице.       И правда.       — Ну да, эм… в какой именно?       — В той, в которой вы работаете, — усмехнувшись, отвечает медсестра. — Вы находитесь в рентгенологическом отделении, ненадолго потеряли сознание.       — Я… что?       — Низкий уровень сахара в крови. Вам сделали инъекцию глюкагона.       — Оу.       Рей пытается вспомнить, когда в последний раз ела. Она точно не ужинала и не обедала, потому что должна была проводить занятие у выпускников биофака, а после студенты захотели узнать, как будет проходить экзамен, и не дали ей и минутки покоя. Возможно, ей удалось позавтракать, или… нет, она проводила обход пациентов и не помнит, чтобы завтракала. Должна же она была хоть что-то съесть за сегодня?..       — Как вы себя чувствуете?       Немного рассеянной. Но…       — Хорошо.       — Отлично. С вами всё будет в порядке, но на всякий случай мы позвонили вашей паре.       Рей немного приподнимается на подушке и оглядывается, потому что… что?       — Что?       Медсестра поворачивается и начинает расхаживать по палате.       — Вашей паре. Он уже в пути.       — Моей… моей паре? — Пара. Боже, неужели у неё ретроградная амнезия? Что?.. Сколько?.. — Сколько я была в отключке?       — О, всего несколько минут.       Но… но медсестра сказала про пару.       — Мне кажется, у меня временная потеря памяти…       Медсестра Коул останавливается, снимая перчатки, и поворачивается к Рей.       — Уверены?       — Какой сегодня день?       — Ну и ну, — цокает она языком. — Вообще-то этот вопрос должна задавать я. Вы, врачи, хуже любых пациентов, не так ли?       — Я…       — Какое сегодня число?       Рей задумывается.       — Четвёртое июня?       На лице медсестры расплывается сияющая улыбка.       — Правильно. Можете идти домой, доктор Джонсон.       — Я что, ударилась головой?       — Нет. Кто-то шёл за вами и поймал сзади. — Она гладит Рей по щеке, одновременно бодро и по-матерински. — Не беспокойтесь, мы сказали вашей паре, что ничего серьёзного не произошло, чтобы он не волновался.       — Я не… О какой паре вы?..       — Кстати, в ваших контактах он не указан. А номер мобильного на случай экстренной связи был введён несколько месяцев назад. Некто по имени Люк, чей номер телефона с западного побережья. Но не переживайте, у нас на этаже есть медсестра Альфа, она сразу распознала вас по запаху. Вам следует обновить информацию.       Информацию?       По запаху?       — Что вы…       — Рей.       Она так поспешно поворачивает голову к двери, что чуть не растягивает мышцу, и…       Ну конечно.       Конечно, конечно! Вселенная настолько ненавидит Рей, что посылает ей медсестру Альфу с превосходным обонянием, которая отваживается позвонить Бену. И всё потому, что Рей забыла взять с собой на работу смесь из сухофруктов и орехов на перекус.       Конечно, ёбаный в рот!       Они не виделись уже несколько дней — с той абсолютно нелепой встречи в коридоре. И на тебе! Боже. Рей садится на кушетке, желая, чтобы пол разверзся и поглотил её. Или Бена. Или их обоих. Желательно, по отдельности.       — Бен.       Он приближается к ней с непроницаемым выражением лица. Он что, взволнован? А может, и вовсе спятил? Чёрта с два он будет волноваться, но такое ощущение, что всё же так и есть. Так что не исключено, что он просто зол. Он останавливается прямо у больничной койки, и с этого ракурса кажется, что он метра три ростом.       — Ты в порядке?       — Да, я… в полном порядке. Тебе не нужно было…       Приходить.       Несколько мгновений он изучает её, а потом… у Рей перехватывает дыхание, когда он подходит ближе и поднимает руку, чтобы убрать прядь волос с её лица. Он обхватывает её затылок и наклоняется, чтобы прижаться своими тёплыми губами ко лбу.       Потому что этот жест вполне подходит к ситуации.       Это и поцелуем-то не назовёшь. Так-то они постоянно целуются, но не тогда, когда не… да вообще ни разу, с тех пор, как у неё была течка, когда они…       Когда он…       Всё это для того, чтобы создать видимость их отношений перед медсестрой, хотя почему Бен не ругает её за домыслы, что они с Рей пара, совершенно непонятно. Возможно, потому, что для объяснений требуется приложить усилия, предполагающие общение с людьми, которых он люто ненавидит. Это Рей знает наверняка. Но, отчего-то, в какой-то момент стало казаться, что ей нравится эта его особенность — честная, неприкрытая неприязнь к большинству форм социального взаимодействия.       — Доктор Соло, доктор Джонсон может идти домой. Проследите, чтобы она уделяла более пристальное внимание своему питанию и отдыху.       Рей чуть ли не морщится от нареканий медсестры. Бен сейчас наорёт на них обоих. Точно выскажет, что ему не всралось со всем этим возиться, и что ему надо работать, а не нянчиться с какой-то идиоткой Омегой, которая не в состоянии взять себя в руки, и вообще, не стоит указывать ему, что делать…       — Прослежу. Спасибо.       Оу.       Ну ладно.       Как только медсестра выходит за дверь, в палате воцаряется неловкая тишина. Рей пытается смотреть куда угодно, только не на Бена: на свои руки, колени, даже на стену — сойдёт абсолютно всё. Кажется, Бен немного отстраняется от неё.       Впрочем, рано или поздно кто-то из них должен заговорить, и…       — Очевидно, ты всё ещё пахнешь мной, — говорит ей Бен, и Рей могла бы попытаться определить его тон, но…       Господи Боже. Хуже и быть не может. Во всех смыслах. Он должно быть ненавидит её прямо сейчас.       Она качает головой.       — Мне очень-очень жаль. Это… ужасно.       Пару мгновений он смотрит на неё, а затем кивает, сжав губы в тонкую линию.       — Ужасно.       Он просто стоит, со своим привычным жутко угрюмым выражением лица, и внезапно Рей чувствует в его ответе раздражение. Да, это хреново. Бен, похоже, был одержим её запахом во время течки намного больше, чем до неё, но это не значит, что запахи играют решающую роль в хорошем сексе. Ему не нужно было тратить время на то, чтобы вылизывать её железы, и да, технически Рей не должна была позволять ему это делать, но он всегда был инициатором. Всегда. Так что пусть возьмёт свою раздражительность и засунет её туда, откуда достал.       — Бен, мне правда очень жаль. Но я так же, как и ты, не в восторге.       По-видимому, она сказала что-то не то, потому что теперь, в добавок к его хмурому виду, его взгляд совсем становится бешеным.       — Ага. Ну, извини, если моё присутствие доставляет тебе неудобства.       — Да нет же… я не это имела в виду. — Чёрт возьми! — Пожалуйста. Я просто… я знаю, что это полная хрень, вся эта фигня с «парами». И меня всё бесит не меньше.       Бен смотрит на неё несколько секунд, а потом глубоко вздыхает. Его грудь вздымается, плечи поднимаются и снова опускаются, и — о господи боже, ну зачем он такой огромный? Рей терпеть не может все эти Альфа-стереотипы. Палата, в которой они находятся, для Рей пахнет просто восхитительно, как любое другое помещение, в котором он проводит больше нескольких секунд. И это сводит с ума.       — Ты, наверное, думала позвонить по номеру экстренной связи. — Бен отводит глаза и смотрит на свои ноги. — Кому-то, кого ты действительно хотела бы видеть, если вдруг оказалась бы при смерти.       Интересно, что значит фраза: «Кому-то, кого ты действительно хотела бы видеть, если вдруг оказалась бы при смерти»? Может быть, это просто его мысли. А может, и нет. Его тон пронизан усталостью, а не каким-то ехидством. Смирение, — думает она. Но это лишь только её домыслы. На его хирургическом костюме виднеются тёмные пятна, и Рей задаётся вопросом, как давно Бен на дежурстве. Вдруг он после операции и не высыпается в последнее время?       Уж Рей-то точно. Хотя это никак не связано.       — Есть один номер. Просто Люк слишком далеко отсюда, чтобы… — Внезапно ей приходит в голову, что упоминать Люка в присутствии Бена, идея явно не самая лучшая. Чёрт.       Его челюсть напрягается.       — Верно.       Боже, он наверняка её ненавидит. Да и она его тоже, чуть-чуть.       — Я сменю номер телефона. — На номер По. Или Джесс. — И… спасибо, что пришёл. — Она сглатывает из-за сухости в горле. — Мне правда очень жаль.       — Ты уже это говорила.       — Я знаю, я сожа…       Она вовремя себя останавливает, и…       Внезапно её озаряет мысль. Что…       Это Бен. Он здесь. Рей так хотела поговорить с ним. Да, ситуация хуже некуда, и он, наверное, совсем не хочет здесь находиться, но это не имеет значения — ведь он рядом, говорит с ней, смотрит на неё. И знаете что?       Плевать.       Рей улыбается ему, ведь ей это нравится. Потому что ей так хочется. Его губы дёргаются в ответ, совсем чуть-чуть. Пустяк, который так важен для неё.       Её сердце расцветает.       — Прости. О том, что сожалею.       Он слегка качает головой.       — Брось. Я отвезу тебя домой.       — О, нет. Не нужно. Я могу…       — Рей, медсестра ни за что не разрешит тебе сесть за руль. Ты теряла сознание.       — Я в порядке. И им незачем знать…       — Ты так сильно этого не хочешь?       И снова в его глазах мелькает смирение, которое Рей не может распознать и объяснить.       Да что происходит, Бен Соло? Что мне сделать?       — Нет. Нет, я… Ты ведь всё равно живёшь неподалёку, верно?       — Да.       Почему ты такой грустный?       — Ладно. Спасибо. Но мне нужно взять кое-какие вещи.       Бен кивает.       — Я пойду с тобой.       Дорога домой тихая и приятная. Рей дремлет на пассажирском сиденье под успокаивающий баритон ведущего «Национального Общественного Радио» и беспорядочное мерцание света от фар, проникающих в окна машины Бена. Припарковавшись в гараже перед домом Рей, он будит её, положив свою тёплую руку ей на бедро, и Рей с улыбкой пробуждается от лёгкой дремоты.       — Это твой дом?       — Да.       Бен провожает её наверх, придерживая твёрдой рукой за поясницу. Он идёт рядом с ней почти вплотную, вероятно опасаясь, что она снова почувствует головокружение, упадёт в обморок и заработает какую-нибудь травму головы, на операцию которой уйдёт двадцать часов в отделении нейрохирургии. Он настаивает на том, чтобы отпереть самому дверь, когда они оказываются у её квартиры, а потом… Как только дверь открывается, Рей входит внутрь, но Бен остаётся за порогом. Видимо, он либо собирается вернуться в больницу, либо отправиться домой, или… или ещё куда-нибудь, куда он ходит без неё.       Что, естественно, происходит чаще всего.       — Спасибо, — говорит Рей. Ну, хотя бы не «мне жаль», что довольно странно. — Не хочешь, эм, чего-нибудь выпить? Или перекусить?       Он качает головой и остаётся стоять у двери. Ей следует радоваться, ведь потребовалась целая вечность, чтобы избавиться от его запаха, но…       Зайди. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Зайди.       — Тебе нужно немного отдохнуть. И поесть.       — Да. Да, я так и сделаю.       Не похоже, что он хочет уйти, хотя по нему никогда точно не скажешь.       Никогда.       — Тебе ещё что-нибудь нужно?       — Не-а.       — Хорошо.       — Хорошо.       Они оба кивают, а после просто смотрят друг на друга. Он собирается уходить, ещё пару минут назад собирался, да его с самого начала не должно было здесь быть, но Рей…       Она не понимает, что заставляет её это сделать, но она тянется к нему, пока не дотрагивается до рукава его рубашки и такой тёплой и знакомой кожи его запястья. И Рей совершенно не понимает, почему вдруг дёргает его за этот рукав к себе. Совершает столь жалкий, по-детски легкомысленный жест, чтобы показать, как она безумно нуждается в нём.       Как безнадёжно сходит по нему с ума.       Ну вот, она это признала. И Бен наверняка поймёт, что творится в её голове.       Когда Рей набирается смелости поднять взгляд, Бен смотрит на неё, приоткрыв рот, и на его лице читается борьба, какая-то кровавая, беспощадная битва, о которой Рей не в курсе. На мгновение она убеждается, что на скрытый вопрос, который она даже не уверена, что задаёт, он ответит: «нет, Рей, нет». Но он этого не делает. Кажется, что Бен приходит к какому-то решению, молча соглашается и наклоняется, чтобы поцеловать её в губы, нежно и целомудренно, без толики агрессивности и бесконтрольности, что дарил ей на этом же самом месте перед началом течки. Поцелуй короткий и приятный, но он становится настойчивее, когда Рей встаёт на цыпочки, чтобы ответить на него, зарываясь пальцами в его волосы и мурлыча от блаженства.       Хотя бы это у неё есть, и радость оттого, что она наконец-то снова с ним, перекрывает все горькие мысли.       Сегодняшним вечером.       На этот раз всё по-другому. Поцелуй длится дольше, чем когда-либо. Кажется, прошло слишком много времени, прежде чем Бен раздевает её. Он перестаёт следить за своими движениями, разглядывая её обнажённое тело, словно никогда раньше не видел его. Даже когда они голыми лежат в постели, он будто не может себя отпустить, сполна насладиться, оттягивая удовольствие. Бен просто ласкает её, как бы Рей ни пыталась побудить к большему. Из его члена течёт прямо на её руки, бёдра, между ног, и он всё ещё не внутри, не наполняет её, и Рей уже еле держится, балансируя на грани эмоций, не желая умолять. Но потом всё же сдаётся.       Пожалуйста.       Неторопливо. Толстый, огромный, восхитительный член входит основательно и неторопливо, выходит и входит снова. Бен слишком часто останавливается, чтобы полизать её соски, укусить за железы и просто посмотреть на неё. Рей практически сходит с ума, это точно, но он переплетается с ней пальцами, возвращая в реальность. А после выпускает в неё узел, запирая его глубоко внутри, без жара и головокружения, как во время мучительной течки.       Как это может ничего не значить? Мысли Рей путаются от столь яркого удовольствия. Это ведь самое важное. Это...       Её накрывает оргазм, и оба падают в пропасть, прижимаясь друг к другу потной кожей, задыхаясь от поцелуев. Ни один из них не произносит ни единого слова. Даже Бен, который обычно рычит и стонет, время от времени тихо бормоча непристойности, просто наваливается на неё всем телом и молча кончает.       А после они целуются, пока не спадает набухший узел. Поцелуи долгие и одурманивающие, и они были бы уместнее к прелюдии к сексу, в них есть какой-то надрыв, смесь отчаяния и поклонения, отчего по щекам Рей текут горячие, глупые слёзы. Бен сцеловывает их, и выражение его лица невозможно понять из-за слезящихся глаз Рей. А потом она чувствует, как внутри перестаёт быть так тесно, и, наконец, он может выскользнуть из неё, что и делает. В верхней части спины Рей болит и пульсирует брачная железа — эта паршивая чувствительность, что заставляет её бояться момента, когда он покинет её.       И что же останется? Что останется, когда ты уйдёшь?       Из Рей словно вынули душу. У неё больше нет сил, чтобы двигаться, и ей остаётся только лежать на кровати, глядя в спину Бена, пока тот надевает джинсы и рубашку. Понимает ли он это, она не знает. И даже если так, кажется, его это не волнует. Одевшись, он возвращается, чтобы сесть рядом с Рей, опираясь ладонями по обе стороны от её головы, глядя ей в глаза.       — Хочешь, я принесу тебе поесть?       Это было бы прекрасно, Альфа.       — Нет, спасибо.       Он пристально смотрит на неё.       — Может тебе нужно что-нибудь ещё? Одеяло?       Просто останься. С тобой так тепло.       — Нет. Я скоро пойду приму душ.       — Я отнесу тебя.       — Нет… Спасибо. Я сделаю это позже.       Он колеблется, словно не желая указывать ей, что делать.       — Не нужно. Просто отдохни.       Она лениво поднимает руку, чтобы провести пальцами по его лицу, любуясь остротой скул, красивыми миндалевидными глазами, полнотой губ. Несколько месяцев назад, когда Рей только переехала сюда, одна из медсестёр, на которую он наорал из-за инфильтрации капельницы или что-то в этом роде, — обозвала его стрёмным чуваком, глядя ему в спину. «Страшный, как смертный грех», — сказала она. Но тогда Рей даже не понимала, о чём та говорит.       Посмотри на него. Просто посмотри на него.       — Вернёшься в больницу?       Бен качает головой.       — Завтра утром.       Это абсолютно не её дело, но Рей чувствует себя неимоверно вялой и расслабленной, и напрягать лобную долю своего мозга, чтобы фильтровать даже столь безобидный вопрос, выходит за рамки её возможностей.       — Куда же ты поедешь?       — Домой.       — М-м. Поспать?       — Возможно.       — И поесть?       — Я не голоден. — Он слишком мало ест, имея столь огромное тело.       Но он крадёт её пончики.       — Ты сразу ляжешь спать?       Он пожимает плечами и не отстраняется. Теперь рука Рей лежит на его щеке, обхватив её ладонью. Она проводит большим пальцем по его нижней губе, и, поразительно, но он позволяет ей это делать.       — Не исключено, что я немного почитаю.       — Что-нибудь по работе?       Он качает головой и… что это? Бен только что поцеловал кончик её пальца? Нет.       Невозможно.       — «Сильмариллион»?       Уголок его рта дёргается. Он пахнет, как всё самое лучшее, что любила за всю свою жизнь Рей. Она могла бы умереть прямо сейчас абсолютно счастливой.       — Я почти прочёл «Две крепости».       — О-о-о! Хорошо.       — Самое нелюбимое во всей трилогии.       — Серьёзно?       — Можешь прочитать моё мнение по этому поводу в отчёте на двадцать три страницы, напечатанных в один интервал, который я сдал своему преподу в седьмом классе.       Рей не может удержаться от смеха.       — Бен, я думаю, у тебя могут быть проблемы.       Он… да, он улыбается. Робко, с нотками горькой радости, но улыбается.       — Да ладно?       Рей снова смеётся, и, откуда ни возьмись, ей в голову приходит сумасшедшая, глупая, идиотская, фантастически дурацкая идея. Хотя не совсем «откуда ни возьмись». Видимо, она зародилась именно в той части мозга, которая ещё недавно заставила её схватить его за рукав и потащить в постель.       Не делай этого. Не делай этого. Это глупо. Бен скажет «нет», и ты пожалеешь об этом. И что ещё хуже — он будет знать.       Но её лобная доля сейчас в отключке, и по какой-то причине, в этот самый момент, когда Бен так близок, когда делает всё, что сделал бы её Альфа, Рей уже не чувствует себя такой одинокой. Она по-настоящему хочет этого. Слишком сильно.       — Слушай, а ты знаешь про благотворительную акцию в нашей больнице? В следующем месяце.       Он морщится, на что Рей усмехается.       — Это так плохо?       — Это очень… — Его зрачки движутся, как будто он ищет нужное слово, а затем останавливается на: — Перформативно. Пустая трата времени.       — М-м. — Рей играется с его щетиной, которая приятно царапает кончики пальцев. Интересно, как бы он выглядел, если отрастил бороду? Уж вряд ли красивее, чем сейчас. Это невозможно. — Обычно так и бывает.       — Всё это ужасно хрено…       Рей улыбается, прижимая пальцы к его губам, чтобы заставить замолчать. Он позволяет ей это сделать, хоть большую часть времени он словно дикое животное, но сейчас кажется… ручным.       — Ты идёшь?       — А у меня есть выбор? К сожалению, в этот день я не дежурю.       — Оу.       Вот он, подходящий момент.       Идеальный, чтобы спросить.       Хочешь, пойдём вместе?       Возможно, она сумеет сформулировать вопрос так, чтобы он прозвучал для него приемлемо. Допустимо.       Холдо сказала, что всячески приветствуется, если каждый придёт со своей половинкой. Сделаем вид, что в нашей жизни гармонично сочетается и работа, и личная жизнь, или ещё что-нибудь столь же нереальное. Мы могли немного там побыть, я бы налопалась всяких закусок, а ты откусил бы половину оливки, отпуская колкие замечания по поводу правления больницы или ошеломляющей траты денег и времени на это мероприятие, а я бы сделала вид, что всё это правда и совершенно несмешно. Потом мы бы вернулись домой и сорок пять минут спорили о том, должна ли адаптация HBO «Песни льда и пламени» более тщательно опираться на содержание книг. Ну а после, мы бы занялись тем, что у нас лучше всего получается, то есть еблей, хотя сегодняшним вечером, всего несколько минут назад, это было нечто совсем иным.       Что-то похожее на…       — А ты?       — Что? — непонимающе спрашивает Рей.       — Ты идёшь?       Или так.       Возможно, если я попрошу тебя, ты откажешься. Или придёшь в ужас от одной только мысли об этом, на секунду, всего лишь на мгновение, прежде чем сможешь это скрыть. Ведь в основном ты ведёшь себя как мудак, но я начинаю подозревать, что на самом деле, ты просто таковым прикидываешься. Я увижу это по твоим глазам, и моё сердце разобьётся на миллион кусочков. И я бы вспомнила сегодняшний вечер, когда ты сказал, что мысль о том, что тебя могут принять за мою пару, слишком ужасна, и все те моменты, когда на следующее утро ты еле выдерживал мою компанию, да и просто тот факт, что ты никогда не выражал ко мне особого интереса, не считая секса.       Рей снова опускает руку на кровать.       — Мы ведь должны, верно?       Бен кивает.       — Должны.       Они смотрят друг на друга, в тишине, которая кажется слишком густой и тяжёлой, но, скорее всего, это не так. Затем Бен выпрямляется и встаёт, похожий на великана в её крошечной спальне. И в этот же момент Рей чувствует себя потерянной, лишившись его запаха и тепла.       Бен прочищает горло.       — Тогда увидимся там? Наверное. — Он поджимает губы, напрягая челюсть.       А ведь секунду назад Рей прикасалась к этим губам. Секунду назад она была в его объятиях.       — Наверное.       Бен задерживает на Рей долгий взгляд и, коротко кивнув, уходит не попрощавшись.