Твоё прелестное маленькое сердечко / Your Pretty Little Heart

      Да, я уверена. Хоть каждый божий день Рей готова это твердить.       Ведь так и есть.       И всё же вряд ли стоит быть настолько уверенной спустя всего несколько месяцев, хотя Бен такой потрясающий в своём ужасающе мрачном образе. Жизнь Рей, её мир — всё изменилось в лучшую сторону с его появлением. Но… Он забирает всё внимание, приковывает к себе, и порой Рей задумывается, не потеряет ли саму себя, не растворится ли в нём без остатка, словно чай в кипятке. Её беспокоит сила своих чувств теперь, когда все преграды рухнули и можно позволить окунуться в ощущения с головой. Они с лёгкостью могут захлестнуть её и, возможно, ей совсем не хочется подобной участи.       Бен это понимает. Даже без слов. Ей не приходится путаться в собственных мыслях, формулируя их в бессвязные, хаотичные, убогие фразы. И когда Рей снова возвращается к супрессантам, он не говорит ни слова — лишь терпеливо целует её в лоб, в щёку и в губы.       В глубине души Рей чувствует, что всё получится.       У них по-прежнему много потрясающего секса. Бен невероятен, они оба необыкновенно хороши. Но, кажется, теперь он одержим желанием вытаскивать их из постели дольше, чем на несколько минут, дабы уделить время чему-то ещё. И весьма преуспевает.       Они занимаются вместе простыми вещами. «Встречаются», как называет это По. Вдвоём обедают. Ужинают. Раз или два посещают лазертаг. Смотрят фильм, который оба страстно ненавидят.       Бен ведёт Рей в свою любимую бургерную, где под её изумлённым взглядом уплетает два гамбургера и целую кучу картошки фри. «Что? — Он кидает на неё оборонительный взгляд. — Я проголодался». Бен записывает их на пробежку в пять километров. Потом в десять. А после Рей регистрирует их на полумарафон и заставляет Бена скачать приложение для тренировок, потому что это весело. Бен заводит Рей в пару забегаловок, которые, как это ни странно, ему нравятся, и позволяет ей напиться водки, пока не перестают слушаться пальцы, а кавер-группа на «Red Hot Chili Peppers» больше не кажется столь ужасающей. Затем он часами слушает её болтовню о том, что Саурон вовсе не злодей и на самом-то деле вполне мог получить искупление. Возможно, Бен и сам напивается, поскольку произнести имя Исилдур становится весьма проблематично. А по дороге домой в такси Бен начинает к ней приставать.       Он берёт её в поход. В выходные приводит в места недалеко от города — туда, где бывал миллион раз, и Рей, к своему удовольствию, замечает, что он выдыхается и просит сделать передышку чуть раньше неё. Губы Бена обветриваются от холодного воздуха, когда он наклоняется её поцеловать; Рей чувствует его крепкие, тёплые руки сквозь тонкий материал ветровки. Она даже набирается смелости спросить:       — Кого ты сюда приводил?       — М-м?       — До меня.       Бен бросает на неё недоумённый взгляд.       — Никого. Зачем мне приводить каких-то людей в столь прекрасное место?       Сердце Рей начинает отчаянно биться в груди.       Немного покраснев, Бен знакомит её с единственным членом семьи, с кем всё ещё поддерживает отношения, — «Тётя Ки’ра, это Рей. Моя… Эм, мы работаем вместе» — и хотя Рей не уверена, каким образом, и что в принципе они родственники, — «Я тоже не уверен. В моей семье рано учишься ничего не спрашивать» — ясно, что между ними крепкая связь.       — Он выглядит счастливым, — говорит Ки’ра Рей, после того как у Бена срабатывает пейджер, и ему приходится извиниться, чтобы позвонить в больницу.       — Оу. Правда?       — По поводу Бена трудно что-либо сказать, не так ли? — Её акцент звучит как британский, но Рей не может определить наверняка. И что-то подсказывает ей не спрашивать.       — Есть немного. Временами.       Ки’ра кивает. Эта женщина просто восторг! И по какой-то странной причине, проведя в её компании больше часа, Рей всё ещё не может понять, кто же она такая.       — Всё потому, что для него подобное редкость. И причин для этого не так уж и много, я думаю. Теперь же…       Они замолкают, когда Бен возвращается в комнату. Его тёплая рука опускается на плечо Рей, когда он сообщает, что они должны немедленно вернуться.       — Кучка идиотов. Все эти люди, с которыми мы работаем, полнейшие идиоты.       Проходят недели, и Рей наконец-то набирается смелости и спрашивает обо всём, что касается Люка. Бен тут же мрачнеет и отказывается что-либо говорить, и Рей приходится выводить его из столь ужасающе паршивого состояния, что, как обнаруживается, ей вполне подвластно. Но в ту ночь, когда она почти засыпает, прижавшись спиной к его груди, Бен решается на откровенность и тихо рассказывает о том, что произошло в те годы, как повёл себя Люк, и родители Бена встали на сторону дяди…       Рей впадает в дикую ярость. На следующий день она звонит Люку и кричит на него в течение всего своего перерыва. И вот так Люк узнаёт об отношениях Рей и Бена…       Он смеётся.       У него хватает наглости рассмеяться, снисходительно назвать её ребёнком и бросить трубку.       Грёбаная семейка.       Рей тоже кое-что рассказывает Бену. Постепенно. Как бы невзначай сообщает, что у неё нет мобильного тарифа для международных звонков, поскольку в Великобритании ей абсолютно не с кем разговаривать. Говорит в двух словах о стипендиях, благодаря которым приехала в США. Вскользь произносит: «не нужно подарков», ведь её день рождения, скорее всего, ненастоящий (Бен всё равно дарит подарок, и хотя они оба допоздна на смене, приглашает в полночь поесть мороженое. И — святые угодники — он даже съедает один маленький шарик ванильного). Бен лишь кивает с открытым и безмятежным выражением лица, когда слышит, что нет никаких семейных традиций на Рождество, которые Рей хотела бы соблюдать, но она совершенно не против взять выходной на Хануку и провести его в постели с Беном, если он того хочет. «Спасибо, что спросил». Рей делится о себе совсем немногим, но Бен не давит на неё, требуя чего-то большего. Он создаёт вокруг Рей собственные привычки и традиции. Строит жизнь так, чтобы Рей могла найти в ней место для себя. Здесь уютно и приятно, словно она дома, и Рей даже представить не может, что захочет всё это оставить.       Рей старается не обращать внимания на свою железу, на то, как она мучительно сладко пульсирует, когда Бен рядом. Он тоже старается. С переменным успехом. Но, порой, тяжело дыша и сжимая свой выпирающий член сквозь влажную ткань боксеров, не выдерживает и просит:       «Хочу полизать её. Может быть, немного прикушу. Ладно?»       «Можно я потрогаю?»       «Пожалуйста, дай мне кончить на железу».       Рей всегда говорит «да», потому что сама этого хочет. По-настоящему хочет. И ничего тут не поделаешь. Но Бен никогда не принимает её согласие как должное, и Рей это замечает.       Мне нужно, чтобы ты была уверена.       И он ждёт, когда этот момент настанет.

***

      — Почему во время наркоза пациенту не заклеивают глаза пластырем?       Мгновение Рей думает над ответом. Удобно устроившись на огромном диване Бена и прижавшись к его не менее огромному телу, проще простого отвлечься от всего земного и потеряться во времени. К тому же Рей смотрела этот эпизод миллион раз, поэтому даже не обратила внимания.       — М-м. Думаю, вряд ли это нормально смотрелось бы по телику.       — Но это неправильно. — Голос Бена звучит возмущённо. Словно его оскорбили до глубины души. Рей утыкается носом в его грудь и прячет улыбку, чувствуя лёгкую вину, когда его рука крепче обнимает её за талию.       — Бен, я не думаю, что создатели «Анатомии Грей» когда-либо сильно заморачивались насчёт того, чтобы всё было правильно. Этот сериал больше о людях. О драме в отношениях.       — А как насчёт повреждений роговицы?       Рей изо всех сил старается не рассмеяться. Наверняка Бен не оценит.       — Не парься. Это же сериал. Здесь не занимаются кардиоторакальной хирургией по-настоящему.       — Просто ужасно, — не унимается Бен, всем своим видом показывая, что он врач в одиннадцатом колене.       — Ты прав. Знаешь, Бен, нам необязательно это смотреть. Давай переключим на новости или…       Она тянет руку, чтобы взять пульт, но Бен останавливает её, обхватывая и притягивая ближе к себе, пока она не оказывается зажатой между его ног.       — Нет. — У него такой вид, словно он обиделся. — Оставь.       Рей многозначительно улыбается, вновь прижимаясь к его спине. Она могла бы жить прямо здесь, в его объятиях.       И вдруг эта мысль напоминает ей о том, что она собиралась сказать. Рей слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть Бену в глаза.       — Мой контракт заканчивается.       — В больнице? — хмуро спрашивает Бен.       — А, да нет. В общем, сегодня звонил хозяин квартиры. Срок аренды истекает через месяц, и он хотел узнать, буду ли я продлевать…       — Нет.       Сердце Рей замирает.       — Нет?       — Никаких продлений, — говорит он ей твёрдым и решительным тоном. А затем нежно прижимает её голову к своей груди. — Господи Боже. Эти интерны практикуют хирургию друг на друге?       И на этом разговор заканчивается.

***

      — Я думаю, мы… Ай! Только не мой палец, Райан, пожалуйста… Думаю, нам повезло, — говорит Рей Бену, когда они безуспешно пытаются удержать Райан, чтобы нанести на холку глистогонное средство. Для Бена подобный опыт явно в новинку — не наорать на кого-то, дабы тот соблюдал режим лечения. Они оба уже все в царапинах, а минуту назад визжащая кошка укусила Бена за ухо, поэтому его ответ звучит странно сдержанно.       — А то.       Это что... сарказм?       — Я могла вообще тебя ненавидеть, — поясняет Рей.       — Райан, это всё для твоего же… Неблагодарная…       — То есть, несмотря на то, что мы… — Рей отпускает кошку и машет рукой, демонстрируя жестом, что речь идёт о них обоих, а подлая маленькая мерзавка Райан, пользуясь случаем, бросается под диван с глаз долой на веки вечные. Или пока не настанет пора подкрепиться.       — Упс. Сорян.       — Проехали, — говорит Бен, махнув рукой в знак того, чтобы она не брала в голову. — Она всё равно собиралась выцарапать мне глаз.       — Я хочу сказать, что ты хорошо пахнешь, и всё такое, но всё же я могла бы тебя ненавидеть.       — Ты и ненавидела.       — Не совсем.       Бен приподнимает бровь.       — Ладно, может быть. В самом начале. В свою защиту могу сказать, что ты можешь быть крайне отталкивающим. Особенно на первый взгляд.       Он приподнимает бровь ещё выше, и Рей улыбается.       — Но… после всего, что было, ты мне мог просто не нравиться. Ты мог бы… не знаю, быть против здравоохранения с одним плательщиком, или не видеть разницы между «Вояджером» и «Энтерпрайзом», или хотел бы ходить в клубы каждые выходные. Завести домашнего тарантула. Или мог быть по-настоящему невыносимым мудаком, а не просто брюзжащим чувачком, который только притворяется таковым.       Бен смотрит на Рей с лёгким возмущением.       — Ты назвала меня чувачком?       Но Рей игнорирует его.       — То же самое и про меня… я имею в виду, ты вряд ли был со мной, если бы я ничего не слышала о Толкине, или увлекалась гомеопатией, или считала, что рутбир — вполне себе нормальное пиво, или даже…       Бен вдруг наклоняется и целует её. Наверное, чтобы заткнуть ей рот, а может, просто хочет поцеловать. Что бы это ни было, Рей слегка теряется.       Он отстраняется, меньше чем на дюйм.       — Нет, был.       — Что?       — Здесь. С тобой. Просветил бы тебя по поводу Толкина, правда, с гомеопатией пришлось бы туговато, но… — Бен пожимает своими до глупого гигантскими плечами, а затем снова нежно целует её. — А рутбир вполне неплох.       Рей вздрагивает.       — Фу. Вы, американцы, такие стрёмные.       Бен одаривает Рей полуулыбкой и в последний раз чмокает в губы, а затем, быстро переключившись, поворачивается поймать Райан, когда та пытается выскользнуть из комнаты.

***

      — Мне нужно тебе кое-что сказать.       Бен выезжает с подъездной дорожки и смотрит на Рей.       — Ты про мой сад?       — Нет. — Рей поворачивается и рассматривает двор Бена до тех пор, пока тот не скроется из виду. — Хотя я обожаю твои джунгли, которые ты тут развёл. Возвращаешься домой после захода солнца и кажется, что тебя вот-вот цапнет гремучая змея.       — Рад стараться.       Хотя, конечно же, нет.       — Вообще-то, дочь миссис Трумэн… Её зовут Олив или Оливия? Не очень поняла, как она представилась, а теперь уже, наверное, поздно переспрашивать.       Бен настраивает вентилятор в машине так, чтобы тёплый воздух шёл в сторону Рей, поскольку ей всегда холодно, в отличие от него.       — Кто такая миссис Трумэн?       — Твоя соседка. Та, что слева.       — Рыжая?       — Нет, это доктор Сакс. Она медиевист. А миссис Трумэн блондинка. С голубыми глазами.       — А-а, значит, её зовут миссис Трумэн?       — Ага. А ты как думал?       Бен пожимает плечами.       — Я вообще не думал об этом.       — Сколько лет ты здесь живёшь?       Рей и сама знает сколько, и Бен прекрасно об этом осведомлён, поэтому тянется включить радио.       Рей качает головой. Ох уж этот мужчина…       — Короче, её дочь предложила подстричь твой газон за, цитирую, «меньшую сумму, чем взял бы с вас ландшафтный дизайнер». Думаю, когда-нибудь она станет классной бизнесвумен.       — Неужели.       — Ага. Надо же нам поощрять её предпринимательскую жилку. Мне согласиться?       — Конечно. — После небольшой паузы Бен продолжает: — Никто из соседей никогда не предлагал мне подстричь газон. — В голосе Бена звучит лёгкая обида, отчего у Рей появляется желание хихикнуть. Хотя с её стороны это было бы несправедливо. Совершенно несправедливо. Бедняжка Бен. Он даже не понимает, почему так происходит.       — Интересно, почему. — Рей старается сохранить нейтральный тон. — Ты же всегда такой общительный, приветливый и дружелюб… Ай!       Она бы точно ущипнула его в ответ, если Бен не ехал по обледенелой дороге. И если бы его рука сейчас не массировала внутреннюю часть её бедра, дабы заглушить жжение, что надо признать, не такое уж и ужасное. Так приятно, когда Бен прикасается к ней вот так, одаривая своим теплом её кожу. И кажется, что это чудовищно морозное зимнее утро вполне себе терпимо.       Рей смыкает бёдра, чтобы удержать его руку, и вдруг вспоминает, что хотела сказать.       — Ты помнишь, что на следующей неделе я собиралась на конференцию?       — Да. Её отменили? — В голосе Бена звучит надежда, и дело не в том, что он не хочет, чтобы она уезжала. Просто он явно предпочёл бы, чтобы Рей осталась. Здесь.       С ним.       — Нет.       — Время конференции сократили?       — Нет… Люк будет там.       Наступает тишина; журналист NPR вещает о важности расового учёта при обсуждении проблем, связанных с их определением, а затем что-то говорит о цветных мужчинах и женщинах Омегах, что Рей с удовольствием бы послушала. Только вот атмосфера в машине слишком напряжённая, чтобы сосредоточиться, и единственная часть её тела, непохожая на ледышку — это внутренняя поверхность бедра, благодаря крепкой гигантской руке Бена.       Безмолвный момент проходит, и Бен произносит:       — Вполне логично.       Рей кивает. Ей следовало бы что-то сказать в ответ, но она понятия не имеет, что именно, поэтому с облегчением выдыхает, когда Бен продолжает:       — Вы оба пульмонологи. Так что понятно, почему оказываетесь на одних и тех же конференциях. Как и многие другие пульмонологи.       Верно.       — Верно. — Бен даёт Рей возможность закончить этот разговор, и она могла воспользоваться ею, тогда не пришлось бы продолжать. Идеальное решение, поскольку ни один из них не в восторге обсуждать бесконечно длинный список неприятных тем, вершину которого возглавляет Люк. Но… по какой-то причине у Рей складывается впечатление, что таким образом она окажет им обоим медвежью услугу. Она делает глубокий вдох и продолжает: — Верно, но… другие пульмонологи — не твой дядя. А Люк — да.       Бен глубоко вздыхает.       — Нет. Но он твой ментор, — парирует он не слишком радостно. Трудно сказать, ведь это Бен Соло, но в его тоне явно присутствуют печальные нотки. Сердце Рей слегка замирает, когда Бен убирает руку с её бедра. Но лишь для того, чтобы переключить передачу, и тепло возвращается прежде, чем Рей успевает по нему соскучиться.       — Знаю я вас… хреново это всё. И если это помешает нашим отношениям, я не поеду. Хоть конференция для меня и важна…       Бен поворачивается к Рей с удивлённым взглядом.       — Естественно.       — Естественно?       — Естественно, ты поедешь. Люк твой ментор. И это твоя работа, — произносит Бен с лёгкой обидой. — Я не собираюсь упрашивать тебя не ехать из-за того, что десять лет назад он… — Бен резко замолкает, и у Рей в ушах звенят слова Люка, которые он сказал Бену во время их последней стычки много лет назад.       Как бы я хотела быть там. Сказать, что все они неправы. Всё ложь. Они не должны были так поступать.       — Рей, я не собираюсь уговаривать тебя не ехать на конференцию только из-за того, что у меня долбанутая семья. Но между строк читается: «Как бы мне этого ни хотелось».       Но Рей почти не осознаёт этого, ведь его рука вновь успокаивающе сжимает её бедро. Она думала, что весь этот разговор обернётся полнейшим пиздецом, но на деле оказалось всё довольно безобидно.       Поди тут разберись.       — Ну ладно. Привезу тебе подарочек, окей?       Бен фыркает.       — Сумку с конференции?       — Возможно. — Рей показывает ему язык. — Брошу в неё программку. Может, ещё и бейджик с моим именем, если будешь хорошо себя вести.       — Ты слишком добра.       — Я знаю. Ты меня не заслуживаешь. — Рей наклоняется вперёд и прибавляет громкость радио, чтобы послушать конец передачи об Омегах и интерсекциональности. Так что она почти пропускает его тихие слова и серьёзное, задумчивое выражение лица.       — Не заслуживаю, Рей.