Безумие палача

POV Крис Я перевёл взгляд на дрожащую Нами и улыбнулся — боится. Не делая резких движений, подошёл ближе и сжал тёплой ладонью её щёку. Девушка сорвалась на тонкие всхлипы, в то время как Минсок уже отчаянно рыдал и шумно шмыгал носом. И глядя в её затуманенные страхом, блестящие глаза, я понял, насколько пустой была прожитая мной жизнь. Кажется, я с самого детства впитывал в себя ненависть — сначала к отцу, затем мачехе, потом к неродному братцу. Я даже деда ненавидел, ведь он сломал мою детскую психику, внушал мне то, во что я не хотел верить, но в силу возраста и положения просто не мог сопротивляться. Одной частью сознания я понимал, что месть глупа и необоснованна, но другая кричала: «Убей! Отомсти!» И я убивал, чтобы хоть немного ослабить ту боль, что плескалась внутри меня, лишь усиливаясь с каждым прожитым днём. Всякий раз, когда я закрывал глаза, то видел лицо умирающей матери, которую бросил любимый муж ради какой-то шлюхи. А потом я видел кадры, где эта самая мразь выгибалась под другим мужиком и грязно стонала на всю гостиную, в которой мама так любила устраивать воскресные чаепития. А ещё я часто вспоминал блестящие глазюки Минсока, который плакал на похоронах матери и цеплялся за юбку бабушки. Я хотел, чтобы ему тоже было больно, как когда-то мне. И ладонь дедушки, лежащая на плече, будто подтверждала, что я на верном пути. Моя первая жертва была очень красивой. На неё заглядывались проходящие мимо мужчины, а она лишь кокетливо флиртовала, не давая надежды на большее. Я свято верил в это до тех пор, пока не увидел её трахающейся в кабинке сортира с одним моим знакомым. Я мучил и убивал её с наслаждением, обмакивал ладони в чужую горячую кровь, трепетно вдыхая острый запах. А на следующее утро блевал в туалете, пытаясь внушить себе, что произошедшие события лишь дурной сон. Канада хоть и холодная, но приветливая страна. Прохожие всегда мне улыбались, не зная, что улыбаясь им в ответ, я подсознательно выискиваю новую жертву. Я должен был отточить своё мастерство до совершенства, чтобы с блеском закончить дело, возложенное на мои плечи дедом. Моя рука не должна дрожать, а разум обязан оставаться чистым и незапятнанным, когда жертва будет задыхаться, лёжа под острым лезвием. Я буду лжецом, если скажу, что мне нравилось убивать. Кто-то для того, чтобы снять стресс, медитирует, другие занимаются борьбой или читают книжки по психологии. Я же мучил людей, отстранённо следил за их деградацией, а в момент смерти словно сходил с ума, так как ещё на шаг приближался к своей цели. Но остававшееся после убийств ужасное послевкусие отравляло губительным ядом всю мою жизнь. И хоть с каждой жертвой оно ослаблялось, до конца так и не отпустило. Я грезил надеждой, что когда убью на глазах у Минсока его самого близкого человека, то смогу жить спокойно. Обещание, данное однажды деду, я сдержу; Мину отомщу за украденное детство и родителей, которых он меня лишил. Но самая моя главная месть заключалась даже не в этом. Если бы я не повстречал Минсока, то никого никогда не убил бы, не жил в вечном поиске жертв, не пачкал руки чужой кровью и не просыпался с содроганием каждое утро. Минсок разбил мою жизнь вдребезги. И её уже не склеишь. Но теперь, глядя в заплаканные глаза своей главной жертвы, я совершенно не хочу её убивать. Тот, кто действительно заслуживает смерти, сейчас рыдает где-то у меня за спиной и скулит, будто побитый щенок. Я отвязал Нами от стула и, стараясь не причинить боли, поставил на колени. Готовая ко всему, она опустила голову и зажмурилась, а я покосился в сторону притихшего парня, во все глаза уставившегося на развернувшуюся перед ним картину. Намотав на кулак длинные волосы, я заставил девушку посмотреть на себя. Она нервно сглотнула и неуверенно перевела взгляд на ширинку, располагающуюся как раз напротив её носа. Сделав свои выводы, она жалобно наморщилась, но послушно протянула руку к язычку молнии. Резкая пощёчина заставила её вскрикнуть и схватиться за покрасневшую щёку. Вновь взглянув на напряжённого Минсока, я поставил Нами раком и заставил до хруста позвонков прогнуться в спине. Теперь она не выдержала и заплакала, а из искривлённого рта стекла на пол тонкая ниточка слюны. Я пристроился сзади и, нарочито громко гремя пряжкой ремня, свободной рукой ударил девушку по ягодице. — Никогда не насиловал девушек, но сейчас придётся, — наигранно печально произнёс я. — Ты мой брат, и предавшая тебя шлюха должна понести наказание. Ты согласен? Минсок не кивнул, но сцепил зубы и брезгливо отвернулся. Пожалуй, это и стало тем, что сорвало напрочь все заслоны. Вооружившись снятым ремнём, я подскочил к парню и принялся покрывать его тело беспорядочными ударами. Не ожидая подобного, он сжался и беспомощно стонал, когда пряжка касалась открытых участков кожи. Поняв, что этого недостаточно, я схватил Мина за волосы и ударил кулаком в лицо. Кожа тут же испачкалась в чужой крови, а я, не ведая пощады, продолжал избивать парня. И я действительно получал наслаждение, глядя на его мучения. Все эти годы он жил спокойно, в то время как каждый мой день был похож на пытку. И сейчас я был готов положить этому конец. — Крис, не надо! Пожалуйста! — Нами повисла на моём плече, и мне пришлось резко отбросить её. Девушка упала на пол, но вновь упрямо поползла ко мне. — Остановись! Ты же убьёшь его! — умоляла она, тряся меня за штанину. — Отстань! — рычал я, продолжая лупить уже потерявшего сознание Минсока. — Не трогай, пожалуйста! Хочешь, ударь меня. Но его отпусти, — обхватив мою ногу, не отступала Нами. Занесённая для удара рука зависла в воздухе и неохотно опустилась, не достигнув цели. В возникшей тишине раздавались лишь сдавленные всхлипы Нами и моё тяжёлое дыхание. С глаз будто спала непроницаемая пелена, и я изумлённо взглянул на бесчувственного Минсока, всё лицо которого было испачкано в крови. — Он даже не попытался тебя защитить, — с горечью констатировал я. — Если ты убьёшь его, то лучше никому не станет. — Нами отпустила меня и вытерла мокрые щёки. Не сказав ни слова, я принялся отвязывать парня, после чего закинул его на плечо и направился к люку. — Куда ты его несёшь? — девушка вновь повисла на мне, мешая двигаться. Разозлившись, я стряхнул Минсока на пол, будто мешок картошки, после чего схватил Нами за локоть и затолкал в клетку. — Ну пожалуйста, оставь его в покое! Он ведь жив? — кричала она, вцепившись в прутья. Вновь связав руки братца и заклеив рот скотчем, я молча вытащил его наружу, поднялся следом и наглухо закрыл люк. Снаружи уже давно царила ночь, что было мне лишь на пользу — не особо-то хотелось созерцать на своих руках едва живое тело. Безошибочно ориентируясь в темноте, я быстро дошёл до давно высохшего колодца в глубине леса и без тени сожаления сбросил в него Минсока. Когда тело ударилось о дно, послышался тихий всплеск воды. — Идеально, — усмехнулся я, присев на корточки. — Не сдохнет от ран, так утонет. Не утонет, так всё равно выбраться не сможет. Я провёл ладонью по покрывшейся мхом стене, как почувствовал на себе чей-то тяжёлый взгляд. Внезапно меня окутала пелена холода, и я, едва живой от страха, медленно обернулся. Позади меня стояла уже знакомая белая фигура, но в этот раз она находилась так близко, что я без труда узнал в ней мать Минсока. — А-а-а! — заорал я и, поскользнувшись, полетел в колодец, лишь в последний момент уцепившись за небольшой каменный выступ. Боязно втянув голову в плечи, чуть приподнялся и, никого не увидев, с трудом выбрался наружу. Всё тело била нервная дрожь, а по вискам скатывались крупные капли пота. Кажется, у меня явно проблемы с психикой, если начинают мерещиться призраки. Было жутковато идти домой через лес, но ещё страшнее оставаться здесь. Сцепив зубы, я отважно бросился сквозь гущу деревьев к дому, уговаривая себя не реагировать на пугающие стоны старого леса. Уже на самой его кромке я нашёл в себе смелости обернуться, и, могу поспорить, что среди деревьев мелькнул полупрозрачный силуэт. Уже оказавшись в своей комнате, я закрылся на замок и подскочил к тумбочке, потроша её содержимое. Снотворное оказалось как нельзя кстати, и, выпив пару таблеток, я залез под одеяло. Зубы предательски стучали, а перед закрытыми глазами проносились ужасающие картины избиения Минсока и издевательств над Нами. Я бы вновь побежал к унитазу, чтобы выблевать вместе с внутренностями всю злобу, разлившуюся по венам, но сон сморил меня, едва я попытался оторвать голову от подушки.