Преодолевая Судьбу

Эмма выстрелила в замок на двери. Они были где-то в трёх милях от деревни (примерно 5 км), вряд ли будет слышен выстрел, который вспугнул лишь ворон на верхушках деревьев. Охотничий деревянный двухэтажный домик был небольшой, с каменным фундаментом. Располагался он на небольшой поляне, со всех сторон окружённый вековыми хвойными деревьями. Рудольф отлично знал к нему путь и когда девушки въехали в лес, почти сразу направил свои копыта в том направлении. - Ты уверена, что никто сюда не придёт? – спросила Реджина, когда они увидели дом. Она уже более или менее пришла в себя после произошедшего и ей уже не хотелось вновь угодить в лапы закона. Как долго будут заживать её ноги, она не знала. И что будет потом, когда она поправиться? Или Эмма думает прятать её тут дольше? Даже, если и так. Ей всё равно не стоит оставаться тут надолго. А куда она отправиться потом? Ориентировки на неё, наверняка, будут везде. А значит любой может просто расправиться с ней и ему за это ничего не будет. К тому же, она слышала, что поговаривали о кузене пастора, мистере Голде. И то, что она слышала, говорило о том, что Роберт Голд был садистом похлеще Киллиана Джонса. Поговаривали, что однажды с беглого раба он содрал живьём кожу и оставил того умирать. А из эбеновой кожи сшил себе обложку на библию. И скорее всего, это не были простые страшилки. А значит, вряд ли он успокоиться и не станет искать её в свою очередь. Теперь по закону она была его собственностью, так как он заплатил за неё. И ей было страшно. Был ещё труп Локсли. Она не думала, что газетный листок трёхлетней давности может им в чём-то помочь. Да, констебль, наверняка был тем самым Робином, по кличе «Hood» (Капюшон) из Ноттингема, разыскиваемым за грабёж мирных граждан и убийство охотника за головами Гая Гисборна. За его голову предлагалась немыслимая сумма в 200 фунтов стерлингов! Миллс даже и представить не могла таких денег. На 200 фунтов она спокойно бы прожила около пяти лет, если бы разумно ими распоряжалась. Уходя из дома констебля, Эмма сумела вскрыть шкатулку, которую нашла в его шкафу. Кроме газеты, девушки обнаружили там несколько золотых и серебряных монет общей сложностью чуть больше двадцати фунтов и кое-какие драгоценности. В седельную сумку Нолан закинула смену нательного белья для Реджины и бутылку скотча, что обнаружила на кухне. - Я надеюсь, моя овечка, - ответила Эмма. – Отец ничего не говорил про охоту. Реджина сидела сзади блондинки, приобняв ту за талию. Она положила голову на плечи Нолан и ехала, прикрыв глаза. Боль в пятках немного приутихла. Но пройдёт не один день, пока она сможет самостоятельно передвигаться нормально. Нолан оказалась достаточно сильной девушкой. Нет, она не смогла взять её на руки, но Миллс сумела сесть к ней на закорки, обняв за плечи. А потом пересесть на лошадь позади седла. - Я тоже тебя люблю, Реджи, - услышала брюнетка и открыв глаза, подняла голову. Она, кажется, задремала и, наверное, что-то бормотала во сне. В голосе Эммы было столько нежности, что она едва не заплакала. Неужели она так сильно её любит? Так сильно, что готова рисковать своим положением в обществе, своей жизнью. И вот Нолан стоит перед открытой дверью охотничьего домика её отца. На первом этаже располагалось что-то типа гостиной, совмещённой со столовым залом и кухней. В мансарде, расположенной на втором этаже домика была господская опочивальня с двумя кроватями и небольшой закуток для слуг. Это был мужской уголок, но в который, как ни странно была вхожа Нолан с самого детства. Охота была одним из её увлечений, которому не смогла помешать её мать. На второй этаж они не будут подниматься. Она спустит Реджине вниз подушки и одеяло, а пока нужно было растопить камин и наносить воды из колодца, который находился позади домика. Спустя где-то полчаса, Миллс сидела в кресле и отмачивала свои ноги в медном тазу. Прохладная вода снимала боль. И заражения, похоже ,она избежала. Столбняка у неё не будет Одной проблемой меньше. Сейчас главное, поскорее встать на ноги. В прямом смысле этого слова. Эмма сидела на корточках возле очага и жарила каштаны. Она никогда в своей жизни не готовила, но ей очень хотелось накормить любимую, которая не ела со вчерашнего дня. Реджина с улыбкой на губах наблюдала за блондинкой. Она видела, что та, несмотря на то, что ничего не умеет, очень старается. К счастью, если вдруг она спалит каштаны, в домике было ещё вяленое мясо, по паре кочанов брокколи и белокочанной капусты, репа и пока ещё диковинный для неё корнеплод – картофель. Если всё сложится хорошо, она сможет продержаться здесь несколько дней без того, чтоб Эмма привозила еду, рискуя тем самым своей головой. - Я в силах сама надеть чулки, - рассмеялась Миллс, когда Нолан, после того, как осторожно вытерла стопы брюнетки, начала надевать ей чулки. - Могу я поухаживать за тобой? – Нолан посмотрела на девушку снизу-вверх и улыбнулась. - Эм… Ты думаешь это нормально? - Что? - Ты леди, Эмма, - чуть нахмурившись ответила брюнетка. Она всё же немного смущалась от того, что делала любимая. Несмотря на всю любовь, что их связывала, Реджина помнила про социальную пропасть, что их разъединяла. Нолан фыркнула. - Расслабься. В первую очередь, ты – моя женщина. Могу я поухаживать за своей женщиной? И Реджина сдалась, позволив блондинке надеть на неё шёлковые чулки и подвязать их. К каштанам Эмма умудрилась ещё потушить картошку с брокколи. Естественно, не обошлось без руководства Миллс, но девушка быстро училась. Нолан даже удивилась, что у неё получилось достаточно съедобно для первого раза. Хотя и блюдо было незамысловатым. Она даже помечтала о том, что они спокойно смогут прожить где-нибудь в глуши, вдали от людских глаз и осуждения. Она могла бы охотиться, а Реджина вести хозяйство. Миллс слушала Эмму, попивая скотч и улыбалась. Из уст блондинки всё звучало правдоподобно и просто, что очень хотелось в это верить. - Мы могли бы поехать в Ирландию, что скажешь? - предположила Нолан. – У тебя, наверняка, там есть родственники. Родственники были. Но Миллс мало что знала про них. У матери была старшая сестра – Короли. Она была замужем за Конаном МакКена. В своё время он был членом организации «Белые Братья», которые боролись за независимость Ирландии. Всё, что девушка знала, так это то, что они жили в Голуэе, на западном побережье острова. Живы ли они были на данный момент и есть ли у неё кузены или кузины, девушка не имела ни малейшего понятия. Да и вряд ли они захотят видеть родственницу, мать которой вышла замуж за протестанта. К тому же с подругой-протестанткой, ждущей ребёнка от человека, находящимся на службе Короля. - Не думаю, что тётя Короли, если она жива, будет рада меня видеть. Мои родители не общались с родственниками матери. - Ладно, мы что-нибудь придумаем, Реджи, я же обещала. Как бы ни хотелось этого не делать, но нужно было прощаться. Она и так уже задержалась. Теперь придётся оправдываться перед родителями, почему её не было к завтраку. Она давно так не поступала. С тех пор как её выдали замуж за Джонса она пыталась вести себя как добропорядочная леди. Перед тем как уйти, Эмма поцеловала Реджину и решила, что непременно зайдёт к Лили и попросит у неё что-нибудь от ожогов. *** Мулан уже больше суток находилась в камере в трюме корабля. Джонс таким образом хотел сломать девушку. Он надеялся, что нахождение рядом с матросским сбродом, пусть и за решёткой, сделает рабыню покладистой. Она была закована в кандалы, которые были надеты на её шею, словно железный ошейник. Цепь ограничивала её передвижение по камере, позволяя сделать лишь несколько шагов от грязного вонючего тюфяка с соломой до ведра или до решётки. У неё не было даже гамака. Вчера вечером Джим, колченогий, одноглазый старик принёс ей какую-то баланду, напоминающую гороховую кашу с небольшим куском вяленого мяса, кусок чёрствого хлеба и кружку эля. В принципе, не больше, но даже и не меньше обычного ужина моряков. Он был даже по-своему неплох, этот старик Джим, если бы от его тела не смердело чем-то вроде протухшей рыбы. Мулан подозревала, что Джим был даже и не старик. Просто злоупотребление низкопробным алкоголем, дурной пищей и дешёвыми шлюхами состарило его слишком быстро. И почему он до сих пор ещё служил во флоте? Утром же, когда её разбудили, девушка получила червивую галету и кружку с дурно пахнущей водой, разбавленной уксусом (прим. Уксус замедлял порчу воды, позволяя хранить её до двух недель в зависимости от климата). Она знала, что будучи на берегу, Джонс набирал пресную воду. Или она вся шла для офицеров? Мулан подумала, что она может пережить голод. Или если уж на то пошло, то лучше умереть. Смерти девушка не боялась. Жизнь её ничего не стоила с самого рождения, и никто не будет страдать, если её кинут на корм рыбам. Плакать и умолять о пощаде она не будет. И ни за что на свете не будет ублажать англичанина. Который, будучи на службе у Георга III, на самом деле был продажной тварью, судя по его делам с Джамилем аль-Абдуллой. Ведь именно в эти годы Англия и Марокко находились в натянутых отношениях. К тому же, капитан Джонс, судя по слухам, не гнушался пиратства. Да и под любого другого мужчину она не ляжет по доброй воле, будь то простой матрос или даже сам император Цяньлун, сын Юнчжэня, который умер спустя пару лет, как её отдали в гарем Дун Вэя, его военачальника. Она отлично помнила то время, хотя ей едва исполнилось четыре года. Считалось, что ей крупно повезло. Ведь не будь её отец в свите французского консула, её могли бы запросто продать в дом какого-нибудь ремесленника. И там, в лучшем случае она стала бы женой сына. В худшем – просто сексуальной игрушкой для всех членов семьи мужского пола и служанкой в одном лице. При самом плохом раскладе, а как считала сама девушка – в идеале, её могли просто-напросто убить при рождении. Может быть она бы и наложила на себя руки, но где-то в глубине души ещё надеялась обрести свободу. Она равнодушно посмотрела на свой «завтрак» и вернулась на свой тюфяк. - Вот же цаца какая, - хмыкнул молодой матрос. - Прошмандовка хренова, - подал голос другой, постарше. – Нас объедает, а ещё и нос воротит. Вот дал бы капитан Джонси своё добро, я б ей всадил, чтоб нос не воротила. Тот что помоложе, подошёл к решётке и посмотрел на Мулан, лежащую на боку лицом к стене. - Ты бы жрала, что дают, детка. Либо пиздуй наверх, в каюту капитана. А то строишь тут из себя недотрогу. Цену, что ли набиваешь? Мулан подняла голову и тихо, чтобы только молодой матрос услышал: - У тебя есть сестра? Парень нахмурился и кивнул. - Две, - так же тихо ответил он. - Представь, что на моём месте одна из них. Что бы ты сделал? Матрос дёрнулся. И это не понравилось девушке. Она, конечно, была наслышана о зверствах капитана Джонса, но ужас, отразившийся на лице парня, заставил её покрыться липким холодным потом. Неужели всё то, что про него рассказывали – правда? Парень развернулся, вернулся к товарищам, сев к девушке спиной, продолжил трапезу. Голый Джонс переступил через спящую на полу Ариэль, легонько пнув её ногой. Девушка открыла глаза и посмотрела на капитана. - Можешь лечь в кровать, - снисходительно сказал он. Он равнодушно скользнул взглядом по обнажённому телу, которое имел полночи напролёт и начал одеваться. Стюарт подал капитану и офицерам, что сопровождали солдат для войны в Бенгалии завтрак: омлет с беконом и шампиньонами, пшеничный хлеб и по пинте эля. В отличии от простых матросов и солдат, высший состав питался ничуть не хуже, чем на суше. На одном из кораблей большая часть трюма была отдана под хлев, где были куры, свиньи и коровы, которых кормили чуть ли не лучше рядовых. Ведь на людях можно было сэкономить, а офицеры должны были получать нормальную пищу. Джонс спустился в трюм в сопровождении двух евнухов. Матросы, отдыхающие в это время в трюме, были заняты, кто чем: кто-то валялся в гамаке, кто-то играл в карты. При виде капитана все резко вскочили на ноги. Проходя мимо одного гамака, из которого раздавался храп, Джонс резко перевернул его, что спящий свалился на пол. Спросонья он ещё не мог ничего сообразить и чуть было не накинулся на капитана с кулаками, но его резко остановила пара товарищей, стоявших рядом. Тот было хотел взорваться тирадой ругательств, но вовремя заткнулся, встретившись с недовольным взглядом. Но у Джонса было хорошее настроение после ночи, поэтому он только врезал соне с размаху в челюсть. Матросы не дали упасть бедолаге, поддержав его за локти. Когда капитан уже прошёл мимо, парень вытер выступившую на губах кровь, благодаря бога, что отделался легко. Пререкаться с капитаном он не посмел. Хотя и имел полное право вздремнуть пару-тройку часов после ночной вахты. Киллиан, тем временем, взялся руками за прутья решётки и посмотрел на наложницу, лежащую на тюфяке. Мулан лежала в позе эмбриона, повернувшись к стене и дремала. Ночью она не смогла уснуть из-за храпа, наполнявшего трюм. Когда заскрежетал замок, девушка проснулась, но не повернула головы. Она подумала, что это мог быть Джим. Но тут же почувствовала довольно грубый пинок в спину, а в следующее мгновение она уже стояла на ногах с евнухами по обе стороны. - Доброе утро, лапочка, - промурлыкал капитан. – Как спалось? - Мне не на что жаловаться, мой господин, - холодно улыбнулась Мулан. - Рад слышать это. Но мне бы хотелось, чтобы ты получила большее удовольствие от пребывания на корабле. Путь длинный до Индии, а потом ещё и обратно. И я не хочу, чтобы ты провела его с этим сбродом, - кивнул он в сторону, где находилась отдыхающая часть команды. - Не думаю, что этот сброд чем-то хуже меня. - Ты думаешь? – Джонс бесцеремонно задрал подол платья Мулан, обнажив на глазах у всех одну из её стройных длинных ног и сжал ягодицу. Он посмотрел на одного из матросов. – Эй, ты, хочешь её? – девушка дёрнулась, но её крепко держали евнухи. – Ну подойди, не бойся! - Матрос, к которому обращался капитан, зашёл в камеру. – Потрогай, я разрешаю. - Матрос похабно ухмыльнулся и схватил девушку за грудь. – Нравится? – спросил мужчина. - А то, сэр! - Да ты не стесняйся, - рассмеялся Киллиан, глядя, как осмелел его матрос, который задрал подол с другой стороны и начал лапать девушку за попу. Капитан посмотрел на Мулан, которая стояла с невозмутимым видом, а в глазах было безразличие к происходящему. – Если я прикажу, он же трахнет тебя прямо тут! А я ещё приглашу зрителей. Плечо наложницы чуть дёрнулось. - Ваше право, - тихо ответила она. – Но добровольно я вашей не буду. Можете меня убить. - Не для того я тебя купил у Джамиля, чтобы выкидывать за борт. Этим ты, чёрт возьми, и ценна. Люблю строптивых. У меня жена такая. Была необъезженной кобылкой, но я смог её стреножить. Стреножу и тебя, - он грубо взял её за подбородок. Пальцы матроса дотронулись промежности девушки и глаза его полезли на лоб. Джонс увидел реакцию парня и хмыкнул. Он знал, что у наложниц не бывает волос в паху и в подмышках. Ему это нравилось. И когда он узнал, что его жена тоже удаляет волосы, как восточные женщины (Прим. Есть рецепты, как с помощью грецкого ореха наложницы удаляли свою растительность 🙂 Можете посмотреть в инете) , то ему это доставило удовольствие. Капитан отпустил Мулан и направился к выходу из камеры, кивнув евнухам. Посмотрев на матроса, чуть поразмыслив, сказал: – Развлекайся, пока можешь. - О, капитан… Сэр… - раболепно пробормотал парень и уже абсолютно не смущаясь начал лапать Мулан. – Ложись, - он попытался толкнуть девушку на пол. Всё произошло за долю секунды: цепь обернулась вокруг шеи обидчика. Да так резко, что послышался хруст позвонков. А в следующее мгновение парень замертво упал к ногам девушки перед изумлёнными зрителями. Какое-то время никто ничего не мог сообразить: вот матрос стоит с пошлой улыбочкой, а вот он уже лежит со странно вывернутой шеей. - Вот же сучка! – первым пришёл в себя Джонс. Он посмотрел на бездыханное тело своего матроса, а потом на Мулан, размышляя, как поступить со своенравной рабыней. Всё-таки чернокожие женщины были лучше: они всегда были податливыми. Он ещё ни разу не встречал непокорную африканскую рабыню. А вот китаянок у него никогда не было. Хотя здесь вряд ли было дело в цвете кожи. – Выбросьте этот мусор, - кивнул он товарищам убитого и те поспешили выполнять приказ капитана. – Ты убила моего матроса и должна понести наказание, лапочка. - Мужчина кивнул безмолвным евнухам и те последовали в камеру вслед за своим господином. Пока они держали девушку своей мёртвой хваткой, Джонс снял с неё ошейник. – Пошли наверх! – приказал он. Девушку вывели наверх и привязали к грот-мачте. Киллиан с безразличием разорвал лиф платья и подол, так что на созерцание команды было выставлено красивое полуобнажённое женское тело. На лице Мулан не дрогнул ни один мускул. Будто не было несколько десятков глаз, которые с похабным вожделением уставились на неё. Было прохладно, к тому же дул, пусть и не сильный, но ветер. Для парусника это было хорошо, а вот Мулан быстро начала замёрзать. Она посмотрела на небо и ей оно не понравилось. Ветер нагонял облака и, похоже, приближался дождь. - Занимайтесь своими делами! – рявкнул Джонс, видя, что команда забыла о своих прямых обязанностях. Он приблизил своё лицо к лицу рабыни и, взяв её за горло, прошептал. – Захочу, пущу тебя по кругу. Ты хочешь этого? Но вот убивать тебя я не стану. Даже не проси об этом! Через полчаса ветер усилился, волны стали выше. Мулан не просто замёрзла. Её уже била мелкая дрожь, зубы стучали. Порой она ловила на себе сочувственные взгляды от некоторых матросов, но никто не рискнул сделать хоть что-нибудь, боясь гнева капитана. Но в основном, взгляды, кидаемые в её сторону, говорили о другом. Они уже долго находились в море без женщин. Даже когда корабль заходил в порт, матросам на сушу было запрещено спускаться. Она была женщина, не считая Ариэль. Но Ариэль была в каюте капитана. А её тело было выставлено на всеобщее обозрение. Мулан физически ощущала на себе неприятные взгляды мужчин. Море было неспокойным, корабль шёл на всех парусах. Ветер нагнал свинцовые тучи, волны стали тёмно-синими. Вот он на гребне волны взмывает вверх, а вот падает вниз. Капли, падающие с неба превратились в струи дождя. Чуть позади неслись два фрегата, но Мулан их не видела. Волны уже были выше трёх ярдов. Кораблю это было нипочём, но девушка понимала, что для неё это может быть чревато. Быстрой смерти она не боялась. Но умереть от болезни, долгой и мучительной, она имела все шансы. Тут она почувствовала, что её скованные руки кто-то освободил, но сил сопротивляться уже не было. Её взвалили на плечо, словно мешок и понесли. Она упала на ворс ковра и закашлялась. Всё же пребывание под холодным дождём не пошло ей на пользу. Она чувствовала, как ещё слабые клешни болезни начинают сковывать её. Она чуть приподнялась и увидела сапоги. Сапоги капитана. Джонс возвышался над ней и усмехался. - Ну что, лапочка? Что скажешь? Привязать тебя обратно или всё же ты доставишь мне удовольствие? Девушка хотела что-то ответить, но не смогла. Сил не было абсолютно.