Преодолевая Судьбу

Горло раздирал сильный кашель, поднялась температура. Девушка лежала в лазарете, где за ней присматривал доктор и всегда находился один из евнухов. К чему была такая предосторожность, если Мулан едва могла соображать? Чего боялся капитан? Для пущей безопасности Джонс даже надел ей на ногу цепь с чугунным ядром, как будто рабыня могла куда-то сбежать с корабля. Капитана едва ли сильно волновало здоровье девушки, вернее его оно волновало. Его бесило то, что был вероятен случай, что она может умереть. А этого мужчина не хотел. Он не хотел терять те деньги, которые он заплатил своему якобы другу Джамилю, с которым поддерживал отношения лишь ради своей выгоды и, если бы при дворе узнали, что он общается с марокканцем, но по голове явно бы не погладили. - Если ты её не поставишь на ноги к нашему приезду в Индию, я с тебя кожу сдеру, а потом повешу на грот мачте! – пригрозил Джонс доктору Хопперу. Этот долговязый рыжеватый лысеющий мужчина в очках совершенно не вписывался в команду корабля. Он был слишком интеллигентным даже по сравнению с офицерами. Никто не знал, что он просто сбежал от своих деспотичных родителей куда подальше. Они были торговцами, не гнушающимися воровством. К чему и пытались приучить своего сына. Но тому с детства противно было занятие родителей. Повзрослев, он решил уйти. Но не имея никакого образования, кроме начальной школы при приходе, он мог быть только на подхвате у родителей. Арчибальда всегда интересовала медицина, но в университет ему дорога была закрыта. И тогда молодой человек занялся самообразованием. Проведя несколько лет за штудированием учебников и выслушиванием насмешек родителей, Хоппер смог оставить их и сбежать на «Жемчужине Королевства» из Англии. Капитану Джонсу диплом был необязателен. Ему проще было нанять новых людей, если бы кому-то из его матросов взбрело в голову умереть во время плавания. Но для полноты команды корабельный врач был необходим. Он знавал корабли, где порой хирургом выступал кок, если вдруг возникала необходимость ампутировать конечность. - Я вас понял, сэр… - пробормотал Хоппер. Он трясущимися руками снял свои очки, протёр их носовым платком и снова водрузил на нос. Он уже сотни раз пожалел, что нанялся к капитану Джонсу. До Арчибальда доходили кое-какие слухи про этого человека, но он почему-то не придал им значения, спеша избавиться от своих родителей. И теперь, если он не сможет вылечить рабыню, то испытает гнев капитана на своей шкуре. В прямом смысле этого слова. Когда капитан ушёл, доктор достал из шкафа фляжку с уксусом и смочил тряпку, лежащую на лбу девушки. Мулан открыла глаза и вымученно улыбнулась. - Оставьте, доктор. Это всё пустое. Позвольте мне умереть, - и закашлялась. - Тихо-тихо, милочка, - пробормотал молодой человек. – Вам нельзя напрягаться. На губах девушки появилась горькая усмешка и она прошептала, чтобы не напрягать голос: - Позвольте мне умереть, - но увидев перепуганный за очками взгляд серых глаз поняла. – Он сказал, что пустит вас под килем, если я не встану на ноги? (прим. Килевание - веревка пропускалась под днищем судна с одной стороны на другую. К веревке привязывали проштрафившегося, бросали его в воду и протаскивали с одного конца до другого. Если провинившийся не захлёбывался, то слой ракушек на днище корабля и другие острые выступы, раздирали кожу человека) - Он сказал, что сдерёт с меня кожу и повесит. Мулан с презрением поморщилась. Она вздохнула и позволила продолжить доктору его манипуляции. Она не желала зла этому человеку. Не желала смерти. Хотя уважения он, по её мнению, не заслуживал. По мнению Мулан, почти никто, кто встретился ей за её восемнадцать лет жизни, заслуживал уважения. Она постарается выкарабкаться. Но потом придумает, как покончить капитаном, сэром, Киллианом Джонсом. Даже если и погибнет при этом. Реджина сидела в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, а другую вытянул и положила на пуфик. Она начала вести дневник. И не из-за моды, которая начала захлёстывать Европу, а банально от скуки. Тут, в глуши, все её развлечения были: чтение книг, что приносила Эмма из библиотеки замка и дневник. Она пыталась начать вышивать, но поняла, что ей становиться скучно от этого занятия. Эмма старалась навещать её каждый день, но естественно, что это было сложно. Прошёл примерно месяц. Она ещё не могла нормально ходить, но ожоги медленно, но верно сходили. Блондинка в один из своих приходов принесла пузырёк с мазью, которую Миллс наносила на пятки. Она понимала, где Нолан взяла мазь. Но тему Лили обе не поднимали. Эмма была в своей комнате и крутила в руках конверт из Лондона, отправленный на имя Реджины. Конечно, это было чудом, что письмо сейчас было у неё, а не где-нибудь в чьём-нибудь камине, в лучшем случае невскрытое. Да и его спокойно могли прочитать на почте. Реджина Миллс с определённого времени стала не только женщиной, обвинённой в колдовстве, но ещё и убийцей, и воровкой. Тело констебля обнаружила его служанка, когда пришла как обычно к нему домой. Как узнала Эмма, эта полоумная старуха побежала в замок к своему господину, боясь, что её могут обвинить в убийстве. Мэри, после её прихода слегла с головной болью и не выходила из своей комнаты целый день. А ещё несколько дней не могла прийти в себя от мысли о том, что ирландка работала под их крышей. Если она решилась на убийство констебля, с последующим ограблением, то вполне вероятно, что она могла убить и всю их семью. А уж чем поживиться в замке, она наверняка бы нашла. Но к счастью, Господь их уберёг каким-то образом. - Я надеюсь, что ей хватит ума убраться к чёрту с наших земель. Или виселица – это меньшее, чего достойна эта мерзавка! Но у неё наверняка были сообщники! Иначе как она выбралась из камеры? Нолан едва не проговорилась, что Реджина и шагу не может сделать после того как ей спалили пятки. Но в следующий момент воспоминания о том, как она своими руками заколола Локсли накрыли её. Мать перепугалась, увидев, как дочка стала белее простыни. Она больше ничего не стала говорить про убийство, решив, что перегнула палку. Она помогла Эмме уйти в свою комнату и приказала Эну приготовить ромашковый отвар. В очередной раз выскальзывая из замка с Рудольфом, Эмма вдруг во дворе замка наткнулась на Гейл. Та без дела стояла у ворот и при виде блондинки раболепно как-то улыбнулась и сделала слишком демонстративно вычурный книксен. - Миледи направляется на прогулку? – она осмотрела её мужской прикид. – Или лучше сказать милорд? – прошептала служанка. - Шла бы ты заниматься своими обязанностями, Дороти, - недовольно ответила Нолан. - Иначе что? – наглости служанке было не занимать. – Вы мне ничего не сделаете, миссис Джонс. Иначе ваши матушка и батюшка узнают, куда вы ездите почти каждый божий день. Внутри блондинки начал закипать гнев. Неужели Гейл каким-то образом узнала, куда она направлялась? Но Нолан тут же отмела эту мысль. Родители, конечно, знали, что она иногда выезжает за пределы замка, но у них и в мыслях не было, что дочь уезжает далеко от дома. А служанка не могла узнать её тайны. - Уйди с глаз моих, иначе я заставлю тебя выпороть! – уже не вытерпела девушка, прикрикнув на Гейл. Служанка слишком вела себя нахально. - Передавайте привет ведьме, - тон Дороти казался подобострастным, но во взгляде Эмма читала презрение и ненависть. Всё-таки интуиция её не подводит скорее всего. Именно Дейл проболталась её мужу. Нужно найти повод, чтобы родители выкинули эту мерзавку на улицу без рекомендаций и денег. А на другой день пришла Лили. Поводом было то, что её послал Уэйл, справиться о здоровье миссис Джонс. На самом деле так оно и было. Но главная причина была в другом. Как только она закрыла дверь в спальню Нолан, молодая женщина вытащила из сумки конверт и кинула на туалетный столик. - Не нужно меня благодарить. Мы женщины, к тому же придерживаемся определённого образа жизни, поэтому должны друг другу помогать, - Эмма увидела на письме имя Реджины и потянулась к конверту. Но тут Пейдж перехватила её руку и большим пальцем погладила её запястье. – Но, если вдруг захочешь… - И тут же убрала руку. - Спасибо за письмо. Но иной благодарности ты от меня не дождёшься, Лили, уж прости. Пейдж хмыкнула и упала в кресло, вытянув ноги. - Как хочешь. Но я могла бы предложить ещё кое-какую свою помощь. - Думаю, обойдусь, - Нолан подошла к бельевому шкафу и достала оттуда припрятанную бутылку с виски. – Будешь? - Не откажусь. Как ноги Реджины? Загляни Мэри в этот момент к дочери, она бы застала двух молодых женщин, попивающих чай. Они поговорили на отвлечённые темы, больше не касаясь Миллс. Про Китти Эмма тоже не спрашивала. Порвала ли Лилит с женщиной или нет. Как вообще у неё были дела? Не мучила ли совесть. Хотя это было бы вряд ли. Какая у шлюхи может быть совесть? - Что мне передать доктору? – спросила Пейдж перед уходом. – Тебя что-нибудь мучает? Головные боли? Тошнота? Эмма отрицательно покачала головой. Её физическое состояние было отличное. Но про психологическое она никому не рассказывала. Ей было хорошо лишь когда она находилась рядом с любимой. А в разлуке её тревожили нехорошие мысли о том, как там брюнетка одна в лесу? Смогла ли сама разжечь камин? Хватает ли воды, которую она наносила в последний свой приезд в охотничий домик? А ещё её порой мучали ночные кошмары, связанные с убийством. Но про них Пейдж тоже не узнает. Пусть останется тайной, кто убил констебля. Хотя, скорее всего, Пейдж имела свои догадки, но не делилась ими. - Всё хорошо. И вот теперь, Эмма сидит и крутит в руках этот злосчастный конверт. Стоит его вскрыть или она должна доверять любимой? Тут раздался стук в дверь, отвлекая ей от мыслей и Эмма, спрятав конверт в ящик, встала с кресла. В дверях комнаты стоял улыбающийся отец. - Ты хотела поохотиться, родная? – спросил Дэвид. – Я спросил у мисс Пейдж и она сказала, что с твоим здоровьем всё хорошо и ты вполне можешь присоединиться. С единственным условием, что ты не будешь учувствовать в загоне зайца. Мы с Джеймсом завтра утром хотим выехать. Дело в том, утром приехал брат отца. Один, без семьи. Он периодически наведывался в родной замок, когда уставал от Лондонской жизни, как он говорил. Но Эмма подозревала, что он сбегал от Кэтрин, своей жены и дочери, в пору, когда та ещё не была замужем. Мать и дочь были такими болтушками, что даже святой не выдержал бы. - Завтра утром? – опешила Эмма. Времени был уже четвёртый час и отправляться в лес было небезопасно, уже скоро наступят сумерки. Да и с их приходом в замке всегда запирали ворота. А значит предупредить любимую у неё не было возможности. - Дочка, ты можешь не ехать. - Нет-нет, - поспешнее, чем нужно, ответила Нолан, но отец, похоже, не заметил. – Я хочу. - Вот и ладно!