Нарколепсия — заболевание, характеризующееся дневными приступами непреодолимого сна и резкой слабости, особенно во время сильных эмоций.
Драко почти не помнил, как его угораздило попасть под раздачу, не помнил точно, отчего потерял сознание — от удара ли виском о холодные каменные плиты пола или от самого заклятия, угодившего прямо в затылок. Единственное, что осталось в памяти — выбеленные больничные потолки, резкий запах медицинских зелий и слово «нарколепсия», произнесённое Грейнджер особенно чётко. Драко никогда прежде не слышал о нарколепсии, но ему и не нужно было, чтобы понять: с ним случилось что-то страшное. Драко был уверен, что смертельно проклят, потому что ясно чувствовал, как яд, растекаясь по венам вместе с кровью, уже выжигает его изнутри. Ему казалось, что он умирает. Нет, уже умер. Здесь, на больничной койке, на руках колдомедика Гермионы Грейнджер. Поэтому, когда тяжёлая сухая ладонь легла на его лоб, и кто-то голосом Гарри Поттера шепнул «Держись, Драко», Малфой решил, что уже, должно быть, попал в рай.***
На улице моросит — Драко чувствует, как медленно замерзают лодыжки и кончики пальцев на руках, до боли глубоко вдыхает запах озона и мокрого асфальта, который, вместе с зябким сквозняком, течёт в палату через приоткрытую форточку. Драко только чувствует — остро, как никогда, — потому что в ушах стоит такой гул от пульсирующей в голове крови, от бешеных сокращений сердца, что капель, бьющих в оконное стекло, уже не слышно. — Поттер, что ты здесь делаешь? — Взял отгул. Драко и сам понимает это: по отсутствию форменной мантии на Гарри. Он одет в маггловские джинсы и рубашку — аврору не положено выглядеть так, если он на службе. Даже если аврора зовут Гарри Поттер. — По причине? — Драко кашляет — по глотке словно прошлись наждачкой, — и Гарри протягивает ему прозрачную пластиковую бутылку с водой. Пока пьёт, Малфой бегло осматривает Поттера с головы до ног, опасаясь, что увидит на нём свежие раны, боясь, что его тоже задело. — Ты знаешь причину. Драко не знает — и душит в себе глупую надежду, которая появилась, как только он открыл глаза и увидел Гарри. Потому что Гарри — руководитель группы. Ему положено навещать пострадавших в больнице. — Да, с оперативной работой можешь прощаться. Больше ни шагу не ступишь из аналитического отдела, Малфой. Драко ёжится от того, как жёстко звучит голос Поттера, с трудом подавляет в себе желание просить у него прощения за проваленную операцию (ведь всё дело в этом?), и спрашивает: — Меня так сильно искалечило, поэтому? В голове снова звучит голос Грейнджер, который настойчиво повторяет слово «нарколепсия», и у Драко больше не мерзнут лодыжки. Теперь ему жарко от мерзкого, липкого, как паутина, страха. Драко думает о том, что, возможно, проживает последние часы своей жизни, последние минуты видит Гарри и слышит его голос, и глаза режет так, словно в них насыпали песка. — Нет, слава Богу. Гермиона хорошо поработала, подлатала тебя как следует. Остался неприятный побочный эффект, но он спадёт через пару недель, — Гарри так счастливо улыбается, когда говорит об этом, словно снимает тяжёлый груз с плеч — не с плеч Драко, со своих. — Я присмотрю за тобой. Ты будешь в порядке, обещаю. Он вдруг наклоняется — так близко, что Малфой чувствует запах тмина и мяты от его волос, — стискивает ледяные пальцы Драко и тихо-тихо говорит: — Я чуть не умер от страха, когда понял, что в тебя попали. Слышишь меня? — Драко невольно кивает и задыхается, когда чужая горячая ладонь скользит по затылку и, крепко обхватив за шею, толкает чуть вперёд, ещё ближе к лицу Гарри. — Я не переживу такого ещё раз. Твоя работа навещать меня в Св. Мунго, ясно? Именно поэтому ты больше никогда — слышишь? — никогда не будешь работать в оперативной группе. Драко всё ещё чувствует ладонь Поттера на своих пальцах, дуреет от запаха Гарри и думает, что сейчас с радостью умер бы — от чего угодно, даже от нарколепсии, чем бы она ни была, — только бы Поттер не отпускал его ещё немного. Малфой хочет обнять Гарри в ответ, так хочет, но сил почему-то нет, и единственное, что он успевает — уткнуться лицом в шею Гарри. Веки слипаются, мышцы словно сводит судорогой, настолько сильной, что нет сил даже поднять руку, и на этот раз Драко уверен, что умрёт. И ему совсем не страшно.***
Гарри аккуратно укладывает Драко на высокие подушки. Ласково целует его холодный лоб и, проведя большим пальцем по острой скуле, называет своей Спящей Красавицей. Ещё только полдень, но в палате темно из-за иссиня-серых туч, затянувших небо. Гарри закрывает форточку и уходит, чтобы забрать у медсестры постельное бельё для второй кровати.