Обеты дорнийца

Элия коснулась бронзового кольца, что носила на тонкой цепочке на шее — его выковали ей братья в пору ее юности, когда жизнь казалась счастливой и полной надежд. Ей поначалу казалось, что возвращение супруга пусть и не разом решит все проблемы, но внесет ясность в возникшую ситуацию. Рикард Старк — заключенный, его старший сын мертв, хотя слухи о его гибели не подтверждены. Скоро молва переложит это убийство на плечи принца. Варис однажды обронил, что некоторым домам следует куда как более внимательно относиться к своим границам, а то как бы не пришлось сражаться за право обладания кочевой дичью, что порой проходила земли. Именно так разбилась очередная надежда на возможность тайного укрывательства, хотя бы на юге. Все вокруг все знают и прикидываются дурачками, ну, а Элии разыграть роль проще простого, такой дуры, как она, еще поискать. Ее покои в Красном замке были обставлены по ее же вкусу — строго, в теплых неярких тонах, с минимумом мебели, исключая все кроме широкой постели, стола с креслами и пары тяжелых кованых сундуков, один с нарядами и драгоценностями, другой со свитками и книгами. Дорнийскую любовь к роскоши выдавали детали: ковры из Мира, шелковый балдахин из Лиса, украшенные искусной резьбой тисовые стулья из Квохора и гобелены из Норвоса. Покои наполняли жар огромного очага и ненавязчивый аромат благовоний. Северные женщины не умели ими пользоваться, превращая в удушающее зелье, но в умелых руках они превращали эту серую башню в искрящееся Солнечное Копье. Рейгар любил тепло не меньше Элии, ценил он как ее вкус в выборе тканей и приготовлении торжественных пиров, так и умение подбирать людей для службы в Чертоге Драконьего Камня. Она была ему и другом, и любовницей, и соратницей. Каждый ее жест был для него выражением любви и верности. И, катись все в ледяную преисподнюю, прежде он желал и ее общества, и ее помощи, и ее саму! А теперь он стоял так же, как накануне стоял на крепостном валу, глядя на Черноводную, над которой развеяли прах его отца, и лицо его выражало лишь чувство сдержанной утраты. Не Элии пробудить Рейгара от его погруженности в иной мир. Это не значит, что она не будет пытаться. Элия поправила сползшую набок серебряную пряжку на груди Рейгара. Поймав себя на том, что старательно избегает смотреть мужу в глаза, она подняла лицо, разглядывая столь знакомые черты лица, тронутые печалью, на самом деле мало связанной с такими переоцененными на его взгляд вещами, как политика и борьба за власть. Что иронично, именно власть была необходима Рейгару больше всего. — Эртур Дейн передал, что Малый Совет ждет вас в башне десницы, — напомнил о себе Ричард Лонмаут. Элия посмотрела на бывшего оруженосца Рейгара, отмечая его озабоченный вид. Ричард мало умел скрывать свои эмоции, а это был существенный недостаток здесь, при дворе, независимо даже от верности Ричарда своему господину. Он оставался при ней все это время, и Элия успела привязаться к нему, оттого с особенной тревогой наблюдала за его некоторым наивным непониманием того, что не все любят его господина и друга. — Тебе не следует идти со мной, — сказал ей Рейгар. - Пусть идут гвардейцы, Ричард останется при тебе. — Я знаю. Я буду в детской. — Элия бросила быстрый взгляд на Ричарда Лонмаута и стоящего у дверей Освелла Уэнта. Тот с нескрываемым удовольствием почесал наконец-то гладко выбритый подбородок и дружески подмигнул Элии. — Пойдем, Лонмаут, — бросил он. Ричард недолюбливал молодых рыцарей Королевской Гвардии. Он демонстративно отвернулся от Освелла, ожидая приказа от Рейгара. — Подождите снаружи, — сказала Элия. Элия не любила Королевскую Гавань. Город был грязен, наполнен неприятными запахами и обдуваем морскими ветрами, влажная тяжесть которых очень тяжело ей давалась. Она не желала помощи Пицеля, который потом доносил то ли королю, то ли Тайвину. Ее камеристка Ридда, одна из ближайших слуг, что прибыли с ней из Дорна, хорошо знала как пускать кровь, когда головные боли валили Элию с ног. В Королевской Гавани мейстер был не один, и Ливен вскоре познакомил ее молодым Агриваном, который в принципе устраивал Элию, в отличии от мейстера Драконьего Камня. Это было забавно. Люди бывают дотошны в вопросах выбора оружия, лошадей, ткани на платье, но с легкостью полагались на мейстеров, не особенно разбираясь, какие именно звенья выкованы в их цепи. Трогательную заботу Рейгара о ее здоровье, якобы заставившую его перевести жену на материк, Элия также встретила не без изумления. Не то чтобы он не замечал, как долго она восстанавливалась после родов, но поистине лучший муж — муж виноватый. Рейгар был ослепительно красив. В первую их встречу Элия еще подумала, что для мужчины такая красота даже неприемлема. Со временем она перестала замечать длинные серебристые волосы Рейгара, его выразительные глаза и твердые скулы — все это слилось в привычный и дорогой образ. Благо, его в достаточной мере портили мысли, что владели прекрасным принцем, и сбивали излишнюю приторность этого раздражающего идеала. Элия сама себе боялась признаться, кого ей напоминает упрямство Рейгара в, казалось бы, абсурдных вопросах. Кровь — не вода. Коневод Оберин много мог рассказать о последствиях близкородственных браков для потомков. Элия снова коснулась кольца на цепочке. Бронза — металл, который в свою цепь добавляют мейстеры, познающие законы движения звезд. Элия была женщиной, и учение в Цитадели было для нее недопустимо. Но она была принцессой, и могла получить в свое распоряжение познания, полученные как от мейстера Солнечного Копья Валгрейва, так и от опытного торговца мирийским стеклом. Одной из вещей, что она уяснила, было то, что звездам мало интереса до людских судеб. Ее сын Эйгон, судя по сроку, был зачат в ту пору, что Красная Комета висела над столицей, но все, что испытывала Элия, глядя после родов на супруга, была радость от того, что радостно ему, а вовсе не потому, что ее долгожданный сын — обещанный принц из сказочного пророчества. — Мне стоит извиниться перед Веларионом, — задумчиво сказал Рейгар. — В крайнем случае напомню, что его род — знаменосцы Драконьего Камня. Не только он, они все, и Тиреллы, и Ланнистеры считали, что я затевал интригу против отца. С Лианной в Замке мне будет проще… оправдаться, — с некоторым неудовольствием завершил он. — По крайней мере с теми, кто живет к юго-западу от Трезубца. «А передо мной?» — В некотором роде это действительно была интрига. — Элия задумчиво разглядывала Рейгара. — Не для тех, кто ждет тебя в башне десницы. А для твоего отца, который верил в предсказания не меньше твоего. Я не уверена, что твое желание искать союзников не среди людей было бы для него менее преступным. — А ты относишь себя к тем, кто считает подобное чушью? — прямо спросил Рейгар. Видят Семеро, он прекрасно знает ответ… и все равно каждый раз задает вопрос снова. — Я не могу верить, Рейгар, прости, — с неподдельной страстью в голосе ответила Элия. — Лгать я не хочу тоже. Рейгар грустно улыбнулся. Порой Элия думала, что с ней самой не так, раз она так спокойно воспринимает эти странности Рейгара? Так же она вела себя с Рейнис, верящей в сказки о Речном Старце и Рыбьем короле, — с серьезностью и снисхождением. Это не было правильно, будь на месте Рейгара Оберин, он бы оскорбился от понимания своего положения в глазах женщины. Элия мучилась от этого. Она выдержала паузу, прежде чем коснуться болезненной для себя темы, словно собираясь с храбростью. — Ты сказал мне, что на Острове Ликов вы стали супругами. — Она не произнесла ее имени, и это показалось Элии недостойным поведением. — Лианна Старк понимает, что брак этот недействителен? — Он заключен перед богами, — просто ответил Рейгар. — Сотни чардрев были тому свидетелями, и у каждого из них было свое выражение на их странных ликах. В богов ты тоже не веришь? Она упоминает их в речи, но верит ли? Рейгар никогда не отличался религиозностью, но отличался фанатизмом. — Я не буду вдаваться в вопросы теологии, я скажу как законник — перед народом Семи Королевств она останется твоей любовницей. И, если судить по тому, что я видела, — она этого не понимает. Она ребенок. Для нее старые северные боги живы, а ты поступил бесчестно по отношению и к ней, и ко мне! — Элия говорила спокойно и размеренно, усилием подавляя волну гнева. Рейгар хорошо знал, что внешняя холодность не подразумевала душевную. Он знал и Элию, даже лучше, чем она могла позволить ему узнать ее. — Ее примут так, как она того заслуживает, независимо от того, кем ее будут считать, — в тон ей ответил Рейгар. Он не отводил взгляда, не дрогнул ни единым мускулом. — И поэтому ты выкрал ее? Поэтому до сих пор держишь взаперти? Она вообще в курсе, что с ее родней? — Элия пожала плечами. — Она — это твоя ошибка как наследника трона и будет тебе этого трона стоить. Тебе и твоему сыну, Эйгону! Все-таки это было обидно, стать ворчливой и докучливой спутницей жизни вместо того, чтобы порхать прекрасной музой. Рейгар что, маленький мальчик, которому надо разжевывать, что Совет все равно вынудит его вернуть Лианну на Север? Потом наверняка еще добавят, что следовало дождаться, пока она выйдет замуж, и уже после этого брать ее себе в постель. Баратеону дали бы должность при дворе, и каждый был бы доволен. И эти слова вызовут его гнев, не напускной и не быстро проходящий, а потому она лишь могла надеяться на благоразумие тех, кто знает, что меланхоличность принца не означает его беспомощность. — Ты знала обо всем с самого начала, Элия, — терпеливо сказал Рейгар. — Знала с той ночи после Харренхольского турнира. Так не превращайся в безумную ревнивицу. Элия склонила голову набок. «Чудесно! С деревьями разговаривает он, а безумная — я». Они уставились друг на друга, но слишком хорошо знали возражения другого. Решения Рейгара, по его мнению, были продиктованы его долгом перед королевством, долгом куда выше того, что видели перед собой такие как Элия, Тайвин или Джон Аррен, долгом предназначение, а сама она, словно в подтверждение, не могла как представительница Мартеллов не видеть выгоду в развалившемся союзе великих домов Севера и Штормовых Земель. Забавно, что противоположные в своей сути мотивы сходились к единой цели. Все же щеки Рейгара немного окрасились алым. Он мог краснеть как мальчишка, гордый победитель достопамятного Харренхольского турнира. — Я буду тебе благодарен, если ты позаботишься о Лианне, Элия. — Поймав ее удивленный взгляд, Рейгар покачал головой и тяжело вздохнул. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Она мало знакома с правилами королевского двора, друзей здесь у нее нет. И я бы хотел, чтобы ты оградила ее от недовольства моей матери. Элия прекрасно понимала смысл этих слов: возьми себе на шею еще один груз. Эту северную девицу нужно выдрессировать так, чтобы связь с ней не позорила Рейгара. И что ему не могла полюбиться любая другая из девушек северных родов, с кем роднились Старки и в чьих жилах также текла кровь Королей зимы? Таргариены слишком прониклись андальской культурой, когда забыли, что дочери наследуют кровь не в меньшей степени, чем сыновья, и любая из девушек не из семьи великого лорда для этого несусветного пророчества подошла бы куда лучше. Это было логично. Подобная идея изрядно веселила Элию. Ей доставляло извращенное удовольствие мысль о том, сколько насмешек она сможет выдумать в ответ на заявления Рейгара, что выбор его — лишь «долг перед королевством и целым человечеством». Такого оправдания своим желаниям и страстям она не видела даже у Эйриса. — Твоя мать… — Элия закусила губу. — Весьма тобой недовольна. Рейгар пожал плечами. Он уже давно перестал реагировать на подобные вести как-то сильнее. — Моя мать часто мною недовольна. Пожалуй, это недовольство появилось с тех пор, как я вырос и перестал спрашивать у нее на все дозволения. Ей было горько с отцом, но моя любовь к ней не превратится в вечное чувство вины. — Он посмотрел на Элию внимательно. — Я знаю, что у тебя есть повод злиться на меня, но ты, моя жена, хорошо знаешь свой долг и свои обязанности. Ради предназначения я смирюсь и с твоей болью тоже, Элия, прости. Рейгар нежно обхватил ее лицо, словно в первый раз после возвращения увидел. Прикосновения мужа вызвали смешанное чувство удовольствия и брезгливости. Элия росла в условиях одновременной свободы нравов и личной строгости, Рейгар же — как образец рыцаря в сверкающих доспехах, и плотской любви они учились вместе. Им было хорошо в постели, и Элия не отказалась бы даже от нескольких минут уединения с мужем. Она истосковалась по мужской ласке, но душой она Рейгара, хоть и боялась это признать, не желала. Для нее внутренняя надломленность оказалось сильнее кошачьей похоти. Каждое утро на Драконьем Камне, к климату которого она так и не привыкла, было для нее личной битвой с собственной слабостью. Ни муж, ни ее служанки не знали, каким усилием воли она заставляла себя оставаться приветливой и занятой хозяйством госпожой сурового замка. Слухи о том, что роды едва не убили ее, были правдивы, и никто из ее завистников не подозревал, как дорого ей обходилось собственное выздоровление. Это все было просто неважно, когда твой возлюбленный супруг — принц-дракон, благородный Таргариен, обличенный властью мудрец и воин, монета которого при рождении пала стороной, вещающей величие. Ну да, ну да, если только эта монета не побывала в руках шулера. Элия ласково и словно играючи отодвинулась от Рейгара, нежно глядя на него и надеясь, что ее улыбка не напоминает оскал. Обычно виски ее словно сжимали в тисках, и Элии казалось, что она падает куда-то в пустоту, но она давно научилась если не полностью, то частично маскировать свою слабость. Отойдя к столу с фруктами и недоконченной вышивкой, она опустилась в кресло, чувствуя, как кровь стучит в висках. — Эти месяцы я жила здесь взаперти, Рейгар, — медленно сказала она. — Твой отец ограничил меня в прогулках по городу, и время я коротала в душной башне, как заключенная. Я была не вольна поселить детей вместе с собой — им положены отдельные покои. Рейнис не привыкла быть без меня, и она тоже не любит Королевскую Гавань, привыкла к прохладе и резкому ветру острова. Это, в сущности, не так важно, они с Эйгоном Таргариены и здесь в безопасности, но я не могла сказать такое о собственном дворе, моих фрейлинах и слугах. Они связаны со мной, а я зависима от тебя, — без обиняков добавила она. — Ты обращал внимание на обитателей Красного Замка? Они же похожи на привидения. И до сих пор похожи. Словно тени бродят по темным коридорам, опасаясь разгневать короля, который за разбитый поднос прикажет кости ломать по количеству осколков. Рейгар опустился рядом с ней, руки его были теплые и крепкие. — Прости меня, я напугана, а теперь еще сильнее чем прежде. — Элия говорила заученные слова, но, несмотря ни на что, она все же была не безразлична Рейгару, и не хотела ничего другого, кроме откровенного разговора. — Эйрис был рядом, и я хорошо знала, как держать себя с ним, а Джон Аррен мне неизвестен. Я слышала, что человек это жесткий, прагматичный, но любящий своих воспитанников — а они тебе, а значит и мне, не друзья. — Ему нужен не повод, а причина, — серьезно ответил Рейгар. — Говорить с Джоном Арреном я не могу так же как с Веларионом. — Тогда как оставить Долину и Север испуганными за жизнь своих близких, чтобы держать их в узде, и не дожать до гнева, после которого прольется кровь? — тихо спросила Элия. Это были слова Вариса, что порой становился ее собеседником. Мастер над шептунами, иноземец, такой добрый и вежливый, что немедленно подразумеваешь подвох. Немного кольнешь — а из него даже вместо крови сахарный сироп льется. Это пугало. Так много всего пугало. Безумный король с его любовью к показным жестким наказанием даже для безобидных проступков, страшные своей многоликостью люди, несомненный конфликт с великими домами Семи Королевств, который может вылиться в военные столкновения, невозможность распоряжаться собственной жизнью… На фоне всего этого даже самые напевные сказки об Острове Ликов, северных жутких богах-духах и веры в возрождение драконов из камня оставались сказками, не более реальными чем страшилки о грамкинах и снарках. Почему Рейгар не хочет верить в людей? В простых настоящих людей с их горестями и радостями? Не разочаровывать их, превращаясь из благородного принца, любимца народа, в очередного одержимого Таргариена? Не Дейрон Добрый, а Эйрион Яркое Пламя становился его тенью. Неужели Рейгара привлекает не юность и зрелость Эйгона Невероятного, с его мечтами, решениями и реформами, а конец этого же короля, который пал жертвой Летнего Замка? Элия, чувствуя, что головокружение спало, с подчеркнутой легкостью поднялась, но с некоторым оцепенением посмотрела сверху вниз на Рейгара. Он медленно поднялся за ней вслед, подавляя и даже смущая. Сладкое томление растекалось по всему телу. Он умел держать себя в руках куда лучше нее, хотя страсти, бушевавшие в нем, были также сильнее. Прекрасная маска лица принца на мгновение спала, отразив пылавшее внутри вожделение, но тут же вернулась на место. Он больше не доверяет ей? Рейгар провел пальцем по ее губам, и мурашки побежали по коже. — Я приду к тебе сегодня, — полувопросительно сказал он. Элия избегала смотреть в его лицо. Недоверие к лунному чаю могло служить хорошей отговоркой для неопытного мальчика. — Я могу просить Эшару остаться, — уже неуверенно предложил Рейгар, чутко улавливая ее настроение. Элия вскинула на него глаза, сдерживая рвущийся из груди крик. — У меня идея получше, — сладко пропела она, кладя свою руку поверх его. — Как насчет твоей северянки? Она хорошенькая, вдруг и мне понравится? Рейгар сделал явное усилие над собой, чтобы не поменяться в лице, но пальцы его все же дрогнули. — Что с тобой? Братья с детства делились со мной, не будь же ты таким скупым, — с испугавшей ее саму болью в голосе сказала Элия. Рейгар смотрел на нее серьезно, с притаившимся чувством вины в своих красивых необычных глазах. Он сжал губы с такой силой, что они побелели, и Элия, откинув голову, широко улыбнулась ему. — Это шутка. Знаешь, иногда люди шутят. Не бери в голову. Она отступила назад. — Тебя ждут, мой принц. Рейгар посмотрел на свои руки, снова бросил взгляд на нее и вышел прочь. Совет уже давно ждал его, и именно в этот момент она, вся такая умная и такая правильная, повела себя как простолюдинка, когда вместо важного заговорила о личном.