Обеты дорнийца

Один. Синюю полярную звезду называют глазом Ледяного Дракона — она всегда указывает на север; хвост дракона, наоборот, показывает на юг. Это было первое, что выучила Элия, глядя на высокое, особенно недосягаемое в сухих степях небо. Глаз Дракона нельзя не заметить — он словно яркая аметистовая пуговица сверкал на темном бархате. Из окон детских покоев Элии видно звезду не было, и девочкой она проворно бегала по крутым лестницам Копья, высматривая удобную для любования небом площадку. Ледяных драконов ведь не бывает, они дышат огнем. Бывают, но узнала она об этом позже. Рейнис была еще слишком мала, чтобы осознавать, что ее брат умер. Элия сомневалась, что ее дочь в принципе сохранит воспоминания об Эйгоне. В день похорон ей было страшно смотреть, как, по обычаю Таргариенов, тело ее сына предали не земле, а огню. Дикое чувство беззащитности перед неуправляемой стихией Элию, считавшую себя человеком весьма прагматичным, поразило. Ей хотелось укрыть маленькое тельце, спрятать от бездушных людей вокруг. Он был одновременно таким сильным, словно забравшим у Элии остатки ее здоровья, с твердыми кулачками и упрямыми попытками уползти от матери и нянек, и в то же время слабым, маленьким, полностью зависимым от других. Он забавно переваливался назад, когда Элия усаживала его, хватал ее за пальцы нежными ладошками, кусал за нос проявившимися зубиками… В Рейгаре поселился страх. Принц не боялся своего отца, не боялся разгневанных вассалов, не боялся ничего, но потеря Эйгона словно напомнила ему, что он простой человек, слишком заигравшийся в избранного. Элия чувствовала эту трепетавшую в нем струну, натянутую самой смертью. Рейгар не просто любил Эйгона. В его чувстве был тот фанатизм, который не только пугал, но и отторгал Элию от мужа. Она горевала над утратой сына, но все же, как оказалось, была способна жить дальше. А Рейгар… Два. Созвездие, которое называли Короной Короля, показал ей отец, лорд Дэймон Кворгил и принц-консорт Дорна. Она уже тогда достаточно подросла, чтобы мать позволила ей беспрепятственно подниматься к самой вершине башни. Отец рисовал для нее эту самую корону, а потом они вместе искали ее в вышине. На самом деле это была россыпь звезд, больше напоминавших рассыпавшиеся жемчужины. Они несомненно были прекрасны, но вот увидеть в них самую настоящую королевскую корону была задачка, тяжелая для детского ума, еще не пораженного лицемерным формализмом. Король Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Лорд Семи Королевств, Протектор Империи, Король на Железном Троне Визерис Третий. Первый стал предшественником Танца Драконов, другой усмирил последних недовольных. А этот всего лишь мальчик, которого сломят еще до того, как он научится сносно обращаться с клинком. Коронация проходила на главной площади перед Великой септой Бейлора, на чем особенно настоял Рейгар. Торжественная процессия, слепившая своим убранством глаза даже Элии — что уж тут говорить о горожанах, — была чрезмерно утомительна. Верховный септон держал тонкими руками золотой королевский венец, Визерис, стоящий на коленях на голом камне ступеней, выказывал искреннее смирение, а королева-мать Рейла, высокая, во вдовьем убранстве, стояла тенью возле сына, готовая направить и подсказать. Рейгар и Элия были тут же. Холодная, но крепкая рука мужа держала ладонь принцессы, а люди, не прикрываясь, шептались, указывая на Рейгара. Элия не без любопытства различала, где стояли высокородные лорды, где богатые гости города, а где ловкие мещане, достаточно предприимчивые для того, чтобы протолкнуться в первые ряды зрителей. Чернь города огородили от ступеней септы живой золотой линией городской стражи. Мэнли Стокворт, которого королева-мать столь любезно принимала у себя, предупреждал, что в городе могут возникнуть беспорядки. Элия смотрела на толпу, чувствуя себя во сне. Людские волны, несмотря на усилия золотых плащей, накатывались на ступени Великой септы Бейлора, но Элия не испытывала восторженного трепета. Все казалось ненастоящим, неправильным. Она держала Рейгара за руку, следила за его лицом краем глаза и не могла понять, что ее связывает с этим человеком. — Ты уверен, что это правильно? — одними губами спросила она. — Ты доверяешь мне? Элия опустила взгляд. — Я не могу тебе не доверять, — уклончиво ответила она. Ее долг — заботиться о муже. Рейгар промолчал. Три. Ладья — пять звездочек в восточной части неба. С ними вроде бы все было понятно, но Элию к тому моменту уже научили читать звездные карты, и в координатах она разбиралась не хуже моряков. Ладья совершенно точно двигалась — по крайней мере если судить по старинным записям. Элия могла согласиться с Валгрейвом, что связано это со сменой дня и ночи, а может быть, что и времен года, но из-за отсутствия сроков длины зимы и лета высчитать подобное становилось задачей не из легких. Движение это занимало века, пришедшие в Вестерос тысячелетия назад андалы отметили лишь Ладью — самое легко обнаруживаемое. Наверняка, звездное небо изменилось полностью, но древние доандальские свидетельства не сохранились. Традиции звездной картографии для мейстеров были относительно новы, а мореходы Железных Островов знали звезды недолгий срок, если сравнить его со скоростью движения небесных светил. Для Элии эта загадка была одновременно и притягательна, и раздражительна. Все же звезды — это не просто светильники в вертящемся твердом куполе, они далеки и… постоянны. Не может быть такого, чтобы какой-то кучкой они внезапно решили начать путешествовать. Если дело не в них, то в наблюдателе… Маленькая северная шлюха! Заткнула бы свой хорошенький ротик и не смела влезать туда, где ничего не смыслит. Элия жизнь положила на то, чтобы имя Рейгара выкрикивал народ, деньги Мартеллов шли на подкуп лордов и купцов не хуже золота Ланнистеров. Куда бежал Рейгар, когда ему потребовалось укрытие? В Дорн! Пожелай Элия, давно уже кости Лианны везли бы в Винтерфелл. Когда высыхает морская вода, на коже остается тончайший слой соли, который не виден глазам. Соленая обида горько отозвалась Элии, нелюбимой и точно навязанной. У королей всегда были фаворитки, и никогда королевы не смели устраивать сцены мужьям. Законы не дозволяли ей противиться, а глупые песни поют о великой любви, которой препятствие — злая жена. Ведь Элия доверяла Рейгару, сыгравшему на ее незаслуженном чувстве вины перед будущим династии, перед будущим Семи Королевств. Почему она, Элия, смеявшаяся над суеверным страхом крестьян перед красной кометой, подначивающая мужа, который все больше и больше становился похож на своего прадеда, позволила поселить эту северянку в их опочивальне, в их собственной супружеской постели? У отца и матери Элии раздоров на подобную тему никогда не было. Похоть не хуже честолюбия отвлекает от горестных воспоминаний. А ужас и любопытство, расцветавшие в наивных светлых глазах, обещали чудесное времяпрепровождение. И все, что должен был сделать Рейгар — это оставаться тем, кого она, Элия, полюбила. Что за вздор, сворачивать на полпути, подставлять тех людей, что были ему преданы! «Если бы я знала, что выхожу замуж за труса…» — такими были ее слова, когда Рейгар объявил, что отказывается от короны. «Иногда смелость заключается в вовремя принятом решении отступить», — так ответил ей он. Если голосом совести для него стала Лианна Старк, то стоило послушать Эшару, которая не погнушалась бы ее смертью. Любовь любовью, но за высокое положение платят трезвым рассудком. Ей не хотелось этого признавать, но особая, более того — мистическая, драгоценность Эйгона для Рейгара тоже не была для нее бесследной. Она, дорнийская принцесса, была матерью столь ценного для Рейгара человека, а теперь потеряла обоих. Одного отдала смерти, а другого — внутреннему надлому, и исцелять его будет другая женщина. Если окажется на это способна. Четыре. Еще был Сумеречный Кот. Вот его буйная детская фантазия «рассмотрела» сразу. Вспыхивающие далекие звездочки — хитрые кошачьи глаза, а острые углы, вырисованные блеском света — когти. Элия, не хуже чем в свое время ее отец, пыталась объяснить, как она видит кого бы то ни было в небе Оберину, уж тем более подобного хищника. Оберин никогда не потешался над ее тягой к небу, но довольно скоро забросил попытки понять, что именно так тянет Элию, с юности далекую от веры во что-то большее, чем точные науки, к этим проклятым звездам. Мейстер Валгрейв всегда был чужд разного рода суевериям, что связывали с созвездиями, но Элии этого было мало. Что такое эти звезды, откуда они появились, какие существуют зеркала и подзорные трубы, способные приблизить ее к ним? Она была бы счастлива в своих наблюдениях. Элия по привычке вроде бы внимательно следила за церемонией, но, так же по привычке, пропускала мимо ушей все пустые клятвы и заверения, которые давало окружение королей, включая ее саму. Она так хорошо выучила распорядок церемонии в свое время, что могла бы отметить недочеты даже в скорости шагов свиты новоявленного короля. Еще бы! То были счастливые времена, когда они с Рейгаром только строили планы, представляли, сколь многое могли бы поменять, мечтали о будущем. Члены Малого Совета, Тайвин Ланнистер, Мейс Тирелл, хромой Бэр Блэкмонт от лица Дорана Мартелла приносили свои клятвы… Единственное, что не просто удивило — поразило — Элию: одним из лордов был Рикард Старк. Худой, мрачный, но с жестким выражением лица, он окинул Элию странным взглядом. Старки — дикие волки, опасные и кровожадные, подверженные страстям куда сильнее, чем южане Мартеллы. Эшара говорила, что Эддард Старк застенчив и честен, но Оберин отметил бы, что одних Брандона и Лианны хватит, чтобы не обманываться в отношении выводка Кригана Старка. Десница настоял на том, чтобы король Визерис от септы до Красного Замка добирался не в закрытом паланкине. Хорошо обученный жеребец из королевских конюшен был велик для мальчика, принц Ливен Мартелл подсадил его в седло, сир Барристан Селми вел жеребца под уздцы. Все остальные должны были следовать за королем пешими, и в это мгновение Элия поняла, почему вся идея была крайне неудачной. — Да здравствует король Рейгар! — слышались разрозненные крики тех, кто стоял в дальних рядах и не мог видеть и понять происходящее. Вместо того, чтобы показать столице нового короля, решение десницы сделало только хуже. Если бедняг поймает стража, то им несдобровать. Впрочем, в такой толпе никто не разберет. Люди из первых рядов неуверенно оглядывались, ведь перед ними только что прошел семилетний мальчик с золотой короной на голове, а принц Рейгар смиренно следовал следом, выражая почтение каждым своим жестом. Люди торопливо шептались с теми, кто стоял позади, и Элия буквально читала непонимание на их лицах. — Принц Доран будет крайне, крайне недоволен, — тихо проворчал Рикассо, оказавшись странным образом подле Элии. — Столько усилий зазря… Элия промолчала. Она не могла поощрять Рикассо на такие речи, хоть тысячу раз будет с ним согласна. Дом Мартеллов потратил не только золото — он пожертвовал своей гордостью. Элию должны были короновать, и ей следовало быть во главе этой процессии, а не идти след в след королеве-регенту. Пять. Фонарь Старицы — четыре яркие звезды с золотистой туманностью между ними. Невероятная красота и таинственность. Для людей Старица в большинстве своем представала в образе мудрой старухи, которой молились для прояснения мыслей и освещении пути. Звезды же виделись Элии как нечто даже опасное в своей застывшей вне времени красоте. Перламутровые глаза статуй не шли в сравнении с тем, каким в особо ясные ночи представала будто парчовая ткань небесной туманности. Роскошное ожерелье черных бриллиантов в три ряда украшало шею и грудь королевы Рейлы. Рейла была очень красива. Элия слышала, что с возрастом она лишь приобрела особую стать, а долгие годы совместной с безумным королем жизни отразились разве что в ее тяжелом взгляде. Их отношения всегда были дружелюбно-ровные, в меру прохладные. Поначалу королева отнеслась к невесте своего сына с большой теплотой, может из чувства ностальгии ко временам своей юности в обществе дорнийской принцессы, может просто как женщина, которой Элия пришлась по душе, но в то время, как между королем и Рейгаром все больше разверзалась пропасть, и Элия с Рейлой свели отношения к дежурным письмам по вопросам материнства, хозяйственного обеспечения замка и обсуждения погоды и шелковых тканей с Эссоса. Черные бриллианты — подарок короля после рождения Визериса. «Боги не допускают бастардов к трону», — так Элии передали слова короля, которые он, вместо того чтобы разделить горе, высказал жене, что раз за разом переживала выкидыши и появления на свет мертворожденных или слабых детей. Стоят того эти холодные камни? Рейгар любил мать, но она была для него в какой-то степени фигурой обезличенной. Фоном, столь же присущим Красному Замку, что и крепостные стены. Рейла была образцом андальской королевы: сдержанная, величавая, светская дама, умеющая организовывать праздники и вести непринужденные беседы. Покорная жена, верная долгу и своим обязательствам, твердо ограниченным. Не лезущая туда, куда не стоит. Элию таким было не обмануть, потому что ее саму учили быть столь же покорной, верной и безгласной. Это никак не отнимало тлеющего внутри огня амбиций и многолетней обиды. Все же рядом с Визерисом шел не Мерривезер, а сама королева. Странно, что никто кроме нее не видит этой очевидной и многозначащей детали. К чести Визериса, он, хоть и смущенный и испуганный отсутствием поддержки простолюдинов, держался с прямой спиной и даже выдавливал из себя улыбку. В него упирались тысячи ненавидящих его взглядов, а он принимал это как должное. Шесть. Элия всегда любила и почитала свою мать, но в детстве для нее образом любви и нежности всегда оставалась ее нянька и дуэнья, леди Арабелла Дроэл, которая никакой леди, конечно, не была, но, как и старик Рикассо, благодаря близости к принцам Мартеллам, обладала негласным авторитетом в Солнечном Копье. Именно она еще совсем маленькую Элию привела на крышу стопятидесятифутовой Башни Копья — вершину замка Мартеллов. Элия навсегда запомнила то ощущение страха, даже не видя высоты. Арабелла не выпускала ее из рук, и весь вечер они просидели на верхних ступенях винтовой лестницы, что вела на крышу. Защищенных легким, но прочным бортиком, ветер, который на такой высоте должен был бы сбивать с ног, их лишь пугал. И было только небо. Высокое, чистое, с затухающим красным заревом где-то на западе. Арабелла указала ей на яркую белую звезду и назвала ее Нимерией. А разбросанные вокруг звездочки — это десять тысяч ее ройнарских кораблей. Арабелла заметила, что сама Нимерия явно предпочла бы по себе именно такую память, а не ту любовную муть, описанием которой наполнены «Возлюбленные королевы Нимерии». Элия была чужда ханжеского стыда. В жизни Нимерии было многое — и победы, и поражения, и власть, и любовь. Впрочем, всегда грустно, когда праматерь Дорна на севере помнят не за политическую хватку и военную тактику, а за сплетни, годные разве что для кухонных девчонок, но не для умеющих читать леди. Тогда она и начала мечтать о бронзовом кольце — знаке отличия не пустого астролога, а ученого человека, мейстера, знакомого с астрономией. Рядом с принцем должен вышагивать сир Герольд Хайтауэр, который для других рыцарей станет не наставником, а лишь призраком-легендой, наравне с Эймоном Драконом и Дунканом Высоким. Он порой бывал смешон в своей ярости. Старый вояка, грубый, прямой. Когда на Элию напали в Королевском Лесу разбойники, то бедняга Хайтауэр не сразу сообразил, что королевский кортеж атаковали не какие-то знатные противники, биться с которыми не уронило бы достоинство рыцаря, а кучка недовольных людей, посмевших не только испугать молодую жену принца Рейгара, но еще и посмеяться над ее стражей — Королевской Гвардией. Простреленная рука не так уж мучила Хайтауэра, как задетая гордость знатного вельможи. Стоило признать, что его смерть поразила ее куда больше, чем смерть Россарта. Пиромант вдоволь развращал Эйриса, но все же всегда был при нем лишь исполнителем. Элия достаточно долго прожила в Красном Замке со своим свекром, чтобы не бояться лично Россарта. Его бросили Рейгару как кость собаке — наслаждайся. А убийца тем временем будет пожинать плоды своего действа. Так что нет, как при своей жизни Россарт не занимал места в мыслях Элии, так и после своей смерти он не занял там почетного места. Неразумный Дейн. И вправду решил, что Пицель скормит ему Тайвина Ланнистера? Идея, достойная пылкого Оберина. Она видела, как рыцарь порой морщился, выгибая спину. Рана после столкновения в покоях лорда-главнокомандующего. Все это походило на абсурд. Зачем кому-то убивать Хайтауэра? Врагов у него, может, за долгую жизнь набралось немало, но в башню Белого Меча проникнуть — это не разбойничьи повадки. И все же Дейн был здесь. Никто бы не осудил его за желание оправиться, но упрямство его было видно хотя бы в том, как он каждый раз по-ребячьи маскировал желание прикоснуться к ранению то неудобно повязанным поясом, то необходимостью оправить плащ. Семь. Это затянутое грозовыми облаками небо. Тьма и тяжелый воздух. Рокотание грозового неба и всполохи жутких молний, что могли расколоть купол Золотого Копья. Забавно, что именно темное небо был желанным подарком для песчаного Дорна. Элия едва не споткнулась о ступень широкого парадного входа. Рейгар ухватил ее под локоть, настойчиво уводя чуть в сторону. Они перекинулись взглядами. — Мы уже пришли, — тихо прошептал Рейгар. — Осталось совсем чуть-чуть. Все что нужно — это снова погрузиться в свои мысли, и время пролетит совершенно незаметно. Элия доверчиво прильнула к Рейгару. Да пусть весь мир катится в ледяную пропасть. Уже поздно что-то менять. Пусть ее оставят в покое. Пир в честь коронации проводили не в великом чертоге — хотя это было бы разумнее. Тронный зал душен для трех сотен гостей. Длинные столы сюда переносили еще за два дня, для короля приготовили отдельное место — куда он мог бы спуститься с высокого Железного трона, чтобы разделить трапезу с семьей и особо важными приглашенными. Все-таки Таргариены понесли утраты. В тронном зале со времен Эйгона-Завоевателя всегда висели черепа драконов. Когда Элия жила в Дорне, ей эта идея казалась прекрасной в своей дикости. Вдвоем с Оберином они представляли себе высокий чертог, увенчанный памятниками летающим тварям, которые приводили в трепет и восхищение одновременно. Но в реальности это оказалось просто кучкой костей, способных пугать разве что детей. Даже полотеры, не смевшие поднять головы, относились к ним больше как к хламу, который требует постоянной уборки. Великий Ужас Балерион, через пасть которого мог проехать экипаж, постепенно сменялся маленькой Утро. По крайней мере, ее череп — поместится в крупную мужскую ладонь — был последним в коллекции. Вырожденные создания. Один из последних черепов однажды даже уронили — случилось это при Элии, которая ожидала короля с Эйгоном. Слуга испуганно смотрел на нее, держа в руках отколовшийся зуб, но, увидев, как она демонстративно отвернулась, немедленно поставил череп на место. После Элия как-то обратила внимание на него — зуб был там, где полагается. Видимо, парень нашел чем прикрепить. Уж кому-кому, а не ей заботиться о драконах, которые выжигали дорнийские поселения. Если распахнуть все тяжелые ставни в Тронном Зале, то при свете дня можно рассмотреть искусно расписанный потолок. Чад от факелов приходилось отмывать, что редко, но могло привести к печальным последствия — потолок здесь был высок. Огромные люстры висели на тяжелых цепях, и требовалось не меньше полудюжины человек, чтобы поднять каждую. В вышине трепетавшие огоньки свечей с натяжкой могли сойти за мерцания звезд, надо только дать волю фантазии. Элия, как и на церемонии, по привычке окинула пирующих внимательным взглядом, отмечая расположение гостей, высматривая образовавшиеся группки. Рейнис, утомленную долгой прогулкой по Королевской Гавани, увели с пира, но Визерису повезло меньше. Ему подложили мягкую подушку на трон, но руки, спина и шея мальчика остались незащищенными. Рикассо, сидевший недалеко от нее, следил за мальчиком на троне. Он останется в столице до тех пор, пока не будет достигнуто соглашение с Джоном Арреном. Это хорошо, что он здесь. Но было бы еще лучше, будь он здесь с ее Оберином. — Рейгар. — Элия повернулась к нему. Серое лицо принца говорило о еще большем чем у нее безразличии к происходящему. — Где Тайвин? Рейгар пожал плечами. — Я не знаю. Элия покачала головой, но настаивать на ответе не стала, хотя, возможно, стоило. Оуэн Мерривезер как раз поднялся, намереваясь произнести очередной тост. Гул стал чуть нарастать, а потом голоса становились все тише и тише. На мгновение Элия подумала, что весь зал внемлет деснице. Рейгар положил свою ладонь поверх ее и крепко сжал. Все смотрели в противоположную от Мерривезера сторону. Смолкли музыканты, и в гробовой тишине Элия повернулась к дверям. Обе створки были распахнуты, стража застыла по стойке смирно, а между ними стоял человек в сером рубище. Все это здорово смахивало на уличный театр, где роль подмостков изображал высокий порог залы, а зрителей — гости молодого короля. Человек ступил в зал, сопровождаемый сотнями взглядов. Длинные седые волосы были приглажены, собраны на затылке, а длинная борода вычесана. Человек был худ, бос и опирался на руку Вариса. — Я немного опоздал, — раздался надтреснутый голос, и Элия сглотнула, смотря на ожившего Эйриса в неменьшем потрясении, чем все остальные. — Какого черта здесь происходит? — прошептала она. — Элия… — Она слишком хорошо знала Рейгара, чтобы не заметить в его голосе усталость — не удивление. — Ты знал, что он жив?! — Элия обернулась к Рейгару, чувствуя, как весь запрятанный внутри гнев готов пробудиться и вырваться наружу. — И ты скрыл от меня! — Элия, тише! — Рейгар еще крепче сжал ее руку. — Прошу тебя. Элия вырвала руку, оборачиваясь к Эйрису, который остановился у подножия трона, глядя на младшего сына снизу вверх. — Мой король! — Эйрис глубоко поклонился, но лицо его искажала злая ухмылка. Визерис смотрел на отца испуганно, и Элия могла только предполагать, что творится в душе у несчастного мальчика. — Что же ты, дитя, неужели не поприветствуешь своего родителя? — Голос Эйриса эхом отдавался от высокого потолка, и каждый звук отдавался Элии холодком вдоль спины. — Эйрис! — Королева Рейла, сидевшая рядом, подошла к супругу, явно не зная, то ли приветствовать его как полагается, то ли дать волю своему удивлению. Стушевавшись, она неуверенно склонила голову, и Элия прямо-таки чувствовала ее желание коснуться восставшего из мертвых супруга. — Возлюбленная жена! — Эйрис дерганым жестом ухватил Рейлу за руки, внезапно начав осыпать их поцелуями. Элия вздрогнула, отчего-то представив себя на месте королевы — каждый из этих поцелуев показался бы ей крайне болезненным. Спрятав руки за спину, Элия смотрела на короля, едва удерживая себя от того, чтобы, завизжав, не убежать из залы. — И мой возлюбленный сын! — Эйрис обернулся к Рейгару с Элией. Рейгар уже был на ногах и довольно резко дернул Элию, заставляя ту встать. — Отец, — бесстрастно проговорил Рейгар. Элия сглотнула, поджимая в туфлях пальцы ног. Эйрис кашлянул, обернулся к залу, сощурившись, высматривал кого-то. Потом снова повернулся к Железному Трону. — Ты, дитя, еще не уступил место законному королю? — ласково спросил он. Визерис подскочил, в мгновение спустился вниз по грубо сколоченным ступеням, на которых ребенок вполне может навернуться, но к Эйрису не приблизился, вцепившись в платье матери. Эйрис потянул к нему руку, и Рейла подтолкнула сына к отцу. Потрепав мальчика по волосам, Эйрис наклонился и что-то шепнул ему на ухо. Элия видела, как Визерис сжался, лицо приняло испуганно-плаксивое выражение. — Мой король. — Сир Барристан Селми, прежде стоявший рядом с королевой, выступил вперед, отгораживая мальчика от отца. — Если вы не дух и не призрак… — Я не просто жив, Барристан, я всевидящ словно Отец. Теперь я точно знаю, кто мне друг и кто враг. Рыцарь стоял неподвижно. — Но, ваше величество, ваше появление нас крайне пугает. — Разве ты не видишь, что перед тобой твой король, сир Барристан? — раздался елейный голос Вариса. — Я… Я лишь хочу знать, что король… то есть принц Визерис в безопасности. Мой долг оберегать его. — В первую очередь твой долг — это слушать твоего короля. — Не надо, Варис, — прервал его Эйрис. — Я никогда не сомневался в моем Барристане. Он лишь еще раз доказал свою верность долгу рыцарей Королевской Гвардии. Я не живой мертвец, Селми, и ты можешь быть спокоен за Визериса. Не живой мертвец? Элия могла бы поспорить. Чего стоило Варису уговорить короля причесаться? — Так где же ты был? — спросила Рейла. Эйрис проигнорировал ее вопрос. Он поднялся на первую ступень, ведущую к Железному Трону, потом на вторую. Двор молча наблюдал, как король медленно восходит на свой трон, и Элия все порывалась броситься вперед и, схватив Эйриса за длинные волосы, спустить его с этой лестницы вниз, да так, чтобы он шею себе свернул наверняка. — Ты знал, что он жив? — яростным шепотом вновь спросила она. — Это неважно, — тихо ответил Рейгар. Элия обернулась к нему, чувствуя себя так, словно разговаривает со стеной. Он может ответить прямо?! Об этом ему сказал Герольд? Поэтому он отдал корону Визерису? Решил выслужиться перед папочкой? Рейгар смотрел на нее своими стеклянными глазами, выражение которых после смерти Эйгона не менялось. Элия впервые поняла, что сломленность Рейгара представляет опасность не только для него, но и для нее. Элия повернулась к трону. Как должно быть хорошо сейчас сидеть ниже соли, там, куда взгляд короля не достанет. Перед глазами вспыхнули картины шутовских судов, которые так любил Эйрис. Однажды, в первые недели после свадьбы, когда они с Рейгаром еще не выехали на Драконий Камень, Тайвин Ланнистер убедил короля допустить до себя цирюльника. Видимо, одно из движений мастера королю пришлось не по нраву. Беднягу судил Малый Совет — простого брадобрея! А пострадавшим выступал сам король. Каждый из инструментов — бритвы и ножницы — были признаны опасным оружием, которым нечестивец якобы желал пытать своего государя. Его признали виновным и казнили немедленно. Палач перерезал ему горло его собственной бритвой, а двух сыновей закололи ножницами — в назидание. Собственно, после этого Рейгар и увез ее на Драконий Камень. А как вытерпеть благословение на царствование нового короля, присяги великих лордов, зачатки к бунту на Железных Островах, заключение Рикарда Старка под стражу, всеобщую путаницу с престолонаследием? Эйрис резким движением скинул подушку с Трона, сел и довольно долго молчал, словно привыкал. Он задумчиво гладил лезвия под пальцами и что-то бормотал. — Я не вижу никого с Западных Земель, — наконец сказал он. — Лорд Ланнистер собирался покинуть город, — немедленно ответил Мерривезер. — Он спешно отдал приказ собираться своим гвардейцам. — Надо же… — Эйрис криво усмехнулся. — Но, как я вижу, лорд Тирелл здесь. Молодой Мейс Тирелл несколько неуклюже поклонился. — Раз Ланнистеры пренебрегают своим долгом перед королевством, то возможно, что они не так уж и достойны титула Хранителей Запада. Ланнистеры пренебрегают? Они хотя бы не устраивают ложные похороны ради собственного развлечения! Элия посмотрела на Визериса, который теребил в руках золотой венец. Интересно, как на всю эту вакханалию отреагирует верховный септон? А Джон Аррен на севере? Не сочтет ли он, и вполне справедливо, что выходка Эйриса говорит о его неспособности править? Чего ждать от Тайвина Ланнистера, который и вел с ним переговоры? Эйрис сплюнул. — Что же вы все умолкли? — спросил он. Тут же раздалась музыка, слуги снова засновали между столами. Несколько минут все провели словно забыли как дышать, пить и говорить. Элия еще надеялась, что все это жуткий сон. Не может же быть такого, что ее безвинный сын умер, а этот старый маразматик сидит на Железном Троне и с хмурым видом следит за давящимися лордами, которые слетелись на это пиршество уж точно не видя себя в качестве жертв для безумного короля. В это время в зал вошел затерявшийся после торжественной церемонии Рикард Старк. Элия видела, что не иначе как заранее ожидавший его слуга хотел отвести Рикарда к причитавшемуся ему месту, но Дагос Манвуди, лорд Королевской Гробницы из дорнийских Красных Гор, непонятно для самой Элии каким способом оказавшийся там же, о чем-то заговорил с Рикардом. Опытным взглядом Элия могла оценить даже с расстояния раздраженность в позе Старка, да и какое дело юнцу Манвуди до северного лорда? Слуга не смел перебивать лордов, но дерзость дорнийца была очевидна. Хранитель Севера не приветствовал Эйриса, и Элия посмотрела на короля. Его-то она видела прекрасно, даже в тени Железного Трона. — Позвольте мне, ваше величество, привести его, — вызвался Ливен Мартелл, таким будничным тоном, словно говорил не с Эйрисом. — Лорд Манвуди, должно быть, забылся. Он еще юн и неопытен. Король кивнул, но Элия видела, как задрожали его колени — признак разгоравшейся злобы. В духоте и гуле залы королю не пристало кричать, как торговцу на рынке, но и дураку понятно, что дорнийцы готовы разозлить короля, лишь бы не допустить до него Рикарда Старка. В это мгновение ей на плечо опустилась тяжелая рука. Пуганая Элия дернулась, оборачиваясь. Эртур Дейн, нависший над ней, бросил на нее сочувственный взгляд. Ливен оттеснил Дагоса Манвуди и что-то с улыбкой говорил Рикарду Старку. Угрожал ли он ему или пробовал договориться мирно — Элия могла только предполагать. Ливен всегда стремился найти выход без применения грубой силы. Наконец Рикарда Старка подвели к королю. Его короткая борода была ровно подстрижена, волосы вымыты, серый плащ расшит серебром. Сейчас Старк был гостем, а не пленником. Он поклонился королю, но не выказывал никакого удивления тем, что стоит перед Эйрисом. Да и сам Эйрис явно не был расположен расправиться с ним, как хотел первоначально — когда приказал ему прибыть в Королевскую Гавань. Элия на его месте приказом этим пренебрегла бы, но это она знала, каков король на расправу, а Старк знать этого никак не мог. Этого никто не мог знать, кроме тех, кто жил с ним в те месяцы, после отъезда Рейгара в Речные Земли. По невозмутимому лицу северянина тяжело было определить что-либо, но одно было ясно — Рикард Старк знал о том, что Эйрис жив, до того, как вошел в Тронный Зал. Когда Старка усадили за пиршественный зал, Эйрис подался вперед, вперив взгляд в дальний конец зала. — Мои поданные слишком сильно предаются чревоугодию, я хочу посмотреть на танцы. Лорды и леди, столь надменные и смелые в пору власти Малого Совета, теперь как выученные цирковые собачки выстраивались в танцевальные фигуры. Между двумя рядами столов, стоящих вдоль стен, тут же засновали люди. Теперь они все знают о том, на какие сумасбродства готов король, уж не хуже Элии. И смелости прекратить все это нет ни у кого. А Элия еще буквально утром была недовольна тем, что она не будет королевой. Какие глупости! Она сейчас готова поменяться местами с любой из тех, кто пляшет на потеху публике, только бы не сидеть рядом с Эйрисом, который ерзал на Железном Троне и явно желал сесть за стол — хотя бы ради забавы. Варис более чем любезно помог королю спуститься к верхнему столу, стоящему перпендикулярно к остальным. Эйрис с прищуром рассматривал танцующих, а потом, вместо того чтобы сесть рядом с Рейлой, прошел позади них, будто заглядывая каждому в тарелку. — Мой возлюбленный супруг, — сдержанно произнесла Рейла. — Я была бы весьма рада разделить с вами трапезу. Ее тоже пугало это хождение Эйриса. Но король вряд ли стал бы есть за этим столом. Он никогда не ел непроверенную пищу. — Не беспокойся обо мне, Рейла, — тихо ответил он. — В своем заточении я страдал не от отсутствия всех этих излишеств — лишь от осознания того, сколькими врагами я был долгое время окружен. — Сегодня я узнала, что мой муж жив. — Элия не ожидала, что Рейла решится настоять на своем. — Быть может, что нам следует насладиться этой радостью, забыв на короткий миг о невзгодах. — Я не могу разделять радость с кем ни попадя. Элия посмотрела на Вариса, который как преданнейший раб ждал слов Эйриса. Какая ему выгода? А ведь она есть. Что-то такое неуловимое, что Элия нутром чувствует. Нечто настолько простое, что никому и в голову не придет. — Разве семья не достойна этого? Рейгар переглянулся с Элией. Королева Рейла поднялась, словно хотела силой усадить Эйриса рядом с собой. Сегодня толпа недоумевала, когда королем объявили Визериса вместо Рейгара. Да что там толпа — влиятельные лорды, которые крутятся вокруг трона, были удивлены решением Рейгара самоустраниться, что уж говорить о тысячах землевладельцев, которые живут в сотнях лигах к югу и северу! А теперь, мало того, что присяга давалась не тому, кому рассчитывали, она и вовсе стала ложной! Пока новость дойдет до Марок или Рва Кейлин, в стране того гляди еще недовольные коронацией Визериса поднимутся! — Ваше появление держит нас в удивлении, — добавил Мерривезер. — По меньшей мере. Эйрис остановился рядом с Рейгаром. — Я рад, что ты вернулся, сын, — сказал Эйрис достаточно тихо — так, что слышали его только сидевшие рядом. — Больше всего на свете я хотел бы, чтобы между нами не было войны, отец, — сдержанно ответил Рейгар. — Возможно, я понял это поздно. Эйрис выпрямился, голос его стал громче, и сидевшие на высоких местах, ближе к королевскому столу, стали оглядываться. — Разве мог я отойти к моим доблестным предкам, зная, что мне не на кого положиться в столь тяжкое для королевства время? Посмотрите — не успел пройти траур по смерти короля, как звери уже бросились разрывать на куски мои земли! — Король, словно причитая, поднял вверх руки. — Боги знают, что нет для меня ничего более важного, чем Семь Королевств! Элия поджала губы. Еще заплакал бы… Эйрис и вправду вытер щеки тыльной стороной ладоней, словно от слез. — И боги сделали мне великий подарок, — с придыханием сказал он. — Я знал, что должен был испытать своего сына, и ради блага королевства, отмел все свои сомнения и дал Рейгару право доказать свою преданность мне как его отцу… и как его королю. Элия не оглянулась на Рейгара. Уж она-то точно знает, как Рейгар бодался с Великими лордами, Малым Советом и собственными матерью и братом, только бы усесться на эту груду железа. Эйрис бросил на невестку холодный взгляд, словно свои мысли она произносила вслух и мешала королю. Он протянул руку, вынуждая Элию взяться за нее и встать. Их движение приковывало все больше внимания. — Я не выразил своего сожаления моим детям Рейгару и Элии по поводу смерти их долгожданного Эйгона, но, раздумывая над этим, пришел к выводу, что не было ли это наградой для Рейгара, который доказал, что он верный сын? — Эйрис опустил другую руку на плечо Рейгару, который порывался встать. — Верность сюзерену должна идти рука об руку с супружеской верностью. Я желал бы, чтобы ты, Рейгар, смог вырастить столь же достойных сыновей, как вырастил я. Элия медленно моргнула, позволяя себе слабость зажмуриться. — Твой брак с Элией Дорнийской был ошибкой. Он ознаменовался смертью Стеффона Баратеона, моего верного друга, но я не сумел убедить тебя… Убедить? Старый лорд Баратеон умер еще до того, как мысль о брачном договоре между Мартеллами и Таргариенами возникла в голове у Лорезы Мартелл. И этот безумец сам, самолично настаивал на нем! — Что касается же девочки по имени Рейнис… — Эйрис подошел к Элии вплотную, словно ребенка погладил ее по щеке. Взгляд у него был полон злорадства. — Я, знаешь ли, всегда сомневался… Словно облитая из ушата помоев, Элия смотрела на короля с ненавистью не меньшей, чем он на нее. Эйрис не только чокнутый садист, он еще и помешанный на женской неверности, когда сначала изводил годами измученную выкидышами и умершими детьми Рейлу, а теперь взялся за невестку. «От нее воняет Дорном…» Уж на месте короля Элия бы порадовалась, что династия Таргариенов обогатится новой кровью. Но она все же не предполагала, что Эйрис так относится к Рейнис. Одно дело не принимать ее из-за родства с Дорном, другое — и вовсе не считать внучкой. Или же он просто настолько сильно желает избавиться от Элии, что готов пожертвовать Рейнис, закрывая глаза на то, что она — его плоть и кровь. — Быть может, что исправить ошибку не так уж и поздно? — обманчиво мягко спросил Эйрис. — Что вы имеете в виду? — Элия отстранилась от его прикосновения. — Ты любишь танцы, Элия? — вкрадчивым тоном спросил король. Элия бросила взгляд на танцующих, а потом смиренно посмотрела на свекра. — Да, Ваше Величество. — Ты говоришь сейчас о танцах срединных земель Вестероса или о ваших непристойных забавах? Элия почувствовала, как кровь прилила к щекам. Она не дернулась, не нахмурилась, лишь легонько покачала головой. — Я говорю о танцах срединных земель Вестероса, — ответила спокойно. — А как же ваши разнузданные нравы? — не уступал Эйрис. — Они преувеличены, Ваше Величество, — покорно склонила голову Элия. — Твоя мать Лореза убедила меня в обратном, — прошипел Эйрис. Элия вскинула голову, дерзкий и непочтительный ответ готов был сорваться у нее с языка, но в последнее мгновение она прикусила губу, удерживая гнев внутри. — Я — не моя мать, Ваше Величество, — тихо сказала она. В этой фразе послышалась тоска, о которой вряд ли мог догадаться Эйрис. — Это несомненно так, — презрительным тоном поведал он. Элия на его слова не отреагировала. Эйрис усмехнулся, и на мгновение Элия даже поверила, что сейчас он отвернется и пройдет дальше — мучить кого-нибудь еще. Эйрис это явно уловил, когда поднес ее руку к губам. Длинными неостриженными ногтями он впился в нежную кожу, а когда опустил ее, Элия увидела четыре кровоточащих полумесяца на тыльной стороне ладони. Поборов желание прижать руку к телу, Элия сама подалась вперед. — Чего ты хочешь от меня, Эйрис? — спросила она. Король улыбнулся, обнажая желтые зубы. — Тебе понравится, дорнийка. — А потом хлопнул в ладоши. Музыка смолкла через некоторое время, танцующие замерли. — Моя прекрасная невестка хочет поскорее узнать о моем решении, я же ее желание исполню. Элия видела, как вытянулось лицо Ливен Мартелла, стоявшего напротив, но решимости не потеряла. Это нарыв, который необходимо вскрыть, как сказал бы Оберин. — Я хочу пересмотреть законность брака моего сына Рейгара Таргариена и дорнийской принцессы Элии Мартелл в связи с отсутствием у них детей, которых я мог бы признать своими наследниками. Это было прямое обвинение Элии в супружеской неверности, и Ливен Мартелл, лицо которого совершенно побагровело, положил руку на собственный меч. Барристан Селми немедленно оказался рядом. — Подобное обвинение требует доказательств! — выкрикнул Блэквуд, совершенно точно поняв оскорбление для сестры своего принца. — Если ваша принцесса невиновна, то вам совершенно не о чем беспокоиться, — заметил Варис, чуть вытягивая руку, словно выстраиваю дистанцию между ним и дорнийцем. — Принцесса Рейнис — совершенно точно дочь принца Рейгара, — тихо сказал Ливен. — Откуда у тебя может быть такая уверенность? — спросил Эйрис. Элия посмотрела на Рейгара, сама не зная чего ожидает — гнева или удивления, но в лице ее мужа отображались лишь муки тяжелой внутренней борьбы. — И что же меня ждет? Суд? — спросила она куда более высоким тоном, чем планировала. — Высокий суд с королем как председателем. — Ваше величество, если мне будет позволено, то я бы хотел сказать свое слово. Мягкий голос Рикассо резко контрастировал как с надтреснутым голосом короля, так и елейным звучанием Вариса. Старик сидел рядом с Блэквудом, и теперь с некоторым трудом выбирался из-за длинных скамей. Эйрис смотрел на него с некоторым недоумением. — Это Рикассо, советник и помощник принца Дорана, — заметил Мерривезер, нервно прикусывая губу. Эйрис сощурился, разглядывая тщедушного Рикассо, который даже рядом с ним казался стариком. — Сестру дорнийского принца будет ждать справедливое наказание, — быстро добавил Мерривезер, смотря то на Рикассо, то на Элию, то на короля. — Ваше величество, мы не можем говорить о наказании, справедливом или нет, пока не будет доказана вина, — возразил Рикассо. Он опирался на трость, его темное одеяние резко контрастировало с яркими тканями, в которые были одеты дорнийские лорды. Эйрис вряд ли мог всерьез считаться с мнением хоть и крайне влиятельного, но низкорожденного человека. — Ты говоришь это мне? — переспросил король. — Да, — кивнул Рикассо, совершенно равнодушно наблюдая, как от его слов Эйрис нахмурился. — Принцессу Элию с детства растили как жену высокородного лорда, и ничто в ее воспитании не подразумевало непристойного поведения. — Такие речи лучше приберечь для суда. — Мерривезер говорил все более торопливо. Элию его речи не раздражали. В отличие от Рейгара, десница хотя бы пытался унять скандал. — О нет, это лишь сентиментальное вступление! — улыбнулся Рикассо. — Но в поведение Элии Мартелл никогда не было предпосылок для таких обвинений. — Должно быть, я лгу, — осклабился Эйрис. Дрожащей рукой он резко дернул себя за бороду. Рикассо склонил голову. — Возможно, что вас, ваше величество, ввели в заблуждение. Ведь у принцессы немало завистников. Вряд ли Эйрис мог быть способен выслушать аргументы Рикассо. Будь он хотя бы немного разумен, то всего этого цирка просто бы не было. — Как следует из записей Великого Совета сто первого года, право первородства у Таргариенов уступает наследованию по мужской линии, и принцесса Рейнис, хоть и прямая наследница, уступает принцу Визерису. — Рикассо пожал плечами. — Однако нельзя не заметить, что этот закон не был толком применен на практике, ваше величество. И возникшая путаница не раз приводила Семь Королевств на грань гражданской войны. К тому же, даже если принять несправедливость престолонаследования, в свете последних событий крайне неосмотрительно так оскорблять представителей династии — а я уверен в отцовстве принцессы Рейнис, — столь редких в последние годы… Рикассо широким жестом охватил весь зал. — В конце концов, разве можно утверждать о родстве на основании цвета волос? — спросил он, будто обращаясь к каждому в зале. Эйрис никак не реагировал, по-прежнему поглаживая дрожащими пальцами уже порядком всклокоченную бороду. — Мне жаль, что принц Рейгар потерял единственного сына, но это совершенно не повод для того, чтобы проявлять злобу по отношению к принцессе Элии, — добавил Рикассо, красивым, даже грациозным прижимая руку к груди. В ответ снова тишина. Рикассо сощурил глаза — Элия знала, что с годами он стал хуже видеть, — и резким движением ударил тростью о пол. — Раз уж безвинную Элию Дорнийскую желают отправить на суд, то почему бы не привлечь к ответу и ее супруга, принца Рейгара, который вот уж точно не сдержал своих свадебных клятв? Все, что говорил Рикассо до этого, — лишь речи законника, но теперь он говорил как человек, задетый за живое. Перед глазами у Элии все потемнело. Она смотрела на Рикассо, совершенно не ожидавшая таких слов. Оберин — да, он мог не только сказать, но и вполне отомстить Рейгару. И именно поэтому его здесь нет. Эйрис буквально побагровел. Элия услышала, как сир Эртур Дейн, по-прежнему стоящий недалеко от них с Рейгаром, тихо выругался на старом ройнарском наречии, что входу осталось разве что у сирот с Зеленокровной. Рикассо тяжело дышал, словно бежал через Принцев Перевал, и Элия испугалась, как бы у него сердце не прихватило. Да что же это такое! Как он мог такое сказать! — Ты хочешь обвинить моего сына? — медленно спросил Эйрис. Элия обернулась вокруг, словно ища помощи. Оуэн Мерривезер смотрел не менее испуганно, королева Рейла опустила глаза вниз, устраняясь, а Рейгар… Рейгара больше беспокоила собственная осанка. Снова эти дрожащие пальцы, холодная усмешка на губах, взъерошенные лохмы… Элия ухватила короля за руку, прижимая к груди. — Ваше величество, не слушайте старика Рикассо, у него ум за разум заходит от капли вина! Эйрис смотрел на нее своим обманчиво-ласковым взглядом, после которого, как она знала, последуют… слова. — То есть ты признаешь, что допускала в своем поведении непристойности, которые бросают тень на кровное родство Таргариенов и твоей дочери? — медленно и даже сочувственно спросил Эйрис. — Рейнис — принцесса, я клянусь, ваше величество! Она же так похожа на отца, только приглядитесь! Отбросьте предубеждение! — Она девочка, и братьев ты ей уже не родишь. Так что от тебя толку? Элия чувствовала, как кровь бьется в висках. Нет! Только не сейчас! Она не может упасть в обморок при всем дворе. — В темницу, — прохрипел Эйрис, кивком головы указывая на Рикассо. Словно в страшном сне Элия цеплялась за руку Эйриса. — Я прошу вас, ваше величество! — Плохо просишь, — заметил Эйрис. Элия все ждала, что Рейгар встанет, возьмет ее за руку и пошлет Эйриса куда подальше. Пусть и не возлюбленный, но он ее друг. Королева Рейла подняла на нее полные страха глаза, сверкавшие не хуже черных бриллиантов на матово-бледном лице. Рядом с дядей Ливеном, словно совершенно случайно и ненавязчиво, стоял Барристан Селми. Он глядел на нее сочувственно, и от этого Элии было только хуже. Ну же, Рейгар! Смотреть на него она боялась. Тогда, перед Рейлой, он вступился за Лианну Старк, встал рядом с ней, заставил принять ее. Не допустит же он, чтобы она, Элия Дорнийская, его жена и мать его детей униженно просила короля на коленях? Элия чувствовала, как от стыда горят ее щеки. Она медленно опустилась на колени, держа спину прямой, а голову не склоненной. Видела торжество в глазах Эйриса, и от этого чувствовала себя еще больше униженной. Будь она поверженной в сражении воительницей, то злорадство короля хотя бы было уместно. Но много ли радости доставляет ему видеть ее умоляющей о милости? — Пусти, — услышала она голос Ливена — тихий, угрожающий. Нельзя его ставить перед выбором между долгом и чувствами. Он всегда выберет Дорн. Рикассо дернулся было, но стража крепко держала его. Элия не поворачивала головы в его сторону. Только надеясь что боги, в которых она не верила, помогут найти ей верные слова. — Ваше величество, Рикассо говорил в пылу гнева. Он честен и злого умысла не имел. Принцесса Рейнис столь же законная наследница Семи Королевств, как и принц Визерис. Вы можете не принимать меня, но я жена вашего сына, наш союз скреплен как богами, так и людьми. Бейлор Благословенный не имел детей, но это не помешало ему стать одним из самых благочестивых и милосердных владык Семи Королевств. — Элия опустила голову. — Я призываю себе в свидетели не только моего возлюбленного супруга, — с нажимом сказала она, — но и всех присутствующих в этом зале! Элия прекрасно понимала, как неуютно почувствует себя каждый здесь. Король бросил внимательный взгляд на своих неверных придворных, словно и вправду желая спросить с них, но еще Элия знала, что Эйриса мало беспокоила правда. Он прекрасно был осведомлен о том, что творил Рейгар, прекрасно знал, что Рикассо наговорил лишнего ее мужу, когда понял, что Дорну от их брака только расходы. Эйрис хотел, чтобы она, Элия Мартелл, стояла перед ним на коленях, чтобы каждый видел, что дорнийская принцесса не несгибаемая и не непреклонная. Пауза затягивалась. — Раз вы так смиренно просите… — Король Эйрис покачал головой. — Дракон не милосерден, он суров. Элия повернулась к Рейгару. Она едва сдерживала слезы, и Эртур, стоящий позади принца и сжимавший кулаки от гнева, поймал ее взгляд. Однако Рейгар смотрел сквозь нее. Элия, надеясь, что не упадет на глазах всего двора, поднялась. В затекшие ноги словно впились сотни игл, но все это было ерундой, которую Элия, чувствуя, как внутри нее растет ком рыданий, даже не заметила. Чего стоит ее унижение, если ее дочь, ее Рейнис хотят сделать бастардом? Элия смотрела на Эйриса, делая шаг к нему. И еще один. Она испытывала чувство, подобное тому, что испытывает человек, взглянувший вниз с высоты Солнечного копья. Одно мгновение — и ты упадешь в пропасть. Она стояла рядом с ним, чувствовала зловонное дыхание из его рта. И ее слова предназначались ему одному. — Я потеряла благословенного сына, принца, что был обещан, и роды, как утверждают ученые мужи, для меня опасны, смертельно опасны. Но разве это делает меня бесплодной? Оба моих ребенка родились сильными и здоровыми, в короткий промежуток времени. Разве я не могу пусть и ценой жизни дать жизнь еще одному Таргариену? Он будет рожден в семье, так сильно ли важно какой из драконов станет ему отцом? Скажи же, Эйрис, разве ты не ищешь во мне Лорезу Мартелл времен твоей юности? Впервые Элия видела, как ее слова заставили Эйриса вздрогнуть. Он долго смотрел на нее, словно впервые за эти годы увидел. Единственное, что могло ее порадовать, это мысль о том, что хотя бы ее братья не здесь.