Обеты дорнийца

— Ты думал, кого выберут для службы в Гвардии? Эртур, разглядывающий щербинку в полу, поднял голову. — Как будто это имеет значение, — буркнул он. Впервые с тех пор, как Рейгар вернулся из Дорна, они с Освеллом делили дежурство у покоев короля. При других членах королевской семьи, как правило, находился лишь один гвардеец, к тому же Белый Бык был крайне недоволен своеволием своих рыцарей, и не поощрял после известных событий дружбы Дейна и Уэнта. Барристан Селми, ставший новым лордом-главнокомандующим, руководствовался иными целями. — Слушай… — Пауза затянулась, и Освелл прокашлялся, словно собираясь с духом. — Я, возможно, был несколько неправ. Не в том смысле, что совсем не прав, ты, между прочим, оказался редкостным… Эртур покосился на него, не испытывая желания вступать в споры. — Разве не так? — вперил в него наглый взгляд Освелл. Голова была словно свинцовая. Дурацкая деревянная брошь неприятно царапала горло. Эртур никогда прежде не надевал свой белый плащ столь… пренебрежительно. Он, конечно, давно расстался с иллюзиями относительно своей службы, но тайком уходить в нижний город, скрывая свое имя, свое лицо и свое положение словно преступник… И совсем не для того, чтобы собрать сведения. Желая забыться хотя бы на одну ночь, он искал успокоения в тавернах Блошиного Конца. Стоило выбросить эту безделицу сразу. И ту тварь стоило убить, как только он понял, что спасенная от разбойников Королевского Леса девочка одна из этих… гоблинов, снарков… из этих, болотных тварей…. Надо же, от Залива Черноводной добралась до Речных Земель и Острова Ликов! И так говорила складно… Она сказала, что Эртур мог звать ее Беатой — так называли ее люди из деревень Королевского Леса, так звала ее и мать. Эртур точно не помнил ее по временам охоты на Улыбчивого Рыцаря, по крайней мере, из толпы крестьян она не выделялась, но на Острове Ликов то, что она полукровка, становилось отчетливо видно. Она не была уродцем, которых порой выставляли ради жестокой забавы на публику. Но туманы и мгла острова были той рамкой, что подчеркивала взгляд, оттенок кожи и движения не-человека. Эртур много охотился еще со времен службы в Поднебесье у Фаулера, и нутром чуял в Беате нечто схожее со зверем. Справедливости ради, она, хоть и была олицетворением и живым подтверждением исканиям Рейгара, жила среди людей и Эртура напугать или смутить не желала. Она говорила только о благодарности и возможности для рыцаря спасти свою жизнь — и жизнь таких как она. Стыдно признаться, но Эртур не придал значения словам Беаты о ведьме, которой пришлось бы по душе смирение Рейгара перед древней магией. Для него, рыцаря Королевской Гвардии, все было просто. Он хотел изгнать разбойников из Королевского Леса, что и сделал, не ища ничьей благодарности. Он был другом Рейгара, и желание того обладать дочерью Старка было не очень хорошим, но не невозможным. Рейгар — сын короля, а девица согласна. Связь с принцем — это не измена, а только польза для того дома, к которому она принадлежит. Ну, а все эти разговоры о браке — ну и пусть болтают, хочется им церемоний в лесу — так Эртур встречал людей с забавами куда как страннее. Однако вернувшийся из чащи Освелл спугнул Беату, которая скрылась в тумане. Эртур не сказал о ней Освеллу, тот посчитал бы, что у друга галлюцинации. Он бы и сам так думал, если бы не брошь. Первый зеленый сон пришел к нему, пока с Освеллом они дожидались принца Рейгара, еще не вернувшегося из чащи чардрев. Освелл тогда еще отметил, что Рейгар изрядно сэкономил, приведя хорошенькую любовницу не в роскошные покои замка, а в дремучую глушь. Эртур, собираясь прикорнуть в лодке на сухих мешках, добавил, что лежать на траве далеко не так прекрасно как поется о том у бардов — трава колкая, сырая и вонючая, и подойдет разве что для тех, кто в юности спал на песке и земле, но уж явно не для изнеженных обитателей каменных крепостей. В том сне Эртур видел дорогу на Дорн, к подножию Красных Гор, к невысокой приземистой Башне, давно оставленной гарнизоном. Он не понимал, к чему это. До тех пор, пока Рейгар действительно не повернул коней на юг, когда дорога в Дорн стала реальностью, а башня обрела название. Во втором сне дорога вилась из Винтерфелла в Красный Замок, и двигался на ней Брандон Старк в окружении всадников. На Эртура тогда дохнуло могильным холодом, и проснулся он от криков — тех, что слышал во сне. Все-таки Лианна Старк — северянка. А северяне варвары. Что, если Эртур ошибся? Что, если Рикард Старк не посчитает для себя редкостной удачей то, что его дочь стала фавориткой принца Таргариена? Рейгар об этом должен был знать лучше чем он, но, к своему удивлению, Эртур столкнулся со стеной нетипичного для Рейгара непонимания. Или же напротив, понимания. Принц слышал его слова, и ответы его были совсем не такими, как рассчитывал Эртур. Он, конечно, всего лишь рыцарь, дуболом, но Рейгар не прав, оставляя все на самотек. Если только в этом и был весь смысл. В Харренхолле Рейгар хотел собрать великих лордов, чтобы обговорить с ними недееспособность Эйриса, доказать им, что Великий Совет должен утвердить нового короля. Турнир был назначен вскоре после победы рыцарей над разбойниками в Королевском лесу, когда нападение на принцессу Элию спровоцировало немало толков даже среди сторонников Рейгара. Венди Белая Лань, Улыбчивый Рыцарь, Саймон Тойн — такая шайка под самым носом короля говорила о его слабости. Но Эйрис — раскусил ли он заговор как политик или просто испугался как параноик — в Харренхолл прибыл лично. Возможно ли, чтобы принц Рейгар решил воспользоваться новым случаем и показать Семи Королевствам кто таков на деле Эйрис? Если сыновьям Старка или Баратеону снесут головы, начнется буря. И тогда притязания Рейгара поднимутся на совершенно иной уровень. Рейгар не строил откровенного дурачка, но Эртур, знавший принца, верить ему не мог. В этом и была беда. Освелл Уэнт, не менее чем Эртур, удивленный спокойствием Рейгара, знал его точно так же хорошо. И потому верил. Эртур не верил этим снам. Но еще он перестал безоговорочно верить принцу. Рейгар казался дорнийцу Эртуру человеком сильным и решительным, но, стоило признать, его невмешательство в судьбу Семи Королевств после похищения дочери Старка было… неправильным. Красный Змей не стал бы отсиживаться. Сомнением был нарушен очередной его обет рыцаря. Тогда Эртур и отправил Отиса в Королевскую Гавань. Он не знал точно, для кого именно писалось послание — для лорда Рикарда, для Брандона Старка или же для Роберта Баратеона, — но надеялся на Ливена. Ливен поймет его и сделает все правильно. Третий сон, самый страшный, уже был лишь отголоском. Эртур отмахнулся от него, как от дурного кошмара, прокляв собственную мнительность. Его начинал раздражать Рейгар. Уже позже Эртур узнал, что Брандон Старк действительно явился в Королевскую Гавань, потащив с собой высокородных дружков. Освелл еще заметил, что они подарили Старку быструю и оттого хорошую смерть. Эртур не стал с ним спорить или подначивать. Честно признать, бутылка чего-нибудь горячительного помогала таким мыслям куда как лучше. Брошь с тех пор он так и не выбросил. Сны ему порой снились — но в них он избавлялся от проклятой Беаты и опостылевшего положения безвольной марионетки. Покачав головой, Эртур посмотрел на Освелла, осознав, что так ничего ему и не ответил. — Интересно, Эйрис забыл о том, что мы покинули Королевскую Гавань или приберегает для нас нечто поинтереснее? — тихо сказал Освелл. — Вряд ли он забывает хоть что-то, — пожал плечами Эртур. Освелл поежился, оглядывая стены. — Он ведь прятался здесь, — прошептал он. — В Замке, в его тайных ходах. Жил, словно призрак. — Лицо Освелла исказила гримаса. — Еще бы цепями по ночам гремел. Эртур усмехнулся. — Не переживай, цепями нас, если что, обеспечат. Снова тишина, не слышно даже стражи в коридоре. Рыцари Королевской Гвардии дежурили у дубовых дверей внутренних покоев короля, что осенними, а особенно зимними ночами было совсем неплохо. В огромной, словно не опочивальня, а торжественная зала, внутренней комнате, где и спал король, грели одиннадцать очагов, каждый из которых поддерживался на протяжении всех суток. Эйрис любил тепло, но Эртуру казалось, что король скорее испытывал ужас перед остывающей золой, пугаясь затухающего пламени. А внешняя приемная, где и стояли гвардейцы, вполне себе прогревалась за счет близости к горячим стенам. Стража, несущая караул в коридоре, мерзла, и порой было слышно, как молодые парни, еще не привыкшие к пластинчатому вычурному доспеху, топтались, ударяя бесполезными, но такими красивыми шпорами по каменному полу. — Коннингтон снова в фаворе, — заметил Освелл. — Он оттуда и не уходил. — Как сказать, — туманно возразил Освелл. — Он своей чрезмерной преданностью едва не задушил принца, а тот все никак не замечал его, — криво ухмыльнулся он. Видя, что Эртур не отвечает, Освелл стал серьезен. Бравада из его голоса испарилась, а лоб прорезала глубокая морщина. — Я тоже переживаю за смерть Белого Быка, но он прожил долгую жизнь и тебе не стоит вести себя так, будто этот твоя вина, — медленно сказал он. Эртур нахмурился. — Ты жалеешь меня? — Да, — кивнул Освелл. Эртур подумал, прежде чем ответить, а потом и вовсе отвечать не стал. Освелл тоже выдержал паузу. — После возвращения Эйриса все вовсе забыли о Герольде, — наконец сказал он. Эртур поджал губы. — Да. Они переглянулись, но озвучивать свои мысли не решились — не здесь. Записку, которую Эртур нашел возле трупа Хайтауэра, он сжег. «Лишнее». Одно слово. И почерк, который Эртур знал. Гвардейцы знали почерк короля. Иногда приказы бывают столь деликатного свойства, что ставить на них печать просто невозможно, и рыцарей обязательно учат отличать особенности письма того короля, которому служат, чтобы избежать путаницы или подмены. Эйрис не мог спланировать свою «шутку» в одиночку. Кто знал о его планах? Россарт? Россарта отравили перед тем, как подвергнуть пытке. Это могло быть сделано для того, чтобы он не выдал короля. Его убили так же как в свое время беременную Лаггу из Лисса, но убивать любовницу, которая должна родить Эйрису ребенка — нет, король не станет. Он слишком хотел детей. Тогда зачем стремится избавиться от Рейнис? Эртур покосился на Освелла. Рейнис — девочка, но ведь для Таргариенов, которые выбирают жен внутри семьи, в девочках порой становится острая нужда… Выказывал ли Эйрис предубеждения в адрес Эйгона? Джейме сказал ему, что Элия с сыном в пору отсутствия Рейгара иногда бывали с королем, и тот относился к внуку не хуже, чем к Визерису. И все же убийство Лагги… Если король был так уверен в прелюбодеянии со стороны Элии, что настаивает на судебном разбирательстве, то мог ли он избавиться от простолюдинки Лагги, заподозрив ее, пусть даже невиновную, в измене? Нет, Эртур знал бы, будь это решение короля. Королевская Гвардия всегда в курсе. Даже ложные похороны прошли с участием Герольда Хайтауэра. Эйрис мог не доверять отдельным рыцарям, но скрыть что-то от лорда-главнокомандующего невозможно. Ведь он обязательно осмотрит тело. Лишнее. Герольд накануне был у Рейгара, говорил с ним, после чего принц отрекся в пользу брата. Проще простого предположить, что Герольд рассказал Рейгару, что Эйрис жив и прячется в тайных палатах замка словно крыса. Герольд пристыдил Рейгара, так сказал принц. Эртур все-таки не мог поверить, что в тот день Рейгар сумел скрыть от него правду. Рейгар никогда ничего не скрывал от Эртура, тем более в деле столь щекотливом. Эртур доверил ему не только свою жизнь, но и честь. Он зависим от Рейгара, а со стороны принца было бы подлостью перевести их дружбу в скрытый шантаж. Но Рейгар отвернулся и от Элии, хотя никто не мог предположить подобного. Элия была… она просто была всегда рядом. А Рейгара не было с ней после смерти Эйгона. Он был занят неприятностями с Лианной. Его было сложно обвинять в этом, потому что и горе его было таким же неподдельным, как у Элии, и Лианне Старк грозило заточение, но все же… Эртур поднял руку к горлу, под плащом чувствуя грубые очертания крестьянской безделушки. Элия права, он слишком погряз в жалости к себе. Он хотел предостеречь Рейгара от будущего, и это было именно его решение, не каких-то таинственных высших сил, а его, Эртура Дейна. Конфликт не исчез. Только роли поменялись. Что же, с этим придется смириться и решать проблемы по мере поступления. Снаружи раздался шум. Двери распахнулись, пропуская Элию Мартелл, буквально завернутую в длинный темный плащ, и сопровождавшего ее Ливена. Освелл сглотнул, Эртур видел, как он смущенно отвел глаза. А потом понял, зачем Эйрис позволил или даже настоял на их совместном дежурстве. Из-за Рейгара. — Ваше высочество, — выдавил из себя Эртур. Элия бросила на него неприязненный взгляд, а потом оттолкнула от себя руку Ливена. — Уходи, — с непрекрытой грубостью в голосе сказала она. — Я не хочу, чтобы ты слушал. Ливен сделал шаг назад. Эртур прекрасно понимал, что будет выглядеть глупо, если скажет, что должен доложить Эйрису о визите принцессы. Она бы не пришла, не будь между ними уговора. — Мне долго ждать здесь? — высокомерно бросила Элия. Говорила она зло, отрывисто, и Эртур видел, как она сплела пальцы, словно стремилась успокоить дрожь во всем теле. — Простите. — Эртур взялся за ручку двери, резким жестом распахивая ее. В лицо дохнуло жаром. Эйрис сидел в дальнем углу, сгорбившись. Он будто дремал, но Эртур знал, что король был лишен привычки спать где-то, помимо постели. Длинные немытые волосы свисали словно пакля, скрюченные пальцы впились в подлокотники кресла, голые ноги поражали своей худобой. Эртур знал, что шея и руки короля покрыты неглубокими, но частыми ранками. — Ваше величество, принцесса Элия здесь, — негромко, но звучно проговорил он. Элия не ждала приглашения, смело, даже нагло вошла следом, не склоняясь и не приветствуя Эйриса. Раздался неприятный скрежет, словно крысы пытаются прогрызть металл. Эртур знал, что так смеялся Эйрис, пытаясь запугать своих посетителей, но сам давно уже приучил себя не реагировать на подобные дешевые трюки. — Дорогая принцесса! — Король не поднялся, даже не сменил позу. — Что же вас привело ко мне так поздно? — насмешливо спросил он. Издевался. Элия молчала, и Эртур слышал, как трещат поленья в очагах. Белый плащ душил его. — Вы хотите меня о чем-то просить, Элия? — продолжал Эйрис. — Как славно, что спустя столько лет вы наконец осознали, кто здесь господин. — Не дождавшись ответа от Элии, король скрипнул зубами. Звук был премерзкий. Эртур уже не раз задумывался, как с такой привычкой король сохранил зубы. Эйрис встал. — Дай принцессе воды, Эртур. Она лишилась голоса, а мне так хочется услышать ее желание. Эртур сделал было несколько шагов, когда Элия жестом приказала ему остановиться. Лицо ее было непроницаемо. Резким жестом дернула ленту у ворота, и тесемки плаща змейками заскользили в стороны. Принцесса дернула плечами, заставляя плащ упасть к ногам. На ее смуглой коже в свете огня сверкали черные бриллианты королевского ожерелья. Кроме этих бриллиантов на ней не было ничего. Эртур застыл, уставившись на Элию. Следы родов и кормления грудью скрадывал неровный пляшущий свет, а полнота, потливость и густые волосы на теле были чужды соленым и песчаным дорнийкам. На расстоянии смуглая кожа и вправду походила на шелк, линии фигуры, несмотря на худобу, были лишены угловатости, а в черных камнях отражался свет пламени, вызывая ассоциации с диким божеством. Эйрис издал странный звук, и, когда Эртур обернулся к нему, жестом велел тому убираться. Рыцарь выдохнул только оказавшись по другую сторону дверей. Освелл смотрел на него вопросительно, но Эртур уставился на Ливена, все еще не совсем веря, что жена Рейгара сейчас будет развлекать отца своего мужа. Ливен выглядел скорее раздосадованный всем происходящим, но не опечаленный фактом, что его племянница исполняет роль королевской, но все же шлюхи. Эйрис со своими женщинами далеко не ласков. Ливен Мартелл в два шага покинул покои, что-то сказал страже снаружи, когда Эртур, разозленный на своего наставника, пошел следом. Ухватив Ливена под локоть, он заставил его остановиться и посмотреть прямо в глаза. — Это того стоит, принц Мартелл? — тихо спросил он. Ливен пожал плечами. — Идти на попятный поздно, Эртур. — А Рикассо не боялся? — Он любит Элию. Эртур смотрел в лицо Ливена, не отрываясь и не моргая. — Я прекрасно помню Рикассо, — медленно сказал он. — И знаю, что он из себя представляет. Принц Доран не осмелится сказать сестре, что той лучше бы лечь под безумного короля, раз с Рейгаром все прогорело. — Эртур грустно усмехнулся. — Я не отрицаю того, что Рикассо говорил не без внутреннего удовольствия, но он всю эту речь мог прекрасно выдвинуть в защиту принцессы на суде, где она была бы более уместной. Ливен смотрел на него, не выдавая своего отношения даже движением век. — Поэтому Доран удержал Оберина в Дорне? Чтобы тот не помешал пройдохе-сенешалю подтолкнуть Элию в постель Эйриса? Ливен, ты же принц, тебе самому не противно, что вы торгуете ею? — Элия не дура, — серьезно ответил Ливен. — Никто не станет проводить судебное разбирательство ради того, чтобы торжественно оправдать указанного самим королем преступника. Дойди дело до суда, ты не поверишь, какие смехотворные аргументы станут для Элии подобно плачу Молчаливых Сестер. Она оказалась в крайне сложной ситуации и выбрала наименьшее зло. — Это был шантаж! Ливен нахмурился и, надменно разглядывая Эртура, вырвался. — Как скоро дорнийские посланцы смогут прибыть из Солнечного Копья для того, чтобы поддерживать интересы Элии в суде? Никто не станет перечить Эйрису, а на юг ему глубоко плевать. Варис спелся с Рикардом Старком, чем, по-твоему, решили умаслить северянина? Нежными извинениями? Его старший сын умер в Дорне, а любимая дочка утверждает, что убили его не Рейгар с дружками, а разбойники либо с дорнийских марок, либо с Перевала. Если король решит, что Дорн не справляется с порядком на дорогах, то отправит туда своих людей. Ты же слышал, что он готов лишить титула Хранителя Тайвина Ланнистера. — Этого недостаточно. Разве я мог бы допустить, чтобы, например, моя Эшара… Выражение лица Ливена чуть смягчилось, он грустно улыбнулся. — Двадцать лет мне понадобилось, чтобы принять то, что силенок для этого у меня не хватает. — Ливен усмехнулся. — Я ведь тоже повел себя как дурак, там, в зале. Если бы не Барристан… Осознанно или нет, но Элия воспользовалась шансом умаслить Эйриса. Кто бы что ни говорил, но разговоры о суде остались разговорами. — Ливен помрачнел. — И надеюсь, что останутся таковыми. Останутся, если Элия королю понравится. Ливен бросил взгляд на двери, а потом отвернулся. — Ты не станешь ждать? — спросил Эртур. Плечи Ливена опустились. — Нет. Раз ей так легче. Когда Эртур вернулся, Освелл стоял совершенно понурый. — Зачем мы вообще тут стоим? Словно охрана в борделе, — сплюнул он. Эртур прислонился к стене. Рикард Старк вошел в залу уже после Эйриса. Он знал о нем, но насколько давно, Эртур судить не мог. В последнее время ему было позволено свободно видеться с дочерью, а Рейгар, вероятно, знал об отце от Герольда — то есть, он мог сказать об этом Лианне Старк, а та — отцу. Но если Рейгар знал, то мог ли он утаить все от Элии и Эртура, но рассказать Лианне? Еще был Варис. Варис знал все. Его тайная служба проникла во все уголки замка, начиная от будуара великосветской дамы и заканчивая подсобкой мальчишки-полотера. Он мог укрывать короля в городе, но Эртур сомневался, что Эйрис покинул бы замок. Все-таки это были какие-нибудь тайные комнаты, что впрочем, было уже неважно. Если Герольд, стремясь защитить Рейгара от столкновения с отцом, сказал ему, что тот устроил проверку ценой во все королевство, то его и вправду могли убить. Варис мог бы провести убийц в крепость, прямо в Башню Белого Меча. Если у короля поднялась рука на своего лорда-главнокомандующего, то стоит ли считать такого человека своим королем? Эртур прикрыл глаза. На минуту, как он думал. Он прошел много схваток, выйдя победителем в большей части из них. И как правило, он не запоминал лица тех, кого убил. Эртур на мгновение открыл глаза, всматриваясь в стену напротив. Болезненные стоны не были чужды его уху, но подавленный женский вскрик показался Эртуру странным, делающим окружающее ненастоящим. Мольба, которая была громче криков толпы. Спина чуть ниже правой лопатки горела огнем. И отчего-то было тяжело держать голову прямо. Потому что он сейчас несет караул, где, как лошадь, спит стоя. В первый и последний раз он позволил себе подобное еще в начале службы. Ливен разбудил его тогда подзатыльником и долго ругался. Ливен всегда хотел, чтобы Эртур был лучше него самого. Эртур моргнул. Голова раскалывалась. Болела рана, еще не зажившая. Эртур чувствовал, как спина и бок одновременно ноют и чешутся под льняной повязкой. — Тебя знобит? — спросил Освелл. Сквозь закрытые створки пробивался тусклый свет. Скоро восход. Дверь королевской спальни открылось — совсем щель, в которую вынырнула закутанная в плащ женщина. Эртур чувствовал себя неловко, глядя на сжавшуюся Элию. Она торопливо отвернулась от рыцарей, едва ли не бегом бросившись к коридору, забыв про сопровождение. Эртур в два шага догнал ее, не желая, чтобы принцессу видели слуги… такой. По своей дурной привычке он ухватил ее чуть выше локтя, и в ту же секунду Элия замахнулась, намереваясь влепить ему пощечину. Эртур не успел сообразить, что лучше будет стерпеть удар, лишь по выучке ухватил ее за вторую руку, более быстрый чем она. На тыльной стороне ладони виднелись четыре покрытых корочкой рубца. Лицо Элия прятала под длинными темными прядями. Эртур отметил глубокую царапину на скуле — Эйрис не стриг ногти. — Ваше высочество… — Убирайся, — прошипела Элия. — Иди к своему господину, можешь рассказать ему, можете вместе посмеяться! — Ваше высочество, я даже и не думал… — А ты вообще думаешь? — Мгновение — и Элия расплачется. Она сама это понимала и от этого злилась еще больше. — Эйрис хотел, чтобы вы это видели, чтобы побежали докладывать Рейгару. Вы же всегда так делаете? — Ни я, ни Освелл не служим сплетниками, — ответил Эртур. — Я лишь хотел помочь. У Элии вырвался смешок. — Помочь? — Она дернула рукой, и Эртур осознал, что так и не отпустил ее. Немедленно отступив на шаг назад, он спрятал руки за спину. — Да. Хотя бы довести до покоев. Она по-прежнему вжимала голову в плечи. Эртур отметил и красный синяк на шее — такой скроешь разве что высоким воротом. Элия закрыла глаза, глубоко вздохнула. — Проводи меня, — уже спокойнее сказала она. — Король позволил. Эртур кивнул, но все же не удержался. — Вам не стоило этого делать, — сказал он. Элия не отреагировала на его слова, медленно-медленно шагая вдоль стены, готовая опереться на нее рукой. Эртур шел на шаг позади. Он не мог взять в толк, почему ему так сложно заткнуться. Просто заткнуться и промолчать, как и положено рыцарю. Элия Мартелл — не его полета птица, чтобы он высказывал ей свои измышления, но, демон его за ногу, его просто распирало от необходимости поболтать, как будто они на прогулке в королевском саду. — Ваша семья не дала бы вас в обиду, уж в худшем случае вернулись бы в Дорн — разве не об этом вы мечтали? Элия никак не реагировала, и это только вызывало жгучее желание раззадорить ее, вывести пусть уж лучше на истерику, чем на это молчаливое игнорирование. Срубят ему голову — ну и шут с ней. Все равно пустая как колокол в цитадели. — Принц Рейгар может и повел себя неправильно, но дойди до дела, он бы вмешался. Я уверен. Даже это не возымело эффекта. — Как это скажется на вашей дочери? Ведь вы даете пищу для толков, если станете любовницей короля. Вот ведь дрянь! Считает, что реагировать на него ниже ее достоинства. Эртур силой воли удержал руки за спиной, но обогнал Элию, вырастая перед ней словно стена. Принцесса подняла на него ледяной взгляд, и по спине у Эртура побежали мурашки. Он смотрел на нее долго, как ему казалось, впервые понимая, почему Рейгар мог желать расставания с женой. Это нисколько не оправдывало его поступка, но давало хорошую пищу для размышлений. Власть Мартеллов во многом гораздо более личная, чем у кого бы то ни было в Семи Королевствах, за исключением разве что Железных Островов. С пиратов что взять? Но культа старшего сюзерена в Дорне, как в Просторе, Штормовых Землях или даже в Винтерфелле, никогда не было. Слишком много народностей там намешано, слишком разнится жесткий климат от берегов Узкого Моря до Красных Гор, слишком много личной свободы у простых крестьян, рыбаков и кочевников, чтобы ограничивать в той же свободе таких как Айронвуды или Фаулеры. Элия с Рейгаром как пламя и лед — только не из поэтичной сказки. Как молодой принц Доран прощупывает дозволенное в отношении своих вассалов в Дорне, так и Элия изучает супруга и королевское окружение. Она чудесная жена, выучка к покорности у нее не хуже, чем у Эртура — к отражению ударов. Это-то и обманывает. Рейгару нужно не внешнее соответствие. Ему нужна женщина, которая разделит всю ту дурость, что может наполнить его голову. Поэтому и отчаянная Лианна, поэтому и риск ценой во все королевство. Элия из другого теста. Она Рейгару и так верила с оговорками — все равно обожглась. Больше верить не станет. Она знает, что высокое положение не убережет. Это на севере дерут глотку с криками «за Старков». На юге не лишний раз и оглянуться в поисках неучтенного кинжала стоит. Рейгару ей нечего предложить, потому что то, что ему нужно, Элия не даст. Таргариены не терпят компромиссов, а Дорн не терпит зависимости. И если когда-то их конфликт решался войной, то теперь выразился в разваливающемся браке. А время шло, и Эртур все еще ждал хоть какого-нибудь ответа. Элия смотрела на него серьезно, совершенно без того нарочитого высокомерия, которого он ожидал. — Если ты так беспокоишься за мою репутацию, что же не остановил в самом начале? — спросила она. — Что же не встал перед дверью, не прогнал прочь, спасая? Настала очередь Эртура молчать. — Или в королевской опочивальне почему не воспротивился приказу короля, не встал между нами и твердым голосом не напомнил, что я жена его сына? — ровным тоном продолжила Элия. — Разве тебе не свойственно охранять гарем принца Рейгара? Элия приблизилась к Эртуру, бросив взгляд ему за спину. Она приподнялась на цыпочки, и он чувствовал запах ее волос — смесь арганового и розового масел. — А может быть дело не в Рейгаре? — тихо и даже с грустью спросила она. — Может в тебе самом? Может быть следовало признаться, что беспокоит тебя ревность не моего мужа, а твоя собственная? Эртур затаил дыхание. Элия обошла его, не оглянувшись. За спиной Эртура ее ждали Ливен и камеристка.