Будь моим солнцем

Лайла схватилась за голову. Голова у нее болела от коньяка. День начинался отлично. Как всегда, женщина опять слишком много выпила. Ей определенно стоило говорить себе «нет». Лайла усмехнулась, вспоминая предсказание Пола. Остерегайся человека с рыжими волосами. Этот человек твоя смерть. Возможно, когда-нибудь ее убьет собственный сын. Она сама бы прибила такую мамашу, в которую волей капризной судьбы и безмерной тяге к выпивке превратилась. В глубине души Лайлу мучила совесть. Она, как могла, старалась гнать от себя дурные мысли, но совесть в ней пока была жива. Мерзкое, скребущее острыми когтями душу чувство вины не давало покоя. Лайла трахалась с очередным любовником на глазах детей. Интересно, кто это был? Ллойд, Грейсон, кто-то другой? Хотя неважно. Интересно, обижал ли детей ее любовник? — Мама, ты хочешь пить? — Джеремайя стоял возле кровати с кружкой воды, терпеливо ожидая, когда мать проснется. — А? — Лайла непонимающе поглядела на сына. — Хочешь пить? — Джеремайя поднес кружку воды ближе. — Да, спасибо, Джереми, — Лайла поблагодарила мальчика, взяла кружку с водой, пить она хотела, даже очень. — Ты давно здесь, Джереми? Где твой брат Джером? В глубине души женщина была благодарна Джерому, что он ушел. Пусть на время. Вышел подышать свежим воздухом из трейлера. Лишь бы только не видеть пьяную мать. А Джеремайя остался с Лайлой. Маленький, рыжий мальчик дрожал, глаза его были красными. Джереми плакал. Конечно, плакал. Он всегда плакал, когда его мать пила и приводила домой небритых страшных мужиков. — Джером не ночевал дома, — Джеремайя сел на противоположную кровать, согнул ноги, прижимая колени к подбородку. Беззащитный, робкий ребенок. Лайла нахмурилась. Не ночевал дома. Джером был слишком независимым. Ему всегда трудно давалось просить прощения и вообще о чем-то просить. Он удирал из дома, когда напивалась мать. В отличие от хнычущего, ползающего на коленях Джеремайи, умолявшего, чтобы мама не гнала его на улицу. Беглеца наверняка должен был приютить Пол. Не зря он являлся отцом мальчишек. И не имело значения, что они с Лайлой разругались. Вернее, Лайла прогнала надоевшего ей до смерти предсказателя. Пол по-прежнему помогал детям. Впускал переночевать голодных сыновей, когда их мать ничего не соображала из-за большого количества выпитого алкоголя. — Поиграй пока с братом, — Лайла, медленно поднялась с кровати, накрыв ладонями виски — голова болела ужасно. — Но не задерживайся долго. Скоро будет завтрак. Суметь бы завтрак приготовить. Определенно, ей стоило меньше пить. Губы Лайлы тронула горькая улыбка. Только после крепкого алкоголя Лайла ощущала себя живой. Трезвой ее мир казался ненастоящим, все происходило словно понарошку. Женщина чувствовала себя находившейся внутри картины, которую художник нарисовал самыми блеклыми красками. Алкоголь дарил настоящую жизнь, он ее и забирал. Джеремайя опустил голову, поднялся с кровати. Медленно направился в сторону входной двери. Сердце Лайлы кольнула неведомая прежде жалость. — Джереми, — Джеремайя остановился, повернул голову в сторону матери. Лайла подошла к сыну, ведомая порывом внезапной нежности. Валеска стиснула сына в объятьях, в уголках ее глаз показались нежданные слезы. — Прости меня, сынок, — прошептала непутевая мать.

***

— Нужны деньги, мне деньги нужны, — Николас почесал затылок, усиленно соображая. — В моей семье все работают. Хуан продает наркотики, Магда нянчится с мелюзгой, Скарлетт в Аркхеме подтирает пациентам слюни. Один я шалопай. Николас вздохнул, выражая притворное сожаление. — Что-то ты не выглядишь удрученным, — Эрик оценивающе посмотрел на Николаса. — Я бы даже сказал, твоя рожа сияет. — Я люблю свою рожу, — Николас довольно улыбнулся. — Во всяком случае она не такая скучная, как у тебя, — Рамирес шутливо толкнул приятеля локтем в бок, получил от него легкий подзатыльник. — Серьезно, тебе самому от себя не хочется зевать? — По крайней мере, я не выгляжу, как идиот, — огрызнулся Эрик. Бекки молча наблюдала за шутливой перепалкой двух друзей, не собираясь вмешиваться. У Эрика сегодня было лучше настроение, чем обычно, так что девочка не беспокоилась за сохранность шкурки Николаса. Мальчики не подерутся. Не должны. — Куда пойдем? — спросила девочка. Они трое стояли на тротуаре, возле книжного магазина. Будь у Бекки с собой больше денег, она непременно купила бы какую-нибудь интересную книжку. Например, сказки или детскую энциклопедию. Ей всегда было интересно узнавать новое. Сара Эссен поощряла любопытство дочери и время от времени покупала ей разные книги, где содержались, чаще всего, разные сведения из мира животных. Бекки любила животных и мечтала завести однажды собаку или кошку. Но пока у Эссен в доме не было домашних питомцев. О зверушках оставалось только мечтать. — Хорошо бы пойти ограбить кого-нибудь, — мечтательно вздохнул Николас. — Магда меня убьет. Я должен собирать милостыню, а не шататься по улицам. Жизнь несправедлива, — пожаловался он. Эрик подпер рукой подбородок, обдумывая мысль. Некоторое время мальчик молчал. — Пойдем в мой тайник, — решил младший Браун. — У меня там краски, бумага и воск. Не бойся. Соберем мы твою милостыню.

***

Как и ожидала Бекки, тайник Эрика находился на крыше. Ее друг любил крыши. Можно сказать, обожал. Казалось, само пребывание на земле тяготило его. Раз он каждый раз стремился подняться все выше. Лазил Эрик виртуозно. Часто перепрыгивал с крыши на крышу, словно белка. Эрику в самом деле стоило родиться белкой или птицей. Его непреодолимо тянуло вверх. Были бы у Эрика крылья, он бы, наверное, редко спускался на землю. Почти все время паря в воздухе. Но Эрик обычный мальчик, рожденный без крыльев. О полетах ему приходилось только мечтать. — В этой многоэтажке жил маньяк. Его звали Гринвуд, кажется, — сообщил Браун Бекки. — Этот псих жрал женщин. Освежевывал их прямо в ванной. Здесь больше никто не живет. Люди боятся. Я люблю это место, — признался мальчик. — А что стало с маньяком? — Эссен едва ощутимо поежилась. Ей стало не по себе. Всегда страшно гулять в местах, где происходили убийства. Но Эрик мало чего боялся. По крайней мере, слухи о жутком маньяке мальчика не пугали. А Бекки вдруг резко захотелось уйти отсюда. Подальше. Слезть с крыши на землю, через страшный чердак покинуть зловещий дом. — Не знаю, — пожал плечами Эрик. — Наверное, безумца упекли в Аркхем. — Веселое местечко, — Николас повернулся к Эрику. — Ну, и где твой тайник? — Здесь. Лицо Эрика просияло. Мальчик направился к навесу, состоявшему из трех прибитых гвоздями друг к другу палок и накинутых на эти палки клеенкой. Эрик вернулся к друзьям, держа в руке небольшого размера деревянный сундучок. В сундучке лежала палитра с акварельными красками, также там находился флакон женских духов, присутствовал в сундучке и красный шелковый мешочек. — Правда, красота? — спросил Эрик, высыпая из мешочка на ладонь несколько искусственных язв. — Из чего они? Ты сам их сделал? — в голосе Бекки слышалось восхищение. Нет, она, конечно, знала: ее друг талантливый, но чтобы настолько… Язвы очень походили на настоящие. Наверное, если их налепить на кожу, то ничем не отличишь от обычных язв. Наверное, будет весело, облепившись такими язвами пугать прохожих. Главное, чтобы прохожие не заподозрили обман. Иначе и по шее получить можно. Эрик покачал головой. — Восковые язвы. Некоторые сделал я, некоторые сделала мама, — ответил он. — Моя мама раньше в театре гримером работала. Ну, до того, как стала известной. Николас громко присвистнул. — Твоя мать из «чистеньких»? — Рамирес с удивлением посмотрел на друга. — Вряд ли кто из наших работает в театре. Бекки знала, что на языке жителей мест, где жили ее друзья, «чистенькие» означало благополучные граждане Готэма, не имевших проблем с полицией, не нарушающих законов, живущих богаче, чем «дикие» жители трущоб. Бекки Эссен одна из «чистеньких». Ее мама работает в полиции. «Дикие» и полицейские не любят друг друга. Возможно, дядя Харви арестует однажды кого-то из ее друзей. Бекки помотала головой. Лучше не думать об этом. Иначе испортится настроение. — Нет, — Эрик любовался язвами. — Моя мама такая же, как мы. Предлагаю повеселиться, собирая милостыню. — Браун прикрепил одну из язв Бекки на лоб. — Что скажете, веселье начинается? — Веселье начинается, — подтвердила Бекки, украшая лоб Эрика искусственной язвой.

***

— Сэр, прошу вас, помогите, сэр, — обратилась Бекки к одной из жертв, мужчине средних лет в круглых роговых очках. — Знаете, как болят эти язвы. Если вы мне не поможете, я к вам прикоснусь и заражу вас. Заразиться от оборванной девчонки, лицо и руки которой были усеяны мерзкими язвами, мужчина не хотел. Он шарахнулся в сторону, бросил на тротуар несколько долларов. Бекки с трудом сдержалась, чтобы не захихикать. Слишком забавное выражение, смешанное из страха и отвращения, появилось на лице незнакомца. Девочка присела на корточки, подобрала доллары. «У Ники сегодня будет плодотворный день», — подумала она. Эрик, Николас и Бекки разделились. Они находились в разных частях города, выклянчивали у прохожих деньги. Местом сбора служила старая голубятня. Эссен была счастлива. Девочка давно так не веселилась. Главное, чтобы мама не узнала, чем занимается ее дочь. Эссен не грызла совесть. Она считала, что занимается благородным делом. Семейство Рамирес нуждалось в деньгах, и Бекки помогала им. — Мэм, пожалуйста, помогите, мэм, — обратилась Бекки к женщине с картонными пакетами, из одного пакета торчал багет. Эссен улыбнулась, получая деньги. День проходил отлично. Она неплохо сегодня заработала.