Будь моим солнцем

Джеремайя лежал на кровати. Перед ним находилась доска с шахматными фигурками. Играть в шахматы одному было не очень весело. Но заставить Джерома сыграть с ним партию не представлялось возможным. Приходилось играть за двоих. Хорошо, Джером не мешал игре. Он ушел куда-то по одному ему известным делам. Младший Валеска не вмешивался в личные дела брата. И предпочел бы, чтобы брат не вмешивался бы в его личные дела. Но Джером — это Джером. Когда он скучал, то часто доставал других. Мог, заскучав, подраться с кем-нибудь. Синяки, ушибы его не пугали. В отличие от Джеремайи, который предпочитал не лезть в драки и не влипать в неприятности. Возможно, поэтому Лайла больше любила младшего сына. От него было меньше проблем. Джеремайя редко выходил из трейлера, на уроках сидел тихо, не вертелся, как Джером. Слушал внимательно учителей, не задирал одноклассников. Джеремайя был хорошим, правильным мальчиком, интересующимся учебой. Ему пророчили большое будущее. А младший Валеска мечтал сбежать из цирка. Зная, в цирке его большое будущее не ждет. — А вот ты где, Майя, — в трейлер ворвался взъерошенный Джером. Из носа его сочилась кровь, но в глазах отражалось веселье. Джером одной рукой держал за хвост убитого суслика, а пальцами другой пытался прижать ноздри к носовой перегородке, надеясь таким образом унять слабое кровотечение. Джеремайя подал брату лежавший у него в кармане домашних серых брюк платок. Джером кивком поблагодарил Джеремайю, уткнулся пострадавшим носом в платок. Убитого зверька он положил Джеремайе на кровать. Мальчик нахмурился, скинул тушку на пол, от себя подальше. Он терпеть не мог убитых на охоте зверюшек. Брезговал прикасаться к ним, опасаясь испачкаться в крови. Удивительно, почему Джерому нравилось держать мертвую зверушку за хвост? — С кем опять подрался? — Джеремайя пододвинул к себе доску поближе, опасаясь, как бы неугомонный близнец не сбил находящиеся на ней фигурки. — С Грейсоном, — ответил Джером, победно улыбаясь. — Он назвал нашу мать шлюхой. Думаю, Грейсон не соврал. Но должен я был вступиться за честь нашей матушки. Хотя вряд ли у Лайлы есть честь. Теперь у Грейсона огромный синяк под глазом, — старший брат расхохотался, пальцами показывая младшему брату размер синяка, появившегося у Грейсона. — Наша мама не шлюха, — Джеремайя стукнул кулаком по доске, нечаянно сбивая ладью. Мальчик собирался поставить ладью на место. Но Джером, опрокинув все лежащие на доске фигурки, плюхнулся на нижнюю кровать, к большому неудовольствию Джеремайи. Младший Валеска едва не поставил себе мат. Черные фигурки были так близки к поражению. Джеремайя пытался слоном и ферзем поставить мат черному королю. Теперь по вине Джерома игра прервалась. — Ты невыносим, — заявил Джеремайя, смотря сверху вниз на Джерома. Несносный близнец положил ему голову на коленки. Слезать с коленок Джеремайи он не собирался. Зато собирался позлить младшего братца. Джеремайя, по мнению Джерома, смешно злился. Хотя, по мнению Джерома, многие вещи казались смешными. Особенно Джерома забавляла вражда Мэри Ллойд с двумя Грейсонами. С младшим Грейсоном Мэри постоянно дралась. А близнецы Валеска наблюдали за Мэри с Грейсоном, делая ставки на победителя. — Тебе пора рисовать, — решил Джером. — Мой любимый братишка любит рисовать лабиринты, а я люблю его рисунки рвать. Мы отлично подходим друг другу. — Почему тебе так нравится все портить? — Джеремайя знал ответ на заданный Джерому вопрос. Он понимал, брату просто скучно. А скучающий Джером готов разрушать мир вокруг себя. Не со зла, просто от скуки превращать окружающую его действительность в хаос. Ну, а заодно готов подшучивать над окружающими. Далеко не всегда безобидно. Мнение окружающих по поводу его шуток Джерому было безразлично. — М-м, дай-ка подумать, — Джером подпер кулаком подбородок, изображая задумчивость. — Доводить тебя весело, — Джером легко шлепнул братца по лбу, получил щелчок по макушке в ответ, фыркнул, обиженно отвернулся к стене. Идти на верхнюю кровать он не намеревался. — Маме придется отстирывать кровь, — заметил Джеремайя, указывая взглядом на пятно, где лежал убитый зверек. — Не клади в следующий раз свои трофеи ко мне на кровать. — Как скажешь, братишка, как скажешь, — с непривычной покладистостью согласился Джером, он поднял указательный палец вверх, заставляя Джеремайю к себе прислушаться. — Но знаешь: в чем проблема? Я могу забыть свое обещание. Мозги, братишка, у меня совсем не варят. Ты у нас умник. Не я. — Ты невыносим, — повторил Джеремайя, дергая ногой, намекая Джерому, чтобы тот шел к себе на кровать. Между прочим, Джеремайя тоже был бы не против полежать на кровати. Лучше, конечно, сыграть партию в шахматы или нарисовать очередной рисунок лабиринта. Джеремайя любил лабиринты. Любил древнегреческий миф о минотавре на острове Крит и любил истории со счастливым концом. История о лабиринте имела счастливый конец. Пленники были спасены, чудовище убито, а клубок Ариадны помог найти дорогу нуждающимся. Джеремайя мечтал найти этот клубок. Кто знает, вдруг клубок подскажет ему верное направление в жизни. — Обещай, — Джером требовательно дернул Джеремайю за руку. Лицо Джерома стало непривычно серьезным. К тому моменту кровь из его носа течь перестала, но вокруг носа виделись небольшие кровавые пятнышки. Джером старался выглядеть расслабленным, но в позе его чувствовалось напряжение. Он боялся.  — Обещай, что никогда меня не бросишь, Джеремайя. — Обещаю, — повторил Джеремайя, чувствуя напряжение в голосе брата. Иногда Джером превращался в пароноика. Он не доверял матери, однако любил ее. Любил Джером и брата. Но доверял ли ему? Сложный вопрос. Джеремайе не хотелось узнавать на него ответ. Он обещал Джерому не покидать его, чувствуя заранее: обещание он не выполнит. Джером останется в цирке. Джерому нравился цирк. Он любил смотреть вместе со зрителями представления. Мечтал однажды выйти на сцену, стать любимцем публики, а поэтому изучал простые, но эффектные фокусы с картами, учился метать ножи. А Джеремайя мечтал выучиться в элитной школе, изучать математику. Возможно, из него получился бы отличный инженер. Ясно одно: они слишком разные, их пути со временем разойдутся, должны разойтись. Но Джером не собирался отпускать брата, потому что любил его. — Если ты бросишь или предашь меня, Майя, — в голосе Джерома появились угрожающие нотки, — клянусь, я найду тебя и убью. Он рассмеялся, словно бы от удачной шутки. Прикрывая смехом страх быть отвергнутым. Джером боялся остаться в одиночестве в суровом мире, где никто не будет рад маленькому мальчику, потому что таких маленьких мальчиков в мире очень много. — Но ты не предашь меня, братишка, верно? — Джером улыбался, но глаза его оставались серьезными. Он ждал ответа. — Верно, — произнес Джеремайя, понимая, если скажет другой ответ, они с братом серьезно поссорятся. Ссориться с Джеромом Джеремайя не планировал. Младший Валеска знал по личному опыту: обиженный брат больно дерется. А от драк с Джеромом появляются синяки. Джеремайя не желал провоцировать Джерома на драку. Не желал быть избитым. Джером сильнее. Джеремайя всегда проигрывал в драках. Зато он был прилежным, умным мальчиком. Умнее Джерома. По крайней мере, так мама говорила. А мама никогда не врет, правда? — Вот и умница. — Довольный Джером соскочил с кровати, поднял лежавшую на полу зверушку за хвост, помахал ею перед лицом Джеремайи. — А теперь пошли к старине Полу. Нас ждет вкусный ужин.

***

— Ну, как я выгляжу? — Бекки скептически разглядывала себя в зеркале. В старом сером пальто и немного потертых джинсах девочка все равно выглядела слишком по-домашнему. Не как беспризорница. Определенно, она выделялась среди оборванных сирот Нэрроуз. В самый криминальный район города часто наведывалась полиция. Но беспорядки на улицах Нэрроуз не прекращались. Жители покрывали мелкие незаконные делишки друг друга, считая: своих надо защищать. Нэрроуз был государством в государстве с определенными законами, правилами, нормами. Чужаков не приветствовали. Их презрительно называли «чистенькие». «Чистеньких» можно было обмануть или обокрасть. Подобные поступки среди жителей района не считались преступлением. В отличие от кражи у своих. Жителей более благополучных районов также не волновали проблемы «диких». Каждый в Готэме выживал, как мог. — Эрик, как я выгляжу? — повторила Бекки, вглядываясь в зеркало. Эрик наконец перестал таращиться на висевшую над тумбочкой копию картины французского художника Анри Матисса «Открытое окно». На картине были изображены две деревянные створки окна с тремя небольшими квадратиками стекол на каждой и цветы, стоящие на подоконнике, а яркое буйство красок создавало манящую загадочную улицу, по которой так хотелось прогуляться. Перед Бекки тоже открылось своего рода окно в чужой, ранее запретный мир, и девочка боялась показаться чужой в новом мире. Зная: чужаков нигде не любят. — Как хорошая девочка, пытающаяся притвориться «дикой». — Эрик взял горстку крекеров с луком, лежавших в стеклянной вазочке. Вазочка стояла на журнальном столике в гостиной рядом с телевизором. На столике лежала газета, рассказывающая о свежих событиях в Готэме. — Опять парочка психов сбежала из Аркхема? — Мальчик взял в руки газету. На первой странице были изображены мужчина и женщина средних лет в полосатых робах. Мужчина смотрел на мир одним свирепым глазом. Отрешенный вид женщины свидетельствовал о ее полной невменяемости. Казалось, она не понимала, что происходит и зачем ее упрятали лечиться в психушку. — Семейка Бишоп, — указала на фотографию пациентов Бекки, она неторопливо подошла к журнальному столику, взяла газету из рук Эрика, положила ее обратно на журнальный столик, рассеянно провела пальцем по газетному листу. — Они убили пятилетнюю дочь. — пояснила Эссен. — Сбросили ее с девятого этажа. Девочка не выжила. Говорят, мистер Бишоп зарезал еще пять человек, среди них была беременная женщина. — Жуть какая. — Эрик положил в рот крекер. — Их поймали? — поинтересовался мальчик больше из вежливости, чем из интереса. Эрика не пугали сбегавшие из Аркхема психи. Полиция все равно исправно ловила умалишенных, доставляла обратно в психушку, правда, умалишенные, спустя некоторое время, сбегали. Так повторялось регулярно. Обычно психов перехватывали прежде, чем они успевали кому-нибудь навредить. Многие горожане воспринимали новость о побеге очередной порции сумасшедших равнодушно. Либо веря в силу полиции, либо веря в силу собственной удачи. — Ты совсем телевизор не смотришь? — Эссен удивленно посмотрела на Эрика. — Новость о супругах Бишоп крутили по всем новостным каналам. Их поймали спустя два дня после побега. Надеюсь, они никого не убили, — девочка помотала головой, стараясь избавиться таким образом от дурных мыслей. — Газеты о новых убийствах молчат. Бекки не стала говорить, что провела последние дни перед телевизором. Девочка боялась за жизнь матери. Понимая: сумасшедший убийца вдвойне опасен, чем обычный убийца. У сумасшедшего убийцы нет никаких сдерживающих границ, отличающих обычного человека от безумца. К счастью, все обошлось. Сара Эссен не пострадала. — Лучше спроси, Белка, есть ли у меня телевизор, — Эрик хмыкнул. — Его давно пропил мистер Свин. Да, честно говоря, не особо мне нужен ящик. Все равно по нему одну ерунду показывают. Бекки собиралась перебить друга, возразить ему. Собиралась доказать, что по телевизору иногда показывают хорошие программы. Особенно хорошо, если по телевизору показывали диснеевские мультики. Эссен любила диснеевские мультики. Особенно девочке нравился мультик «Король Лев». Но Эрику, похоже, было хорошо и без мультиков. — Мы идем? — в голосе Эрика слышалось нетерпение. — Будет плохо, если твоя мама увидит меня в вашем доме. Бекки кивнула. Да, будет плохо, если Эрик попадется. Конечно, мама ему ничего не сделает. Убойный отдел занимается делами похуже, чем заурядное воровство в магазине. Но все равно мама бы не обрадовалась находящемуся в их доме беспризорнику, попавшему в дом через окно спальни Бекки. Хорошо, стекло не разбилось. А то Браун кинул небольшой камешек, угодивший в подоконник. А если бы камешек разбил окно? Бекки бы тогда ждал сложный и неприятный разговор с матерью. Почему Эрик иногда не пользуется мозгами? — Я боюсь, — призналась Эссен. — Мне кажется, семья Рамирес не обрадуется дочери капитана полиции. Браун махнул рукой, словно бы отмахиваясь от страхов подруги. — Глупости. Ты моя сестренка, — мальчик крепко обнял подругу, осторожным движением убрал непослушную прядь волос за ее ухо. — Обещаю, я никому не позволю тебя обидеть.

***

Они стояли в подъезде у двери, где жил Николас. Сам Николас встретил их у старой голубятни, месте сбора их небольшой команды. Николас болтал и жестикулировал гораздо больше обычного, довольный, что наконец покажет друзьям свой дом. Пусть небогатый, но зато родной. Лишенных привычных городскому жителю удобств в виде горячей воды и электричества. Но от этого не менее любимый. Дороги Нэрроуз не радовали. Многие из них не были асфальтированы. Приходилось тащиться по грязи. Пару раз Бекки видела, как в грязи валялась пара местных алкоголиков, слишком пьяных, чтобы найти дорогу домой. Бекки видела также за гаражами молодого парня, с очень бледным лицом и крупными, распухшими венами на голых, не прикрытых свитером запястьях. Парень блаженно щурился от удовольствия, возле него валялся шприц. Трое друзей бесшумно проскользнули мимо подозрительного незнакомца, опасаясь случайно привлечь его внимание. Несколько раз друзья видели подростковые парочки, целующиеся на скамейках, слишком поглощенные друг другом, чтобы обращать внимание на происходящее рядом с ними. Одной из парочек оказались две ярко накрашенных девицы, с серьгами в носах и бровях. Они активно лапали друг друга за интимные места, не боясь внимания случайных свидетелей. — Ну вот мы и пришли, — Николас подошел к одному из пяти выстроенных в ряд двухэтажных домов. Дома образовали улицу, к которой примыкали гаражи. Видимо, у кого-то из жителей домов имелись дешевые машины. Хотя, возможно, их просто угнали у неудачливых хозяев. На лавочке возле подъезда сидел одноногий, одетый в грязную джинсовую куртку старик, то и дело чешущий голову. От старика пахло мочой, алкоголем и табаком. — Привет, Джуд, — поздоровался Николас. — Опять тебя выгнали на улицу, бедняга. Джуд на приветствие мальчика не ответил, поглощенный обидой. Он обнимал бутылку. И по всей видимости успел к ней приложиться. Во рту у Джуда была сигарета. Похоже, он решил губить здоровье по полной. — Старая еврейская шлюха много на себя берет, — проворчал Джуд, голос его скрипел, как оси не смазанной телеги. — Говорит, от меня воняет на весь подъезд. Эта прошмандовка дождется. Вот насру ей под дверь. Будет знать. — Не надо, Джуд, — попросил Николас, невольно представляя, какая вонь будет в подъезде. — Скарлетт все равно тебя пустит и накормит супом. — Хоть кто-то обо мне заботится, — Джуд снова ожесточенно почесал голову, определенно. зуд сильно его доставал. — Ненавижу эту маразматичную чокнутую старушенцию. Гадает она. На деньги лохов разводит. Бекки с удивлением разглядывала Джуда. Девочка впервые увидела бездомного и не знала, что делать. Первым ее желанием было пойти купить Джуду поесть. Но Бекки боялась отойти от Эрика. Нэрроуз — особая территория, на которую не стоило соваться чужакам. Вдобавок Джуд не выглядел голодным, только рассерженным, на несправедливое, как он считал, к себе отношение. Джуду определенно стоило принять ванну. От него так воняло, что у девочки показались слезы на глазах. — Опять Джуд с тетей Розой конфликтует, — вздохнул Николас. — Тетя Роза — бабка-гадалка, — сообщил друзьям мальчик. Он собирался сказать что-то еще, но его перебил визгливый женский голос, кричавший грубые слова на неизвестном Бекки языке. Внезапно дверь подъезда распахнулась, по ступенькам вниз сбежала растрепанная Магдалина. Глаза ее покраснели от слез. Девочка резко стирала их ладонями. — Maman дома Ники, — объявила Магдалина брату. — Эта сука бьет посуду и дерется. Она вырвала у меня клок волос и приложила головой о стену, пока ты где-то шлялся. Короче, я больше к этой гарпии не сунусь, — решила девочка. — Пойду с тобой и хрен ты от меня отвяжешься. — Значит, идем на голубятню, — решил Эрик. Магдалина яростно кивнула, ей было все равно, куда идти. Лишь бы подальше от матери. Бекки взяла Эрика за руку, чувствуя напряжение повисшее в воздухе. Она желала утешить Магдалину, возможно, чем-то помочь, но Эссен не знала, как подойти к вспыльчивой девочке. Но ничего, быть может они разговорятся во время прогулки. Магдалина выскажет накопившиеся у нее на душе обиды. И тогда Бекки подружится с сестрой Николаса, с которой она, сама не зная почему, чувствовала необъяснимую связь.