Это был ноябрь.

Это был не сон.

Это был не брат к счастью или сожалению? Его друг вразвалочку пошёл в кухню, не обращая ни на что и ни на меня внимания, взял графин и хотел налить уже себе водицы, как вот… Как вот посмотрел и увидел. Меня, такую прекрасную и пьяненькую. Графин как-то совсем уж нелепо вылетел из его рук, и я не среагировала признаюсь, алкоголь послужил столь заторможенной реакции, просто глупо пялилась на него и, признаюсь, улыбалась по-дурацки. Он на секунду моргнул и потряс головой, а затем вновь посмотрел на меня. — Ты кто? Я поневоле распрямилась и попыталась стать серьёзней. Не вышло. — А я набухалась, — ещё идеальней — хихикнуть глупо и подойти ближе, почти вплотную, — а ты Андрей, да? Знакомиться давай, — и приобняла немножко даже, ощущая под руками далеко не хрупкое тело парня, которое почему-то было напряжённым. Он пах сигаретами. Ненавижу сигареты. Или люблю?.. — Алиса? Сестра Егора? И голос у него сонный и такой хриплый-хриплый, будто действительно скурил целую пачку. — Собственной персоной, — немного усталенько, но весело, и снова услышала свой такой заплетающийся голос, который казался мне таким детским, если сравнить с его, — ты только не говори братику, он плохой, — наивно получается, но такая уж я, покрепче прижимающаяся к груди незнакомого парня и безобразно комкающая в руках его футболку. — А ты… ты хороший. Поднимаю голову и смотрю в его глаза, что так долго боялась сделать, но там нет ни отвращения, ни замешательства, чего я боялась, там только… Насмешка. — Ты надо мной смеёшься? А они зеленые и такие немножко карие. И красивые. — Дорогая, иди проспись, — тем же хрипловатым голосом говорит он, как-то уж совсем неласково берет меня за руку и ведёт за собой. Я подчиняюсь, и мы совсем скоро оказываемся в моей комнате, а я хмурюсь: он что, серьёзно говорил насчёт того, чтобы я шла спать? Не хочу. Неосторожно толкает, и я по-дурацки падаю на кровать, а затем накрывает меня одеялом, и я сначала хочу оттолкнуть эту штуку, но затем мирюсь со своим горем. Раскат грома. Ещё. Ещё один. Это немножко отрезвляет, и я понимаю, что я уже снова в комнате, что сейчас уже первый час ночи, и что я должна заснуть, потому что в школу, в школу… Раскат грома. Ещё. Ещё один. Молния. Мои руки глупо тянутся к Андрею, а тот хмурится непонимающе и уже собирается уходить. — Не уходи, — не своим голосом хриплю я, в голове что-то вроде истерики, и тот останавливается. Он смотрит на меня непонимающе, и я хватаю его руку, будто спасительный жилет. Я смотрю на него и пытаюсь сказать то, что никогда-никогда бы не смогла произнести в голос. Не уходи. Я не хочу оставаться одна. Останься только, прошу. Ты мне нужен. Я уже давно тебя лю… А слышу только своё глупое: — Пожалуйста… И он не уходит. Ложится рядом со мной, перебирает волосы, и я кладу голову ему на грудь. Шепчу его имя небрежно и засыпаю. Утром Андрея нет уже, только на тумбочке несколько таблеток и записка, написанная кривым почерком, что надо выпить их, если болит голова. Это он написал ведь, да? Не знаю, что внутри творится, бабочки, гусенички или зайчики прыгают, но я только могу, что глупо улыбнуться и засмеяться тихо, лишь бы никто не услышал. Я подношу бумажку к лицу и вдыхаю её запах, который так похож на его. А затем целую её, розовею и багровею в одном флаконе. Кажется, что он, все-таки, не был сном. Кажется, что я, все-таки, влюбилась.