Это был ноябрь.

Если в омут, то только с тобой.

— Алиса, почему ты решила это сделать? Я молчу. — Я не буду говорить, как мама или папа, не буду осуждать или расспрашивать. Просто если хочешь кому-то сказать — говори. Я знаю, что ты не чокнутая и не самоубийца, и я, наверно, единственный, кто на сто процентов уверен, что ты даже о таком никогда не думала, но я видел, что тебе что-то грызет. И уже долгое время. Что? — он посмотрел на меня, бледную и судорожно хватающую воздух, немного помялся, а затем поднялся с кровати и выдохнул. — Я тебя не заставляю. Скажешь, когда захочешь. А пока лучше пойду, тебе нужен покой. — Не… уходи, — я впервые говорю с братом после этого, и это очень непривычно — то, как один случай разделяет нас. — Прости, я не знаю, зачем вообще это сделала… точнее знаю, но… просто это так глупо звучит, что я даже кому-то боюсь признаться — просто потому, что кто-то посмеется надо мной. Я боюсь, Егор. Боюсь правды. А ты говоришь — не бойся. В омут — так с головой. — Я влюбилась. Вот и всё. Я влюбилась — повод писать стихи и улыбаться, повод краснеть и просто жить, повод расцветать и хватать каждое мгновение… … повод для самоубийства. Егор кивает. Ему мало что понятно, но он ничего не спрашивает — кивает только и говорит, что он всегда рядом. А я верю. Он меня никогда не простит. И я себя, наверное, тоже. *** Домой возвращаться тоже непривычно, всё меняется слишком быстро — и особенно меняюсь я. Бинты на руках чуть выше запястья иногда давят на кожу, и мой взгляд постоянно возвращается к ним. Я думала, что уеду из больницы, и все будет другим, но здесь ещё хуже. Каждый сантиметр напоминает об этом — вот ванная, полностью забрызганная кровью, а сейчас такая чистая и вытертая, будто ничего не было. Было. Егор заходит в комнату и неловко осматривается, прежде чем спросить: — Ко мне сегодня друг придет, Андрей, помнишь? — помню, кажется. Возможно. — Короче, будет так, как ты захочешь… он может и не приходить — я ему напишу, но ещё я купил всякие конфеты и сладости, ну, такие как ты любишь, и скачал твой фильм любимый… так что мы можем посмотреть вместе с ним, если ты не против, я ему писал уже — он только за. Он «за» посмотреть фильм, придти к другу или побыть со мной? Я смеюсь, в голосе брата неподдельное волнение и тревога, и это так мило и странно. А затем киваю радостно. Прошло столько времени, прошло… Я улыбаюсь. Андрей… Господи, если я не умерла, то почему ты дал мне целый рай?.. Андрей, как и вечер, приходит незаметно. Я надеваю какое-то платье глупое — и только потом понимаю, что я никогда не надевала это платье. Я крашусь помадой, найденной у мамы, — и потом понимаю, что я раньше никогда не красилась. Я пытаюсь нарисовать аккуратные стрелки — и лишь после третьей попытки я понимаю, что ничего у меня не выйдет, и решаю воспользоваться только тушью. И я ровно ничего почти не успеваю до того, как звенит звонок, и брат из гостиной орет: Андрей пришёл! Пришёл. Это по-настоящему. Пытаюсь унять сердцебиение и поправить глупое домашнее платье, которое надела в первый и, возможно, последний раз. Я отдаленно слышу то, как взрывается моё сердце, и как на лице расплывается улыбка. Я смеюсь и не знаю почему — ты пришёл, и этого достаточно, чтобы снова сойти с ума. *** Мы смотрим «Операция „Валькирия“» — и я впервые отвлекаюсь от просмотра любимого фильма, иногда встречаясь взглядом с Андреем и неловко улыбаясь. Ты здесь. Я ещё не верю этому. Он улыбается — и в сердце что-то непростительно быстро тает. Да, я здесь. Как только Андрей пришёл, брат начал ему что-то говорить о том, что не хочет оставлять меня одну, так что, если он не против, то посмотрим вот такой вот фильм. Как только Андрей пришёл, я быстро выпрыгнула из комнаты, быстро покраснела и сконфуженно пробормотала что-то вроде приветствия. Как только Андрей пришёл, мир снова приобрел обычные краски. Андрей пришёл — значит, это было не зря. Егор посредине фильма засыпает: рабочая неделя сказалась на нем, и сейчас, в полпервого, он наверняка думает о кровати, а не о нацисткой Германии. Мы с Андреем посредине фильма уже держимся за руки — и парень ненавязчиво касается бинта возле моего запястья, а я едва сдерживаюсь, чтобы не отдернуть руку и не сказать: забудь, забудь, что видел. Почему-то посредине фильма уже не хотелось, чтобы он узнал об этом. Андрей посредине фильма касается моей щеки, поворачивает моё лицо к себе, пытаясь увидеть малейшее изменение, а затем шепчет прямо на ухо: — Как ты смогла сделать это с собой?.. Слов нет — ровно посредине фильма жизнь раскалывается надвое, и оборона трескает. Я плачу. Он прижимает меня к себе, и я уж совсем не как в фильмах рыдаю, уткнувшись в его плечо, — туш течёт, помада как-то по-глупому смазывается, а лицо всё красное от слёз. И его рука приглаживает мои волосы, когда я проговариваю: — Боже, пожалуйста, не смотри, как я плачу… я не хотела, понимаешь… я не хотела делать этого, я просто… ты ведь мне веришь? Ты мне веришь? Всхлипов всё больше — и они как-то вообще неожиданно прекращаются, когда он касается губами моих волос. Я не дышу. Мне кажется, что я и вовсе умерла. Я так люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Ты просто понятия не имеешь, как я люблю тебя. Андрей смотрит на меня и видит такое вот чудо, в платье глупом и немного бордовом, как и кровь тогда на моих руках, с помадой, размазанной по моему лицу и его футболке, с тушью под глазами. Андрей смотрит на меня и под звуки выстрелов из фильма целует меня пьяно и как-то рвано, целует меня в мои губы красные, а я хватаюсь за его футболку и сжимаю её в руках, притягивая ближе, ближе. Боже, как сильно я хочу чувствовать тебя. Он стирает поцелуями мои соленые слёзы — и я уже совсем не плачу, только улыбаюсь безумной улыбкой и притягиваю его ближе даже тогда, когда кажется, что ближе уже некуда. Возле меня сопит мой брат, и почему-то сейчас это вообще не волнует, потому что Андрей снова касается, касается моей щеки своей рукой, улыбается и шепчет Алиса — это нахер вышибает всё изнутри. Это всё, что здесь, всё, что происходит сейчас, — это всё только твоё. Мой мир снова разбивается — смотри на меня, смотри, как я люблю тебя, смотри, как я схожу с ума по тебе, смотри на меня, смотри, как в жар бросает, смотри, на что я готова для тебя… Андрей. Андрей. Если в ад, то только с тобой.