Не открывай лица.

Выйди из душной комнаты, там тебя ждут ошибки. Там старый Васька-Чешир исчезает в полуулыбке. За дверью бывает страшно, холодно и неудобно Время исправиться будет. Напротив черного гроба Стоит, ссутулившись, время и тянет нитку из прошлого Там стыд давит тенью на грани чего-то пошлого. Там кровь поверх шрамов, лицо, что, как жир, застывает в лужах. Там, кажется, топот копыт да осенние зной и стужа. Там проводами бросается зона комфорта в руки, И немощность плюнула в такт поутихшим звукам. Там плачут и молят, и то потому, что остались силы, И чьи-то следы черной ниткою шить не просили. И «Черный квадрат», как всегда, закрывается белой дверью, И шкаф монологам пустым, словно щи, не верит… И люди куда-то ходят по сонно-немой квартире И в мутной воде, как картонки, стоят ориентиры… Наутро картонки размякли — рябые желтые лица У листьев рябины воркуют пред смертью, как птицы. И кажется, мутную воду можно найти на ощупь… Тени бросаются грудью в багровые темные рощи. Ганашем из сливок общества, грязи и медных запонок Политы надежды цвета печально коричневых крапинок. Идти больше некуда, двери закрыты наглухо. Вопли рожающих кошек падают в душу и на ухо. Дрели жужжат, словно пчелы без рода и племени, Кажется, будто на время не стало времени… Маска из местной аптеки закроет твою улыбку. «Не выходи из комнаты. Не совершай ошибку». Стучит тулумбас из горшка с полумертвым кактусом. Домовой в уголке чешет бороду, думает снова пакостить. Чайки кружат, словно МиГ-35, двадцать пятым кадром. В клетках живых мертвецов отсутствуют белые ядра. Чернота разъедает, как вопль, золой и скверной, Где-то обида ощерилась грязной и злой гиеной. В углях и углах — упавшие навзничь демоны. Липкой помадой цепляет за сеть голова проблемами. Бежать не выходит — все ноги в осенней слякоти. Ты потерялась в песках и зеленой яблочной мякоти. Ты потеряла людей, имена, семью и, возможно, самость. Личность, как утлую лодку, кидает из крайности в крайность. «Выхода нет» — это надпись в метро-фантоме. Всю свою жизнь ты жила в бесконечной коме. Дождь моросит по крышам — дятел без красной шапки. Ты состоишь из книг, сериалов и толстых папок. Снова темнеет в глазах или просто в ином состояньи сознания, Тают, как лед на мангале, последние плотские знания. Мир разлетается в тысячи рваных газетных бумажек… Жизнь взаймы. Без понтов, без друзей, без поблажек. Выйдешь из комнаты, чтоб совершать ошибки. Выйдешь — а там триста лет, как не курят «Шипку» Выйдешь — платформа кривая обуглилась и растворилась. Осень, как плащ дермантиновый, сгнила и прохудилась. Лето, как тухлая килька в томатной крови, Весны сосульками падают с рыжей кровли… Выйдешь — а больше никто там тебя не помнит. Ты просто жертва шкафов и бездушных комнат. Ты больше, увы, никому и нигде не нужен — Обществом брошен, разбит и навеки контужен. Пережиток эпохи в попытках забыть и забыться. Мягкие стены, халаты, закрытые маской лица