Unsphere the stars / Сдвигая звезды в небе

Говорят, что в аду полно народу. Но когда ты сам в аду, тебе всегда кажется, что ты один. Чарльз Буковски

Бессонные ночи Гермионы продолжились и во время ее первой ночи в башне Когтеврана. Делить комнату с незнакомыми людьми было не лучшей идеей: она несколько раз просыпалась из-за кошмаров, сжимая в руках палочку. Ей было трудно, она чувствовала себя одинокой в постоянной темноте и очень скучала по Джинни. Джинни, которая всегда приходила к ней, когда кто-то из них не мог заснуть в тот странный и последний год в Хогвартсе. Джинни, которая засыпала вместе с ней. Джинни, которая помогла ей избавиться от своих страхов. В конце концов, их ночной кошмар часто был одинаковым. Они видели Гарри, их милого Гарри, побежденного и мертвого. Каждый вечер после того дня, снова, и снова, и снова. И в ее снах он никогда не вставал. Иногда по ночам Беллатриса нависала над ней, снова бросаясь Круциатусом и смеясь, а затем прижимала проклятый нож к шее Гермионы. Ей снились егеря и злобные глаза Фенрира. Снился крестраж в медальоне, их ошибки. И в ту первую ночь в башне все сны были там, как сплоченная адская армия. Но самым ярким из приснившихся, не отпускающим даже после пробуждения был сон об их странствиях в лесу. Холодная серая предрассветная мгла, окутавшая края голубых занавесок вокруг кровати, словно переносила ее туда. Во сне она гонится за Гарри и Роном по лесу, пытается догнать их, но отстает все дальше и дальше, пока не останавливается, задыхаясь, возле небольшого озера. Но вдруг они появляются рядом, однако совсем не узнают ее. «Ты не Гермиона», — бросили друзья и прошли мимо нее, не обращая внимания на рыдания и мольбы. И когда она посмотрела на свое отражение в воде, то увидела лицо Беллатрисы. Гермиона снова вернулась к тому способу уснуть, который практиковала каждую ночь в палатке. Это форма магической медитации, позволяющая очистить свой разум и снять напряжение. Способ она освоила после прочтения книги Гарри по окклюменции на случай, если ее схватят. Но практика оказалась полезной даже после всего произошедшего. Целитель разума, к которому она ходила после войны, сказал ей, что она могла сойти с ума из-за длительной пытки. Гермиона решила не мучиться и встала с кровати. Сейчас суббота, а значит она может одеться во что-то домашнее. Но магловская одежда вызвала бы неодобрение у других. Первое, о чем она попросит, — одноместная спальня. Надеясь, что для Дамблдора сделают исключение. Раньше она бы не одобрила такие просьбы. Но в общей комнате трудно постоянно поддерживать Силенцио, не вызывая подозрений. И еще труднее будет объяснить, почему девушке, которая всю жизнь жила огражденной от всего мира, снятся такие ужасные кошмары. Она надела серую мантию и собрала волосы в пучок. Так она выглядела еще более невзрачной, чем была на самом деле. Но для нее невзрачность — это хорошо, именно такой она и должна быть. Ничем не примечательная Гермиона Дирборн, о которой никто не вспомнит и чье лицо исчезнет из памяти. Она тихонько выскользнула из спальни, надеясь, что не разбудила других девочек. Когда она вышла в гостиную, у нее перехватило дыхание. Накануне вечером вид был прекрасен, но в утреннем свете от него захватывало дух, словно он был создан специально для нее. Просторные и светлые, огромные окна открывали взору захватывающий пейзаж далеко внизу, над горами на востоке поднималось солнце. Гостиная была огромной, круглой и голубой-голубой: темно-синий цвет ковра оттенялся более светлыми голубыми и бронзовыми драпировками. Вдоль западной стены тянулись белые полки с книгами. Гермиона поняла, что гостиная Гриффиндора была слишком большая, захламленная, слишком уютная и чересчур красная. Раньше у нее почти не было времени на прогулки по окрестностям Хогвартса. Но в то прекрасное туманное утро, когда солнце только начинало пробиваться сквозь перламутрово-серую пелену, чтобы осветить сияющее озеро, она не смогла удержаться и направилась к водоему. Шотландия была прекрасна в сентябре — прохладный воздух и блеск яркого вереска на склонах гор. На самом деле было достаточно холодно, и она успела пожалеть, что не вернулась за плащом перед уходом. Но согревающие чары и быстрый шаг подняли ей настроение. К тому времени, как она вернулась в замок, ее волосы выбились из пучка, щеки стали розовыми. И она проголодалась. Две девочки из ее класса уже сидели за столом Когтеврана и приветственно улыбались, приглашая за их стол. — Доброе утро, Гермиона. Как спалось? — вежливо спросила та, которая брюнетка. Гермиона попыталась вспомнить имя, и в голове всплыло — Анча Берк. А рядом была… София! Красивая девушка с холодным взглядом и темно-русыми волосами. — Доброе утро! Все хорошо, спасибо, — солгала она. — Я проснулась довольно рано и пошла прогуляться. Немного заблудилась по дороге обратно. А как у вас дела? Гермиона как можно искреннее улыбнулась этим странноватым девушкам и положила себе немного овсяной каши. — Утренняя прогулка? Хорошая идея. Как тебе наши окрестности? — у Анчи было такое выражение лица, будто она проводила все каникулы, проклиная маглов. — О, здесь очень красиво! — воскликнула Гермиона, ей даже не надо было притворяться. — Я выросла в Уэльсе и думала, что привыкла к горам, но здесь просто великолепно. — В Уэльсе? Я слышала, что у Дирборнов там было поместье, — заметила София. — Нам всем ужасно любопытно, Гермиона. Каково это — не ходить в школу? — спросила Анча. Ее серые глаза были очень проницательными, а взгляд — острым, словно предупреждающим. — Честно говоря, я не знаю, мне все нравилось. Через полчаса я должна встретиться с профессором Дамблдором, но сначала мне нужно кое-что забрать из башни. Сколько времени мне понадобится, чтобы добраться туда, а потом до его кабинета? — Меньше получаса. Расслабься, мы позаботимся о том, чтобы ты пришла вовремя, — ответила Анча. — Спасибо, вы очень добры. Прежде чем я уйду... Не могли бы вы рассказать мне о некоторых студентах из нашего выпуска? Боюсь, я почти ни с кем не встречалась. Ее уход от темы про учебу был эффективным способом. По дороге до башни, а затем и в другую сторону замка до кабинета Дамблдора, девочки рассказывали ей о студентах. Она старалась показать им, что ничего не знает о замке и не может найти правильную дорогу. И, конечно, они пришли на первый этаж к кабинету, который позже займет профессор Макгонагалл. — Большое спасибо, что показали мне дорогу. Вы были правы, я бы никогда не нашла путь без вас. Казалось, что ложь все легче и легче давалась ей. — По субботам мы обычно обедаем в половине второго, так что увидимся позже? — спросила Анча. — Да, было бы хорошо. Если я успею освободиться. Девочки улыбнулись, пожелали ей удачи и, оставив ее одну, отправились обратно в башню. Гермиона уже подняла руку, чтобы открыть дверь, как вдруг поняла, что нервничает при встрече со всеми новыми учителями и директором. «Мне не надо выделяться», — напомнила она себе и понадеялась, что сумеет сдержаться, даже если это противоречит самой ее природе. Она закончила внутренние размышления и постучала в дверь, которая распахнулась от ее прикосновения. — Доброе утро, Гермиона! — сказал Дамблдор, нежно улыбаясь ей. — Пожалуйста, входи. Он снова был одет в темно-пурпурную мантию, которая великолепно сочеталась с его каштановыми волосами. Он выглядел очень хорошо. Но все равно было удивительно видеть, насколько бодрым он был по сравнению с тем Дамблдором, которого она помнила. Его кабинет выглядел совсем не так, как во времена профессора Макгонагалл: книги в кожаных переплетах вдоль ярко-красных стен, полки с тонкими серебряными инструментами, которые позже загромождали башню директора. — Мы не будем проверять вас здесь по очевидным причинам... — он неопределенно махнул рукой в сторону книг и бумаг, сваленных на всех доступных поверхностях. — Я еще не успел разобраться со всем этим после моего последнего исследовательского проекта, но, к счастью, Джинго будет здесь завтра и заставит меня сделать это. Хорошо ли тебе спалось? — По-моему, здесь очаровательно. Честно говоря, мне плохо спалось, профессор. — Можешь называть меня Альбус, Гермиона. Я уже много раз это говорил... — прервал он ее. — Даже в Хогвартсе? — спросила она смущенно. — Я просто... Я не могу! Она не поняла, что тут смешного, когда профессор просто рассмеялся в ответ, но решила не обращать на это внимания. — Вообще-то я собиралась спросить... Я не хочу показаться избалованной, но если у меня будет возможность получить собственную комнату, то я буду очень благодарна. Иногда мне снятся кошмары, и все гораздо хуже, когда я нахожусь рядом с незнакомыми людьми. Я понимаю, как это может выглядеть, но... — она замолчала. Он серьезно посмотрел на нее, уже не смеясь. Гермиона поняла, что он хотел бы узнать больше, но не станет спрашивать. — Я посмотрю, что можно с этим сделать, но в итоге все зависит от директора. Я должен предупредить: он хочет проверить, способна ли ты поступить на седьмой курс. Директор обеспокоен тем, что ты пропустила первый год подготовки к ТРИТОНам. Это главная причина испытаний. О, и Гермиона, мы уже опаздываем! Она пошла за ним по винтовой лестнице в кабинет этажом выше, но у двери Дамблдор замешкался и нахмурился, глядя на нее. — Если ты действительно хочешь личную комнату, то не сдерживай себя. Я хочу посмотреть, на что ты способна. Я полагаю, что ты уже достаточно использовала новую палочку, чтобы завоевать ее доверие. Твоя палочка сделает все, о чем ты попросишь. Но сначала ты должна ее укротить и подчинить своей воле. Будь увереннее в себе. Она кивнула и дотронулась до волшебной палочки. Дамблдор был с ней у Олливандера, и ему возможно не понравилось то, с каким волнением молодой Олливандер вручил ее Гермионе. Она вспомнила его маленькую речь в магазине: «...Прекрасная палочка, очень тонка по меркам внутренней комбинации. Одна из лучших, которую я сделал. Она послужит вам хорошую службу, если у вас хватит сил и ума приручить ее, мисс Дирборн...». Гермиона знала, что на самом деле он не имел в виду ничего плохого. Олливандер всегда хотел, чтобы его клиенты чувствовали себя особенными. И палочки, которая могла бы сделать что угодно, просто не существовало. Но у ее палочки была своеобразная репутация — она слишком похожа на ту, которой пользовалась Беллатриса. В классе было девять человек, но она узнала только четверых: профессора Слизнорта, Диппета, ее декана профессора Вулф и, наконец, профессора Бинса. Она не брала курс Истории магии раньше, потому что прочла все книги к концу четвертого курса. Но чтобы попытаться изменить учебную программу, стоило попробовать в этот раз. Экзаменаторы сидели в ряд, в комнате убрали всю лишнюю мебель за исключением одного стула и стола напротив них. Гермиона почувствовала себя некомфортно. — Мисс Дирборн, присаживайтесь, пожалуйста. Она села за стол и слушала, как директор Диппет представлял других учителей. — Каждый из нас поставит перед вами небольшую задачу или задаст несколько вопросов. Альбус, не хотите ли вы начать, она ведь ваша, эм, протеже? — Спасибо, директор. А теперь, Гермиона, я попрошу тебя сделать несколько базовых трансфигураций. Мы начнем с простого уровня, чтобы разогреться, и пройдем весь путь до шестого курса. Первые заклинания, которые он попросил ее исполнить, были настолько простыми, что она могла бы выполнить их во сне. По мере того, как они продвигались по программе, она поняла, к чему он клонит и к каким сложным заклинаниям ее ведет. Гермиона выполняла все идеально. И тогда она действительно была уверена, что честно заработала свои 117% в прошлом году. Это был третий результат за всю историю Хогвартса, после Тома Риддла и Минервы Макгонагалл. — И наконец, Гермиона, не будешь ли ты так любезна превратиться в кошку? Преображение человека в животного, это немного дальше программы Хогвартса. — Профессор Дамблдор, это немного выше уровня ТРИТОНов. Я думал, мы тестируем мисс Дирборн на шестой курс? — прервал его Диппет, ерзая на стуле. Она увидела, как профессор Вулф поймала взгляд профессора Вилкост и ухмыльнулась. Очевидно, Диппет понятия не имел, из чего состоит программа, так как она только что выполнила большую часть трансфигурации уровня ТРИТОНов прямо на их глазах. — Я считаю, что способности мисс Дирборн к трансфигурации немного выше уровня экзамена, директор. Я уверен в ее способностях, ведь она немного старше своих сокурсников. Диппет пожал плечами, и она восприняла это как согласие. — А кем именно вы бы хотели видеть меня, профессор? — На ваш выбор, мисс Дирборн. Гермиона закрыла глаза и сосредоточилась. Трансфигурация от одушевленного к одушевленному была чрезвычайно сложна магически и морально. Принцип был точно таким же, как превращение мыши в птицу, но человеческое тело было настолько сложным, что требовался полный магический контроль и большая точность. Виктор и Седрик не смогли использовать ее полностью на Турнире. Но она научилась этой трансфигурации под бдительным контролем профессора Макгонагалл в прошлом году. Она не произнесла заклинание вслух, но через несколько мгновений уже стояла перед ними в образе кошки. — Это впечатляет, очень хорошо! Раздался гул одобрения от профессора Вулф, когда Дамблдор преобразил ее обратно с помощью чар. Он выглядел чрезвычайно довольным. — Отличная работа, мисс Дирборн. Отлично. Я думаю, что закончил, директор. Нумерология была следующим предметом. Учителя тихо переговаривались, пока она с легкостью работала над набором задач. Это был один из ее любимых предметов. — Я закончила, профессор Вулф. — Вы уверены? У вас есть еще несколько минут. — Нет, спасибо. Я уверена. Древние руны были тоже легкими — простой перевод и некоторые основные рунические заклинания. Затем несколько типичных вопросов Слизнорта о теории зелий и определении названия. Гермиона уже начала задумываться о том, не будет ли ей скучно ходить на занятия каждый день. И если подумать, то ее экзамен был чем-то вроде обмана, после всего, с чем ей пришлось столкнуться: она стерла воспоминания родителям, искала крестражи, ворвалась в Министерство, Гринготтс и Хогвартс, а затем столкнулась с Волдемортом и его Пожирателями. Последним предметом была Защита от темных искусств. Профессор не выглядела устрашающей на первый взгляд, но Гермиона знала из истории Хогвартса, что это был один из самых квалифицированных преподавателей, когда-либо занимавших эту должность. Она обучила многих прекрасных дуэлянтов и самого Дамблдора. Эту старушку с блестящими глазами и седыми волосами нельзя было недооценивать. — Защита от темных искусств — самый трудный предмет для проверки, мисс Дирборн. Мы уже поняли, что у вас нет проблем с выполнением сложных заклинаний, но есть ли у вас возможность использовать эти заклинания под давлением? Сработает ли ваш инстинкт против врага? Сможете ли вы быть быстрой и хитрой? Можете ли вы бороться против существ, которых никогда не видели и даже не слышали о них? Идти против тех, чьи души давно прогнили... Темные искусства — самая коварная часть магии, манящая и соблазнительная. Она действует на мага тонко, сильно, пока не возьмет его под контроль. Часть учебной программы Хогвартса состоит в том, чтобы научить наших студентов сопротивляться соблазну этих искусств, когда они неизбежно вступают с ними в контакт. Вы достаточно сильны, чтобы сопротивляться? Поединок со мной... Гермиона едва успела вскинуть щит, чтобы заблокировать невербальное заклинание, которое полетело даже раньше, чем профессор закончила свои слова. Ей потребовалась вся ее изобретательность, чтобы сдержать последовавший шквал заклинаний. Под конец Гермионе пришлось сделать щит из стола, чтобы заблокировать нападение, который тут же разлетелся на кусочки. — Неплохо, мисс Дирборн. Вы быстрый и сильный заклинатель, хорошо передвигаетесь. Не прирожденный дуэлянт, но умеете это компенсировать. Похоже у вас был хороший учитель, — она повернулась к Диппету. — Я готова принять мисс Дирборн в свой класс, директор. Гермиона вернулась к стулу, по пути застенчиво и быстро убирая кусочки разлетевшегося стола. — Совершенно очевидно, что вам не нужно идти на шестой курс, мисс Дирборн. Я рад приветствовать такую талантливую ученицу в Хогвартсе, — сказал Диппет уже с более доброй интонацией, чем раньше. — Единственный оставшийся вопрос — это расписание. У вас есть один дополнительный класс, так что мы должны решить, какой оставим. — У меня есть предложение, директор. Может быть, учитывая уникальный случай, возраст и способности мисс Дирборн, можно было бы предоставить ей более гибкий график? Я думаю, что говорю за всех преподавателей. Уверен, она сдаст экзамены с небольшой подготовкой. Так что, может, позволим ей самой выбрать предметы, на которых она хотела бы сосредоточить внимание? Это будет, в каком-то роде, эксперимент... — Хм, я не уверен насчет этого, Альбус, совсем не уверен. Либо она такая же студентка, либо нет. Профессора начали спорить, и Гермиона подумала, а хочет ли она стать особенной. Это вызовет ненужные разговоры и слухи, но все это также перевешивала мысль о том, что ей придется скучать на уроках целый год. Прислушиваясь к тому, как уговаривают директора, она вдруг поняла для себя: приятно хоть раз почувствовать себя особенной. Быть тем, для кого готовы сделать исключение, особенно после того, как она росла рядом с Гарри. Эти учителя никогда не видели в ней ребенка-всезнайку, и поэтому могли отнестись с уважением, как Макгонагалл в ее время. В отличие от Рона, Гермиона никогда не завидовала тому, как обращаются к Гарри. Она понимала, как тяжело быть им. Но ей всегда хотелось бы позволить себе выделяться, не вызывая при этом неприязни и раздражения. — Я был бы несказанно рад, если бы мисс Дирборн смогла поработать со мной над некоторыми из моих проектов. Как вы знаете, она начала еще летом и будет продолжать заниматься этим после выпуска из Хогвартса. Я не вижу ничего странного в том, чтобы сделать исключение для ученицы... — Нет, извини, Альбус. Она талантливая ведьма, но я не думаю, что мы должны делать исключения. Тебе придется найти время, чтобы заниматься с ней отдельно. — В таком случае, есть еще один вопрос... Гермиона покинула класс в приподнятом настроении: у нее будет своя комната, и она произвела впечатление на каждого учителя! Ничто на свете не доставляло ей большего удовольствия, чем жить в соответствии со своей репутацией всезнайки. Хотя она поклялась, что не будет обращать на себя много внимания, она не могла удержаться от того, чтобы взять максимальное количество ТРИТОНов. Она все еще оставалась Гермионой Грейнджер, каким бы именем ее не называли, и она будет стремиться стать лучшей. *** Сначала дни проходили быстро, а потом стали тянуться все медленнее и медленнее, пока она молча сидела на уроках, за едой и в библиотеке. Я не потеряю самообладания. Я не буду выпендриваться. Гермиона Дирборн — тихая и чистокровная когтевранка. Эта роль становилась невыносимой. Хуже всего, что у нее было слишком много времени на то, чтобы сидеть, думать и впадать в отчаяние. И она еще думала, что скучно живет. Но это было до ее попадания в 1944 год. Разделение на классы и факультеты тогда было не таким, набралось не больше двух групп на Нумерологию. В ее время предмет выбрал бы один ученик, сейчас в этом Хогвартсе — их было двести. Она помнила, что война сильно повлияла на количество волшебников в Хогвартсе. Но разница видов за ужином в Большом зале и в классах все еще поражала ее. Поэтому Гермиона надеялась, что, учитывая количество учеников в этом году, она сможет избежать вопросов. Том был на ее уроках Нумерологии, Зелий, Защиты от темных искусств, Древних рунах и Трансфигурации. Она могла расслабиться лишь на Истории магии и Заклинаниях. И было просто убийственно сложно сидеть и смотреть, как очки раздают другим факультетам и ученикам, особенно ему. Естественно, она не могла остаться незамеченной без посторонней помощи. Ей пришлось надеть на ожерелье тонкий амулет, чтобы избежать внимания, особенно со стороны учителей, которые были слишком нетерпеливы с обращениями к новой ученице. Она была довольна заклинанием, наложенным на амулет. Оно было вариацией того, что она использовала для защиты палатки, но гораздо менее мощным: люди будут замечать ее присутствие, но их интерес пропадет. Учителям и в голову не придет обращаться к ней за ответами, другие ученики не будут пытаться вовлечь ее в разговор или подружиться с ней. Это был великолепный уровень волшебства, и все же... это было ужасно. Гермиона терпеть не могла сидеть здесь как тихая маленькая мышка, когда знала ответ на каждый вопрос. И самое отвратительное было в том, что она сидела в двух рядах от человека, которого одновременно боялась и хотела избить. Гермионе потребовался ровно двадцать один день, чтобы сдаться. Три недели его невыносимого самодовольства и непревзойденного превосходства. Три недели, чтобы почувствовать, насколько раздражающей она, должно быть, была в школе. Это было хуже, чем видеть свое отражение в зеркале. В Томе Риддле Гермиона видела, как могла бы действовать сама. Ему почти не приходилось поднимать руку. Учителя автоматически обращались к нему за любой сложной информацией. Привлекательный Том Риддл, такой талантливый, такой умный и в то же время такой скромный. С нее было довольно всего этого. Ее рука так и чесалась дать ему пощечину. Или взлететь в воздух. И так, в четвертую пятницу сентября, во время утреннего перерыва между Нумерологией и Зельеварением, Гермиона пошла в уборную, сорвала ожерелье и выбросила его в окно. Ей пришлось выслушать, как этот высокомерный слизняк получил десять баллов — десять! — за ответ на Нумерологии, который был только частично правильным. Ну просто невероятно! Профессор Вулф чуть ли не ворковала над ним. Ух. Она расплела пучок, избавляясь от роли, которую пыталась себе навязать. Она сойдет с ума, если будет продолжать в том же духе. Гермиона схватилась за раковину, делая глубокие, медленные вдохи, чтобы остыть. Если она пойдет такой на Зелья, то, вероятно, взорвет подземелья. И вдруг она заплакала, громко и отчаянно всхлипывая, потому что все это было невыносимо. Гермиона чувствовала каждое движение и выражение лица Тома Риддла, когда они находились в одной комнате. Она чувствовала себя газелью, пасущейся рядом с хищным львиным прайдом, постоянно готовой бежать со всех ног. Она наблюдала за Томом Риддлом, даже не глядя. Она все время наблюдала за ним. Он сидел в уголке ее глаза за едой, в классе, в библиотеке. От этого ее затошнило. Ей захотелось врезать ему по физиономии и выругаться до полусмерти. Гермиона хотела показать Тому Риддлу, что она тоже может быть хищником. Обещание и чувство будущей битвы скользнуло вниз по ее позвоночнику, как успокоительный напиток, возвращая ей контроль над собой. — Темпус, — прошептала она немного хрипло, чтобы определить время. У нее было ровно семь минут, чтобы привести себя в порядок и пойти на зелья. «Слишком многое поставлено на карту для этого любительского спектакля», — сказала она своему растрепанному отражению в зеркале, умылась и взяла сумку. Ты не Гарри Поттер, и волшебного решения этой проблемы не будет. Ты застряла здесь и должна жить. Так живи с этим, ведь ты сталкивалась и с худшим. Решив, что если Риддл не может правильно ответить на элементарный вопрос, то неудивительно, что он был настолько глуп, чтобы сделать семь крестражей. Она взяла свою сумку и начала долгий путь к подземельям, чувствуя себя сейчас больше похожей на Гермиону Грейнджер, чем за последние несколько недель. Ей потребовалось восемь с половиной минут, чтобы добраться до класса, но Слизнорт все равно улыбнулся ей, отмахнувшись от ее нерешительных извинений и весело проводив внутрь. — Присаживайтесь рядом с Томом, мисс Дирборн. Нас ждет захватывающий урок! О, нет. Она колебалась, но выбора не было, ей пришлось сесть рядом с ним и спокойно улыбнуться, хотя ее ладони вспотели, и она чувствовала, как чертов румянец заливает щеки. Не нужно смущаться, он — убийца. Перестань быть такой глупой! — Дирборн, — поприветствовал он ее своей глупой, самодовольной улыбкой. Она решила, что он определенно вылечил зубы волшебным образом. Сироты, выросшие в 1930-е годы, точно не имели доступа к стоматологической помощи. — Риддл, — кивнула она и поспешно отвернулась. — Сегодня мы начнем варить особенно трудное зелье. Как я уже говорил вам на первом уроке в этом семестре, для тех из вас, кто меня слушал, — хихикнул Слизнорт, — Большая часть этого семестра пройдет за приготовлением Оборотного зелья! Теперь, кто может назвать мне ингредиенты? Вы должны помнить их, потому что это было в вашей теории. Рука Гермионы уже взлетела в воздух, прежде чем она даже подумала об этом. — Продолжайте, мисс Дирборн. — Ну, это займет месяц, так что первый ингредиент — время. Затем сушеные златоглазки, которые должны настаиваться 21 день и водоросли, которые можно собрать только один раз в месяц в полнолуние. Дальше два пучка спорыша, перемешать три раза по часовой стрелке, затем варить зелье в течение 80 минут в оловянном котле. Потом — пиявки, тертый рог двурога и шкура бумсланга. И дальше … эм … немного от того человека, в кого вы хотите превратиться, — радостно протараторила она. — Просто великолепно! Пять очков в пользу Когтеврана. Приятно видеть, что вы наконец обрели голос, — широко улыбнулся ей учитель. Гермиона откинулась на спинку стула, слегка улыбаясь. Следующий месяц обещает быть веселым. Ей понравилось варить Оборотное зелье в свой предыдущий выпускной год. И на втором курсе, даже если не все прошло блестяще (справедливости ради, это все было ее идеей: от воровства ингредиентов до приготовления зелья. Хотя тогда она оказалась в больничном крыле. Нет, ей нельзя думать о том времени). — Я понимаю, что вы все ограничены во времени, поэтому будете работать группами по три человека... Ее хорошее настроение внезапно испарилось. — Это зелье будет засчитываться за вашу итоговую отметку, поэтому я ожидаю, что вы запишите все точные шаги, кто и какой вклад внес в каждую стадию. Теперь Том, Гермиона и... да, Элджернон, я думаю. Можете начинать. Протестовать было уже поздно, да и невозможно. Когда она повернулась лицом к своей команде, то уже придумала, как они могли бы меньше всего контактировать. Другой мальчик, гриффиндорец Элджернон, как раз подошел к месту, где они сидели. — Привет, Том, — сказал он с улыбкой и протянул руку Гермионе. — Гермиона Дирборн, правильно? Меня зовут Элджернон Лонгботтом, но все зовут меня Элджи. — Привет, приятно познакомиться, — это был двоюродный дедушка Невилла, поняла взволнованно Гермиона. А потом вспомнила, что это был тот самый человек, который вывесил Невилла из окна и столкнул с пирса Блэкпул. — Ну, нам не нужно искать рецепт, так как его уже запомнила Дирборн, — сказал Риддл, тепло улыбаясь ей. Она подавила свой хмурый взгляд. В его улыбке определенно не было ничего очаровательного. Убийца кроликов. — Может, нам найти комнату, которую мы могли бы использовать, прежде чем начнем? Где-то в этом огромном замке точно есть неиспользуемый класс, — сказала Гермиона. Она знала, что таких было много, но не должна была подавать виду. — Это хорошая идея, Гермиона, — поддержал ее Элджи. Она бы поблагодарила его, но пропустила это мимо ушей, потому что обратила внимание на преподавательский стол. Гарри упоминал это. Там была коробка засахаренных ананасов. Она судорожно сглотнула. — Профессор? Есть ли здесь кабинет, где мы могли бы варить зелье? — тихо спросил Том, когда Слизнорт вернулся в переднюю часть класса. Кто его подкупил? Может быть, это та самая шкатулка, которая помогла превратить один крестраж в семь? Или кто-то другой дарит засахаренные ананасы Слизнорту? — Ты можешь воспользоваться любым кабинетом в соседнем коридоре, Том. Они были как раз освобождены для рабочих комнат. Мисс Дирборн, перед тем, как вы уйдете, я хотел вам сказать, что устраиваю небольшой ужин для нескольких избранных студентов сегодня вечером. Если у вас нет других дел, то было бы замечательно, если бы вы к нам присоединились. Риддл застыл рядом с ней. — О, спасибо, профессор. Это приятно. Мне нужно проверить, есть ли у меня сегодня дополнительные занятия. Она точно не хотела идти на один из его маленьких вечеров, особенно если это был ужин. — Я поговорю с Альбусом за обедом, не волнуйтесь. В восемь часов. Том, я надеюсь, что ты сможешь проводить мисс Дирборн? — Конечно, профессор. Вот же мерзавец. Она молча последовала за Риддлом в пустую комнату, не слушая болтовню Элджи о квиддиче и ветре. — Ты ведь не возражаешь, Том? Я все равно безнадежен в Зельеварении. Ты же знаешь, он, наверное, поставил меня в группу с тобой, только чтобы я не провалился. — О, просто иди, Лонгботтом, но, боюсь, я не смогу подсчитать, какой вклад ты внес в проект. — Спасибо! Ты просто молоток, Том. Я обещаю, что буду сидеть рядом в следующий раз... просто сегодня такой прекрасный день. А потом он ушел, и они остались вдвоем. — Скорее всего, нет. Лонгботтом терпеть не может зелья. Я не знаю, почему он выбрал их для ТРИТОНа, — сказал Риддл Гермионе, открывая для нее дверь. — Или, — задумчиво продолжил он, — как его приняли. Должно быть, он умнее, чем кажется. Она поколебалась, но заставила себя подойти ближе к нему. Все любят Тома Риддла. Не веди себя подозрительно. Она не хотела проходить через дверь, которую он придержал для нее, хотя и должна была бороться, чтобы держать под контролем свое непрекращающееся стремление к борьбе-бегству-борьбе-бегству-борьбе. — Мы и без него справимся. Это не так уж и трудно, следить за зельем, если ты умеешь точно определять время, — спокойно ответила Гермиона, вытаскивая учебник и морщась от влажного запаха. — Откуда ты так много знаешь об этом зелье? — О, я сварила его, когда мне было тринадцать, — сказала она на автомате, не подумав, все еще копаясь в своей сумке. Дерьмо. — Когда тебе было тринадцать? Но зачем? — спросил он восхищенно. Думай-думай... ложь слетела с ее языка на удивление легко. — Я видела рецепт в «Книге зелий» — копии моего отца. Подумала, что было бы забавно превратиться в него и... э-э... пойти и напугать его. Но я все испортила. Использовала кошачью шерсть. Это было ужасно — вся работа была потрачена впустую. Не говоря уже о болезненном обратном превращении. Это тоже было ужасно, она никогда этого не забудет. — И что случилось потом? — Ну, к счастью, ему это показалось довольно забавным, — сказала она, улыбнувшись, вспомнив, как Дамблдор пытался отчитать ее в больничном крыле, выглядя при этом довольным тем, что на втором курсе она была такой умной. Гарри и Рон никогда не спрашивали, но ей пришлось солгать и сказать, что она варила зелье, чтобы «испытать себя». А мадам Помфри сложно было одурачить тем, что ее практика трансфигурации пошла наперекосяк. — Но я бы определенно не советовала этого делать. Довольно отвратительное и медленно действующее зелье, тяжело устранить все последствия. Однако я сварила его превосходно, так что отец был вполне доволен мной. — Почему твой отец решил не отправлять тебя в Хогвартс? — спросил Риддл, без видимых усилий превращая карандаш в верстак. Он притворялся небрежным, но что-то в его сжатых челюстях и напряженной концентрации на обустройстве комнаты заставило ее подумать, что он очень заинтересован в ее ответе. Она, естественно, подготовила ответ, и хорошо отработанную ложь говорить легко. Беспокойный и умный Сердик, не по годам развитый и одинокий ребенок. История была придумана еще до того, как она приехала в Хогвартс. — Если честно, то я не совсем уверена. Я думаю, что он просто забыл про это, а потом привык учить меня самостоятельно. Гермиона вспомнила тот мучительный год после своего одиннадцатилетия, когда письмо и визит профессора Макгонагалл изменили ее жизнь. Она убедила родителей немедленно отправиться в Косой переулок. Сначала они, конечно, купили все книги, и Гермиона проводила вечера, выходные и каникулы, обучаясь заклинаниям, сколько могла, пока ждала и ждала, когда снова наступит сентябрь. Она мягко улыбнулась, вспоминая тот чудесный период, когда все начинало обретать смысл. Когда она сама начинала обретать смысл. — Большую часть времени я читала книги и практиковалась, а потом находила его, когда не могла что-то сделать. Мы очень разные. Я нашла все учебники, которые есть в Хогвартсе. И попыталась следовать курсу. Я сама составляла планы уроков. Она научилась лгать, используя правду, если это было возможно, поэтому люди обычно верили ей, а не Рону или Гарри. Они были ужасными лжецами. — Звучит идиллически. Она уловила нотку тоски в его голосе и предположила, что по сравнению с сиротским приютом, вероятно, так и было. И ему бы очень хотелось, чтобы рядом не было других детей. — Оглядываясь назад, я понимаю, что чувствовала себя одинокой. Я росла без друзей своего же возраста, — это не было ложью. — Нам лучше начать. Гермиона наколдовала один из своих любимых голубых огоньков и подвесила под котлом, а Риддл принялся отсчитывать златоглазки. Какое-то время они работали молча, и она надеялась, что ее жизнь достаточно скучна, чтобы не вызывать дальнейших вопросов. Однако, как ни странно, она впервые расслабилась в его присутствии. Возможно, реальный контакт успокоил ее: он явно не собирался тащить из нее информацию или мучить расспросами. — Что насчет тебя? — спросила она, наконец, не в силах сдержать любопытство. Ей всегда было интересно, что он говорил людям в школе, как он заставлял их следовать за собой, показывая им, что он не маглорожденный. — Где ты вырос? — В магловском приюте, — просто ответил он. — Я понятия не имел о магии, пока не попал сюда. Моя мать была ведьмой, но она умерла сразу после того, как назвала меня — она была очень больна. Я понятия не имею, кем был мой отец. Потому что он уже был мертв, точнее убит, о чем свидетельствовало черно-золотое кольцо, гордо расположившееся на левой руке его сына. Она слегка вздрогнула. Правда вместе с ложью. К тому же он показал ей, что он не маглорожденный. — Вряд ли это было весело. Не мог бы ты передать весы, пожалуйста? — Большинство людей здесь понятия не имеют, что такое сиротский приют. Очевидно, в волшебном мире такого не существует. Он выглядел подозрительным. Не хорошо. — Ну, я много читаю. У нас дома есть магловские книги: Чарльз Диккенс и другие писатели. — Как эксцентрично. Что тебя связывает с Дамблдором? Так оно и было. Это было то, что он хотел знать, поэтому ответил на вопросы о себе. Его было легко прочитать. — С Дамблдором? Почему ты спрашиваешь? — Я слышал, что он учит тебя вне уроков и всегда останавливается, чтобы поговорить с тобой в коридоре. Вы выглядите... Как приятели. Как он аккуратно подступался. Она с беспокойством вспомнила о засахаренных ананасах. Возможно, что это был тот день, когда он задался вопросом об идее крестражей. — Все интересуются тобой, — продолжил он, поднимая взгляд от своего рабочего стола, чтобы одарить ее улыбкой, которая, по-видимому, должна была быть ободряющей. — Во-первых, он мой двоюродный дядя, а во-вторых, хороший друг моего отца, — сказала она, делая вид, что занята чисткой котла. — Он начал давать мне уроки этим летом. Это была его идея, чтобы я наконец-то пошла в школу. — Ты везучая. Чувство ревности промелькнуло на его лице, а улыбка не коснулась глаз. Гермиона чуть было не пропустила ответ мимо ушей, но не сделала этого, ведь его вопросы начали обретать смысл. Его не волновало ее происхождение. Он хотел знать, почему Дамблдор, который относился к нему холодно и подозрительно с их первой встречи, решил взять ее под свое крыло. Он хотел знать, что делает ее особенной, а это уже не могло привести ни к чему хорошему.