Unsphere the stars / Сдвигая звезды в небе

Но мрак сгущался и угрозу нес. Казалось, ночь грядет на сотни лет. Роберт Фрост «Однажды на берегу океана»

Уже последние ученики направлялись в Большой зал, когда Гермиона вернулась в башню Когтеврана. Она собиралась опоздать на праздник в честь Хэллоуина, а вообще ей очень хотелось пропустить его. Губрайтов огонь. Гермиона вся буквально дрожала от осознания тайного, удивительного и невероятного. Это заставляло ее внутреннюю всезнайку ликовать. Все эти годы, пока она была первой на всех экзаменах, она и близко не подходила к такому уровню магии. Но сегодня праздник. И было бы странно пропускать его. Она толкнула дверь в свою спальню и поспешно вытащила комплект парадных мантий. Нефритовый бархат. Это вполне подойдет. Она надела на себя весь наряд и затянула платье корсетным заклинанием, все еще задыхаясь от бега по лестницам до ее комнаты. Увидев свое отражение в зеркале, Гермиона поморщилась. Ее волосы были растрепаны ветром, и она знала, что сейчас мало что может ей помочь. Все это было полным безумием: сегодня вечером она создала что-то по-особенному волшебное, именно сегодня получилось сотворить что-то большее. Она нашла заколку в шкатулке с драгоценностями, которую ей вручил Сердик, и постаралась выглядеть респектабельно, откинув хвост с лица. Гермиона не думала об этом, но тем, кто знал ее раньше, было бы трудно узнать в этой элегантной молодой девушке, одетой в красивое платье, подчеркивающее ее тонкую талию, с густыми темными волосами, заколотыми назад серебряной заколкой, и горящими от восхищения глазами — простого книжного червя, каким она была в детстве или просто закадычного друга в магловских джинсах. Изменилось даже то, как она держалась — прямая спина, самоуверенность и собранность. Вся эта маскировка стала для нее слишком удобной. Несмотря на то, что она опоздала и немного волновалась, Гермиона не могла не заметить напряженность, царившую в Большом зале. Густые темные тучи все еще скрывали звезды на потолке. А призраки сегодня вечером еще больше столпились, сияя серебряным светом в тускло освещенном зале. Она вспомнила о значении сегодняшней ночи. В Самайн время теряет всякий смысл: прошлое, настоящее и будущее сливаются воедино. Мертвые и обитатели иного мира ходят среди живых. Она задалась вопросом, сможет ли протянуть руку и коснуться пальцами Сириуса, или профессора Люпина, или Тонкс? Неужели Фред Уизли смеется над ней, прямо там, за пределами видимости? Если бы она знала дорогу, смогла бы она вернуться домой? Эти слова напомнили ей о том, что однажды сказал ей Гарри. Она встретилась взглядом с Томом Риддлом, непроницаемым в тусклом отблеске свечи. Он поднял глаза, когда она подошла к столу Когтеврана, а ее взгляд нашел его мгновение спустя. Лорд Волдеморт — это мое прошлое, настоящее и будущее. По телу пробежала дрожь. — Ты сильно опоздала, — пробормотала Анча, подвинувшись, чтобы Гермиона оказалась между ней и Софией. — Все в порядке? Девушка же выглядела прелестно: королевский синий шелк оттенял ее блестящие темные волосы, золотое колье с драконьим камнем было обернуто вокруг ее шеи. Все это было странно — видеть богато одетых учеников, будто они на средневековом пиру. Она уже была в ожидании, как зеленый великан появится и отрубит себе голову, но тут же упрекнула себя за такую фантазию. Это совсем не такой праздник. — Да, мой урок с Альбусом закончился. Что я пропустила? — Ничего особенного. Если повезет, этот фарс с пиром скоро закончится, — на этот раз София говорила с настоящей горечью в голосе. Гермиона не ответила, ее мысли лихорадочно метались в голове. Это могло быть тем, что она ожидала здесь увидеть — какая-то традиция чистокровных, о которой не знала Гермиона. Чтобы воздержаться от ответа, она взяла тарелку и оглядела зал. Маглорожденные и несколько полукровок сидели в дальнем конце стола. Это было абсолютно ненормально, но разделение сейчас казалось еще более явным, чем обычно. Как ни странно, они выглядели более расслабленными, чем все остальные за столом. Как обычно, Гермиона сидела лицом к слизеринскому столу. «Как глупо», — подумала она, но не стала зацикливаться на этом. У них также было мрачное выражение лица. — Я имею в виду, что наши традиции вовсе не варварские. Но чтобы не сделать ни одной жертвы за вечер... Даже огня настоящего нет. Они могли бы просто отпустить нас по домам, чтобы нормально отпраздновать. Это же смешно. Я бы предпочла не отмечать его вовсе, чем устраивать магловский пир, — согласилась Анча. — По крайней мере, мы поедем домой на Йоль. Представь себе, что и его нет, — на этот раз Маркус поднял руку и посмотрел на нее через стол. Она не заметила его раньше и виновато улыбнулась своей самой милой улыбкой. Клэр, сидевшая рядом с ним, опустила глаза. — А когда школа перестала праздновать Самайн должным образом? — спросила Гермиона, и ее быстрый ум тут же подметил недостающую информацию. Ей никогда не казалось странным, что волшебный мир отмечает праздники, совпадающие с теми, на которых она воспитана. Об этом не упоминалось на Истории Хогвартса, профессор Бинс предпочитал разбирать детали столетних восстаний гоблинов, а не обучение чему-то полезному. Даже Малфой не поднимал этот вопрос, насколько ей было известно. Хотя он чаще всего уезжал на каникулы, а она не была в хороших отношениях ни с одной чистокровной семьей, чтобы услышать их возмущения. Конечно, она читала о таких праздниках, но в книгах они казались историей, которая исчезла столетия назад. Ей даже показалось неправильным, что магловские праздники заменили волшебные традиции. — Лет десять назад, кажется. Они разводили настоящий костер из орешника, приносили в жертву авгуров, немного танцевали и почитали призраков. Ты же знаешь, каково это. Теперь все это незаконно. Но конечно, мы все еще празднуем так, — серая мантия Софии соответствовала ее глазам, она выглядела царственно и неприступно. — Мы никогда особо не беспокоились о таком дома. Сердик обычно даже не знает, какое сегодня число. Но мне показалось странным, что люди называют праздник Хэллоуином. Я просто не хотела спрашивать у вас... Иногда кажется, что я так много упустила. В последнее время ложь так легко слетала с ее языка, что это пугало ее. Хотя это не было ложью — говорить, что она чувствовала, что упустила так много вещей из Мира Волшебников. В некотором смысле так оно и было. Она никогда не видела настоящего праздника Самайн или Белтейн, не провела свое детство, учась летать на метле или забирая палочки своих родителей, чтобы тайно практиковать магию. Она выросла, зная, что была другой. Выросла, не понимая, почему так происходит. И заливалась слезами от того, что у нее не было друзей. Но также она выросла с любящими, нормальными родителями. Хотя родителей Гермиона практически бросила, потому что Нора и школа стали для нее более захватывающими. Потому что даже в одиннадцать лет она знала, что в ней есть магия, а у родителей — нет. И они никогда не поймут, что это для нее значит. Родители, чью свободу воли она украла. Они больше не доверяли единственной дочери, смотрели на нее со страхом, который очень старались скрывать. — Ну, в следующем году ты обязана приехать ко мне домой, дорогая. И, Гермиона, мы знаем, что у тебя было нетрадиционное воспитание, так что не гордись этим. — София улыбнулась впервые с тех пор, как села за стол, и Гермиона просто кивнула ей, пытаясь скрыть улыбку от того, что не станцевать вокруг огня, пока ты приносишь жертву, считается здесь нетрадиционным. Она вновь поймала взгляд Тома Риддла, и сказала сама себе, что совсем не искала его. Лицо Тома было абсолютно бесстрастным, но вокруг него слизеринцы выглядели слишком возбужденно. Следуя интуиции, как это делал Гарри, она поняла, что это не значит ничего хорошего. Назревают неприятности. — Ведьма, взгляни на это, — пробормотала Анча, глядя на стол. Ругаться Гермиона сейчас не хотела, поэтому проследила за ее взглядом вдоль стола к той части, которую она подсознательно обозначила за маглорожденными. Если отказ от магических традиций беспокоил ее, то негласный апартеид (расовая сегрегация) тревожил еще больше. Маглорожденная староста, которую она встретила в поезде, но чье имя позорно забыла в этот момент, стояла сейчас на скамейке. Она была одета не в парадную мантию, а в простую магловскую юбку до колен и блузку. Это был довольно радикальный выбор. Особенно после того, как она скинула мантию, чтобы показать свой магловский наряд. Гермиона разрывалась между чувством ужаса перед тем, что это было публично и тем, что ее восхищала храбрость этой девушки. К этому моменту в зале воцарилась полная тишина, и Гермиона смогла услышать, что она говорит. — ...это отвратительно. С меня хватит! Нельзя так обращаться с людьми. Но девушка не смотрела на стол слизеринцев. Она смотрела прямо туда, где сидела их компания, а потом уже не была на скамейке, а стояла прямо перед Гермионой. Она пропустила часть слов, которые кричала староста. — Люди вроде тебя! Все, что ты сделала. Я надеюсь, что ты счастлива, потому что я не могу так дальше... — она визжала прямо ей в лицо. И Гермиона не понимала почему, ведь едва сказала этой девушке хоть слово с самого поезда. — Чистокровные расисты вроде тебя должны гнить в самом темном аду! — закричала девушка. И почему она до сих пор не может вспомнить ее имя. Если бы она позвала ее по имени, может быть, та успокоилась, и поняла бы, что Гермиона ей не враг. Стоп, это что был нож? — Я ненавижу тебя за все, что ты сделала со мной, Гермиона Дирборн! Я ненавижу тебя и всех тебе подобных! За ваш ужасный Самайн! А потом она провела ножом по своему горлу и упала на пол, дергаясь, а затем полностью замерев. Совершенно как мертвая. Ее кровь растекалась вокруг. Все произошло так быстро, не прошло и двадцати секунд. И все было так странно — она и раньше видела, как умирают люди, даже слишком часто, но в этом не было никакого смысла, и что говорила та девушка? Она обвиняла ее, а потом что? Убила сама себя? Все это было странным. Вокруг раздавались крики. Был ли это еще один кошмар Гермионы или... Кровь девушки была такой теплой, впитываясь в одежду. Гермиона провела рукавом по лицу, и оно тоже стало теплым и влажным. Желудок Гермионы сжался от ужаса. Она подняла глаза и встретилась сначала с потрясенным взглядом Клэр, а потом увидела Тома Риддла, который шел прямо к ней. Все казалось будто в замедленной съемке. А потом он наклонился над мертвой девушкой — как же ее звали — и покачал головой. Потом он уже был рядом с Гермионой, приобняв ее за плечи. Здесь был и очень хмурый Дамблдор. Том что-то говорил тихо и настойчиво. София тоже стояла активно жестикулируя. Рядом стоял и Маркус. — Гермиона даже никогда не встречалась с ней, я не думаю... — Не понимаю... — Все это абсурдно... — Она должна пойти в свою комнату, я провожу ее... А потом время пришло в норму, и Гермиона поняла, что зал уже практически пуст, тело девочки скрыто учителями, а она прижимается к парню, который, вероятно, организовал все это. Она быстро отпустила его руку. — Альбус, — тихо сказала она, и все замолчали. — Я в порядке. Я не знала эту девушку, и мне страшно даже подумать, что я могла такого сделать, чтобы заставить ее сделать... — она махнула рукой, — это. Я не... я даже не помню ее имени. Кажется, я говорила с ней только раз. В поезде. Я не понимаю... — Я думаю, ты должна уехать сегодня же вечером в Девон, — твердо сказал он. — Тебя сопроводит Джинго. — Нет, это... Я останусь здесь. Я в полном порядке, правда. Спасибо. Вас, наверное, уже ждут. София проводит меня обратно в башню. Ей нужно было срочно поспать. Хотя она не была уверена, что когда-нибудь снова заснет. Она оцепенела. — Мисс Селвин, если появится домашний эльф с бутылкой Огневиски, пожалуйста, примите ее. И можете делать все, что сочтете нужным, — ответил он, а затем нежно коснулся руки Гермионы, прежде чем присоединиться к директору и другим учителям. Том Риддл все еще стоял рядом с ней. Удивительно, но она чувствовала себя такой уставшей... и кровь этой девушки все еще была на ее одежде. Красное уже темнело на фоне зеленого. Она точно сожжет платье. Зачем он это сделал? Неужели он сделал это? Или это она? Могла ли она это предотвратить? Она увидела, что Маркус ушел. Это было странно. Должно быть, она что-то упустила. Теперь в зале не было никого, кроме учителей и мертвой девушки. — Мейбл. Ее звали Мейбл. Я встретила ее в поезде. Она была добра ко мне, — тихо сказала Гермиона, и внезапно по ее лицу потекли слезы. — Это ты сделал? — очень тихо прошептала она Тому, пока София взяла ее за руку и попыталась увести. Он только нахмурился, глядя на нее сверху вниз с непроницаемым взглядом. И выглядел сбитым с толку. Она никогда раньше не видела такого выражения на его мраморном лице. А затем ушла. Она побеспокоится об этом завтра, когда кровь Мейбл Джеффрис не будет разбрызгана на ее платье. Когда она перестанет чувствовать, что ее вот-вот вырвет. И выглядело так, что кто-то уже сделал это у стола Пуффендуя. Завтра. После того, как она заснет. Если заснет. Она так и сделала. Едва Гермиона успела лечь в постель, как сон завладел ею. Во сне она вновь увидела лицо Беллатрисы в пылающем зеркале. Ей снились рубины цвета свежей крови вокруг бледного горла. Снилось, как ее приносят в жертву, сжигая на костре. Горячая кровь, замерзшая на ее коже, как лед. Ей снился и другой огонь, чистый и теплый. Ей снилось, как ее обвивает паутина, затягивая все глубже в темную и холодную яму. Туда, где не сможет гореть огонь. Но когда она проснулась, то уже ничего не помнила. На следующее утро она заставила себя пойти на завтрак. Было воскресенье, но Гермиона все равно надела черную школьную мантию. В зале было не так тихо, как она ожидала. Не так тихо, как после смерти Седрика. Но когда она вошла в зал, все замолчали. «Он отметил меня», — предположила она. Так вот почему он это сделал? Крестница Дамблдора тут же пришло на ум. Кровное превосходство. Так ли это было? Или она уже сходит с ума? Неужели эта девушка — Мейбл — думала, что они подружатся в поезде? Теперь Гермиона вспомнила, что девушка улыбалась ей несколько раз, но это было в самом начале семестра, когда она отчаянно старалась быть незапоминающейся и избегала смотреть всем в глаза. Неужели она это сделала? Гермиона подошла к столу Когтеврана, но Софии еще не было. Она замерла, потому что никто не поднял головы, чтобы поприветствовать ее. Неужели они ненавидят ее. Думают, что она холодна и жестока. Они могут... но... нет... здесь была Анча, которая уже хлопала по месту рядом с ней. — Гермиона! Я собиралась принести тебе поесть. Ты выглядишь уже лучше. Сок? Через несколько секунд вошел Маркус и поцеловал ее в макушку. — Я думал, ты останешься в своей комнате, — он нежно сжал ее руку. — Передашь мне бекон? Она сидела тихо шокированная, когда в голове пронеслись все ужасы прошлой ночи. Гермиона ожидала, что будет изгоем или той, кого ненавидят. Но так было еще хуже. Как будто ничего не произошло. Только Клэр избегала ее взгляда. Но она делала это часто в последнее время, поэтому Гермиона не могла сказать, верила ли Клэр в то, что Гермиона — сторонница превосходства крови или нет. Все были бледны и немного тише, чем обычно, но... все ощущалось совершенно не так. Хоть кто-то должен был выглядеть более расстроенным. Она прокрутила эти мысли в голове. И просто сидела, злясь на саму себя. Она могла бы легко обезоружить девушку, но просто сидела там и позволила ей перерезать себе горло. Также как и остальные. — С тобой все в порядке? — прошептал Маркус. — Я должна была остановить ее, — ответила Гермиона. — Я... я просто должна была остановить ее. — Никто из нас ничего не сделал. Не зацикливайся на этом — это было просто ужасно, но она явно выглядела совершенно сумасшедшей, — он пожал плечами, как бы говоря, ну что тут поделаешь. — Извините меня. Я не голодна. — Мы собираемся прогуляться вокруг озера немного позже. Мне зайти за тобой? — спросил он непринужденно. — Нет, — ответила она. — Нет, пожалуй, я пойду в библиотеку.