Unsphere the stars / Сдвигая звезды в небе

31 октября 2006 года В тот день, когда Том Риддл вернулся, на озере было очень тихо. Школа прислала экипаж, чтобы забрать Гермиону, Гарри и двух невыразимцев со станции и отвезти их по длинной дороге к замку, и она могла увидеть сверкающую воду через маленькое окошко автомобиля. Оно было спокойным, отражая дикие пурпурные, красные, коричневые, золотые и зеленые цвета осени, не потревоженное ветром. Это был Самайн, когда завеса между этим миром и тем, что простиралось за ним, была тоньше всего. Это был день, когда души умерших могли протянуть руку и коснуться земли. Это был день, когда Гермиона сдержит свое обещание Елене Когтевран и отправит ее в следующее приключение. Она была Гермионой Грейнджер-Дирборн уже семь лет. За это время она основала школу и университет и стала катализатором нескольких социальных изменений, хотя лишь немногие из них были публично связаны с ней. Она привела в движение нечто большее, чем она сама. Когда они подъехали к ее старой школе, она вспомнила свой последний визит в Риддл-Хаус, где видела детей из древних семей, играющих с теми, кто был первым волшебником в своей. Настоящие перемены требовали времени, но с каждым годом Хогвартс сообщал о все меньшем количестве случаев издевательств, связанных со статусом крови. Когда-нибудь, возможно, сами термины изменятся: в Риддл-Хаусе уже отказались от терминов «чистокровный», «полукровка», «маглорожденный», «сквиб». Но, несмотря на всю свою занятость, Гермиона никогда не забывала о своем обещании Серой Даме. И, действительно, великая и необыкновенная жизнь, которую она выбрала, никогда не означала, что она забыла наследника другого основателя, чья душа была заперта в замке. Не знаю, осталось ли в нем достаточно человеческого, чтобы умереть, сказал Хагрид Гарри давным-давно, подтверждая то, что она подозревала в течение многих лет. Они уничтожили крестражи Тома Риддла и разрушили созданное тело, в котором он хранил то, что осталось от него после того, как пытался убить Гарри. Но это не делало его... мертвым. Уничтоженным, конечно, но не мертвым. И теперь, сегодня, когда ведьмы и волшебники по всей стране впервые за три четверти века открыто праздновали у костров, она освободит их обоих. То, что произойдет после этого, было предметом ее самых глубоких, самых тайных страхов и надежд. — Вы действительно думаете, что это сработает, аркканцлер? — сказал невыразимец. Конечно, они знали только о ее намерении освободить Елену. Никто еще не догадывался, что еще один наследник находится в пределах их пространства. Никто другой не мог знать, что много лет назад Гермиона оставила в Тайной Комнате ловец души, нити которого сплетались из тысячи серебряных воспоминаний. Воспоминаний о радости и любви, о матерях, держащих на руках своих детей, воспоминаний из детства, о братьях и сестрах, играющих, дерущихся, воспоминаний о первых поцелуях и провальных экзаменах, воспоминаний, которые сплели паутину того, что значит быть человеком во всех его глубинах и лучших моментах. Она не знала, сделает ли он шаг назад или вперед, не знала, сможет ли. Но она знала единственный способ, из-за которого он когда-либо ощутит угрызения совести, чтобы его душа исцелилась — если у него вообще еще есть способность чувствовать. Это означало, что ему придется пройти через все то, что он упустил: через любовь, смех и слезы. Он был брошен и нелюбим. И она попытается дать ему способность сочувствовать, которой, как она считала, его лишила магия. — Да, — ответила она как можно вежливее. — Иначе я бы не проделала весь этот путь, не так ли? Прошло уже несколько лет с тех пор, как Гермиона нервничала, но перфекционистская тревога никогда полностью не покидала ее. И она не хотела предложить им на золотом блюдце вариант своей неудачи, оказавшись перед всеми преподавателями и десятками студентов. Однако невыразимец, казалось, не уловил напряжения в ее голосе. — Этого никогда не делали раньше, — раздраженно прокомментировал он, в миллионный раз с тех пор, как Гермиона попросила разрешения сотворить заклинание. Она обратилась в Департамент, и в отличие от Идунны, в Британии она не могла творить любую магию, какую пожелает. А заклинание было магией на крови, хотя вряд ли его можно было считать за темное. Ей пришлось пойти на риск получить отказ, потребовались годы, чтобы убедить их. Но она нуждалась в них: не в последнюю очередь потому, что если бы (немыслимо, невозможно, и все же, если бы) Том Риддл отступил назад, а не вперед, невыразимцы могли бы сказать, что наблюдали за заклинанием, наблюдали за созданием элементов, которые Гермиона будет использовать, и одобрили ее теорию. Побочный эффект, сказали бы они. Невозможно предсказать. А Гарри ... ну, Гарри был здесь, потому что он был Мастером Смерти, хотя он думал, что просто представляет Министерство и помогает своей старой подруге. Озеро было таким тихим, что это было неестественно, подумала она, демонстративно оглядываясь в окно, чтобы избежать раздражающих банальностей. Возможно, сам Хогвартс ждал, когда его освободят от тысячелетних уз, которые уже давно износились. Привязка старой школы к их родословной, без сомнения, казалась фантастической идеей тысячелетия назад. Была способом сохранить школу процветающей, сильной и безопасной. Но теперь, когда две линии закончились, одна сломалась в слабости, а последняя сломалась и обезумела, это казалось верхом глупости. Она сказала им, что в Хогвартсе не должно быть пустых комнат и осыпающихся потолков. Она считала, что он становится слабее с каждым годом. Но освободиться от цепей прошлого было не так-то просто. — Я эксперт в вещах, которые никогда не делали раньше, — сказала она, наконец, желая, чтобы у нее не было лишних глаз. Она должна была прийти тайно и проклинать последствия. — Наберитесь смелости, номер 57. Если это вообще ваше настоящее имя. Гарри спал, так что ему не нужно было пытаться не смеяться над ее колкостями и снимать напряжение. Долгие ночи, проведенные в заботах о Джеймсе, взяли свое. Он так и не бросил карьеру аврора, чтобы играть в квиддич за Англию, а теперь было уже слишком поздно. Но он смирился с этим и женился на Джинни, не испытывая зависти к ее карьере. Теперь у него был Джеймс, и ничто другое не имело значения для Гарри. Он был самым замечательным отцом, и их счастливый вид озарял и ее. И все же иногда при виде черноволосого ребенка пустота внутри Гермионы отзывалась чем-то печальным. Наконец нескончаемая поездка в экипаже закончилась, и они выбрались на холодный послеполуденный воздух, волосы Гарри были более взъерошены, чем обычно. — Добро пожаловать в Школу чародейства и волшебства Хогвартс, профессор Грейнджер-Дирборн. Я большой поклонник вашей работы, и мы так рады увидеть, как вы выполните заклинания сегодня, — молодая ведьма в сером одеянии оживилась. — Профессор Хартвуд. Нумерология, — добавила женщина, слегка заикаясь. «Скорее нервы, чем дефект речи», — подумала Гермиона. — В прошлом году я сменила профессора Вектор. Директриса сказала, что я могу прийти и поприветствовать вас. Для меня большая честь увидеть вас снова. — А-а, — брови Гермионы прояснились. — Вы одна из наших первых учениц, не так ли? Я вспомнила вас. Она пожала руку молодой женщине, чувствуя себя старой перед лицом такого рвения. — Да! О, это было самое удивительное вре… — Ну, не стой там весь день, Хизер, — знакомый шотландский акцент прорезал заикание молодой женщины так, как мог только голос директрисы МакГонагалл, и, несмотря на свой возраст, Гермиона почувствовала, что слегка выпрямилась. — Ведите их сюда. — Профессор МакГонагалл, — сказала она, взяв женщину за руки в знак приветствия. — Очень приятно. Вы выглядите великолепно. — Я слышала, ты приехала, чтобы разрушить мой замок, — но пожилая женщина улыбалась. — Тогда пошли. Боюсь, у вас довольно много слушателей. — Все в порядке, — солгала Гермиона с теплой улыбкой. — Я просто надеюсь, что справлюсь, иначе репутация университета будет в клочья разорвана. Они вошли в слишком знакомый холл. — Мы выпьем чаю в моем кабинете, и ты скажешь мне, где ты хочешь это сделать. На закат, да? — Где угодно. Я не уверена, как отреагирует замок, поэтому я думаю, что будет лучше, если младшеклассники, по крайней мере, будут снаружи и под защитными чарами. МакГонагалл поджала губы, но кивнула. — Проследите за этим, профессор Хартвуд, — приказала она. — И тебе тоже лучше пойти, Поттер, не шныряй там. Иди и отвлеки их, чтобы они ничего не упустили. Возьми этих двоих с собой, — добавила она, указывая на невыразимцев, которые слонялись на безопасном расстоянии. — Мы здесь для того, чтобы наблюдать за происходящим, — официально заявил 57-й. С тех пор как они покинули Лондон, его напарник не проронил ни слова. — Аврор Поттер тоже должен постоянно присутствовать. МакГонагалл выпрямилась, готовая спустить коней на 57-ого, но тут вмешалась Гермиона. Ей было необходимо, чтобы они могли поклясться, что она никогда не покидала их поля зрения. Но не должна выглядеть так, что легко сдается. — Если вы действительно чувствуете необходимость делать заметки, когда мы сравниваем работу академических институтов, тогда, конечно, приходите. Может быть, вы что-нибудь узнаете. Но до этого мне нужно найти Елену Когтевран. Она зашагала к Башне, волоча за собой длинный красный плащ. После того, как они нашли призрак Елены и выпили чашку чая с имбирным печеньем в кабинете директора, они все последовали вниз по лестнице, чтобы посмотреть, как Гермиона готовится. Гермиона начертила треугольник блестящим порошком, за которым невыразимцы наблюдали в течение последнего года. Сам порошок был чем-то, что она создала с помощью своего ума, зелий и в паре с экстраординарным китайским волшебником-самоучкой, который покинул свою родину после того, как слухи о его магии распространились в деревне. Это было его изобретением — превращать зелья в порошок, который можно будет поджечь. Но Гермиона сама взялась его усовершенствовать. Внутри треугольника она начертила руны чернилами из змеиной крови, земли и выжженными орлиными перьями, поскольку для такой великой магии она должна была использовать все свои навыки. Во-первых, руна уруз, чтобы одновременно обуздать и высвободить силу. Руна отала диктовала, какую силу она взрастит. Лагуз, чтобы вызвать переходное состояние. И руна совило, чтобы направлять духов. Рейдхо — для вызова мертвых. — Пожалуйста, держите дверь открытой, — сказала она старосте, когда закончила. Затем она повернулась к студентам-добровольцам, которые толпились в холле, пока она работала, выстраиваясь вдоль лестницы и заглядывая в дверные проемы. Это должно было стать для них возможностью учиться, и стало частью цены за выполнение заклинания. — Мне нужно видеть, когда солнце садится. Нам нужен тот период, когда день превращается в ночь, видите? Некоторые студенты начали возбужденно перешептываться, когда она обращалась к ним, некоторые выглядели скучающими. Некоторые из тех, кто был поумнее, явно нервничали. — Все это заклинание направлено на обуздание пределов. Я собираюсь сломать старую, изношенную магию крови, чтобы позволить Серой Даме пройти дальше, — она кивнула призраку Елены, бесшумно плывущему рядом. — Это будет очень опасно, и я не знаю, как отреагирует замок, так что вы все должны быть в безопасности… и начеку. Мне придется привязать эту сломанную нить к чему-то новому. Для этого мы на самом деле не экспериментируем. Я уже делала подобное раньше, на Идунне. Заклинание было больше ловкостью рук, но она сделала это без палочки и в огромном масштабе, даже для студентов, не находящихся в ее прямой видимости. Они ахнули, когда поняли, что держат в руках пергамент. — Когда я подам вам сигнал, мне нужно, чтобы вы все снова и снова читали слова, написанные на этом пергаменте. Продолжайте читать, пока я не скажу вам остановиться. Она сделала паузу, чтобы дать им прочитать. — А теперь… я знаю, что директриса уже объяснила, что мы собираемся здесь делать, и благодарю вас за то, что вы вызвались принять участие. На всякий случай я повторю еще раз. Вместо того, чтобы привязывать замок к нескольким индивидуумам, мы будем использовать силу студенческого сообщества в целом. Так что не нужно привязывать вас всех к нему лично… это просто дух. Я напишу для этого лучшее объяснение, когда узнаю, сработает ли оно. Пергамент вызовет небольшой порез, но реальная опасность может исходить от самого Хогвартса. Вряд ли он будет подчиняться началу ритуала. Если кому-то это не нравится, пожалуйста, уходите. — Солнце скоро опустится, — сказал Гарри, взглянув на часы. — На улице пасмурно, но я думаю, что мы как раз вовремя, Гермиона. — Еще минутку. — Прежде чем мы начнем, — донесся до нее тонкий голос Елены, — я хочу поблагодарить всех вас. Этот период был для меня сущим адом. Надеюсь, никто из вас не захочет стать призраком. Вспомните меня в свое время, и смело идите в неизвестность. Что бы это ни было, это лучше. Она повернулась к Гермионе и добавила так тихо, чтобы только Гермиона могла услышать. — И ты, леди Гермиона. Я вижу, сегодня ты навсегда отказываешься от своей вечной жизни. Это хороший выбор. Многие люди мечтают о ней, но это не благословение. Спасибо за то, что ты делаешь для меня, и удачи. Призрак с радостью шагнула в то, что лежало за пределами их мира, ее тысячелетие мучений подошло к концу, и все же Гермиона все еще чувствовала боль потери. Не отвечая, она подожгла треугольник и разрезала собственную руку, позволяя крови капать на все три угла. — Хогвартс, я предлагаю тебе свою кровь в качестве Разрыва, — сказала она по-латыни. Ветер свистел у них под ногами, когда древний замок зашевелился. Пламя поднялось еще выше, и воздух начал завывать, раздувая длинный плащ Гермионы вокруг ее ног. Елена шагнула вперед, к точке треугольника, ближайшей к двери. — Отпусти меня, — отчаянно прошептала призрак огромному чувству пробуждения вокруг них. Это не было частью заклинания, но магия была так же движима намерением, как и чем-либо еще. Это не будет лишним. В ответ огромный каменный пол треснул, Гермиона, Елена, Гарри и пылающий треугольник с одной стороны, остальные собравшиеся массы — с другой. — Гермиона, — крикнул Гарри, перекрикивая общий шум, — это должно было случиться? Но она не могла ответить. Как только он закончил говорить, камни начали падать с потолка и подниматься, стремительные и безумные, вверх из трещины все сразу, разлетаясь во все стороны. А потом пол задрожал, а вместе с ним и стены. Крики пронзили шум снаружи. Профессор МакГонагалл шагнула вперед, подняв палочку. — Мисс Грейнджер! — закричала она, в панике возвращаясь к прежнему имени Гермионы. — Я думаю, этого достаточно. Гермиона, борясь за то, чтобы удержать заклинание щита и сотворить великое заклинание, на мгновение погрузилась в свою магическую работу, расплетая старые нити, преследуя их. Она блокировала все вокруг себя. Замок сопротивлялся порезу, который она нанесла своей магией, брыкаясь в ее хватке, как дикий зверь, бегущий одной ногой в сломанной ловушке. Но Гермиона не была сломлена, и она схватила его волю своей собственной. «Я принесла тебе кое-что получше», — подумала она, стоя на коленях от боли и напряжения. Нелегкое это дело. Слушать. — Сейчас, — крикнула она, ее голос скользнул мимо летящих камней и пригнулся, чтобы избежать криков и воплей других, и звучал, низкий и успокаивающий в каждом ухе. Сначала один голос, потом еще десять, потом все ученики и учителя читали вслух заклинание, которое она написала для них. По правде говоря, это было скорее подношение, чем заклинание, поскольку в замке было достаточно собственной магии, чтобы отразить все, что ему навязывали. Как один, сотни голосов стояли за себя и за тех, кто последует за ними, но этого, казалось, было недостаточно. Уже совсем стемнело, и замок сопротивлялся. Факелы гасли один за другим. Но большинство студентов уже знали эти слова, и они продолжали следовать ее приказу. Затем, как по команде, Гарри шагнул вперед к третьей точке треугольника, который она нарисовала на полу, и внезапно у Гермионы появились силы, чтобы продолжать идти. Мастер Смерти, хотя и делает вид, что это не так. Гермиона сосредоточила всю свою оставшуюся силу на преподавателях и студентах, которые ахнули как один, когда пергамент порезал их руки, а затем кровь потекла по трещинам и превратилась в огонь. Он полыхал все выше и выше, до самого потолка, в десяти метрах над ее головой. Гермиона позволила Философскому камню упасть в центр пламени. Сам огонь скрывал ее от посторонних глаз. Камень был весь в крови, в крови Тома Риддла. Она использовала половину флакона, чтобы создать ловец души, и сохранила половину для этого. Если это не сработает, она, скорее всего, не узнает, пока сама не умрет. — Ох, — тихо произнесла Елена, когда последний пергамент засветился, и она шагнула в никуда. Когда Гермиона опустилась на колени, чтобы начертить последнюю руну и закончить ритуал, высокий парень в хогвартской форме появился в воздухе из того самого места, где исчезла Елена. На мгновение он засиял золотистым светом, ярким и прекрасным в полутемном зале. Свет исчез, когда он растерянно огляделся вокруг, а затем упал на землю и начал кричать. Она застыла, ее руки дрожали. Ее самые смелые мечты, самые глубокие желания сбылись. А теперь осталась только разобраться реальностью. — Что я наделала? — прошептала она, и Гарри ахнул, узнав его. Заклинание начало ускользать от нее, замок задрожал, и она заставила себя нарисовать последнюю руну, ее зрение затуманилось от слез. Она прошептала заклинание, чтобы вызвать его, запечатывая обещание, и все вокруг них, казалось, успокоилось. Камни вернулись на прежнее место, трещина в полу затянулась, и огонь угас, превратившись в пепел. Она стояла на коленях, слишком уставшая, чтобы встать. Крики Тома Риддла сотрясали ее мозг. Она смутно ощущала вокруг себя суматоху, студентов уводили спать, а Гарри взял на себя ответственность. — Гермиона Грейнджер-Дирборн, — сказал он, стоя над ней, когда Том замолчал, оказавшись связанным на носилках. — Вы арестованы за... за некромантию и... поддержку лорда Волдеморта. Она кивнула, поднимаясь на ноги. Его зеленые глаза были жесткими и холодными, и это прожигало ее, но не настолько, чтобы остановить осознание, поющее в ее венах. Он вернулся. Она сделала это, сделала невозможное, и он вернулся. — Мне нужно надеть на тебя наручники, — сказал Гарри, и в его голосе послышался слабый намек на извинение. Она протянула руки, но наручники не сомкнулись вокруг. — Прекратить, — яростно приказал он. Теперь здесь были и другие авроры, и они вынесли Тома через дверь. — Это не я. У меня дипломатический иммунитет. Все в порядке. Я пойду добровольно, Гарри. Куда вы его отправили? — Азкабан, — мрачно ответил он. — Именно туда, по случайному совпадению, я тебя и везу.