✦
Это оказывается похожим на удушье, как в безветренную влажную погоду, когда воздух становится теплее, гуще и слаще. Мрамор из светлых и темных мыслей заполняет голову, твердеет и застывает обезображенным булыжником из ценного материала, но без должной формы и отрадного вдохновения. Чимин понимает, что уже не до шуток, когда ощущает потребность видеть Юнги чаще, чувствовать табачный запах, касаться теплой руки и ловить его уставший взгляд. Почему-то Юнги всегда представляется вымотанным. На осознание требуется чуть больше двух недель после последней встречи. Навязчивые мысли тянутся за ним, где бы он ни был — дома, на тренировке, в университете, на работе отца или на прогулке с приятелями. Как тонкая медовая нить — вроде обрывается, а снова протягивается и льется, льется, льется. Неоткуда уже, а все равно не прекращает. Переполняясь, Чимин готов опрокинуться и сделаться пустым, но он словно резиновый, и это самое стремное во всей ситуации. Его чувства не могут найти выход, и внутреннее чутье подсказывает, что он обязан что-то предпринять. Но всплывает тысяча и одно «но», за которым стоит темный прищур с почти осязаемой матрицей защиты. Ни один патрон не достигнет цели, и Чимин заведомо складывает руки и продолжает банальное — страдать. Никто номер Юнги не дает. Почему-то все свято уверены, что Юнги вычислит предателя, отсканировав каким-то читерским способом, и дружба будет утеряна, как в бермудском треугольнике, раз и навсегда. Но случайное стечение обстоятельств выбрасывает Чимина на новый уровень. Намджун просит его об одной маломальской услуге: передать Юнги наброски его же песен, которые тот по дурости своей забывает у него на студии. В его карманы попадают сразу два туза — и адрес, и телефон. Намджун выглядит спокойным и повседневным, когда передает черную тетрадь, когда диктует номер под сохранение и горячо благодарит, но Чимин знает, что кроется за этим напускным ничего. И даже если Намджун понимает (а он понимает), что только что натворил, отменить ничего нельзя. Чимин появляется у подъезда Юнги, когда на улице уже темно. Время — час-пик, и по ощущениям, как будто столичная усталость растеклась вместе с дождем, и туман в спальном тетрисе — одно сплошное ядовитое испарение. — Так и знал, что это будешь ты, — со вздохом говорит Юнги, выходя из-за железных дверей. Ежась, он прячет руки по карманам, оглядывается и, как всегда, почти не смотрит на самого Чимина. Чимин согревается моментально. — Привет, — он оживает и поправляет лямку своего рюкзака. — Намджуна вызвали по работе, Джин сегодня у родителей. Остальные, вроде как, тебя послали нахрен. Поэтому в логово дракона отправили меня. — Дракона, — с усмешкой повторяет Юнги, и Чимин готов замурчать, когда видит искривленный уголок губ. Становится совсем до тошноты хорошо, когда чиркает зажигалка и секунд пять спустя в воздухе появляется облако дыма. — В качестве самоотверженного рыцаря, если тебе понравится. — Рыцарь из тебя не ахти — на принцессу ты смахиваешь больше. Так что тебя отправили не на подвиги, а на верную смерть. Чимин смеется. Неловко чешет нос костяшкой пальца. — Ты хорошо выглядишь сегодня. Наконец, Юнги поднимает на него глаза и смотрит, как на прокаженного. Чимин в восторге и взгляд выдерживает легко. Не получив ничего в ответ, хихикает и выуживает из-за спины тетрадь. Юнги ее принимает без промедления. — Ага, — низкий голос на холодном воздухе звучит ярче. — Она мне сегодня не особо-то и нужна. Очередной раз доказано, что ты никчемный каблук. — На самом деле, было бы неплохо сказать «Спасибо» или «Ты меня очень выручил». Ну, знаешь, азы вежливости, их проходят еще в младшей школе. — Да-да, я прекрасно понял, что ты специалист по морали и нравственности, — Юнги небрежно машет рукой. — И слушай, ты не пробовал принимать блокаторы? Вообще-то полезная вещь, особенно для тяжелобольных моралистов вроде тебя. Азы приличия, пардон, вежливости. Чимин изумленно смотрит на Юнги, не успевая даже найти ответ. Он размыкает губы, но в голове пусто — вырывается только выдох с легким облачком пара. — Тебе мой запах… — Чимин пытается подобрать слово, описывает рукой круг в воздухе, как будто это может помочь. Но слова нет, и он уверен, что выглядит полным идиотом. Юнги его понимает. Вздыхает, делает последний затяг и метко кидает окурок в урну. Как будто ядовитый дротик в самое яблочко. — Я его очень хорошо слышу, и не то, чтобы я был любителем. Если ты не заметил, все пользуются этой херней, странно, что тебе ещё никто не намекнул быть нормальным. Я все понимаю, привлечение внимания, свободный молодой альфа с целым списком влажных фантазий, но будь добр, де… — Но я пью блокаторы! — перебивает Чимин громче нужного и, смутившись своевольности, тише повторяет: — Я пью блокаторы. Настаёт очередь Юнги пялиться. У подъезда тормозит такси, некоторое время спустя выходят какие-то подростки из-за дверей, все заполняется их разговорами и хохотом. Хлопок, рычание по газам, шелест колёс по асфальту, и снова тишина. Тишина. Юнги прячет руки в карманах своей тонкой куртки и, обдуваемый ветром, поднимает плечи к шее. — Придумай что-нибудь ещё. И езжай уже, у меня сегодня ещё дела. Он вскидывает руку в знак прощания, и Чимин, все ещё осознавая, тормозит. — Подожди! — он в два шага догоняет омегу и хватает за локоть. — Юнги, постой. Наверное, он сжимает руку Юнги сильнее, чем рассчитывал, судя по напрягшимся мышцам. — Прости, — он отпускает его и, какое-то мгновение поколебавшись, вновь поднимает глаза. — Что… что ты делаешь на выходных? То есть я хочу спросить, что ты думаешь о планетарии? Звезды, космос, планеты, мифы? Может, сходим? — и совсем беспомощно дополняет: — Вместе? Юнги нервно трёт сгиб руки, словно это поможет ему убрать фантом касания, и морщится. — Ты зовешь меня на свидание? В планетарий? — Не очень вариант, да? — Чимин заметно сдувается, но не отступает. — Это полный отстой. Понятно, почему у тебя нет омеги. Юнги снова разворачивается, но Чимин и в этот раз не даёт ему уйти. — Что ещё? — теряя терпение, спрашивает Юнги, и Чимин вдруг делает шаг ближе, становясь вровень. До касания — рукой подать, наклониться и своровать поцелуй с сухих губ, заставить отпрянуть в ужасе и справедливо получить по морде. Чимин молчит, смотрит на губы, смотрит в глаза и… снова на губы. Тик-так, тик… так… Наконец, произносит: — А на гонки пойдёшь? Юнги удивлённо поднимает брови, заметно отступает на шаг, и Чимин не препятствует. — Мамка тебя отпустит? На гонки-то? — Я попрошу, чтобы отпустила, — подыгрывает Чимин. — Или я подниму бунт и сбегу из окна. — Ты живёшь на пятнадцатом. — Даже на пятнадцатом есть пожарный выход. Юнги вздыхает. Судя по его лицу, он думает, и это уже победа. Чимин смотрит на него, рассматривает, покорно ждёт, но уже заранее готов к ответу: — Нет. На этот раз Чимин остаётся перед железной дверью подъезда, и пиликанье домофона противно звенит в ушах весь оставшийся вечер. Он знал, что Юнги откажется, но важнее первого свидания — первый тревожный звонок. Действительно тревожный. Юнги слышит его запах через блокаторы. Ошибки быть не может, Чимин уверен, что препараты работают, и это сваливается на него бессонницей еще на одну ночь. — Тэхен! Они сидят в «Шафране», Тэхен пригласил его. Взволнованный предстоящей встречей с Чонгуком, он не может найти себе места, поэтому Чимин в качестве утешительной рубашки находится напротив. — Ты меня слушаешь вообще? — Я тебя слушаю двадцать четыре на семь, — страдальчески выдыхает Тэхен. — Сделай одолжение, прими во внимание мое свидание с Чонгуком, я впервые не знаю, как мне действовать. — Это не свидание, а его проект в художественном отделении. Ты слишком сентиментален, Наён вообще в курсе, что у тебя на повестке дня другая омега? — Молчи, пожалуйста, у меня от твоего поучительного тона болит голова. — Но ты не можешь встречаться сразу с двумя. — Потому что Чонгук — друг твоего Юнги? Боже, Чимин, ты озабочен своей репутацией еще больше, чем я полагал. Успокой свое эго, сделай одолжение, — Тэхен с нажимом трет виски, и Чимину кажется, что его голова действительно болит — уставший вид подтверждает нездоровое состояние. Его собственная голова ловит общую волну и начинает отдавать покалыванием тоже. Но куда больше он волнуется за другое. — Ты не можешь встречаться с двумя, потому что это… проблемно? Некрасиво? Или несправедливо? — Ой, не неси чушь. Это не твои проблемы, зачем тебе загоняться? Да, я ценю твою заботу, но, Чимин, я же не впервые веду двойную игру, но каждый раз именно ты делаешь из этого трагедию вселенского масштаба. На этот раз Чимин тяжело и шумно вздыхает. — Чонгук не похож на омегу, которая согласна на интрижку вроде твоей. — Зачем ты говоришь об интрижках? — Тэхен смотрит на него умоляюще. — Тц… Чимин, ты думаешь, что все, что мне от него нужно — это присунуть и смыться восвояси? — Погоди, ты хочешь возразить? Тэхен смотрит на него слишком долго и слишком долго молчит. Наконец, он цокает, сдувается и негромко хлопает ладонью по столу. — Какого черта ты знаешь меня так хорошо… — он расстроенно сгибает пополам трубочку из его авторского латте. — У меня яйца звенят, когда я смотрю на него, ничего не могу с этим поделать. Уверен, что если бы ты был более продвинутым, ты бы на правах лучшего друга поддержал мою идею. — Юнги слышит мой запах через блокаторы, — наконец говорит Чимин, выдавая это невпопад, из-за чего Тэхен даже не сразу переваривает. Он давится кофе и отставляет бокал на стол, смотря на Чимина во все глаза. — Что ты сказал? — Ты слышал, — теперь Чимин трет виски, и на этот раз понимает, что его голова действительно раскалывается. Как будто он снял наушники и может слышать этот мир гораздо четче. Так и с болью — кто-то стянул с него глушитель, и теперь он умрет от недосыпа и отсутствия анестетика. — Понятия не имею, что это значит, но он упрекнул меня на днях за то, что я пахну. Но я пью подавители, я не идиот. — Он мог специально так сказать, чтобы уколоть тебя лишний раз. Это же Юнги, и такое поведение для него в порядке вещей. — Я знаю, — Чимин выдыхает и откидывается на спинку кресла, разочарованно глядя на пенку какао по краю чашки и заламывая в волнении пальцы. — Я знаю, знаю! Но он выглядел сбитым с толку, когда я сказал, что на блокаторах. И он практически сбежал от меня, как только узнал. Тэхен выглядит удивленным и сбитым с толку. — То есть как… — он встряхивает головой и выпрямляет спину. — Погоди, то есть ты хочешь сказать, что этот фригидный мудак чувствует тебя даже через блокаторы? Чимин видит, в какой плотоядной улыбке расползается квадратный рот Тэхена. — Так значит ты хорошенько его отделал, не так ли? Пак Чимин, теперь самая ледяная омега не может выбросить из головы тебя и твой запах! Поздравляю с первым почином, друг мой, дай мне свою руку, я должен пожать ее. Почему я не сделал этого раньше? Чимин моментально краснеет и, скинув его лапы, кидает в него салфетку: — Заткнись, господи, это не так! Я не помню вообще ничего с той ночи, какого черта со мной это вечно происходит? — Хотя логично, что если бы вы потрахались настолько горячо, то ты бы помнил хоть что-то… Неужели ты был настолько пьян? Чимин, ты вроде как не имеешь проблем с градусом. — Зато проблемы с сексом у меня перманентные. Официант, который в этот момент оказывается рядом, тактично прочищает горло, и Чимин, закатывая глаза, закрывает лицо ладонями. Он слышит вежливый голос, слышит Тэхена, который любезно и скромно просит счет, и только спустя время он смотрит на столик через пальцы. — Это невыносимо, я не могу даже не попасть в хреновую ситуацию типа этой… — Проблемы у тебя не с сексом, приятель, — Тэхен полюбовно хлопает его по плечу, поднимаясь. — Проблемы у тебя с собственной башкой. Если бы ты забил на свои идиотские принципы по типу секса только с одной единственной, то мог бы уже половину универа обеспечить отпадными выходными. Ты видел вообще, как откровенно течет по тебе Ынсоль? — Не напоминай мне про Ынсоль… — То, что ты не понял, что она реально потекла во время пары черчения, еще не делает тебя уродом в ее глазах, — Чимин готов провалиться сквозь землю, но заткнуть Тэхена — невозможно. — Таких телочек ценить нужно, она по-прежнему готова тебе дать попробовать. — Отвратительно… Ты мерзкий, Тэхен, я искренне надеюсь, что Чонгук имеет на плечах голову поразумнее твоей, чтобы вестись на твои ужасные провокации. — Ты в курсе, что друзья должны поддерживать друг друга? — Тэхен подает ему куртку. — Я же не советую тебе бросить твою ледяную королеву? Я чистосердечно советую завалить его еще разочек и понять, почему этот сушеный Мин Юнги такой недотрога с тонким обонянием. Звучит прикольно, кстати. — Пять минут назад ты говорил, чтобы я завалил Ынсоль. — Никак не могу определиться, — с нежной улыбкой произносит Тэхен. — Вот поэтому я встречаюсь сразу с двумя. Он оборачивает шарф вокруг шеи. — Ну что, идем?✦
Юнги замедляется, когда замечает Чимина, но после заминки вновь продолжает спускаться и проходит мимо, как будто и не узнал его. Чимин пристраивается идти рядом. — Я же просил тебя не приходить, — твердо произносит Юнги, когда они выходят на главную улицу. — Тебе здесь ничего не светит. — У тебя предвзятое ко мне отношение, — Чимин прячет руки в карманы своей куртки. — Почему бы тебе просто не расслабиться и не насладиться прогулкой? — Потому что меня раздражает твое присутствие. Знаешь, бывает на уровне химии непереносимость того или иного человека. Вот ты, к твоему сожалению, из их числа. А так я совсем не противник здоровых взаимоотношений между людьми. — Поэтому Хосока ты тоже посылаешь во все известные точки вселенной? — Хосок успел наябедничать? — Юнги кривится. — Плакса. — Вообще-то это нельзя назвать здоровыми взаимоотношениями. Вы ведь лучшие друзья. — И что? Это делает нас особенными? — Разве нет? С друзьями проводят много времени, у вас похожие взгляды на жизнь и вы ладите, помогаете друг другу, — Чимин улыбается и щурится на солнце. Погода на удачу выдается приятной. — У тебя узкое мышление, — Юнги достает сигареты и приостанавливается, чтобы прикурить. — Ты даже изъясняешься, как школьник. — Зато у меня широкая душа. — И жопа у тебя широкая. Чимин хохочет, чем привлекает внимание прохожих, и, кажется, это совсем не нравится Юнги. Поэтому он старается как можно скорее успокоиться, но смешинки залегают в уголках губ. — Это неправда. У меня нормальное тело, — Чимин смущенно улыбается, и они тормозят на светофоре. Мимо мчится целый поток машин, в каждой из которых отражается солнце. На один короткий проблеск, но ослепляет и оглушает одновременно. Вокруг толпятся люди, каждый занят своим делом. — Тебе не обязательно делать вид, что я тебя раздражаю. Ты постоянно отворачиваешься. Юнги не решается ответить сразу. Чимин наблюдает за тем, как он поджимает свои губы и пушистая челка мягко поддается ветру. Наконец, тот отвечает: — Я не делаю вид, — он хмыкает. — И отворачиваюсь не поэтому. — А что… Светофор сменяется на зеленый. Чимин пропускает момент, когда остается один, а Юнги за доли секунды оказывается на полпути перехода. Он выдыхает, глядя ему вслед, и догоняет, решив, что поднятая тема задевает их обоих. Надо бы переждать. Ребята сказали, что сегодня Юнги должен договориться о мероприятии в одном из клубов, поэтому ему нужна компания. Чимин вызвался добровольцем, и никто не возражал, кроме самого Юнги, естественно, — ему не нравится, что над ним возводят трехэтажную опеку. Но приходить в клубный подвал омеге, каким бы сильным он ни был, не особенно безопасно, поэтому решение приняли моментально. Как бы Юнги ни открещивался, Чимин готов помочь ему с таким пустяком. — Собираешься выступить в этом клубе? — Чимин дружелюбно подталкивает его плечом. — Уже слышу, как наши оболдуи выстраиваются в очередь, чтобы выразить свою признательность. — Когда это ты затесался в ряды «наших»? Совсем недавно ты жался в углу и пил колу, разбавленную яблочным соком. — Не будь ко мне слишком строг, — Чимин смущенно трет переносицу. — Я очень ценю наши вечера. Даже если ты думаешь, что я прихожу на них сугубо только ради того, чтобы испортить тебе настроение. — А разве это не так? — Ты меня раскусил. Юнги усмехается, и Чимин смотрит на его профиль, в который раз опуская глаза на губы. — Под ноги смотри, — тут же одергивает его Юнги. — Знаешь, вот ты говоришь, что лучшие друзья — это особенно и бла-бла-бла, так? — Ну… так, — Чимин кивает. — Лучший друг — это твое отражение. — Выходит, вас с Тэхеном объединяет гораздо большее, чем просто принадлежность к альфа-резусу. Неожиданно Юнги останавливается, и Чимин, не сразу заметив это, проходит немногим дальше. Он непонимающе оглядывается на него, и ему не нужно задавать вопросов, потому что Юнги говорит: — Так вот пусть Тэхен держит свои руки при себе. Я прекрасно вижу, к чему он ведет. Чонгук слишком наивен, а твой друг — слишком мразь. Ведь ты сам хорошо его знаешь, как знаешь и то, что он падок на разнообразный секс. Он, помнится, состоит в отношениях? С какой-то девчонкой? Хороших ты друзей выбираешь, не поспоришь. — Юнги… Его губы кривит ухмылка. — Да ты даже не отрицаешь. Слушай, Чимин, — Юнги подходит ближе, становится с ним вровень, но Чимину все равно кажется, что тот смотрит на него свысока. — Давай будем честными друг с другом. Ты создаешь впечатление хорошего парня и на общем фоне даже… выделяешься. Да, ты низковат, зато твой средний балл достаточно высок, разве нет? Чимин меняется в лице. — Ты постоянно стараешься мне угодить, приносишь эти мерзкие злаковые батончики, провожаешь до подъезда, галантно едва ли не кланяешься мне в ноги, когда я появляюсь в поле твоего зрения. Это раздражает. Ты, наверное, слышал, что я не нуждаюсь в компании альфы, а если я захочу заняться сексом, я найду мужика повыше и пошире в плечах. У меня нет недостатка внимания, чтобы вестись на твои… — Ты несправедлив ко мне, — перебивает Чимин и на злую речь только сжимает кулаки. Но расслабляет их тут же, вымещая гнев тяжелым выдохом. — Почему ты настолько несправедлив ко мне? — Третий закон Ньютона, — просто отвечает тот. — Ты же умничка, сам знаешь его значение. Чимин хмурится. Неожиданно Юнги оказывается совсем близко, чрезмерно крепко сжимает его лицо в холодных ладонях и порывисто прижимается к губам. В нос ударяет запах мяты, цитрусов и сухого табака, на языке расползается послевкусие от сигареты, но Чимин не успевает даже осознать — Юнги отстраняется и приятельски хлопает его по щеке: — Доволен? — Что… черт возьми… — Убедился, что не хочу с тобой целоваться, — Юнги обходит его стороной, намеренно задевая плечом. — Не иди за мной. Чимин остается стоять посреди оживленной улицы. Он касается губ пальцами, но след от жалящего поцелуя не стереть. Он пробирается безвыходностью гораздо дальше, глубже и дает корни прямо в сердце. Глухая боль отдается влажными глазами, и Чимин уверен, что если бы ветер подул сильнее, он позорно разревелся бы прямо здесь. А солнце над его головой светит, блестит, улыбается: яркое, безмятежное, безмолвное.✦
Ближе к ноябрю проводят официальный конкурс среди всех видов танцев, и Чимин, который готовится к ним как проклятый, не приходит на посиделки с остальными. Тэхен делится с ним самыми эпичными моментами, Сокджин присылает ему фотки, Намджун интересуется, когда он уже вернется. В голове — выбеленные волосы, тонкие пальцы, запах теплой кожи и низкий голос. Поэтому, когда он заваливается к ним в разгар тусовки в честь дня рождения Соджуна, то производит фурор. На него сразу же обрушивается ушат всеобщего внимания. Намджун по-братски обнимает его за шею, закинув руку, и уводит вглубь комнаты, где играет музыка, распиваются напитки и играются настолки. — О, Пак Чимин! — Минсок принимает его из рук Намджуна, целует в висок, и запах спиртного туманом окутывает его со всех сторон. — Ты жив и здоров! Мне не сказали, что ты придешь. — Видимо, ему надоело изучать ботанику и он перешел на сторону химии, — Тэхен протягивает ему жестянку. — Держи, приятель. Выглядишь уставшим. — Спасибо, — Чимин улыбается, не выворачиваясь из-под руки Минсока. — Где Соджун? Разве это не его только что вывели… — он вглядывается в дверной проем. — Да, он нажрался в хлам, и теперь наша всеобщая задача — не дать сдохнуть в день рождения. По-моему, план празднования почти успешен. Как твой конкурс? Чимин вскрывает жестянку и делает несколько больших глотков. Тэхен понимающе поджимает губы. — Ясно, я понял. — Что за конкурс? — интересуется Минсок, молчаливо подвисший на плече, но в этот же момент его кто-то зовет в толпе. Он обещает вернуться и расспросить об этом после, и, пошатываясь, уходит. Тэхен, проводив его оценивающим взглядом, играет бровями: — Этот малыш соскучился, Чимин, не кажется, что тебе пора уже взглянуть на него по-особенному? — он салютует банкой какому-то мимо протискивающемуся задроту. Чимин же выдыхает и ищет свободное кресло, чтобы отдохнуть. Сколько тут народу?.. — Где Джин? — Мы сегодня без красавчика Джина, — Тэхен мягко тянет его за рукав толстовки. — Он у предков, Намджун за главного. Кстати, Хосок, кажется, единственный, кто в курсе твоего конкурса, как так вышло? Я не знал, что вы близки. Разве не ты говорил, что он какой-то странный? — Я и не говорил ему, — Чимин снова пьет и осматривается. Ему не то страшно наткнуться на лезвие чужого безразличия, не то он намеренно готов на него упасть. Но тут до него доходит смысл сказанных слов. — Погоди-погоди, стой. Что за прикол? Откуда бы ему знать? — Надо будет спросить, может, он умеет читать мысли, поэтому он держится от тебя подальше. Знаешь ли, твоя голова — это отдельная планета, не приспособленная для жизни на ней, и ни один здравомыслящий человек не захочет погибать добровольно. У тебя там одни цифры и чертежи, я прав? Я прав. — Где Юнги? — Цифры, чертежи и Юнги, — закатывает глаза Тэхен. — О чем ты вообще думаешь? Лучше бы поинтересовался, как продвигаются мои дела с Чонгуком. Видел его? На нем сегодня очаровательные спортивные штаны. Поверить не могу, что такой красавчик, как он, напрочь лишен эстетического вкуса. — Не понимаю, чем тебе не угодили спортивные штаны, — Чимин усмехается. — Это эстетика плохого вкуса. Но это не суть, — он притягивает Чимина ближе, склоняясь к его уху и выдавая целый букет спиртного запаха. И шепчет: — Мы занимались потрясающим петтингом у него дома. На прошлых выходных. Чимин, смущенный, по закону вселенной ловит взгляд Чонгука с другого конца комнаты. Его уши тут же вспыхивают, но он не отталкивает Тэхена, который проговаривает очень неловкие вещи. Чонгук, не подозревая, кивает ему в знак приветствия, прикусив губу, а после… а после он видит Юнги. На его голове нет привычной шапки, а еще цвет его волос — угольно-черный, в полном беспорядке, как всегда. Чимин задерживает дыхание и проваливается в бездну, когда оказывается под его прицелом. Юнги кивает ему и теряет интерес мгновенно, переключаясь на кого-то рядом, а Чимин не может унять взволнованное сердце и стоит, как потерянный ребенок на вокзале. Над ухом раздается раздражающий свист. И лучше бы это был паровоз, который сбил бы его и избавил от ощущения безысходности. — Битый номер, — Тэхен хлопает его по плечу, отстраняясь. — Его скорее соблазнит музыкальная установка, так что не теряй времени и зажми лапочку Минсока. Иначе это придется сделать мне, а я не могу ведь быть плохим другом и лишать тебя омежки. К тому же к третьему варианту меня жизнь еще не готовила. — Отвали, а. Минсока он, все-таки, зажимает. Не в этот раз, а в другой — закрывается с ним в ванной и спешно декорирует тонкую шею, пока тот надрывно сопит и тянет его за волосы. Пахнет он каким-то сладким фруктом, запах приятный и сильный, особенно в тот момент, когда он запускает руки под его свитер и проводит по коже с нажимом. У Минсока потрясающее тело, идеальное, очень красивое. Округлые переходы, плавные, нежные. А еще Минсок ниже Чимина, его голос — мелодичен, образ — изящный. — Ты такой классный, — задыхаясь, говорит Минсок. — Всегда хотел с тобой попробовать… Пальцы путаются в просторном свитере, когда он собирает его крупными складками и тянет к черту. Но что-то идет не так. Азарт растворяется, как только он прижимает Минсока к запертой двери. Чимин смотрит в его глаза. Поплывший, разгоряченный и жаркий Минсок. Он готов. Шлагбаум открыт, свет — зеленый. Чимин медленно опускает руки. — Что не так? — Блять, — ругается Чимин, и его голос звучит совсем беспомощно. Он наклоняется за своей толстовкой, наскоро накидывает ее и застегивает молнию до самого подбородка. Минсок начинает гаснуть и волноваться. Повторяет свой вопрос: — Что не так, Чимин? — Извини, пожалуйста, — он трет лицо ладонями и выглядит до бесконечного виноватым. — Я совсем обезумел, боже… Я ведь не собирался делать ничего такого… Тонкие губы трогает игривая улыбка. — Брось, — Минсок хватает его за толстовку, притягивает обратно и целует в губы. Но Чимин сопротивляется. — Ну ты чего? Ничего плохого в том, чтобы хорошо провести время. Чимин не чувствует себя возбужденным. Он смотрит на чужие запястья, пальцы, ключицы, которые хорошо видны из-за широкого выреза, и понимает, что Минсок очень, очень симпатичный. Но внутри что-то противится, он не может возбудиться и сделать это. На ум приходит совершенно не эта нежность, не эти круглые бедра, не эти увлажненные губы, не это. Чимин смотрит на Минсока, распластанного по двери и соблазненного так просто, и видит Юнги. С его темными волосами, недовольным взглядом, красными губами, с трещинками на нижней, и запахом едкого дыма. Юнги бы что-нибудь сказал, точно сказал бы. Какой он козел и как он смеет домогаться его, пока их друзья за стеной, и Чимин убедил бы его, пообещал бы быть тихим. Или просто бы обнял. От мыслей он возбуждается сильнее, чем от реальности, и Минсок его участившийся пульс понимает неправильно. Он вновь тянет его на себя, но Чимин снова не дается. Осторожно отстраняется, просит прощение и спешно выходит за дверь. В его телефоне пропущенный от Чихена, и это отличный повод уйти как можно скорее. Сбежать, если угодно. Какой стыд… На пути ему попадается Хосок, в которого он едва не врезается. — Эй, эй, приятель, осторожнее, — он кладёт руку ему на плечо, помогая удержать равновесие. — Ты выглядишь расстроенным. В чем дело? — Извини, мне нужно идти. — Тогда я вызову тебе такси, окей? — Хоби, спасибо, не нужно. Я… Спасибо. Чимин кивает ему и возвращает улыбку. Через десять минут он стоит на ночном сквозняке и слушает гудки, пока на том проводе не слышится голос брата. — Ты позвонил так поздно. Что-то произошло? — Я не был уверен, спишь ли ты, — голос грустный или сонный, или все сразу, Чимину сложно сказать так сходу. — Слушай, я зачем звонил… я могу пожить у тебя? Хотя бы пару денечков? Мама снова скандалит по поводу моей успеваемости. Чимин делает глубокий вдох и закрывает лицо рукой. На улице — ни души, столица не спит, но в спальном районе стоит гнетущая тишина. В воздухе какая-то изморось, фонарь неподалёку реагирует на движение и, как неисправный, то гаснет, то загорается. Чимин вступает с ним в негласную игру и обещает себе не двигаться. Чихен возвращает его в реальность тяжёлым вздохом. — Пожалуйста, Чимин. — Ты не можешь бежать от своих обязанностей, Чихен, — наконец, произносит Чимин. — Мама волнуется, конечно, она будет тебя ругать. Ты же знаешь и отца, ему хочется, чтобы мы порадовали его своими успехами. — Баскетбол он за успех уже не воспринимает. Но это тоже успех! — Баскетбол не должен быть первым в списке твоих достижений. Одолей математику и физику — вот это будет твоей победой и шаг к устранению конфликтов. — Математика — отстой. Хлопает подъездная дверь, фонарь вновь вспыхивает жёлтым. Чимин поворачивается и теряется из-за подступившего волнения. Юнги закрывает огонёк сигареты ладонью, Чимин глотает иголки в горле. — Скажем маме, что мы с тобой подтягиваем мои знания у тебя. Разве не причина? — А на самом деле? Ты в курсе, что твои отговорки никогда не работают? Чихен, пока ты будешь бежать от проблемы, она будет расти в геометрической прогрессии. Они замолкают. Юнги курит рядом. Чихен вздыхает: — Так значит… ты не согласен? — С твоим побегом? Нет, не согласен. — А приставку когда вернешь? — Тебя интересует приставка, когда у тебя хреновая успеваемость? — Чимин даже хмурится. — Ты серьезно? — Ты зануда. — И тем не менее, ты просишь моего содействия. Заберу тебя, когда уладишь все конфликты с мамой. Понял меня? Чихен принимает поражение: — Понял. — Тогда отбой. Звук завершения вызова. Где-то вдалеке, на автостраде, слышится сигнал машины, второй. Наверное, опять на перекрестке. Юнги выпускает дым, который ветром уносит сразу же, но назойливый запах все равно остается. — Не круто подслушивать чужие разговоры, — Чимин косится на Юнги и, проверив время на дисплее, со вздохом прячет телефон в карман. — Ты вышел покурить или… идешь домой? — Твой брат? — спрашивает Юнги. И смотрит на Чимина в упор. Затягивается глубоко, а через мгновение его голова как в сизом тумане. Но и этот выдох сквозняк забирает с собой, а Чимин может смотреть ему в глаза снова. — Сколько ему? — Почти пятнадцать, — Чимин ежится. — Его иногда заносит. — Он альфа? — Да, — Чимин касается пальцами своего виска, все более ощущая неловкость. Юнги понимающе кивает, и они снова замолкают на неопределенное время. Стоять холодно. Юнги не предпринимает вообще ничего, и кажется, что он вот-вот докурит, превратится в сигаретный дым и растворится в воздухе, как русалочка превратилась в морскую пену и смылась с первой волной. А Чимин как стоит, выброшенный в реальность из душной ванной, так и будет стоять, пока мозги не выровняются до способности соображать. Поэтому нужно подождать и убедиться в этом наверняка. Становится совсем холодно. Юнги вжимает сигарету в бочок урны, после выбрасывает и согревает свои руки короткими выдохами. Подходит к Чимину, все еще смотрит на него, по-прежнему, как будто бы свысока, и прячет руки в карманы. Как будто чего-то ждет. Чимин под его взглядом тушуется. — Что? Юнги не отвечает. Обводит его лицо долгим трезвым взглядом, и Чимин отчетливо видит, как он опускается на губы. Это смущает так сильно, что дышать носом становится невыносимо трудно. Пульс подскакивает от этого так резко, как не тарабанил там, наверху, в ванной. И если это не болезнь, то почему Чимин умирает. Прилегающая к подъезду скамейка озаряется светом, по гравию шелестят шины, рядом с ними тормозит машина. Стекло на переднем сиденье опускается, и Чимин обращает внимание на парня, который свистит в их сторону: — Эй, — он высовывает голову, — ты там примерз? Юнги больше не говорит ни слова, даже не прощается, отходит, садится в чужую машину и исчезает с хлопком двери. Чимин остается стоять один, не чувствуя даже холода.