Телохранитель киллера

      — Ты сегодня не в настроении.       Вчерашний день у Лукаса явно прошёл недостаточно бурно, он жаждет продолжения, наглядно мне это демонстрируя. Но пока младший пыхтит на разогреве, я размышляю на тему «охотятся ли на меня или нет» и «каких сложностей ожидать от нового клиента».       Лукас отстраняется, прекратив лапать меня в тщетных попытках добиться нужной реакции, обиженно надувает губы. Все его действия отмечаю на автомате, словно смотрю со стороны, и прихожу в себя, только когда он наклоняется, кусая за мочку уха.       — Ай! Больно… — умные мысли улетучиваются в мгновение ока.       — Очнись. Мы сегодня потрахаемся, или нет? Я весь день терпел! Ну что опять случилось?       Смотрю в его честные глаза в недоумении.       — Терпел? Да ты почти весь день продрых у Юты!       — Даже во сне я думал об этом гипотетически прекрасном моменте. А вот о чём думаешь ты? — младший наигранно возмущается, тыкая мне в грудь пальцем.       — О последнем деле. О выстрелах и об Ангеле… — честно признаюсь я, и в этот раз Лукас, похоже, по-настоящему обижается. Резко оттолкнувшись от моих плеч, он заваливается на диванчик, застёгивает рубашку вплоть до последней пуговицы, закидывает длинные ноги на столик и умолкает, насупившись. Ну точно ребёнок! Лишь призывно торчащий бугорок в районе ширинки намекает, что кое-кто, несмотря на обиды своего хозяина, не прочь продолжить с того места, где мы остановились.       — Водички? — примирительно протягиваю ему бутылку с минералкой, он кривится, но принимает, жадно пьёт, громко глотая и частично проливая воду себе за шиворот. Сушняк после вчерашней попойки никто не отменял.       — Хочешь поговорить об этом?       Разворачиваюсь к нему и, загнув ногу под себя, устраиваюсь поудобней. Обсуждать особо нечего, но вопреки всему как никогда хочется, чтобы меня кто-то выслушал.       — Не даёт мне покоя эта хрень. Не вяжется у меня одно с другим. Ещё и новый подопечный не вовремя. Очередной бизнесмен, — последнее слово звучит ощутимо язвительно. — Чэнлэ уверен, что повода для беспокойства нет, а я переживаю. Вдруг что-то пойдёт не так? От меня зависит жизнь человека.       — Тэён, — вздыхает младший, — ты слишком загоняешься. Охранять мажоров — твоя работа, ты сам её выбрал и совсем недавно утверждал, что тебе нравится заниматься подобным. Плюс, нет никаких доказательств, что охотятся на тебя. Уж кто-кто, а Чэнлэ своё дело знает, подставляться не будет.       — Я не боюсь охоты. Просто не верю в совпадения.       — Это не совпадение, а случайная встреча из-за… деятельности. Ты телохранитель, а он наёмник, не удивительно, что ваши пути иногда пересекаются. Ты ведь уже согласился взять нового клиента. Тогда почему рефлексируешь? Что говорит твоя хвалёная интуиция?       Пожимаю плечами. Выбора у меня особого не было. А интуиция не молчит, но и не кричит об опасности. Так, где-то на периферии сознания ощущаю смутное беспокойство, будто съел нечто несвежее. Может, пронесёт, а может, и нет.       — «Наша служба опасна и трудна…» — напевает Лукас незнакомую мелодию, затем скрещивает руки на груди. — Значит так. Никто за тобой не охотится, успокойся. И вообще… я позвал тебя расслабиться, а ты меня нагрузил. Но если хочешь продолжить, я… то есть мы готовы, — он опускает глаза вниз и играет бровями, намекая на продолжение начатого.       — Я предлагал Чэнлэ отдать тебе этого пацана, — рушу всю романтику.       — Издеваешься? — Лукас едва не подскакивает. — На фига он мне сдался? Мне и так хорошо ничегонеделая.       — Не волнуйся, это не сработало. Чэнлэ говорил, твой отец хочет, чтобы ты работал в поле.       — Пусть старпёр катится к чертям собачьим со своими желаниями.       — Лукас, ну как ты можешь так о родном…       — Давай не будем. Не у всех предки адекватные, — отмахивается он и вопреки своим словам начинает жаловаться. — Ненавижу его. Он превратил моё детство в грёбаный военный лагерь, где за еду и воду приходилось сражаться со старшими двоюродными братьями. Я, мелкий пездюк, должен был выкручиваться, биться, правдами и неправдами отстаивая своё право на существование и при этом ещё и присматривать за младшим братом. Мать к нам не допускали. А мне, между прочим, хотелось заниматься музыкой. И знаешь, что мне, одиннадцатилетнему, на это сказал отец? «Музыка — для пидоров, а карьера военного — для настоящих мужиков. Если хочешь заниматься глупостями, докажи, что способен постоять за себя и своё решение. Одолеешь меня в рукопашном бою, и тогда делай, что хочешь».       — Жестоко… — поразился я.       — Именно. Я понимаю, его дед спартанскими методами воспитывал, превращая в «настоящего мужика», и он не умеет иначе, в него это вдолбили на генетическом уровне. Но то, что мне приходилось вечно ходить избитым и униженным — не прощу. Зато когда вернулся из армии, он охуел. За два года я очень изменился, он ведь за это время ни разу ко мне не наведался и не видел, как я вымахал. Боялся, чтобы мне поблажек не было. Ещё бы! Отец в чинах это тебе не хухры-мухры. — Лукас презрительно фыркает. — Ну, первым делом я уложил его на лопатки, а потом ещё пару раз мордой в пол.       — Он, похоже, не обрадовался.       — Естественно! Особенно после моего напоминания, что раз теперь я большой и сильный мальчик, то буду делать, что хочу: как настоящий пидор займусь музыкой, буду трахаться с мужиками, а ещё уйду жить к мамке, — Лукас запрокидывает голову и хохочет. — Чёрт подери, Тэён! Видел бы ты его рожу! Думаю, ради того момента я готов забыть все годы унижений.       Покачав головой, ободряюще хлопаю его по плечу. Сложновато понять подобное, ведь мои родители — милейшие люди на свете, а отец и мухи не обидит. Он даже перед деревом на даче, перед тем как спилить, извиняется.       — Так ты все это делаешь лишь бы насолить своему отцу-тирану?       — Идиот. Я это делаю, потому что могу. И потому что нравится. А вот это всё, — он обводит руками помещение, подразумевая работу в агентстве, — делаю, потому что больше ни хрена не умею.       — Ты назвал меня идиотом? — даю ему подзатыльник. — Никакого уважения к старшим!       — Ну хён! Мы же договорились, когда наедине — никаких формальностей! — раскаяния в глазах Лукаса ровно столько, сколько требуется для создания фиговой видимости. — Лучше расскажи, раз мы начали эту тему, как тебя угораздило сюда попасть? Уж прости, но на военного ты тянешь с натяжкой.       Привычно сдвигаю челюсть вбок и цокаю. Что за вечер откровений сегодня? Вот так, будто близкие друзья, мы болтаем впервые, мне это в новинку.       — Все банально. Я дважды провалил экзамены в колледж, не смог поступить на бюджет. Оба раза не дотянул буквально несколько баллов. Сестра старше меня на год, она на тот момент уже училась, родители не могли потянуть обоих. Поэтому у меня осталось два варианта: потерять год или отправиться в армию. При распределении мне повезло, я попал в спец войска, где прошёл хорошую подготовку. Отслужив два года, ещё год прослужил контрактником, планируя попасть в спецназ, но осознал, что карьера военного меня не интересует — слишком много субординации и слишком мало свободы. Знакомый порекомендовал стать телохранителем. Я устроился сюда, с лёгкой руки Чэнлэ прошёл курс подготовки в школе «Кенхомусуль» и понял, что такая работа — самое то. Правда, не думал, что буду таскать пакеты из магазинов и подносить кофе капризным дамочкам.       — Ах вот оно что! Я всё думал, чего ты дальше служить не пошёл с такими-то показателями. Твоё дело серьёзно выглядит. Офигел, пока читал — столько хороших характеристик.       — Ты читал мой профайл? — удивляюсь я. — Так можно, что ли?       — Ну… А знаешь, что у меня написано? Что я безответственный кретин!       — Что, прямо так и написано? — не верю я, понимая, что младший пытается съехать с темы. Судя по всему, читать чужие дела нельзя, но он нарушил это правило и совершенно об этом не жалеет, а мне, в принципе, скрывать нечего.       — Нет, конечно. Но, наверняка, что-то подобное, и я собираюсь до конца поддерживать свою репутацию! Чёрт, трахаться хочется. Знаешь, — Лукас наклоняется ко мне и утыкается лбом в шею, в это время пытаясь расстегнуть мой пояс, — давай ты всё-таки исполнишь свой дружески-супружеский долг, а потом мы пойдём в лабораторию, возьмём те чёртовы пули, и я свожу тебя к одному знакомому. Он не совсем законно работает, но разбирается в оружии, особенно необычном. Возможно, сможет определить мастера или дать иную наводку.       Не дожидаясь разрешения, Лукас стягивает до колен мои брюки вместе с бельём, потом одним ловким движением избавляется от своих, снимает носки — какой джентльмен — и остаётся в одной рубашке. Пересаживается ко мне на колени и начинает тереться пахом, не переставая шептать всякие пошлости. От мысли, что скоро смогу получить какую-то зацепку, настроение у меня ощутимо приподнимается. Притягиваю Лукаса ближе к себе и, помня прошлый неудачный опыт, быстро расстёгиваю рубашку, оголяя крепкую грудь и плечи, веду пальцами от ключиц вниз и назад. Обхватываю упругий зад, попутно наклоняю голову в сторону, открывая доступ к шее, и младший охотно этим пользуется, до мурашек скользит по коже горячим языком, а рукой умело орудует на моём члене.       Он касается губами везде, куда может дотянуться, но, натыкаясь на линию челюсти, не поднимается выше. Мы никогда не целуемся. Порой даже обидно немного — губы Лукаса очень мягкие и приятные, а язык настойчивый и не знающий преград, однако стоит переступить черту и… просто секс превратится в нечто большее, во что-то такое, что нам обоим не нужно.       Младший решает, что пора переходить к делу, достаёт резинку из нагрудного кармана рубашки, рвёт зубами упаковку, сам одевает его на меня, потом выдавливает лубрикант, размазывает, заставляя вздрогнуть от соприкосновения с холодным. Слегка привстаёт и, одной рукой ухватившись за спинку дивана, второй помогает себе пристроиться и закрывает глаза, когда я, наконец, оказываюсь внутри. Мне всегда было интересно, когда он «готовится», как растягивает себя, какое у него при этом лицо и какие мысли. Я люблю детали. Много деталей. Но наш секс обычно быстрый и достаточно бесцеремонный, потому все эти пикантные подробности остаются за кадром, а прелюдии максимально коротки.       Потому даю волю фантазии. Тем более это легко, даже напрягаться не нужно — сейчас этот самый Лукас передо мной, его глаза закрыты, а губы, наоборот, по-детски округлены и приоткрыты. Он сдавленно дышит, грудь часто вздымается, и мне кажется, что удовольствия он получает в разы больше, чем я. Завожусь ещё сильнее и начинаю двигаться резче, приподнимая его за ягодицы и помогая себе бёдрами.       — Ты такой тяжеленный, — пыхчу под его весом, когда он то и дело наваливается. Кончики пальцев на млеющих ногах покалывает. Лукас фыркает, сильнее вжимая меня в спинку дивана.       Мы успеваем набрать хороший темп и продолжаем держаться в одном ритме, будто профессиональные марафонцы. Младший сегодня особенно чувственный, даже тихий — не кричит и не стонет как обычно, демонстрируя азарт, а только тяжело дышит, всё время тычась губами мне в шею, скользит по линии челюсти, и это даже не поцелуй, а будто простое желание прикоснуться, стать ближе.       Пропустив странную реакцию мимо, придерживаю его за талию, чувствуя, как пластично он изгибается при каждом движении, будто в танце. Мы приближаемся к пику. Как обычно кончаю первым и размашисто двигаю рукой по члену Лукаса, повторяя его плавные и быстрые движения, как дверь резко распахивается, и в комнату буквально вваливаются Джехён и Чону. Их смех резко обрывается, стоит нам столкнуться взглядами.       У меня с перепуга внутри всё ёкает и будто обрывается, но Лукас слишком увлечён, он ничего видит и не слышит, продолжая двигаться, не давая мне свалить с дистанции. И пока Чону, увидевший эту сцену, вытаращивает в ужасе глаза и сбегает, Джехён прислоняется к стене, в наигранном восторге открывает рот, прикрывает его ладонью и продолжает пялиться.       — Выйди! — шиплю сквозь зубы. Мне сейчас даже не стыдно, вот перед Чону — да, но не перед этим хамом. Лукас тоже дёргается, обильно изливаясь мне в кулак и дыша в два раза чаще, испуганно оборачивается и облегчённо восклицает:       — Чёрт, я уж подумал, что это Чэнлэ!       — Чёрт, а я думал, что ты сверху! — в ответ восклицает Джехён. — То есть ты сверху, но не сверху. — Он ржёт, а потом с большим интересом пялится на меня, улыбаясь. — Да ты действительно Монстр — такого здоровяка в зад шпилить. Я был уверен, что наоборот!       На мгновение повисает неловкая пауза. Лукас хочет встать с колен, но за этим последует куча неприглядных моментов, и нам обоим не хочется, чтобы посторонний стал этому свидетелем, поэтому продолжает сидеть. Радует лишь одно — его длинная рубашка прикрывает практически всё, кроме разведённых в разные стороны голых ног.       — Долго ты тут будешь торчать? — спрашивает он раздражённо. — Свали уже, извращенец, комната отдыха сейчас наша.       — Жду, когда вы разлипнетесь, хочу увидеть, какой размер у Тэёна.       — А мой не хочешь увидеть? — раздражается Лукас сильнее.       — Твой, наверняка, хотел бы увидеть Чону. Но после такого представления, — Джехён шевелит пальцами в воздухе, обрисовывая вокруг нас форму сердечка, — его тонкая душевная организация, наверняка, разрушена до основания.       Резко сорвавшись с моих колен, Лукас бросается на Джехёна, и тот, притворно испугавшись, убегает прочь, обидно хохоча. Младший щелкает замком на двери и бесится:       — Ох и разукрашу его смазливую мордаху на тренировке!       Я вытираюсь салфетками, заматываю в них презерватив, что чудом остался на мне, когда Лукас вскочил, выкидываю в мусорное ведро и, наконец, застёгиваю брюки. Очень хочется в душ, чувствую себя настолько грязно и неприятно, будто на меня вылили ушат дерьма. Младший, к моему удивлению, быстро успокаивается и тоже начинает приводить себя в относительный порядок.       — Чону жалко. Видел бы ты его лицо, он явно не ожидал такое увидеть.       — Ой, чего его жалеть? — отмахивается Лукас. — Будто он голых мужиков никогда видел. Он в казарме такое вытворял! Парни рассказывали, он та ещё оторва. Его подобным не смутишь.       Поворачиваюсь в сторону Лукаса и наблюдаю, как он хаотично бродит по комнате, теребя в руках брюки. Меня начинают одолевать подозрения.       — А какого хрена дверь не закрыл? Я же видел, что ты копошился с замком, когда мы зашли.       Лукас пожимает плечами.       — Забыл, промахнулся, не сработало. Не помню. Между прочим, спешил тебе приятно сделать. И вообще, рабочий день давно окончен, это было наше время, всё по уговору! С семи до восьми комната отдыха наша. Так какого хрена они сюда припёрлись, да ещё и вдвоём? Может они тоже потрахаться хотели?       — Ты это специально, да? — догадываюсь я. — Что у тебя с Чону?       — Ничего, — слишком быстро выпаливает младший, и я впервые вижу замешательство на его лице. Он смотрит на меня ясным честным взглядом несколько секунд, видит, что я не верю его словам и жду продолжения, потому отворачивается. — Он признался мне в любви. Представляешь? Мне! В любви!       — И ты подстроил эту хрень? Господи, Лукас! Ну ты и мудак!       — Да ничего не подстраивал я! Это случайно получилось. Тем более не нужен он мне. Достал уже со своей любовью, этим грёбаным щенячьим взглядом и вечными попытками поластиться. Он мой хён, я… я…       — Я, между прочим, тоже твой хён.       Подхожу к Лукасу впритык, заглядываю ему в лицо. Там мне видится какой-то едва скрываемый за подростковым цинизмом страх, и не понимаю, почему он, всегда такой весёлый и беззаботный, сейчас фонтанирует такой гаммой чувств.       — Ты другое. Я сказал ему, что мы… вместе.       Едва сдерживаю рвущиеся наружу стон и маты. С силой тру переносицу. Руки пахнут сексом и чужим телом. Хорошим сексом и приятным телом, между прочим. И почему я вечно недоволен?       Становится не по себе, а некогда весёлая забава превращается в злую и циничную. В жизни мне как раз не хватало любовных треугольников. Не могу понять, что скрыто за его словами, за сегодняшним таким чувственным сексом и нежными поцелуями.       Если Лукас втюрился в меня… О боже, нет! Как он отреагирует, если скажу, что мне всё это не нужно? Честно говоря, не сильно меня заботят чужие сердца и чувства, но я так воспитан: делать больно другим — плохо. А если Лукас бежит от Чону? Но зачем? От подобных мыслей у меня начинает болеть голова, и я решаю поступить по обстоятельствам. До корня проблем доберусь позже. Когда-нибудь.       — Плевать на Джехёна. Но Чону хороший парень. Даже если он тебе не нравится, не поступай с ним как мудак и уж тем более не впутывай меня в эти грязные игры. Ты меня понял?       Опустив глаза к полу, Лукас кивает. Уши у него пылают, а лицо невинного ребёнка никак не вяжется с его внешностью тем более сейчас, когда он стоит полуголый, без штанов и белья, в распахнутой рубашке. Хочется закатить глаза и сбежать. Выбираю промолчать.       — Так мы вместе? — спрашивает он серьёзно, не поднимая взгляда, а мне хочется провалиться под землю. Последний шанс. Пытаюсь выкрутиться:       — Если только ради того чтобы насолить Чону — нет.       «Ну же, Лукас, скажи, что ты пошутил! Просто шутка. Не загоняй нас в тупик!» — семафорю ему мысленно.       Лукас пощипывает пальцами нижнюю губу — довольно милая привычка, что проявляется, когда он думает или чем-то увлечён, и недовольно щурит глаза. Мне кажется, он прекрасно понимает, что сам загнал себя в ловушку. Или всё же меня? Неужели, так хорошо меня изучил?       — Нет, не из-за него, — отвечает он вполне уверенно.       Жутко не хочется врать ни себе, ни ему, ведь мне на фиг не сдались эти отношения. И не хочется быть трусом и слабаком, который сбегает… Потому что, почему нет? Что изменится, если мы будем вместе?       — Тогда… вместе.       Лицо Лукаса меняется, хитро улыбнувшись, он вдруг наклоняется и целует меня в губы.

***

      Утро сразу начинается наперекосяк. Вчера не мог уснуть под наплывом мыслей, сегодня проснулся раньше будильника.       За окном моросит противный осенний дождик. Серо-голубое небо покрыто лёгкими облачками, а на горизонте понемногу пробиваются лучи восходящего солнца. Мне этого не видно, но светлеющая полоска неба где-то там вдали намекает, что утро уже не за горами.       Поворачиваюсь набок в надежде полежать ещё минут пятнадцать, но буквально сразу начинает трезвонить мобильный. На экране вижу «Юнджин». Принимаю вызов.       — Привет, сестрёнка!       — Ты обещал звонить каждый вечер! — без предисловий приступает Юнджин к наездам, и я понимаю, что банально забыл. Чёртов Лукас! Совсем мне мозги из-за него отшибло.       — Нуна, прости. На работе завал.       — У тебя всё хорошо? — сразу начинает волноваться она. — Может, я не вовремя? Разбудила?       — Я уже не спал. И всё у меня хорошо, просто… дел много, — на той стороне повисает неловкая пауза. Даже не видя, чувствую, как она мнётся. — Рассказывай, что случилось?       — Помнишь, ты как-то говорил, что оплатишь мои курсы английского… скоро экзамен…       — Так я же оплатил этот месяц. Не хватило?       — Не хватило, — выдыхает она грустно. — Я решила сдать TOEIC, потому стала чаще заниматься, но предварительные тесты показали, что набираю всего 625 баллов. Это очень мало! Чтобы устроиться в международную компанию, нужно как минимум 800.       — Сколько стоит?       — Три тысячи за трёхмесячный курс. Но оплатить надо всю сумму сегодня, пока акция, иначе будет дороже, — с готовностью тараторит она, и я едва сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть. Кажется, сестрёнка переоценивает мои финансовые возможности. — Это очень хорошие курсы, после них я обязательно сдам тесты на отлично. Но если слишком дорого, то могу поискать что-то попроще, можно и за полторы тысячи найти… Ещё 160 долларов нужно на сертификат для экзамена. Правда не срочно, это я так, чтобы ты знал заранее… Папа сказал, что новый холодильник пока не нужен, — добавляет она поспешно, — старый подшаманили, он пока работает.       Как же вовремя подвалил новый заказчик и Чэнлэ с надбавкой к зарплате! Хотя такими темпами, чувствую, съехать с этой задрыпаной квартиры смогу лишь в следующей жизни.       — Не надо дешёвый курс, бери лучший, я пришлю сегодня деньги. А холодильник месяц потерпит, до следующей зарплаты хотя бы.       — Братишка, ты лучший! Я говорила, что люблю тебя? — искренне радуется Юнджин, и я радуюсь вместе с ней — пусть хоть кто-то в семье будет умным и успешным. — Так вот, я тебя обожаю! Обещаю, что сдам на отлично! Кстати, вчера с мамой видели СынГи. Помнишь, твой друг детства?       — Помню, конечно.       — Представляешь, женился! Его невеста, тьфу, уже жена, такая красавица! И ребёночка уже ждут. Мама так позавидовала, говорит, что с такими детьми как мы, не видать ей внуков. — Юнджин заливисто смеётся, у неё прекрасное настроение. — Тэён, а ты случайно не завёл себе девушку?       — Нуна, давай не будем…       — Ну ладно, ладно! Но если заведёшь — обязательно познакомь. Ты же у меня такой красивый и сильный, и умный, у тебя обязательно должна быть самая лучшая девушка!       Девушка… Откуда у меня возьмутся деньги на девушку? Да и с подобной работой о создании собственной семьи я подумаю в последнюю очередь. Родители до сих пор уверены, что я работаю охранником в офисе. Пропуска проверяю и на кнопочку нажимаю, отмечая опоздавших. Смешно! Сестра, конечно, догадывается, что за такую работу много не платят, и я занимаюсь чем-то другим, но тактично помалкивает и не лезет не в своё дело. Хотя приставать с вопросами о девушке она считает нормой и заботой о моём счастье. На мгновение представляю, как она с мамой узнаёт о Лукасе вместо «красивой и порядочной». Мама, наверняка, уперев руки в бока, строго спросит у нас: «И кто из вас двоих рожать внуков мне будет?» Чур, не я.       Трясу головой, вытряхивая из мыслей дурацкую сцену. Причём тут Лукас и дети?       Мы болтаем ещё минут десять, нуна рассказывает про учёбу, об одногруппнике, что звал её на свидание, и как она ему отказала. Потом делится событиями из дома, о том как родители собрали щедрый урожай овощей с нашей маленькой загородной дачи. Теперь мама ждёт меня на домашний пир. Отказываюсь, в свою очередь рассказываю, что у меня теперь работа без выходных, к которой приступаю сегодня утром. Потом тепло прощаемся, и я перечисляю ей деньги на карточку, в ответ получая смс с кучей сердечек.       На расходы почти ничего не остаётся, только на бензин и немного на еду. В общем, надеюсь, мой новый клиент не жлоб и хотя бы будет хорошо кормить, а в свободное время пусть этим озаботится Лукас. И презервативы он тоже пусть сам покупает… Меня передёргивает от мысли, как быстро решил пересесть на шею своему «парню», к горлу подкатывает тошнота.       За разговорами время пролетает незаметно, наконец звенит будильник. Выполняю утренний моцион по умыванию, чистке зубов и бритью, надеваю неизменный спортивный костюм и отправляюсь на пробежку. Дождь прекратился, на пожухлой траве и пышных кустарниках блестят крупные капли, а подстёртые подошвы кроссовок опасно скользят по мокрому резиновому покрытию. В голове полный хаос и миллион вопросов: как буду выживать без денег целую неделю? Вдруг что-то срочно понадобится? Сегодня суббота, аванс выдадут только в пятницу, а просить Чэнлэ об одолжении не хочется.       Как сложится моё сотрудничество с клиентом? И что, чёрт подери, мне делать с Лукасом? Как себя вести в его присутствии? Должны ли мы объявить всем о начале отношений, должны ли мы держаться за ручки и писать друг другу любовные смс? А может, вся эта херня сама рассосётся, если сделать вид, что ничего не произошло?       Если бы не тот дурацкий поцелуй, я бы решил, что он всё это затеял ради прикола, но такое… Первый поцелуй. Всю ночь об этом думал, но так и не понял своих чувств.       Бегу, сбиваясь с ритма, и постоянно отвлекаюсь. На втором круге по стадиону меня снова начинает подташнивать и лихорадить, стоически терплю до конца третьего и потом не выдерживаю, сворачиваю к густым, давно не стриженым кустам с черными ягодками и меня долго, с болезненными спазмами и белыми вспышками перед глазами рвёт желчью на сочную зелень. Это утро воистину прекрасно!       На подгибающихся ногах возвращаюсь домой, и, пока принимаю душ, всё проходит. Действительно, если сделать вид, что проблемы не существует, она исчезает.       В животе урчит от голода, перекусываю бутербродом с ветчиной и кофе, а потом зависаю перед гардеробом, мучительно долго выбирая между чёрной и белой рубашками, постепенно успокаиваясь и возвращаясь мыслями к вчерашнему.       Лукас всё же отвёл меня к своему знакомому, который «почти законно» работает с оружием. Это оказался крохотный сморщенный китаец весьма почтенного возраста. Мы долго расшаркивались перед ним, пока он соизволил нас принять.       Потом долго и придирчиво рассматривал пули сначала под лупой, затем под древним микроскопом и уверенно сообщил, что мастера обоих изделий ему не известны. Однако уточнил, что у оригинальной пули особое, уникальное клеймо ручной работы, да и сама пуля отлита вручную. А вот у подделки матрица клейма сделана максимально схожей, но она очень чёткая, будто фабричная. Да и сама пуля заводского производства. Так как ничего нового старик не сообщил, я расстроился и собрался уходить, но тот, покачав головой, внезапно добавил что-то на китайском. Лукас мне потом в машине перевёл его слова. Оказывается, кодекс наёмников крайне негативно относится к таким вот «подражателям». То есть эти двое точно не работают в паре и, наверняка, являются заклятыми врагами.       А это значит, что сходили мы к старику не зря, и мне теперь стоит вертеть головой вдвое интенсивней, чтобы не пропустить опасность. Два киллера на меня одного — это уже слишком, и очень хочется, чтобы моя паранойя оказалась ложной. Остаётся пока положиться на свою интуицию, надеюсь, она не подведёт в самый ответственный момент…

***

      Знакомство с клиентом проходит слегка скомкано.       Чэнлэ даже не представляет нас друг другу, а практически сразу убегает разгребать завалы, свалившиеся на него этим утром. Лукас тоже мне с утра по секрету доложил, что у него важное задание, но какое именно не уточнил.       Мы остаёмся в кабинете начальника наедине и с интересом рассматриваем друг друга. Наверняка, он тщательно изучил мой профайл, как и я его, но встреча вживую и первое впечатление значат намного больше.       Господин Личайяпорнкул, которого ещё на этапе ознакомления с личным делом для удобства сразу сокращаю до тривиального Ли, в жизни выглядит моложе чем на фото и совершенно не похож на бизнесмена, пусть и новоиспечённого. На нём простая белая рубашка без всяких там украшений и узоров, заправленная в черные брюки, а на ногах дорогие, но самые обычные и довольно удобные с виду туфли. Простенько и со вкусом. Американский стиль? Невысокий, стройный, в кои-то то веки я буду выглядеть крупнее и выше своего клиента.       Оперевшись задницей о стол сонбэ, он стоит со скрещёнными руками и ногами и в наглую изучает меня. В принципе, имеет право, я товар, он покупатель, к этому я уже привычен.       Его глаза на мгновение опасно вспыхивают. Будь у меня секреты, я бы испугался его взгляда, прожигающего, будто видящего насквозь. Так смотрит хищник на жертву в своих когтях. Интуиция мокрым пёрышком скользит по позвоночнику, растворяясь в его ехидно изогнутых губах. Снова смотрю на него и удивляюсь — что только что произошло? Сейчас передо мной обычный богатенький наглый парнишка, ни намёка на загадочность.       Он улыбается лишь уголками губ, становясь похожим на довольного кота.       — Насмотрелись?       В ответ вопросительно выгибаю бровь, внезапно вспоминая о правилах хорошего тона, протягивая руку:       — Ли Тэён, ваш телохранитель.       Он пожимает руку в ответ: его ладонь мягкая и вялая, будто из теста, будто он совсем бесхарактерный, не мужик вовсе. Но под пальцами я успеваю почувствовать мозоли и ловлю диссонанс. Отступаю на шаг, соблюдая личное пространство.       — Ну, а вы меня уже знаете, — «представляется» он в ответ.       — Конечно, господин Личайяпорнкул, — решаю до конца отыгрывать порядочного и простого бодигарда. Фамилию его говорю без запинки и ошибок — ох, знал бы он, сколько я репетировал!       Улыбнувшись ещё шире, он оборачивается и берёт со стола чашку. В этот миг успеваю поймать его профиль: чуть вздёрнутый острый нос и увешенное серёжками ухо. Если пирсингом сейчас никого не удивишь, то такого миленького курносого носа у парней я ещё не встречал! Это поднимает мне настроение.       — Думаю, нам стоит лично обсудить детали сотрудничества, — перехожу сразу к делу. — Вы ведь впервые нанимаете телохранителя?       — Именно.       — Тогда, возможно, у вас есть особые пожелания, не озвученные в контракте? Или есть то, о чём вы умолчали? Я бы предпочёл знать об этом заранее.       — Вы всегда так не доверяете своим клиентам? — кажется, полуулыбка никогда не покидает его губ, приклеенная, что ли? Меня это забавляет и настораживает одновременно, никогда не угадаешь, что у такого человека на уме на самом деле. Но вполне возможно, этот парень просто пытается выглядеть круче, чем есть на самом деле.       — В этом заключается моя работа. Никому не доверять. Чтоб я мог вас защитить, доверять должны вы мне, а не наоборот, — поясняю свою позицию. — Тем более в большинстве случаев людям нужна охрана не потому, что они такие белые и пушистые, а потому что где-то что-то в их жизни пошло не так. Зачастую по их вине.       — А иногда просто, чтобы придать себе значимости, люди нанимают симпатичных сопровождающих, — снова улыбается он и картинно вздыхает. — Что же, пусть никто не верит в абсолютную чистоту моих помыслов, мне нравится такой подход. Вы уже согласились работать на меня, значит все сопутствующие вопросы направлены лишь на моё благо. Мне нечего добавить по делу, все детали указаны в контракте. Присматриваете за мной, в нужный момент исполняете свою роль. А если говорить о деталях, то… — оттолкнувшись от стола, он зависает, стоя на носочках, будто не может определиться, сделать шаг вперёд или вернуться в исходную позицию, — если нам вдруг случится убегать, то, увы, вам придётся нести меня на руках.       Он наконец двигается вперёд, делает шаг, второй, третий… сильно припадая на левую ногу, будто раненое животное. Пройдя мимо меня, берётся за ручку двери, оборачивается.       — Надеюсь, особого приглашения не нужно? Вам предстоит не только торчать рядом на протяжении всей моей повседневной деятельности, но и водить машину — я слегка не в форме и больше не могу сидеть за рулём, бегать за кофе и…       — Боюсь, последнее невозможно, — сразу обрываю я перечисление обязанностей. Ещё мне не нравится его навязчивое выпячивание своей покалеченной ноги — он будто пытается сделать вид, что ему всё равно, а смеяться над подобным — норма. Зачастую это не так. — Для этого вам придётся нанять себе секретаршу.       — А разве кофе не прописан в контракте? — он очень даже мастерски изображает удивление.       — Нет.       — Ну и ладно. Кстати, нам следует перейти на неформальное общение. Иначе кто поверит, что мы с Вами друзья? Зовите меня Читтапон или Тэн, как вам будет удобнее. А я буду обращаться к тебе «хён». Ну, Тэён-хён? — он выжидательно смотрит на меня.       — Конечно… Читтапон, — непривычное имя неожиданно легко ложится на язык. — Ты, кстати, очень хорошо говоришь по-корейски.       — У меня много талантов, — уверенно отвечает он и, удовлетворённо кивнув, довольно резво направляется на выход, а я сразу включаю режим параноика и спешу за ним. Сейчас этот живчик сбежит чисто ради шутки, а я виноват останусь.       Чэнлэ вполне ёмко изложил мне детали этого задания. Читтапон Личайяпорнкул, ранее проживавший в Штатах, получает в наследство вполне неплохой бизнес от почившего дяди. Однако с наследством оказывается не всё так просто — в последнее время у пожилого дядюшки дела шли не лучшим образом, а недвижимость, которой он владел, не давала покоя другим более серьёзным дельцам. Сам же Читтапон, как я понял, в бизнесе смыслит не больше моего — то бишь не смыслит ничего, но очень старается вникнуть в дело и даже добивается некоторых успехов, на волне которых сталкивается с агрессивно настроенными конкурентами. Те, едва дождавшись, когда в мир иной отойдёт последний мешающий человек, и уже мысленно подсчитывая барыши от провёрнутых сделок, вдруг обнаруживают неожиданного наследника, который с ослиным упрямством не хочет расставаться с этим бизнесом. Ни деньги, ни угрозы не действуют, и они решаются на более радикальные меры, однако и тут их постигает неудача — убрать с дороги глупенького юнца почему-то оказывается непросто. Особенно законными способами. Но прекращать они явно не собираются, и Читтапон уверен, что вскоре конкуренты должны перейти к более радикальным методам.       В мои обязанности входит охрана под прикрытием — буду изображать его товарища, который, якобы, помогает ему освоиться в Корее. В общем, друг, который помогает и присматривает. Как сказал Чэнлэ, Читтапон сам выбрал меня из всех предложенных кандидатов, сказав, что я больше всего похож на человека, с которым он мог бы подружиться. Думаю, он очень смягчил и подкорректировал сказанное, и там на самом деле прозвучало нечто менее лицеприятное. Зато, получив вперёд очень солидную сумму, начальник с радостью сдал меня в «аренду» буквально на круглые сутки.       Читтапон останавливается около лифта, жмёт на кнопку вызова. Я, уже полностью настроившись на рабочую атмосферу, пристраиваюсь у него за спиной. Мы ещё в офисе, опасности тут точно нет, но от привычки так легко не избавишься, да и пусть клиент привыкает, что его «товарищ» — стеснительный парень и старается плестись сзади, прикрывая его.       Читтапон с улыбкой рассматривает моё отражение в зеркале около двери, я молча изображаю мебель и надеюсь, что он не сильно разговорчивый.       Короткий звонок оповещает о прибытии лифта, дверь открывается, и оттуда выходит плечистый парень в плотно обтягивающей белой футболке и камуфляжных штанах. В руках у него большая спортивная сумка. Он окидывает взглядом Читтапона, что на его фоне выглядит как ученик средней школы, а потом прёт на меня. Отступаю в сторону, освобождая дорогу и одновременно оттесняя своего клиента в сторону, но здоровяк нагло задевает меня плечом.       — Широкий? — оборачивается он. — Здоровья много?       — Извини, — решаю не обострять. Что за хрен тут разгуливает, я ещё уточню, возможно, новенький какой, но точно не из наших местных хранителей драгоценных задниц. Может, из той же группы захвата, но там я всех знаю. А может, на работу пришёл устраиваться? Тут как раз кабинет Чэнлэ… В любом случае терпеть не могу таких задавал, и с подобным отношением ему тут точно ничего не светит.       Здоровяк презрительно скалится и вразвалочку двигает в сторону кабинета начальника. Ну, точно пришёл за работой, хотя…       Мы уже едем вниз. Можно было и пешком спуститься, обычно я так и делаю — не люблю лифты, там и засаду проще устроить, и в разные неприятные ситуации попасть, но с больной ногой Читтапону вряд ли понравится скакать по ступенькам. Если выдастся случай, надо будет узнать потом, что с ним произошло, интересно.       Мыслями возвращаюсь к недавно случившемуся. Здесь административный этаж. Но Чэнлэ ведь нет на месте, и не ожидается — он, наверное, уже уехал по делам. Если здоровяку не было назначено, а просто пошляться его не могли пропустить, то как он сюда попал? А ещё правильнее будет спросить, зачем? У него в руках была тяжёлая, но полупустая сумка — я точно видел, как скомкалась ткань, когда он её поднимал, а внутри будто что-то длинное и тонкое лежало.       Лифт проезжает один этаж примерно за четыре секунды. Мне хватает шести, чтобы обдумать всё и занервничать. Я всегда жил как параноик и ещё поживу. Паранойя, вообще, жутко полезна для нашего здоровья, она не даёт никому его портить.       Засунув руку под пиджак, расстёгиваю кобуру и кладу руку на пистолет, в это время оттесняя клиента в угол, прикрывая собой. Главное — чтобы не заартачился, но к моему удивлению Читтапон даже не улыбается. Я успеваю лишь поймать взгляд его прищуренных глаз за миг до того, как гаснет свет, а ещё через секунду лифт дёргается, будто его тряхнул огромный великан, и резко останавливается.