***
Как бы мне ни было стыдно, что снова приходится «отпрашиваться», другого выбора нет. Я стою перед дверью с занесённой для стука рукой и обдумываю, с чего начать. Обдумывается плохо. Ситуация касается и самого Читтапона, в его интересах обладать достаточно достоверной информацией и знать, что тыл надёжно прикрыт. Но червячок сомнения продолжает грызть: вдруг он догадается, что с агентством не всё в порядке? Он пришёл туда за безопасностью и, возможно, вляпался в ещё большую опасность. Да и менять телохранителя уже поздновато — я в курсе его дел и хотя бы отчасти знаю, откуда могут нанести удар. А главное — я готов дальше заниматься этим, хотя и не особо хочется. Аргументы весомые, но Лукас, что этажом ниже вольготно развалился на моём футоне вместе с уличной кошкой, нехило подогревает нервишки. — Долго ещё стоять тут будешь? — дверь открывается до того, как успеваю постучать, я даже оглядываюсь в поиске камер наблюдения — как он узнал? — Не удивляйся, я твои шаги услышал. Посмотрел в глазок, а ты тут стоишь с пришибленным видом. Ты за джинсами? Он уже успел принять душ, переодеться в свободные брюки и накинуть яркий синий шёлковый халат с настоящей вышивкой в виде золотых драконов в облаках. Длинные штанины ниспадают на босые ступни, обнажая лишь кончики пальцев. Взъерошив полотенцем короткие влажные волосы, он отступает в сторону, пропуская меня внутрь. Пока я топчусь у порога, Читтапон скрывается в ванной комнате и возвращается с абы как сложенными джинсами, суёт их мне в руки, сам при этом долго и пристально смотрит, задержавшись на губах. Ранка начинает зудеть сильнее, будто только что туда ужалила оса, и до меня медленно доходит, зачем Лукас меня укусил. Кобель недоделанный, нашёл способ пометить территорию… Наверняка, Читтапону не нравится, что я вместо своей работы занимаюсь черти чем — недовольство написано прямо на его лице. — Я собираюсь съездить в офис, — забрав у него джинсы, стараюсь незаметно прощупать карманы и с облегчением натыкаюсь на твёрдый продолговатый предмет. Она на месте! — Надо поговорить с начальником о случившемся и определить дальнейшую стратегию. — Мне тоже поехать? — интересуется он, улыбнувшись одним уголком губ. — Хотя, думаю, на заднем сидении мотоцикла твоего… парня, — похоже это слово нам обоим режет слух, — для меня не хватит места. Лукас, наверняка, изъявит желание привезти меня обратно и захочет остаться на ночь. Если же мы поедем на моей машине, то ему всё равно придётся вернуться за мотоциклом, по крайней мере я уверен, что он не захочет ехать отдельно. — Лукас уедет сегодня, не стоит волноваться, что это повлияет на качество моей работы. Я и так долго отлёживался. Соврать получается легко и непринуждённо даже с учётом того, что я сам не верю в свои слова. — Ну что ты, не стоит. Твоё личное время — только твоё. Ты не обязан сидеть со мной круглосуточно, тем более опасность я, похоже, переоценил. Прошло уже несколько дней, новые угрозы не поступали, а председатель Чо сегодня отозвал судебный иск, который ранее подала его компания. — Как отозвал? — всполошился я. — Вдруг это знак, что он собирается перейти к менее законным действиям? — Сомневаюсь. Мой адвокат и юристы тоже не сидят на месте, да и я потихоньку вникаю во всю эту деятельность. В документах, предъявленных в суд, найдены грубые ошибки. Скорее всего, председатель Чо понял, что если в суде разберут дело слишком тщательно, всплывёт много нехороших вещей, связанных с незаконной деятельностью Kingdoms Group. Я удивляюсь такому лёгкому разрешению вопроса. Неужели дядя Читтапона не мог решить проблему подобным образом? Не думаю, что мужик, который всю жизнь занимался бизнесом, ждал, пока она сама «рассосётся». — Так что я ему больше ничего не должен, — продолжает Читтапон, вольготно усаживаясь в мягкое кресло и закидывая ногу на ногу. Вид у него такой домашний, расслабленный и в этом дурацком халате жутко сексуальный. Он ведёт плечом — жест естественный и одновременно намеренный — ворот распахивается, скользкая ткань сползает, приоткрывая сначала кусочек груди, а затем и острую ключицу, а я торопливо отворачиваюсь. Эти телодвижения меня порядком напрягают и, признаться, смущают. Ему забава, а я чувствую себя на минном поле. Ранее игнорировать приставания клиентов было легко в первую очередь потому, что действовали они топорно и предельно понятно. В случае с Читтапоном же совершенно неясно, прикалывается он, просто по жизни такой или пытается привлечь моё внимание? Пока он говорит, привожу сердцебиение в порядок и разглядываю комнату. Взамен старого появился новый кожаный диванчик, перед ним журнальный столик из стекла и хрома, на котором небрежно, вот-вот свалится, лежит ноутбук, разбросаны какие-то папки и файлы, стоят две пустые чашки. На стене уже висит большой телевизор, шнуры из которого мёртвой лозой свисают до пола и там оканчиваются торчащими штекерами, так никуда и не подключёнными. А чуть в стороне около окна стоит второе кресло. Хотя коробки пропали, чувство хаоса никуда не исчезло, и мне даже хочется заглянуть в спальню и проверить, на месте ли то пошлое леопардовое покрывало. Без него творящийся бедлам однозначно будет неполным. Больше смотреть особо не на что. Чтобы не пересечь грань между беспардонным рассматриванием чужого жилища и столь же беспардонным разглядыванием хозяина этого жилища, всё же приходится возвратиться к собеседнику, и это требует от меня недюжинной выдержки. Стараюсь рассмотреть невидимые поры на его переносице, но подлый взгляд то и дело падает ниже и утыкается в чёртову ключицу, и следующим пунктом в моем самоистязании становится тренировка мысленного телекинеза, которым тщетно пытаюсь натянуть чёрный шёлк назад. Читтапон явно наслаждается моими мучениями, его глаза искрятся той самой хитринкой, что и при первой нашей встрече — похоже, он действительно расслабился, и страх его больше не гложет. И раз так, он считает абсолютно нормальным вернуться к своему ехидному амплуа. — …осталось привести остальную документацию в порядок, условно расплатиться за «проделанную» работу, — продолжает Тэн. — Смету мне уже прислали, целая тысяча двести тридцать шесть долларов. Уверен, столько потрачено не было, но я готов выложить сумму, лишь бы поскорее избавиться от назойливого внимания. — То есть телохранитель тебе больше не нужен? — улыбаюсь ему в ответ и складываю руки на груди, пряча за этим жестом тяжелый вздох. Работу терять не хочется, но, отделавшись от подопечного, я развяжу себе руки и смогу провести собственное расследование. Быть под прицелом у какой-то банды мне не хочется, и это важнее денег. Тем более меня не покидает подозрение, что, когда мы вдвоём, опасность только увеличивается, при этом я как дебил постоянно отвлекаюсь на разные ненужные мелочи, а голова забита неуместными мыслями типа ключиц и леопардовых одеял. — Даже не надейся. Мне нужен кто-то, кто присмотрит за мной, да и привык я уже к тебе, не хочу искать нового телохранителя. Я тебе доверяю. Сомнительное признание, которое, наверное, должно вызвать трепетное биение моего сердца, однако вместо этого урчит желудок, нарушая всю торжественность момента, и помогает мне безболезненно съехать с темы. — Тогда я, пожалуй, пойду и буду делать свою работу. — Конечно. Но раз ты уже чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы отправляться на разные приключения, значит, завтра мы наконец сможем выполнить мои планы. Будь готов, с утра нам придётся заехать во множество мест. К семи будь готов. Не проспи. Величественным императорским жестом он отправляет меня восвояси, даже не проводив до двери. Вот жук. Не остаётся сомнений, что такое раннее время он назначил только из вредности. Чтобы успеть сделать все дела сегодня и выспаться до завтра, мне однозначно придётся отшить Лукаса, и, хотя я не планировал устраивать рандеву, настроение у меня всё равно портится.***
У клуба нас встречает «надоедливый и грустный тип» — Чону. В идеально отглаженных брюках, чёрной шёлковой рубашке с полупрозрачными рукавами, с красивой укладкой и благоухающий дорогим парфюмом он выглядит на все сто, а то и тыщу баллов. Я в своём неизменном костюме на все случаи жизни и зализанными назад волосами на его фоне теряюсь, как старенький Пежо на фоне Ламборгини. Чону ревниво скользит по мне взглядом, потом по Лукасу, что уже припарковал байк на стоянке и сейчас стоит около меня. Его взгляд сначала впивается в наши покусанные губы, а потом опускается к рукам, но мы не соприкасаемся, хотя стоим очень близко. Поборовшись немного, воспитание в нём побеждает, и он протягивает руку. Мы сухо здороваемся. — Классный парфюм, — Лукас смешно ведёт носом около Чону, и глаза у того вспыхивают, он сглатывает, но этот придурок быстро опускает беднягу на землю: — Обязательно было весь флакон на себя выливать? — Нет. Не думал, что он такой… стойкий, — теряется тот, и я понимаю, что если тут и есть третий лишний, то только я. Но Чону слишком воспитанный, чтобы противостоять в открытую или даже за моей спиной — его лицо всегда становится затравленным, когда мы встречаемся взглядами. Честное слово, лучше бы он нахамил! Но помочь не отказался, думаю, он согласен терпеть что угодно, лишь бы угодить Лукасу и побыть рядом с ним лишнюю минуту. Даже если для этого нужно терпеть меня. От этого чувствую себя мерзко. Мы направляемся ко входу с не яркой, но стильной вывеской «Клуб "Карантин"», дверь открывается, и оттуда появляется высокий плечистый парень европейской наружности. В костюме, со стильной причёской и с такой суровой физиономией, что на миг кажется, будто он сейчас полезет в драку. Секьюрити поправляет гарнитуру в ухе, заправив провод за воротник, окидывает нас всех придирчивым взглядом и вдруг искренне улыбается, лезет обниматься к Чону. Тот тоже меняется в лице и, скаля зубы, обменивается любезностями, объятьями и рукопожатиями. Когда он не куксится, выглядит довольно мило и привлекательно, и чем он так Лукасу не нравится? — Проблем не будет? — спрашивает парень у него, но смотрит на нас. — Это мои коллеги, все серьёзные ребята. Посидим тихонько и свалим, — заверяет Чону и почему-то поворачивается в мою сторону с взглядом: «Ты слышал? Чтобы никаких проблем!» Мне, как самому «проблемному», остаётся лишь натянуто улыбнуться в ответ. Что же, маленькая месть, но он, наверное, её заслужил. В клубе немноголюдно, я бы даже сказал, пустовато и не очень шумно. Играет релаксовая музыка, а редкие отдыхающие сидят в основном по вип-кабинкам — ни один столик посреди зала не занят. Интерьер мне сразу не нравится, всё выполнено в чёрном матовом цвете: шторы, барная стойка, стулья, диванчики и столики. На их фоне выделяются лишь белые и бежевые элементы подсветки и белый спиральный узор на потолке — оптическая иллюзия, от взгляда на которую перед глазами начинает всё переворачиваться. Всё это вкупе создаёт величественное и жуткое ощущение падения в темноту, не представляю, как тут можно расслабляться и уж тем более напиваться. Чтобы не привлекать внимание окружающих, мы тоже забуриваемся в одну из кабинок недалеко от входа, Чону тычет мне пальцем на противоположную от себя сторону, опускает половики шторок, оставив небольшой зазор. Мне в него отлично видно большую часть зала, барную стойку и сам выход — никто не уйдёт незамеченным. Отличное место для наблюдения, Чону знает своё дело. А может, он завсегдатай клуба, или ему приходилось работать здесь в качестве телохранителя? — Где он? — сразу перехожу к делу. К сожалению, беглый обзор не даёт ничего, большинство кабинок зашторены, а в помещении стоит ненавязчивый полумрак, сгущающийся и обманчивый по углам. Из-за необычного цвета интерьера клуб и вовсе кажется бесконечным. — Третья слева, они там. Но сначала давайте выпить закажем что-то, а то будет странно, если мы сразу шариться по клубу начнём и к людям приставать. Киваю, не отрываясь от наблюдения. Ни Чону, ни Лукас не знают, насколько я нервничаю. Я и сам не пойму, почему меня так будоражит ситуация, будто скоро должно произойти нечто нехорошее. Интуиция? Паранойя? Но ведь это будет просто разговор, что может пойти не так? С тем же успехом я мог бы отложить его до завтра, явившись в офис. Я страдаю, а парни склоняются над коктейльной картой, что лежит на столике. — Добро пожаловать в «Карантин». Что будете заказывать? — вышколенный официант словно телепортируется из ниоткуда. Он тоже весь в чёрном, только из-под жилетки выглядывают белоснежные воротник и рукава. Когда он двигается по залу, кажется, что в воздухе парят голова и руки. Лукас как всегда, когда дело доходит до алкоголя, перехватывает инициативу. Тряся коктейльной картой перед нашими лицами, он сразу спрашивает у Чону, что тот будет, и последний теряется. Уверен, он в состоянии сделать выбор, но только не при объекте своего обожания. — Эээ… «Манхэттен»? — неуверенно спрашивает он. — Один «Манхэттен», — уверенно соглашается Лукас. — Тэён? Как насчёт «Ржавого Гвоздя»? Или, может, «Сотрясение мозга»? — Кажется, оба я недавно пил, — бита с гвоздями, что недавно мелькала перед носом, да удары по башке до сих пор ярки не только в воспоминаниях, но и в болезненных отметинах на теле. Готовлюсь возмутиться, не желая потакать дурацкому юмору товарища и предвкушая очередную борьбу с допросом в стиле «а хули ты не бухаешь, как все нормальные люди?» Но Лукас обворожительно улыбается официанту, будто он его лучший друг, и распоряжается: — И два «Лонг-Айленд», классический и безалкогольный. Замечаю, как моментально скисает Чону. Ну конечно, мало того, что кое-кто сделал выбор за меня, так теперь у нас два похожих коктейля, как у парочки, а он типа третий лишний. Я понимаю, чем он так бесит Лукаса, этот парень совершенно не может скрывать свои эмоции: радость, боль, растерянность, ревность — нет полутонов. Всё чётко и понятно, как в детских сказках, где есть злодей, есть добрый герой, а понятие серой морали неприемлемо. Мы сидим около полутора часов, болтая на нейтральные темы, но из кабинки, где находится Чэнлэ, никто так и не выходит. Зато туда весьма части́т официант, принося новую выпивку, закуски или забирая пустую посуду и пепельницы. Так как я никогда не дружил с алкоголем, единственный порок, что себе иногда позволяю — курение. Но зачастую запах табака не нравился моим нанимателям, так что вскоре вредная привычка превратилась в редкую, а потом и вовсе праздничную. Сейчас же от безделья и нервов как никогда хочется закурить. Мы уже даже заказали ужин, я, жутко голодный, смог лишь поковыряться в тарелке, но кусок в горло не лез. Глаза уже болят от постоянно всматривания в полумрак, и я каждый раз дёргаюсь, как только штору отводит чья-то рука. — Хоть бы в туалет вышел. Сколько можно жрать и пить? — Да успокойся ты, никуда он не денется, — не выдерживает Чону наблюдать мои нервы, а потом у него звонит телефон, и он выходит. Мы с Лукасом остаёмся вдвоём. Тот сразу подсаживается поближе и принимается приставать, но как-то без огонька, похоже, устал, мне даже спорить с ним не приходится. В другой ситуации, возможно, и сам бы проявил инициативу, но не сейчас. Подперев щеку кулаком, пялюсь в щёлку меж занавесок, стараясь не пропустить ничего важного. Слежка и ожидание всегда даются мне легко. Но сегодня сгораю от нетерпения: во-первых, достоверно неизвестно, тут ли Чэнлэ — словам Чону я поверю, лишь когда увижу его сам, во-вторых, я переживаю за Тэна. Что-то с ним точно неладно! Он, конечно, заверил, будто всё нормально, и не нужно круглосуточное наблюдение, но сказал таким тоном… Он до сих пор не уверен в своей безопасности? Или недоволен моим постоянным отсутствием? Только зачем устроил передо мною целое шоу? Сказал бы, как есть, а не мурыжил меня своими недомолвками под соусом «всё отлично, продолжай в том же духе». В придачу ему не нравится Лукас, хотя причины для этого не было. — Ты сегодня бьёшь рекорды по занудству, — одним махом допив уже третий по счету коктейль, к счастью, алкогольными были только первых два, а потом Лукас решает притормозить. — Пойду отолью. Не усни, — он громко чмокает около моего уха, аж зазвенело. А через пару минут шторка нужной кабинки откидывается, и я подбираюсь, будто пёс, учуявший добычу. Резко дёрнувшись, смахиваю со стола бокал, и тот падает на сидение, расплёскивая остатки коктейля. Чертыхаясь, вслепую тычу туда салфетками, не отрывая взгляда от объекта наблюдения. Оттуда пошатываясь выходят господин Чо и Чэнлэ. Они хохочут и громко что-то обсуждают, правда их слов я разобрать не могу, а потом раскланиваются, прощаясь. Чэнлэ небрежно теребит узел и так почти развязанного галстука, скидывает пиджак на диванчик и вразвалочку направляется в ту сторону, что и Лукас. Наверное, тоже в туалет. Следом из кабинки выпархивают две шикарные женщины за тридцать, подхватывают директора Kingdoms Group под руки и, не переставая хихикать, ведут на выход. Насколько мне известно, мужчина не женат и не имеет детей, так что волен развлекаться, с кем пожелает. Администратор бежит вслед за ним, открывая двери и не прекращая кланяться. Председатель Чо обнимает своих спутниц за талии и выглядит абсолютно счастливым. Ну, конечно, всю грязную работу за него делают другие, а он вполне законно развлекается с бабами. Ну, хоть не с малолетками… Однако у меня закрадывается сомнение, если меня похитили его люди, то после того массового расстрела он бы не стал так радоваться жизни, ведь у него как минимум добавилось проблем! Продолжаю следить за Чэнлэ, но он сворачивает не в сторону уборной, а куда-то дальше по проходу. Выскакиваю следом за ним и, чтобы не привлечь внимание, замедляю шаг. К моему довольству, администратор продолжает расшаркиваться перед господином Чо, бармен роется под барной стойкой, даже официантов нигде не видно, потому никто мне не мешает проскользнуть по узкому тёмному коридору вслед за своим начальником. Там всего две двери, та, что ведёт направо, приоткрыта. Я прижимаюсь к стене и выглядываю наружу: оттуда веет свежим воздухом и запахом ночного города. Очевидно это чёрный ход для особых клиентов или персонала. Снаружи никого не видно, потому приоткрываю дверь шире и осматриваю крохотный тупичок: чуть поодаль, из-за угла проникают неяркие лучи света. Позволяю себе наглость выскочить наружу и сразу заглянуть за угол, не выдавая своего присутствия. Я не планировал подкрадываться, но тело решило само — бесшумным шагом двигаюсь к цели. Удивительно, но путь ведёт к крохотному саду с лавочкой и одиноким тусклым фонарём, что создаёт больше романтичных теней, нежели света. Чэнлэ находится там, он чиркает зажигалкой, подкуривая сигарету, а я глубоко вдыхаю, перед тем как выйти навстречу и наконец поговорить. — Хватит прятаться, я тебя заметил. Как? Как он это сделал, чёрт возьми?! Я едва не подскакиваю от неожиданности и готовлюсь к неловким извинениям, как из темноты неподалёку, прямо из-за стволов деревьев выступает высокий силуэт и, в пару шагов преодолев расстояние к моему начальнику, прижимается к нему всем телом, сразу собственнически обхватив за талию. Чэнлэ слегка приподнимает голову — его визави оказывается немного выше. — Как ты это делаешь, хён? Я ведь не шевелился. — Твой парфюм, я почувствовал его, как только вышел. — Нравится? Парень прижимается сильнее, и Чэнлэ приходится сделать шаг назад, уткнуться спиной в фонарный столб. Он расслабленно опирается о него и чуть расставляет ноги для лучшей устойчивости. На миг их силуэты смешиваются, и я лишь могу догадываться, что они делают: шепчутся или целуются, но, судя по дальнейшим движениям, пацан переходит к более кардинальным действиям, за что его сразу дисквалифицируют. — Прекрати, Джисон. Мы ведь договаривались. — Прекрати, хён. Через пару месяцев мне будет девятнадцать, а возраст согласия у нас — тринадцать. Я похож на ребёнка? Что случится, если мы себе позволим чуть больше, чем пара школьников? — Ты и есть школьник. Чэнлэ, несмотря на свои слова и глухой отказ, позу не меняет, и парень снова пристраивается у него между ног. В это время начальник продолжает курить, дым аккуратно выдыхает в сторону, чтобы не попасть на своего любимца. — Но в прошлый раз это не помешало тебе… — голос наглеца становится тише, и он наклоняется ниже, к уху Чэнлэ. — А это, — Чэнлэ остаётся невозмутим, и я завидую его выдержке — и кто тут кем вертит? — Была демоверсия того, что ты можешь потерять, если сбежишь от меня к тому своему улыбчивому «просто другу». — Да никуда я не сбегу! — Конечно. От меня нельзя сбежать. Но я ведь должен дать тебе хоть призрачную надежду на то, что ты имеешь право выбора, — Чэнлэ перехватывает шаловливую ручку, что уже нырнула ему куда-то под одежду, я надеюсь, под рубашку, а не за пояс брюк, и подносит к лицу, а потом по очереди целует каждый пальчик. — Я бы окунул каждый из них в мёд, а потом размешал ими чай! — Надеюсь, не кипяток? — В тебе нет ни капли романтики, малыш, одни гормоны. — Пфф, — «малыш» фыркает откуда-то сверху вниз. — Это ты старый извращенец, хён. Поскорее бы мне уже девятнадцать, и тогда можешь окунуть мои пальчики, куда хочешь. И только попробуй не сделать этого! Они заговорили тише, видимо, обсуждая что-то уж совсем неприличное, а я растерянно замираю за углом с непоколебимой уверенностью, что единственный извращенец среди присутствующих — это я. Иначе какого чёрта я стою и подслушиваю-подсматриваю эту хрень? Уйти мне не даёт чувство незавершённости, всё же я не добился желаемого, однако выпрыгнуть из-за угла сейчас точно не лучшая идея. Чэнлэ точно пристрелит меня и будет в праве. — Тебе не нужно возвращаться? — К сожалению, да, пора. Ты же знаешь, я на «задании». Не хочу разочаровывать дядю, ему и так тяжело потом будет. Он ведь уверен, что всё под контролем. — Я разберусь. Не думай об этом. Чем там заканчивается разговор, я не дослушиваю, бегу назад к двери и отхожу на пару шагов. В коридоре до сих пор безлюдно, возможно, Чэнлэ заранее предупредил персонал, чтобы его не беспокоили. Это только к лучшему. Дверь резко распахивается, и я делаю шаг навстречу, чуть не сталкиваясь с Чэнлэ лбами. — Сонбэним? — изображаю удивление от столь неожиданной встречи. — Тэён? — у начальника получается на порядок лучше. Его расширенные глаза мигом сменяются подозрительным прищуром. — Как давно ты торчишь тут? Стоит соврать или сказать правду? Конечно, что я оказался тут случайно, не поверит никто, но вряд ли Чэнлэ порадуется, что я за ним следил, да ещё и подслушивал, как он воркует со своим маленьким принцем. Подумав, решаю, что полуправда будет наилучшим вариантом. — Нисколько. Я видел, как вы ушли не через парадный выход, а пиджак оставили внутри, потом ждал, пока вернётесь, но не хватило терпения, и вот я здесь. Нам нужно поговорить. О многом. Чэнлэ колеблется, стоит ли вернуться в зал или поговорить здесь же, потом машет рукой и снова выходит на улицу. Я следую за ним, разглядывая окружение, будто впервые вижу, начальник верит моей игре или вежливо делает вид. Мы подходим к фонарному столбу, у которого он недавно стоял, и Чэнлэ опирается о него точно также, как недавно: прислоняется спиной, широко расставив ноги, и закуривает, глядя на меня исподлобья своим коронным тяжёлым взглядом. Мне неуютно, за спиной нет опоры, а руки деть некуда. Сую их в карманы. — Не припомню, чтобы вы раньше курили. — Худею, — отрывисто и грубовато отвечает он таким тоном, чтобы я сразу почувствовал, что мне не рады. А вот раньше нам удавалось спокойно и по делу общаться, сейчас же будто образовалась трещина. — Ты один? — киваю, — ну, рассказывай, что же такого произошло, что нельзя было дождаться рабочего времени. Точно, между нами уже не трещина, а целая пропасть, остаётся только либо превратить её в каньон, либо попытаться разобраться и исправить. Что лучше: спросить в лоб или начать издалека? Наверное, стоит сначала прощупать почву, пройтись окольными путями и понять, насколько Чэнлэ готов быть откровенным, или вовремя остановиться, пока не станет поздно. Отношения явно подпорчены, и, если вдруг я нарушу чьи-то серьёзные планы, со мной наверняка церемониться не будут, это я уже уяснил. И я не обольщаюсь обманчиво-расслабленной позой начальника, мне приходилось несколько раз видеть его в деле, когда он с ленцой раскидывал матёрых бойцов в два раза крупнее себя. Он оттачивал свою технику чуть ли ни с пелёнок. Сломать меня тоже не так просто, я побарахтаюсь, но так как до сих пор не восстановился — это продлится недолго. Ему даже оружие доставать не придётся, которое он, кстати, не прячет — пистолет из кобуры на поясе он выхватит намного быстрее, чем я свой. Но порой вопросы надо решать максимально быстро, как зуб вырвать. — Парень из лифта, которого захватили во время рейда на агентство, кто он? Брови Чэнлэ взлетают, только непонятно, от чего: удивлён, что ради этого вопроса я тащился в клуб, или недоумевает, откуда мне известны такие подробности. — Почему это тебя интересует? Он арестован и больше не представляет угрозы. — После того случая я столкнулся с ним ещё дважды и не скажу, что встречи были приятными, — поднеся сжатый кулак к лицу, пальцами слегка тру сбитые костяшки, отмечая, как на мгновение меняется в лице, а потом снова нацепляет свою маску невозмутимости Чэнлэ. — Ты что-то путаешь. — Я могу забыть, выключил ли свет в ванной, но никогда не забуду лицо человека, которого видел хоть раз. Даже мельком. И вы это прекрасно знаете. — Тэён! — начальник вспыхивает, будто зажжённая спичка, и, как мне показалось, рука его дёргается к кобуре. Но, возможно, мне действительно лишь показалось. — Ты ничего не понимаешь! — Так объясните мне! Вздохнув, Чэнлэ тушит недокуренную сигарету о подошву, а потом тщательно растирает её носком туфли по асфальту. Тянет время. Ловлю его изучающий взгляд, но не на себе, а будто сканирующий округу. Ждёт кого-то? Или тут до сих пор ошивается Джисон? — Тэён, ты меня сильно разочаровываешь. Я дал тебе работу, хорошую зарплату, обучил всему. Я дал тебе новое задание, иди и выполняй со всей тщательностью, что ты ещё хочешь? Зачем лезть туда, куда не просят? — Мне нужна правда. Даже не потому, что последняя неделя покатилась к чертям собачьим, и я совершенно не знаю, кому могу доверять. А просто ради выживания. Этот тип, которого Вы якобы задержали и сейчас покрываете, успел покалечить человека, потом явиться ко мне домой вырубить и устроить допрос с пристрастием. Если бы не случайность, я был бы уже мёртв. — Расскажи мне, что случилось. С самого начала. Я привык доверять тебе, Тэён, но последнее время между нами и правда много… недомолвок. Пора разрубить этот Го́рдиев узел. Думаю, Тэн или Лукас могут никогда не узнать об участии снайпера в этом деле, но с Чэнлэ такой номер точно не пройдёт. Если Шрам или Широкий выжили, а я не видел трупов, значит, буду считать их живыми, они потом расскажут настоящую версию событий, причём с выгодой для себя. И тогда Чэнлэ точно не примет мою сторону. Даже допущение, что начальник связан с этой бандой, становится для меня сильным ударом. Но я не ломаюсь и начинаю рассказ с рейда, на котором заметил Широкого, потом рассказываю о том, как он же со своим подельником-начальником избил вахтёра Тэна, про прослушку и похищение. Про Ван И и про снайперский расстрел, благодаря которому смог сбежать. — Кто-то выжил? — по-деловому интересуется Чэнлэ, даже не пытаясь скрыть шкурный интерес. — Не знаю. И, как бы это цинично ни звучало, впервые в жизни мне хочется, чтобы снайпер довёл начатое до конца. — Вижу, ты больше не считаешь его врагом номер один, — Чэнлэ усмехается, будто смог подловить меня на совершении постыдного. Его тон даже красноречивей его взгляда. — Совсем недавно мы тебя успокоить не могли, настолько ты жаждал мести и справедливого наказания для этого убийцы. А сейчас… — На что вы намекаете? — разговор уходит не туда, а желание получить ответы превращается в завуалированное обвинение со стороны Чэнлэ. Чувствую на губах горечь метафорическую и реальную. Будто не я пришёл поговорить, а он меня вызвал на допрос. Будто я что-то сделал неправильно. — Тебе не кажется странным, что в который раз снайпер оказывается рядом с тобой, но ты остаёшься в живых? Я тебе этого не говорил, но баллистическая экспертиза показала, что твой Ангел, — он заметно выделяет ключевое слово, — не тот подражатель, а настоящий лишь раз стрелял в тебя. В плечо. Он никогда не промазывал, его цели всегда погибали, но когда дело доходит до твоего участия, то всё время случается лажа. Да ты просто счастливчик! Именно это подозрительным всегда и казалось. Не раз я пытался вдолбить это окружающим, но меня сочли параноиком и паникёром. Действительно, ситуация очень странная! — Хороший план был, — продолжает Чэнлэ удивительно спокойным голосом, — втереться в доверие, сделать себе репутацию, подстроить безоговорочное алиби, саботировать госзаказы. Ты хитрее, чем я думал. Или мозговым штурмом занимается твой напарник? Я открываю рот в немом возмущении, а в лицо утыкается дуло пистолета. — Когда же ты стал предателем, Тэён?