Телохранитель киллера

      Ближе к ночи Лукас предлагает поужинать в городе, с удовольствием соглашаюсь — есть и правда хочется настолько, что не могу думать ни о чём другом. Снова оставлять кошку одну — дурная идея, однако за вечер она доказывает, что умеет пользоваться лотком, закопав подарочек в положенном месте, а сам Лукас клятвенно заверяет, что завтра с утра лично отвезёт её в приют, и пускает скупую мужскую слезу, которую стоически игнорирую. То, что он собирается ночевать у меня, даже не обсуждается, и принимаю такой поворот с обречённой безысходностью. Сердце моё не на месте, поведение Читтапона по возвращении домой разительно изменилось, я заметил его обессиленность, он буквально валился с ног и явно нехорошо себя чувствовал. Его взгляд… Почему он так сильно меня беспокоит?       И самое важное, незапланированное рандеву разрушает мои планы. Выглянув в окно, смотрю на припаркованный в самом углу двора серый седан Читтапона, в темноте его почти не видно, впрочем, я помню, машину уже припорошило листьями, а на багажнике лежит кривая сухая веточка. Между прочим, второй день уже лежит, отличный ориентир, что кое-кто никуда без моего ведома не ездил. Обязательно надо проверить, меня манит загадка, хочу знать, что там внутри, но сегодня не судьба, либо надо ждать, пока Лукас отрубится — спит он как убитый, пушкой не разбудишь, и лишь тогда попробовать вскрыть салон и багажник. Лучше всего провернуть незаконное дельце перед рассветом, тогда сон у людей самый крепкий, да и Тэн не будет торчать у окна, а то замечал за ним такую привычку. Будто дед старый, всё ему надо контролировать.       Каким образом скрою свои манипуляции, пока не знаю, буду разгребать проблемы по мере поступления.       И вообще, хватит думать о нём. Пусть сегодняшний вечер пройдёт спокойно! Откладывание планов на завтра становится почти традицией, мысль в голове лишь одна — стоит ли рисковать? Интуиция подсказывает — да, а совесть по такому важному поводу молчит.       Мы с Лукасом одновременно задираем головы кверху — из квартиры Тэна доносится странный звук, будто рассыпали целую пригоршню металлических шариков, они, подскакивая, раскатываются в разные стороны, и снова наступает тишина.       — Тебе не стоит так дёргаться, — Лукас ловит меня за руку, когда собираюсь рвануть наверх на разведку. — Если бы он навернулся, звук был бы другой. Скорее всего, уронил хлам какой-то. Лучше одевайся скорее, я голоден, как волк.       Собравшись, мы выходим, Лукас с недовольным бурчанием спускается вниз, ведь я, вопреки его уговорам, поднимаюсь наверх, смело стучу в дверь, мне никто не открывает, набираю номер и через несколько гудков слышу сонный голос:       — Ну что опять случилось?       — Ты в порядке?       — Да. То есть нет. Ты меня разбудил!       — Не рановато ли спать? У тебя что-то упало и…       — Всё в порядке. Тебе послышалось.       Странно. Такой звук и мёртвого разбудил бы. И с чего «опять» случилось? Будто я к нему постоянно бегаю решать свои проблемы! Или что он имеет ввиду?       — Я отлучусь ненадолго, но, если что, звони, я буду постоянно на связи и…       — Ок, развлекайся, — он отключается до того, как успеваю добавить, что готов даже остаться дома, если он плохо себя чувствует. Я и правда слишком много о нём думаю, он способен справиться сам.       Прислоняюсь ухом и прислушиваюсь, изнутри доносится приглушенная музыка, похоже, из телевизора. Он действительно его подключил, и, скорее всего, заснул, а мне стоит поменьше параноить.       Лукас, наверняка, чтобы насолить, уже выехал на байке за шлагбаум, и мне приходится идти пешком, по дороге разглядывая припаркованные машины. Жаль, что седан Тэна стоит в другой стороне, хочется присмотреться к нему поближе, не вызвав подозрения. Как и не хочется тянуть до последнего, когда вылезти из завалов отложенного на завтра станет невозможно.       Звонок на телефон застаёт уже у самого финиша, на экране высвечивается «Плакса». Чёрт, и когда Лукас успел напакостить?       — Привет, Чону.       — Ты можешь приехать в офис?       — Что-то случилось?       — Лукас с тобой?       — Ты продолжишь отвечать вопросом на вопрос? — меня выбешивает его холодный командирский тон.       — Прости, — он сбавляет градус, голос обретает виноватый оттенок. — Весь на нервах. Сонбэним собирает всех своих, срочно. А Лукасу не хочу звонить, вот и спросил.       — Хорошо. Мы скоро будем. И закажи пиццу, даже две, мы не успели поесть.       — И вряд ли успеете. Но я закажу.       Вот и конец спокойному вечеру. Сбив радостный и игривый настрой Лукасу, рассказываю о звонке Чону, и он с недоумением смотрит на свой телефон, долго листает, выискивая пропущенные звонки и смс. Судя по ошарашенному виду, ничего не находит.       — Думаешь, удалось найти Джисона? — начинает он, вроде, с важной темы, но сразу меняет её: — А чё этот засранец не позвонил мне?       Эй, парень, ты отшил беднягу в самой неприятной форме, теперь смеешь возмущаться? Если нормальным способом до тебя ничего не доходит, то дойдёт ненормальным.       Молча надеваю шлем и запрыгиваю позади него на мотоцикл, чувствуя нарастающее напряжение и тревогу, и по дороге они лишь усиливаются, зубы сводит, даже немеют кончики пальцев, становятся ледяными, как в те самые моменты, когда должно произойти нечто непоправимое. Спрыгнув с байка, спешу внутрь здания, Лукас едва поспевает за мной, тоже понемногу проникаясь неприятным предчувствием. В коридоре нас перехватывает Юта, он в форме оперативной группы, вооружён, с гарнитурой, и даже рация на поясе. Он велит нам переодеваться, и в раздевалке мы обнаруживаем Чэнлэ и Чону, последний сражается с молнией на ширинке, некоторое время безуспешно, так как матерится прямо вслух, дёргая со всех сил. Побеждает сила, и он удовлетворённо кивает сам себе, оборачивается, бегло здоровается и наклоняется за своими сброшенными вещами. В последний момент замечаю, как вспыхивают его скулы, когда он встречается взглядом с Лукасом, однако сдерживается и сохраняет равнодушное лицо. Он решил воспользоваться моим советом, и данный метод точно работает, я чувствую возникшее напряжение, даже Чэнлэ на миг отвлекается, рассматривая странную сцену — в агентстве история неразделённой любви Кима и чрезмерной любвеобильности ко мне Лукаса давно стала притчей во языцех.       Чэнлэ бледнее обычного, нет ни привычной стильной укладки, ни идеально выглаженной рубашки. Такое ощущение, что он просто постоял под душем, вышел, надел первую попавшуюся одежду и сох по дороге в машине с открытым окном, причём волосы уложились в ту сторону, куда дул ветер.       — Итак, ввожу в курс дела, — излагает он свои мысли, когда возвращается Юта, а все мы молча экипируемся и ждём указаний. Начальнику нелегко — видно по его лицу, он немного сомневается, стоит ли нам доверять или втягивать, но обратиться больше не к кому. И то, что здесь нет Джехёна, становится тревожным звоночком для меня, он уже давно не появляется на важных мероприятиях. — Вы единственные, кому я могу полностью доверять. Несколько часов назад от анонимного источника мне пришла информация о местоположении Джисона. О том, куда его привезут.       — Значит, он жив. Слава Богу! — восклицает Чону и совсем по-бабьи всплёскивает руками. Лукас неотрывно следит за его телодвижениями, но тот непреклонен и не сводит глаз с начальника, хотя даже в такой момент прекрасно видно, насколько тяжело ему даётся сохранять спокойствие.       — Официально мы не имеем права действовать. По протоколу сначала необходимо оповестить полицию и соответствующие службы, ведь господин Чо уже задействовал все возможные поисковые группы. Источник также сообщил, что любое подозрительное движение в зоне, где находится заложник, сразу превратит его в труп. Так как похитители до сих пор не предъявили свои требования, у меня не остаётся сомнений — готовится ловушка, и если продолжать ждать… Я могу полагаться лишь на вас. Каждый, — он обводит нас уставшими покрасневшими глазами, — профессионал своего дела. Без вас не справлюсь.       — Что за источник? — деловито интересуется Юта, и чувство тревоги снова реагирует, сначала комариным писком зудит в мозгу, усиливается, бешено дёргается, как стрелка на счётчике Гейгера в месте повышенной радиации. — Вы можете ему доверять?       — К сожалению, нет, но это единственная зацепка!       — Сонбэним, вы в отчаянии и не видите очевидную ловушку, — мне сложно удержаться от замечания, подставой попахивает настолько сильно, что я её физически в воздухе ощущаю.       — Да знаю я, — Чэнлэ плохо держит себя в руках, дёргается, заметно, что его нервы на пределе, и не только из-за того, что дорогой ему человек в опасности. Он истощён физически и морально. — Аноним сообщил, что около полуночи похитители свяжутся со мной и предложат обмен на своих условиях. Когда я приеду, меня уже будут ждать. Сейчас же остаётся единственная надежда застать их врасплох, больше преимущества не будет. Нужно добраться до них раньше. У нас есть примерно час и двадцать минут, если выедем прямо сейчас, то доедем быстро — обозначенное место здесь недалеко, в районе рынка Намдэмун, в одном из торговых офисов… Разведаем обстановку и в полночь, как только они позвонят…       — Вот так, без полноценной разведки и плана ломануться непонятно куда? — пока отряд молчит, Лукас озвучивает наши сомнения вслух. — Там круглосуточно шляется куча народа, а мы вот так заявимся туда при полном параде, с автоматами наперевес и устроим пальбу? Безумие.       — Вообще-то может сработать. Работать в условиях, где нет гражданских, безопасней, но на рынке мы можем смешаться с толпой, и нас обнаружат намного позже, — я начинаю раздеваться, быстро снимаю с себя форму и напяливаю назад брюки и рубашку, начальник улавливает суть и тоже принимается стягивать одежду. Уверен, он бы и сам додумался так сделать, просто сейчас бедняга не в себе. — У нас тайная операция, нам надо просто слиться с толпой. И никаких автоматов, только пистолеты и ножи, а ещё лучше действовать ручками, не оставляя за собой горы трупов. В общем, тихо и без грязи.       Смотрю на свои ладони и замечаю мелкую дрожь от страха, волнения, предвкушения? Сложно сказать. Всё думаю о том, как страшно мальчишке находиться неизвестно где в окружении убийц. Прошли уже сутки, сколько ужасов промелькнуло перед его глазами? Вдруг он слышал их разговоры и знает, что готовится ловушка, что его любимого человека скоро убьют на его глазах, ведь Чэнлэ наверняка придёт спасать, тут никаких сомнений. Следом и самого отправят на тот свет. Я пытаюсь увидеть испуганное лицо Джисона, а вместо него вижу только дрожащие бледные губы Читтапона. Чёртово наваждение!       Мы битком набиваемся в извращенского грязно-розового цвета Минивэн Юты и по дороге к месту назначения обсуждаем детали плана. Чэнлэ запоздало спрашивает, не хочет ли кто-то отказаться от операции, ведь он даже не поинтересовался, готовы ли мы к таким приключениям, чем вызывает смешок у Лукаса и ворчание Чону, я и Юта молчим, прекрасно понимая, страховку, если нас грохнут, скорее всего, не выплатит никто, однако совесть не позволяет отказать в помощи. Каждый из нас пылает праведным негодованием из-за нечестной игры, в которой страдают невинные, что, впрочем, не мешает нам с Лукасом впопыхах сожрать купленные Чону пиццы, жирные, толстые, наверное, с тройной курицей и сыром, и муть в голове от нехватки энергии постепенно отступает.       Рынок Намдэмун почти всегда переполнен бурлящей жизнью: продавцы, покупатели, зазывалы и праздно шатающиеся парочки, изредка можно наткнуться на скучающих патрульных или медленно проезжающие фургончики коммунальщиков или развозчиков товаров. Несмотря на позднее время, пёстрая толпа шумит, кричит, поглощает отдельные звуки и порождает новый, один единственный сплошной гул, в котором трудно вычленить что-то уникальное. Толпа засасывает нас и втягивает в свой естественный водоворот, мы теряемся в ней, как мелкие рыбёшки в большом косяке.       — Фисташка-1 на позиции, — слышу голос Лукаса в наушнике, — Альфа на позиции.       Они с Чэнлэ в авангарде и сейчас находятся у чёрного входа в здание, в которое мы собираемся проникнуть. Двери открыты, заходи, кто хочешь. Внутри сотни офисов, и среди них на десятом этаже есть тот, что нам нужен. Перед тем, как Лукас ушёл, я нашептал ему присматривать за начальником. Боюсь, он сейчас не в том состоянии, чтобы мыслить адекватно, хотя, вполне возможно, я недооцениваю его силу воли.       — Корица-1, Руби-1 на позиции, — это Чону и я, мы войдём в здание сразу за первой группой и обеспечим прикрытие, если надо, добьём тех, кого пропустили перед нами. Такое деление получилось неспроста: Чэнлэ и Лукас в подобных операциях имеют больший опыт, потому идут первые, а я прикрываю Чону, так как он явно нервничает и с Лукасом нервничал бы ещё больше.       — Осака-1 на позиции, — Юта остаётся у парадного входа, засев на улице в кафешке напротив, и уже успевает заказать себе пожевать и выпить, чтобы не привлекать внимание пустым столом.       Первая двойка уходит наверх, оружие пока не достаём, двигаемся, не привлекая внимания. В коридорах пустовато, на одном из этажей замечаем только престарелую уборщицу, что вяло тянет за собой ведро на колёсиках и елозит шваброй по замызганному полу, покрытому старой затёртой плиткой.       «Чисто. Чисто. Чисто», — доносится после каждого пройдённого этажа, а моё чувство тревоги лишь нарастает. Руки уже просто немеют от холода, и я скриплю зубами, ощущая, как от напряжения рябит в глазах. На часах без пяти полночь. Сейчас, вот прямо сейчас может что-то случиться, мы уже на девятом, ноги ноют от множества ступенек, я их считаю, считаю, чтобы успокоиться, но каждый раз на втором десятке сбиваюсь со счета.       Слышу возню чуть выше, ускоряюсь, Чону немного приотстаёт, пропуская меня вперёд, его лицо бледное и сосредоточенное, а я наоборот наполняюсь азартом, и надпочечники запоздало впрыскивают в организм допинг, которому радуюсь, будто самому дорогому собрату, с удвоенным рвением рвусь наверх, где Чэнлэ и Лукас уже успели оформить двух мордоворотов. Вокруг тихо, будто и не произошло ничего, но тела на полу говорят об обратном, и у того, что под ногами Чэнлэ, неестественно выгнута шея, думаю, он не жилец.       Мы замираем перед дверью, последний рывок и… В кармане Чэнлэ коротко вибрирует телефон, он торопливо его выхватывает, едва не роняя, принимает вызов, слыша на той стороне лишь гнетущее молчание. Оно длится слишком долго, номер незнакомый, всё, вроде бы, складывается, как и запланировано, тогда почему похититель молчит? Сбросив, Чэнлэ перезванивает сам, так и не дождавшись ответа. Торчать под дверью больше нет смысла: либо у похитителей что-то случилось, либо они узнали о нашем прибытии, и сейчас каждый находится в огромной опасности.       Засунув телефон в карман, Чэнлэ на всякий случай пробует просто открыть дверь, и она оказывается незапертой, не понадобилось ни выбивать, ни взламывать замок, никакого лишнего шума и ненужных телодвижений, врывается внутрь, мы за ним. В пустом офисе слишком ярко горит свет, ослепляя нас после полумрака коридоров, и я будто в замедленной съёмке вижу лишь черные провалы огромных окон, за которыми ни черта не видно, зато, наверняка, мы как на ладони, и стул посередине, на котором сидит связанный по рукам и ногам мальчишка, рот у него заклеен, лицо залито слезами, а глаза, кажется, сейчас вылезут из орбит, настолько отчётливо в них отражается ужас. Он мотает головой и мычит, дёргается на стуле, что намертво привинчен к полу, и не двигается с места ни на миллиметр. Чэнлэ бросается к парню, срывает с него повязку, и тот сорвавшимся голосом орёт:       — Леле, уходи!!! Уходи!!! Прочь!       — Джисон, успокойся, всё хорошо! Ты в безопасности!       — Уходи, Леле! Это ловушка! — у него истерика, он заикается и задыхается, будто его душат.       — Джисон, всё хорошо, успокойся!       Мне не нравится залитое светом помещение, нахожу выключатель и чуть ли не в панике бью по нему раскрытой ладонью, погружая всех во тьму, которая постепенно рассеивается от проникающего снаружи неясного света. Слышно, как в захлёб рыдает Джисон, а Чэнлэ выпутывает его из верёвок, пытается сдержать, увещевает ласковыми словами, но тот его совсем не слышит.       На часах полночь.       — На связи Осака-1, подъехало два подозрительных Лэнд Крузера, — голос Юты в наушнике звучит встревоженно, — вышло восемь человек, точно не скажу, вроде, вооружены, в руках сумки, что внутри — не видно. Вошли в здание напротив. Продолжаю наблюдение. Мне последовать за ними?       — Осака, оставайся на месте, никуда не ходи, — командую вместо Чэнлэ, но тот даже не замечает смены лидера, слишком занят, ему сейчас не до нас.       Прячусь сбоку от окна и смотрю вниз. Видно мало, да и толку, нам просто нужно уходить, мы свою миссию выполнили, но мне кажется странным, что всё так легко прошло, без сучка и без задоринки, из охраны всего двое слабаков, пустой коридор и открытые двери, явная ловушка и… ничего не происходит? Где логика?       В окнах здания напротив горит свет. Везде по-разному. Едва-едва или ярко-жёлтым, голубоватым, белым светом, в одном даже кислотно-розовым, на каждом этаже продолжает кипеть жизнь, здесь не бывает ночи, бывают лишь вторые смены. Но в одном темно, оно, словно выбитый зуб в безупречной улыбке, привлекает внимание, бросается в глаза. Там просто идеальная позиция, чтобы притаиться, именно оттуда, наверняка, идеально видно Джисона, и там же будет сразу замечен посторонний, который точно бросится спасать своего возлюбленного. Идеальная позиция, идеальная мишень. Им не нужен Джисон, они охотятся на добычу покрупнее.       Только зелёный неопытный пацан вместо того, чтобы крикнуть «всем на пол», будет биться в истерике. Он не военный, даже в «театральных войсках» не служил, просто модель, просто ребёнок, что мало понимает в жизни. Тревога тугим комком сводит мои внутренности и внезапно отпускает. Подбегаю к Чэнлэ и, придавив его за плечи к полу, командую:       — Уходим, быстро, на той стороне снайпер.       Объяснять подробней не нужно, ситуацию сразу просчитывают все. Чону уже успевает обшманать карманы охранников и затянуть их безвольные тела в помещение. Услышав о снайпере, он дёргается, ищет взглядом Лукаса, но тот уже давно притаился в безопасной зоне.       Пока пытаемся незаметно под подоконниками прошмыгнуть наружу, теряем драгоценные минуты, потом ещё несколько секунд у лифта, но при всей нелюбви к такому способу перемещения решаем преодолеть путь на нём, а выйдем на втором этаже. Далее — по обстоятельствам.       — Осака-1 на связи, незваные гости в спешке покидают здание.       — Все восемь человек? Ты запомнил номера машин? Заснял видео? — в разговор вклинивается начальник, он тяжело дышит, так как Джисона ему приходится почти тащить на руках — ноги у парня заплетаются, а голова безвольно свисает на грудь, при этом он явно нелёгкий.       — Всё сделал.       — Оставайся на месте и продолжай наблюдение.       — Принято.       Уже не опасаясь подставы, мы выходим через чёрный ход и разделяемся: Чэнлэ со своей драгоценной ношей и Чону направляются к нашей машине, я перехватываю начальника за рукав:       — Сонбэним. Я должен проверить место, где возможно был снайпер, найду улики, будут нам зацепки.       Тот кивает, и я растворяюсь в тёмном узком переулке между зданиями, но через несколько секунд слышу за спиной шаги — Лукас. Без слов принимаю его в «отряд», и мы быстро, стараясь не привлекать внимания, переходим улицу, проходим мимо Юты, что делает вид, будто занят исключительно поглощением хот-дога, и забегаем в нужное здание. Подниматься снова приходится на лифте, что в разы быстрее, чем топать пешком, выходим на девятом, двери лифта открываются, и мы сталкиваемся с двумя ярко накрашенными девушками с папками в руках, и те испуганно отшатываются. Лукас меняется в лице, очаровательно улыбается и галантно пропускает внутрь со словами: «Извините, мы этажом ошиблись». Девицы мнутся, ведь Лукас продолжает улыбаться, и противиться его улыбке сложно, однако гляделки продолжаться вечно не могут, они жмут на кнопку, и двери медленно и уныло закрываются перед нашими носами.       На нужном этаже шумно, в одном из офисов явно происходит вечеринка, пьяненькие гуляки то и дело шныряют по коридору, на нас поглядывают, но внимания особо не акцентируют.       Так как мы точно не знаем, в каком офисе была засада, приходится позаглядывать в несколько дверей подряд, что мне не нравится — светить свою физиономию перед кучей свидетелей совсем не хочется. Нужная дверь находится почти посередине, дёрнув ручку, обнаруживаю, что там закрыто. Ломать — не вариант, тут слишком много свидетелей, а уйти без информации мне не позволяет совесть и подскочивший интерес.       — Вы тоже к господину Киму?       Заметив непрошеных гостей, к нам подходит подвыпивший мужик с зажатой меж губ незажжённой сигаретой. Он подслеповато вглядывается в наши лица, хотя градус алкоголя в нём уже достаточный, чтобы при допросе дорисовать к нашей внешности усы и кустистые брови.       — Да, к нему, — отвечаю я, левой рукой отбив руку Лукаса, что какого-то хрена решает меня схватить за зад. Беглого взгляда хватает, чтобы понять — он не заигрывает, а предлагает ретироваться. Его интерес в деле явно ниже.       — Тоже офис посмотреть, да? — продолжает допытываться мужик.       — Да, именно! — подхватываю появившийся шанс. Судя по повторяющемуся «тоже», мы тут не первые клиенты. — Можно посмотреть прямо сейчас? В другое время никак не получится, у нас ещё три варианта в очереди.       — Ох, — искренне расстраивается мужичок, — ещё три варианта… А Кима нет… Зато у меня есть ключ! Минуточку.       За клиентов на аренду офиса загадочный Ким, наверняка, будет материально благодарен, не зря же его товарищ так старается. Он быстро исчезает за одной из дверей, и каждый раз, когда та приоткрывается, оттуда доносятся громкие тосты и пьяный гогот.       — Вот, — мужик неловко тычет ключом в замок, раза с третьего попадает и первым заходит в помещение, привычным жестом щелкает по выключателю и буквально сразу начинает истошно орать. Лукас моментально перехватывает его и затыкает ладонью рот, отворачивает к стене и начинает успокаивать, хотя зрелище, открытое нашему взору, то ещё, неподготовленному человеку оно явно не по зубам: почти посередине на полу лежит тело, вокруг головы у него огромная тёмная лужа. Брызги крови, мозгов и черепной кости веером расходятся почти до самой двери. Там же, около его руки лежит кнопочный телефон. На носочках подхожу ближе, стараясь не оставлять следов, касаюсь шеи тыльной стороной ладони, пульс не ищу, и так ясно, что с такими ранениями не живут, но кожа до сих пор тёплая, а кровь не застыла. Умер совсем недавно, наверное, как раз в тот момент, когда целился в кого-то на другой стороне. Или просто подошел к окну. Винтовка валяется рядом, и я узнаю её сразу — Орсис. Вот только я на сто процентов уверен, что убийца под моими ногами не Ангел. А вот единственный номер, куда он звонил, — номер Чэнлэ. Точно, наёмник умер буквально сразу, как начал звонить, но кто же его убил?       Окно открыто настежь, а лёгкие шторы, будто крылья бабочки, плавно развеваются ветерком. Выглядываю наружу и считаю этажи здания напротив, свет не горит в окне на десятом, там, где мы нашли Джисона. А на одиннадцатом чернеет ещё один тёмный провал. Уже совсем бесстрашно, не скрываясь, гляжу на здание напротив, и чудится мне за тёмным стеклом движение, силуэт. Неужели там до сих пор некто есть? Если сейчас, вот прямо сию секунду рвануть на перехват, возможно, успею засечь незнакомца. Сейчас, сейчас… Задача простая и в тоже время страшная, просто с ума схожу от мыслей, но вместо погони за загадочной личностью, делаю несколько фото физиономии трупа с чёткой темной дырочкой между глаз, винтовки и помещения в целом.       — Руби, уходить надо, скоро здесь толпа будет, я мужика слегка придушил, он слишком нервный, боюсь, ещё немного, и кони двинет.       — Секунду.       Борюсь с сомнениями буквально секунду, отщёлкиваю магазин в винтовке и достаю пулю, возвращаю магазин на место. Хватает одного взгляда, чтобы узнать на ней до боли знакомые крылышки. Настоящие ли?       Продолжая скакать между ошмётками плоти, ищу, куда улетела снайперская пуля. Нахожу её не сразу, она не встряла в противоположную стену, а срикошетила от толстой металлической панели и закатилась под стол, где до сих пор стоит нераспечатанная лапша быстрого приготовления, чашка с незаваренным пакетиком чая, а чайник, в котором хозяин кипятил воду, всё ещё горячий. Похоже, снайпер хотел позвонить, перекусить перед своим «делом», завалить Чэнлэ… да только не успел.       Поднимаю пулю двумя пальцами, она в чужой крови, киваю Лукасу. Он тянет свою ношу наружу, прислоняет к стене в коридоре, мужик вяло отмахивается, будто в бреду, а я быстро протираю платком винтовку, дверные ручки, закрываю на ключ, протираю его и засовываю в карман мужику. Пулю заматываю в платок и сую в карман, и мы спешим покинуть негостеприимное место.       — Это Руби-1, Осака, следуй за нами.       — Принято.       Выйдя из здания, спешим к машине, там нас, наверняка, уже заждались, Юта от нас не отстает, при этом держится на расстоянии, и вскоре прибываем на место, где японец занимает место водителя, а мы набиваемся в салон и наконец можем спокойно выдохнуть. Миссия выполнена, а остальное пусть горит синим пламенем.       — Как он?       — У него шок, немного мелких синяков и царапин, хотя уверен, он сам себе их нанёс, пока пытался освободиться. Он очень устал. А вот по лицу его точно били… Ублюдки! Найду — поубиваю всех самым жестоким образом.       Чэнлэ ласково проводит пальцами по потемневшим запястьям Джисона и накрывает их ладонью, а у самого становится настолько зверское выражение лица, что становится ясно — когда он доберётся до зачинщика, то смерть ему покажется лёгкой прогулкой.       Лица Джисона я не вижу, он утыкается острым носом в грудь начальника, насколько возможно с его длинными конечностями, сжавшись в позу эмбриона, и мелко дрожит, но в голове до сих пор слышен его звонкий надрывный голос: «Леле, уходи! Уходи! Прочь!»       Он не просил спасти себя, он жертвовал собой, переживая лишь об одном — о жизни своего возлюбленного. Это ли не любовь?       На обратном пути Чэнлэ звонит господину Чо, рассказывает, что с Джисоном всё в порядке, он спасен, и явно кривит душой — мальчишка совсем не в нормальном состоянии, его до сих пор трясёт, хотя на бледном лице то и дело появляется странная блуждающая улыбка, которая скорее пугает, нежели обнадёживает.       — Ну все, теперь Чэнлэ его герой навеки, — шепчет мне Лукас с улыбкой. Он тоже доволен операцией: никто не пострадал, миссия выполнена, и теперь можно со спокойной совестью вернуться к своим делам.       — Я не поеду домой, — непреклонно заявляет Джисон, вцепившись в рукав начальника, и соглашается абсолютно со всем: осмотром врача, возможным успокоительным укольчиком и даже с сытным ужином, который Чэнлэ грозится приготовить сам. Что угодно, только не возвращаться под крылышко гиперлюбвеобильного дядечки. Чэнлэ даже не сильно возмущается такой настойчивости, вероятно, считая, что тому будет безопасней рядом с ним. Об этом он и говорит господину Чо, а также просит не прекращать уже ненужные поиски, в надежде немного сбить врагов со следа.       Нашими трофеями становятся два одноразовых телефона, немного налички, пули и фото похитителей. По крайней мере мы имеем некоторую информацию на исполнителей, а это хоть какая-то, но зацепка. Я и Чону скидываем все имеющиеся улики в коробку, далее с ними будет разбираться Юта, сейчас он завезёт нас в агентство, начальника и мальчишку повезёт на конспиративную квартиру, а сам займётся поиском информации.       — Чону, оставляю тебя за главного, — кивает Чэнлэ, передавая ему ключи от своего кабинета, а когда мы втроём вылезаем из машины, смотрит на меня, — оставил бы тебя, но ты другим занят. Будь внимательней, Тэён, не доверяй никому.       Юта выруливает с парковки и исчезает в неизвестном для нас направлении.       — Что он имел ввиду? — заразительно зевая на всю ширь рта и едва не сворачивая челюсть, спрашивает подозрительный Лукас. — Это он на твоего хромоножку намекает, что ли?       — Представления не имею, — почти честно отбрыкиваюсь я.       — Эй, Чону, давайте втроём пойдём перекусим, вон кафешка напротив не закрыта, — скакать с темы на тему у Лукаса получается превосходно, особенно если дело касается еды.       — Не хочу, пойду спать, устал, — очень правдоподобно врёт Чону, но его желудок явно думает иначе, оповещая всю округу о своих желаниях. — Чёрт, ладно.       К счастью, Лукас вызывается добровольцем и убегает за покупками, а мы возвращаемся в офис, я ставлю греться чайник и пододвигаю столик к дивану, немного диван к столику, добиваясь максимального удобства, а Чону хозяйственно накрывает на стол, где-то находит и новые запечатанные палочки, и нормальные салфетки вместо туалетной бумаги, и даже одноразовые тарелки.       — Я не переигрываю? — несмело интересуется он, после того как я снова ловлю на себе его вопросительные взгляды и наконец не выдерживаю, спрашиваю в лоб, что не так.       — Похоже, пока что нет, — будучи профаном в подобных вопросах, всё же делаю вывод, что Чону на правильном пути. Лукас всю дорогу на него пялился, правда, какие мысли крутились в его голове, не знаю.       — Я слышал, он к тебе переехал, — контрастирует бедняга с явной обидой в голове. — Даже вещи перевёз в больших коробках.       — Там вещи для кошки.       — Вы завели кошку?       Оправдываться перед Чону неприятно, да и неправильно. Я ему ничего не должен, а в том, что он своим повышенным вниманием отпугнул свою «большую любовь», моей вины тоже нет. И в то же время чувствую, вот он шанс для нас всех. Я уже почти разобрался в своих чувствах к Лукасу и прекрасно понимаю, насколько тупиковая у нас ситуация. Не знаю, есть ли будущее у этих двоих, но у нас с ним точно нет.       — У Лукаса проблемы с отцом, поэтому поддержи его. Не дави. Он более пуглив, чем тебе кажется, — Чону замирает с протянутой к чайнику рукой и так стоит некоторое время. — Я не могу его прогнать, но и быть вместе нам тоже неправильно.       — Что ты имеешь в виду? — забыв о чайнике, он резко разворачивается, его глаза удивлённо расширены, рот открыт, будто он хочет что-то добавить, но язык не поворачивается.       — Вы просто два идиота, поэтому разбирайтесь сами. Я сделал, что мог. Кстати, Чону, помоги мне с одним делом. Мне нужно, чтобы Лукас остался ночевать в офисе. Ну или где угодно, только не у меня дома. Сможешь организовать?       — Что организовать?       Виновник нашего неловкого разговора возникает внезапно, словно ниндзя. Нагруженный пакетами с едой он выглядит почти счастливо. Сколько же он успел услышать? Судя по абсолютно обычному выражению лица — немного. Пока Чону глотает воздух, словно рыба на суше, я легко отбрёхиваюсь:       — Стол организовать. Смотри, у нас даже тарелки и салфетки есть!       — О! Красава! Будем как порядочные люди жрать, — «дружеский» хлопок чуть не выбивает из Чону дух, и тот с перекошенной улыбкой трёт плечо, кивает мне:       — Организовывать стол — моё лучшее умение.

***

      — Доброе утро! Подъем, соня!       Влетевший в комнату беспардонный вихрь заставляет меня подскочить на футоне, к счастью не с перепугу, а просто рефлекторно от неожиданных воплей в по идее пустой квартире, почти уткнуться лицом в нечто глазированное, покрытое нежными, пышными холмиками, пахнущее ванилью и фруктами, и со стоном завалиться обратно.       — Какого чёрта, Тэн? Что ты здесь делаешь?       — Сегодня такой замечательный день, хватит дрыхнуть. Задувай свечи!       Под носом снова материализуется благоухающий десерт, прикрыв один глаз, вторым пытаюсь навести фокус: нежно-розовые розочки, нежно-зелёные листики, пять криво воткнутых свечек. На часах без пяти семь, ни поздно, ни рано, однако я снова проспал и пробежку, и будильник, и на работу, и… А может, не было будильника? И работы тоже никакой нет, сейчас я до сих пор сплю, а столь реалистичный сон со столько реалистичным звуками и запахами просто сгенерирован моим упоровшимся подсознанием. Поспать удалось от силы несколько часов, не удивительно, что в таком состоянии начинаются галлюцинации.       В голове гул, во рту сухо, даже кончик языка печёт, будто обожжённый, ощупываю опухшее лицо в попытке найти глаза — не стоило вчера так много рамена на ночь есть, целых две порции и ещё кимчхи, такое острое-острое до слёз… А у Чону всё никак не получалось напоить Лукаса, тот стал проявлять несвойственное ему упорство трезвенника. Впрочем, бедняге удалось выполнить мою просьбу, пусть и немного неудобным способом и с вредом для себя: он сам налакался соджу до умопомрачения, и Лукасу была вверена суперважная миссия отвезти его домой, проследить за состоянием и ни в коем случае не бросать одного. Надеюсь, в пьяном бреду Чону не наговорит лишнего.       Тэн терпеливо и неотступно ждёт, пока разгоню сон, а мне всё чудится, что нахожусь я в некоем сюрреалистичном шоу, где всё неправильно: чужак проник в мою квартиру, закрытую между прочим! Эти дурацкие цветочки из крема и не менее дурацкие пять свечек, что уже сгорели почти до половины, отчаянно трещат и роняют искры, распространяя запах ароматного воска и слегка подгорелого крема.       — Ты опоздал. Мой день рождения в июле, — отпихиваю от лица торт, усиленно напрягаю мозг, может, сегодня у него праздник? В личном деле точно написано, что он родился в феврале. Значит, повод другой. Пятилетняя годовщина, или просто наугад натыкал? — почему так мало свечей?       — О! — Тэн явно рад, что я обрёл дар речи и не гоню его взашей. Хотя, по идее, имею полное право. Зря надеется, сейчас проснусь окончательно и… ничего не сделаю. — Разве это важно? Главное, что мы с тобой в том возрасте, когда свечи ещё в торт втыкают. А остальное? Пфф… Ну, дуй уже! Только не смей желание загадывать, оно принадлежит мне.       — Иди ты. Тэн, ну что за глупости? Врываешься ко мне без стука, творишь всякую дичь, это разве нормально?       Он опускает руки и закусывает нижнюю губу, медленно вдыхая и выдыхая, утыкает глаза в центр тортика и жалобно просит:       — Ну пожалуйста. Сегодня такой важный день. Дважды, нет, даже трижды важный, а мне совсем-совсем не с кем отпраздновать. Хочешь, чтобы я остался в одиночестве? Пожалуйста, не гони меня.       Глаза его серьёзные, он смотрит прямо на меня долго и внимательно, будто пытается прочесть мои мысли, но я точно знаю, подобное невозможно, нечего обманываться, бояться нереального. Однако такой просящий взгляд никого не оставит равнодушным.       — Ладно. Давай сюда этот сладкий кошмар.       Ничего не остаётся, как осторожно, чтобы не раздуть пламя больше, задуть свечи, в ту же секунду Тэн, ещё мгновение назад такой грустный и одинокий, бодро подскакивает с колен, шмякает поднос на стол, хватает нож и нарезает торт неаккуратными кусочками. Напевая под нос медлячок, он плавно двигает плечами, периодически слизывая крем с кончиков пальцев. Игривые косые взгляды в мою сторону не оставляют сомнений — пачкается он исключительно специально.       Даже одежда на нём подобрана будто с подтекстом. Растянутые серые треники, что едва держатся на бёдрах, и не менее растянутая белая футболка, которая при каждом его движении либо спадает с плеча, либо обнажает тонкую полоску кожи над резинкой штанов. И где достал такую короткую? Судя по неровно обрезанному краю, он сам себе дизайнер.       Прохожусь взглядом по комнате, разыскивая ещё одного беспардонного гостя, хотя нет, уже почти прописавшегося жильца. Кошка гордым изваянием сидит на лотке, высиживая «подарочек», после аккуратно загребает его, чтобы никто не нашёл. Вот так и живу, всеми благами жизни одарённый…       Закончив свои дела, исчадие ада без стыда и совести трётся о ноги Тэна, тот её хладнокровно игнорирует. Оскорблённая, что ей не уделяют внимания, она привстаёт на задние лапки, выпускает когти, подпрыгивает и повисает на штанах, вызывая ойканье у не ожидавшего такой подлянки парня, и едва не стягивает треники полностью — успеваю заметить большую половину задницы в серых боксерах. Подтянув штаны обратно, Тэн стряхивает кошку с ноги и неловко улыбается мне — такую внезапную обнажёнку он точно не мог продумать заранее.       За забавным мельтешением можно наблюдать вечно. Вместо этого иду в ванную, где предусмотрительно запираюсь и провожу утренние процедуры, хотя едва слышное копошение за дверью здорово напрягает. Непривычно, противоестественно, я давно привык жить один, и по утрам меня не будят завтраком в постель, а пока торчу на унитазе, не напевают под дверью. Теперь даже нажать на слив бачка мне кажется кощунством и неловкостью.       Посвежевший и окончательно проснувшийся, от чего ещё более недовольный столь беспардонным вторжением, выхожу наружу, где вижу уже накрытый сладкий стол, и рот, вопреки всему, наполняется слюной. После вчерашнего адского ночного обжорства сладенькое очень в тему… Только высокие стаканы для холодного чая пусты, а сам Читтапон, точнее его задница торчит из холодильника, внутрь которого он залез чуть ли не полностью.       — А куда делся чай? Вроде оставлял несколько бутылок… Выпил уже? И кофе у тебя нет, — инвентаризация кофейной банки тоже оставляет его ни с чем. — Ну ладно, тогда схожу, принесу свой.       — Что ты, не стоит, — перегораживаю ему путь, и в голове рождается замечательный план: — Давай я сам схожу. Тебе не стоит напрягать ногу.       — Да я в порядке, — он демонстрирует вполне подвижную конечность, чем подтверждает ещё одну догадку — он снова наглотался своих таблеток, которые совсем недавно ругал на чём свет стоит; оттуда и приподнятое настроение, однако ближе к вечеру он снова превратится в разбитое, спотыкающееся на каждом шагу корыто.       Мы несколько минут спорим, даже через десяток аргументов Тэн не сдаётся, упорно не желая пускать меня к себе без присмотра, пока я не использую последний козырь: тычу его носом в то, что раз он выламывается в мою честно оплаченную квартиру, как к себе домой, хозяйничает, то будет справедливо, если я на тех же правах завалюсь и к нему. А иначе обидки, новый замок на двери и только деловые отношения. Он поджимает тонкие губы — крыть нечем. Мне в руку кочует ключ, и вслед летят инструкции, где стоят напитки.       Оставить его одного не боюсь, уверен, если он хотел проверить мои вещи, то обыскал уже давно и со всей тщательностью, возможно, даже не единожды. Впрочем, у меня нет страшных тайн, а если я что-то и скрываю, то держу мысли, а не вещи при себе. А вот у него самого тайн предостаточно.       Вчера, покинув офис и вернувшись в Зелёнку, я попросил таксиста высадить меня чуть поодаль, чтобы вахтёр не заметил, и уже окольными путями, миновав заросли деревьев и дырявый забор, проник во двор аккурат около машины Читтапона. Понять, что авто стоит чуток не на месте, а листья и веточки с капота пропали, не составило труда. Потрогав днище, обнаружил, что оно ещё тёплое, а внутри машина потрескивает, остывая. Хозяин вернулся совсем недавно.       Читтапон безбожно врёт, только вот понять, что он скрывает, не могу. Куда он постоянно срывается, едва я ступаю за порог? Зачем демонстрировать страх перед неизвестными врагами, нанимать телохранителя, а чуть что, сразу окунаться с головой в неприятности?       С замком в багажнике пришлось повозиться минут пятнадцать: отмычки, коими я вооружился, не работали так, как говорилось в инструкции на ютубе. Либо у меня просто руки кривые, но долбать замок сильнее не осмелился — и так царапины оставил. Обойдя машину сбоку, попробовал открыть дверь в салон. Замок щёлкнул, машина оказалась незапертая — либо Тэн сильно спешил, либо не сомневался, что никто не посмеет лезть в его тачку. Либо ему на самом деле скрывать нечего…       Дальше дело осталось за малым, подсвечивая себе слабеньким, едва светящим фонариком, бегло обшарил салон, выискивая непонятно что, на закуску оставив бардачок и солнцезащитные козырьки, но и там не обнаружил ничего сомнительного. Какие-то бумажки, чеки, липкие конфеты, мелкие деньги, даже старая пачка презервативов, пожелтевшая, выцветшая на солнце, на дне которой лежало ещё несколько чеков, таких затёртых, что рассмотреть мне ничего не удалось. Зачем хранит их? Забрав один, засунул его себе в карман, остальное положил обратно на свои места, нажал на рычаг, открывая багажник изнутри, а сам полез на заднее сидение, и там обнаружилась накрытая чёрной толстовкой с капюшоном спортивная сумка, пустая, грязные берцы и странная жёсткая хрень с ремнями, в которой я с опозданием опознал фиксатор для ноги.       Также ничего не дал осмотр багажника. Видно, что он открывался — внутрь залетело несколько листиков, они завяли и подсохли в жарком салоне, выдавая давность. Разочарованный, что, вероятно, ошибся в своих предположениях, постарался уничтожить все следы своего вмешательства, вылез в дыру в заборе и направился к шлагбауму, по пути стряхивая листья и ветки с волос. Вахтёр удивился моему пешему появлению, хотя лишних вопросов задавать не стал, лишь традиционно побурчал, а когда я почти ушёл, вспомнил, что люди существуют не только для того, чтобы на них бухтеть, и попросил закурить. Я принёс ему из своей машины початую пачку, чем хотя бы временно, но точно заслужил снисходительное отношение.       И вот сейчас я снова рискую, со всех ног мчусь в чужую квартиру, чтобы, как последний воришка, проверить все возможные тайники, и не успокоюсь, пока не утихомирю свою паранойю, либо не удовлетворю любопытство.       Открываю дверь и оставляю её приоткрытой, чтобы, в случае чего обязательно засечь шаги случайных прохожих, бегом заскакиваю и неаккуратно шарюсь по всем кухонным полкам, переворачивая и роняя коробки с хлопьями, плошки и опасно звеня чашками, нахожу банку с кофе, а в холодильнике почти сразу обнаруживаю початую упаковку с оставшимися пятью банками пива и за ней, как и обещано, несколько бутылок холодного зелёного чая. Теперь точно не остаётся сомнений — продукты в моём холодильнике появляются не сами, а Лукас не такой предусмотрительный и внимательный, как я подумал изначально.       Оставляю их на столе, а сам мечусь из угла в угол, стараясь ступать бесшумно, как кошка, ведь знаю, что внизу мой непрошенный гость внимательно прислушивается к шагам наверху, и руки трясутся, а все тело покрывается холодной испариной: что же я, идиот эдакий, делаю? Почему рискую всем: репутацией, хорошей работой, доверием человека, который, по сути, пусть и странно, но хорошо ко мне относится? С чего я вообще взял, что имею право лезть в чужую жизнь, мысли, трогать чужие вещи? Моя мать была бы в шоке, узнав, чем занимается её сын, на правильное воспитание которого она потратила много лет. Страх неправильности сковывает тело, сводит судорогой зубы, и перед глазами пляшут чёрные точки, а в ушах стоит гул, будто я посреди аэропорта на взлётной полосе, и прямо на меня движется самолёт, по самый потолок нагруженный моими страхами и сомнениями, — считанные секунды, и меня размажет под ним, словно букашку.       Проверяю всё: и недораспечатанные коробки, и карманы брошенных вещей, и даже снова прохожусь по всем полкам, заглядываю в ванную, там в глаза бросается целая выставка разнообразной косметики, а в ящике для белья лишь черные джинсы с абсолютно пустыми карманами, да пара носков. Остаётся спальня, самая опасная зона, самая интимная… Там человек спит, там его зона комфорта, там он может расслабиться, забыться, оставить тревоги или спрятать от чужих глаз слезы, там он чувствует себя в безопасности.       Я туда ворвусь и своими грязными лапищами навсегда лишу её той чистой ауры, что защищает хозяина, хранит его покой… При этом спальня — самое вероятное место, где можно что-то спрятать, ведь она действительно даёт чувство эфемерной безопасности. Почему эфемерной? Потому что любой, даже я, могу её спокойно нарушить.       Смело берусь за ручку и открываю себе проход в святую святых — я уже нарушил девять заповедей, что уж сомневаться в десятой? Оглядываюсь, со стороны коридора не доносится ни звука, все жильцы словно онемели, вымерли, и вообще я заметил, последний этаж слишком тихий, будто никто не хочет нарушать покой местного божества, боясь его гнева, а может, его боготворят настолько, что не решаются даже на глаза лишний раз показываться? Сразу заметил, что чужаков тут не привечают, а Читтапон иностранец, да ещё и не кореец, но атмосфера вокруг него иная…       И в спальне то же самое. Я будто попадаю на другую планету. Теперь становится понятно, что последние дни таскали к нему грузчики. Комната кардинально изменилась с момента моего последнего посещения. Видно, что он уже обжился здесь, появилось много новых вещей и стильный дизайн: коробки и сумки исчезли, на стенах красуются минималистичные ромбовидные бра, а пошлое леопардовое покрывало сменилось стильным постельным бельём на широченной кровати. Чёрные шёлковые простыни, чёрное одеяло с красной подложкой и тех же тонов подушечки. Всё та же пошлость, но уже симпатичная лично моему вкусу. Даже воздух теперь пахнет иначе, я не могу уловить конкретные нотки, хотя так и тянет вдохнуть поглубже, чтобы понять, разгадать…       Как у него так получается? Все цвета точно такие же, которые я мечтал увидеть в своей гостиной, и в спальне они смотрятся не менее приятно, возбуждающе, рождают фантазии и пробуждают желание. Мне здесь уютно. Стряхиваю наваждение, прогоняю прочь неуместные мысли, в которых я уже пробую на мягкость матрац, а пальцы гладят шелковистую поверхность дорогой ткани… Какая пошлость! Если лечь на кровать в шёлковом халате, то можно поскользнуться и улететь на пол, при этом по дороге от трения тебя убьёт током.       Улыбнувшись глупой шутке, бегло проверяю ящики прикроватных тумбочек: таблетки, снова косметика — зачем так много? Блокноты, которые некогда читать, футляр для очков, пустой, а чуть поодаль и сами очки — на миг прикладываю к глазам, стекла обычные, без диоптрий, зато бликуют оттенками от голубого до фиолетового. И снова, снова ничего интересного! Я будто копаюсь в чужой душе́, однако там настолько всё обычно, что от такой кричащей обычности скрипит на зубах. Так не бывает. Где же маленькие противные секретики, которые есть у каждого? Ну хоть самый крохотный? Где глянцевый журнал с полуголыми красотками? Или хотя бы пара салфеток, или тюбик с лубрикантом? А может, он предпочитает заниматься этим в ванной, расслабившись в горе пены? Или всё же под упругими струями горячей воды?       Мои мысли прерывает кошка, что беспардонно запрыгивает на кровать, сливается с чёрной тканью в единое целое. Издалека и не заметишь, лишь жёлтые глазищи выдают её. Но даже так кажется, будто не кошка лежит на одеяле, а у одеяла появились глаза, меня просто обнаружил демон, что сторожит покой своего хозяина…       Нет, пора сваливать из этого места, что, несмотря на свою стерильную чистоту и идеальность, так и склоняет меня к пошлым мыслям. Отступаю назад, неосторожно наступаю на край свисающего до пола одеяла и чувствую под пальцами ног нечто плотное, твёрдое, отпихиваю носком ткань и вдруг понимаю, что я идиот. Стоило с самого начала посмотреть под кроватью, но ведь кто знал, что надо искать не мелочь, незаметную глазу, а вещь покрупнее.       Под кроватью лежит кейс. Его не видно полностью, но даже по торчащему матовому чёрному уголку память услужливо и сверхточно дорисовывает нужные габариты, обозначает все знакомые замочки, молнии и ручки для удобной переноски. Да, глаза меня не обманывают, прямо передо мной лежит кейс для снайперской винтовки. В груди клокочет. Я и правда идиот, которого не просто обвели вокруг пальца, меня буквально поимели и продолжают иметь прямо сейчас, а я, наивный, в упор ничего не вижу. Пять свечек. Годовщина, мать его! Пять лет с того самого момента! Как я мог забыть?!       — Тэён? Что ты здесь делаешь?       Его шаги я, конечно, снова не услышал, и сердце, что так неистово билось о грудную клетку от злости, растерянности и давно подавляемой ярости, едва не останавливается. Я резко оборачиваюсь, мы встречаемся взглядами, и передо мной встаёт вопрос: промолчать о том, о чём молчать невозможно или… Убежать он точно не сможет, а до двери всего три шага. Всего три шага.