Наследник

***

Первое, что я почувствовал — боль. Она была не такой сильной, но все же доставляла дискомфорт. Я поморщился и попытался глубже вдохнуть, поскольку мне, кажется, не хватало воздуха. Разумеется, я помнил все, что со мной случилось. Утро, головную боль, которую я наивно проигнорировал, пару и приступ. Инсульт… Кажется, это слово прокричала Ирина Петрова перед тем, как я лишился чувств… Да, похоже я все-таки жив. Какое счастье. Мне очень повезло, должно быть скорая приехала вовремя, и была оказана своевременно медицинская помощь. Должно быть, я нахожусь в реанимации. Тогда почему я не слышу приборов? Странно. Возможно, я лишился слуха — одно из вероятных осложнений инсульта, если повреждена слуховая зона головного мозга. Я прислушался и едва различимо расслышал приглушенные голоса. — Шехзаде Мустафа скоро придет в себя, султанша, вам не о чем волноваться, — говорил тихо некто мужским голосом. — Уповаю на это, Ташлыджалы, — ответила женщина. — Как вы могли такое допустить? Почему Мустафа упал с лошади? Он мог погибнуть, о Аллах, я не пережила бы этого… — Крепление седла кто-то перерезал. Это очередное покушение, — серьезно изрек мужчина. Я даже удивиться не успел странным словам, которые говорили неизвестные. Я был просто счастлив, что жив, что слышу. Я приоткрыл глаза и первое, что увидел, были резные столбики кровати и висящий на них красный занавес. Это ещё что за тряпки? В больницах обновили дизайн? Странно. Я приподнялся на локтях, желая понять, где именно я нахожусь. Скорее всего, в реанимации… Но уж больно странной была палата. Большое окно, зашторенное массивными темными портьерами. Странная кровать с бортиками по краям, полог на резных столбиках, столик у камина… Подождите-ка. Камина? Я не верящим взглядом уставился на камин и у меня появилось настойчивое желание потереть глаза. Неужели какие-то идиоты додумались меня таким образом разыграть? Вот выпишусь, устрою им небо в алмазах. Двери распахнулись, и в палату вошел какой-то мужчина с чалмой на голове. Я ошалело его оглядел и удивленно заморгал. Нет, к такому меня жизнь не готовила. Мало того, что какие-то клинические дебилы поместили меня в странную палату, так они еще и маскарад устроили. Эх, медицина уже не та. — Шехзаде Хазретлери, хвала Всевышнему, вы пришли в себя, — проговорил неизвестный и поклонился мне. Мне?! Да что тут происходит?! Я не успел ничего ответить, как в палату вошла женщина с темными, пронизанными сединой волосами. Она была облачена в темно-коричневое платье, а в ее глазах стояли слезы. «Матушка» — пронеслось у меня в голове. Я нахмурился, это точно не моя мать. Во-первых, моя мать блондинка, во-вторых, глаза у нее голубые. А у этой женщины темные волосы и темные глаза, кажется. — Сынок, хвала Аллаху, ты жив. Я молила Всевышнего, чтобы он не забирал тебя у меня, — начала причитать женщина, подходя к кровати. Она взяла мою руку и начала ее целовать. Я же со смятением рассматривал ее, как будто впервые увидел, хотя о чем это я?! Я действительно впервые её видел. — Румейса-хатун переживает за тебя, бедняжка едва ребенка не потеряла… Румейса-хатун? Ребенок? Какой нахрен ребенок? Какая хатун? Я не женат и никогда не был, да и детей у меня, вроде бы, не было. Что за цирк они разыграли? Похоже, мои заклятые друзья решили развеселить меня, узнав о болезни. Но это уже слишком, нельзя так шутить с человеком, недавно перенесшим инсульт. Я начал оглядываться, ища, куда могли спрятаться потенциальные самоубийцы. Я ожидал, когда в палату вломятся мои коллеги с воплем: «Розыгрыш!», но ничего не происходило. Я хотел попросить актеров уйти и перестать ломать комедию, но голос подвел меня. Видимо, от травмы я не до конца оправился. Я ещё раз посмотрел в лицо женщины и почему-то мне показалось, что я где-то видел ее. Напрягая всеми силами память, я перебирал максимально доступные и правдивые варианты. Скорее всего, она актриса, раз ее попросили участвовать в этом шоу. Да, верно. Это объясняет, почему лицо такое знакомое. Надо сказать, играет она великолепно. Так натурально изображает мать, едва не потерявшую сына. Интересно, где такому научилась? — Шехзаде, мой господин, — с причинениями в палату вошла какая-то девица в светлом, красивом платье. Она, подойдя к постели, поклонилась мне, а я тупо уставился на её округлый живот, в край не понимая, что происходит. — Я молила Аллаха за ваше здравие, — прошептала она, схватив меня за руку. Ее прикосновения мне понравились, руки теплые и нежные, а голос ласковый и добрый. Интересно, почему все так упрямо твердят об Аллахе? Вообще я не особо верил в Бога, хотя родители меня крестили в младенчестве. Не могу сказать, что они верующие, все же супруги Амирхановы работают в медицинской сфере. — Мустафа, почему ты молчишь? — обеспокоенно спросила актриса, играющая роль моей матери. Я перевел на нее ничего не понимающий взгляд и попытался снова что-то сказать. — Скорее всего, это последствия падения с лошади, но голос обязательно вернется, султанша, — произнес неизвестный мне мужчина, подходя к кровати с каким-то флакончиком в руках. — Вам нужно принять лекарства, шехзаде, — произнес лекарь. Это уже слишком. Мало того, что они устроили этот чертов розыгрыш, так ещё и залечить хотят. Где же я так нагрешить-то успел? — Мустафа, султан Сулейман прислал гонца из столицы. Он ждет нас в столице. Сыновья змеи Хюррем тоже, скорее всего, приглашены. Гонец обмолвился, что Повелитель раздумывает, кого отправить в Сарухан, — проговорила «матушка». Я нахмурился. Происходящее с каждой минутой мне все больше и больше не нравилось. Если это розыгрыш, то сценка слишком долгая. Да и обстановка больно странная. Султан Сулейман. Подождите-ка. Я вздрогнул и в очередной раз взглянул на окружающих меня людей. На беременную девушку, которая с бестолково радостной улыбкой смотрела на меня, сжимая мою руку. Ну и хватка у нее… На «матушку», на лекаря и мужчину в чалме. Я их всех где-то видел. Но не мог вспомнить, где именно. Если это актеры, то возможно я видел их фотографии в социальных сетях. Я в очередной раз посмотрел на мать и, наконец, вспомнил в чем дело. Несколько лет назад на экраны вышел сериал «Великолепный век», в основе сюжета которого лежат, вроде как, исторические события. Все мои пять сестер и мать были в восторге от нового сериала. И у нас дома постоянно шли диалоги о том, какую из жен следовало бы выбрать Султану Сулейману, и какой из принцев должен был унаследовать трон. Я не участвовал в обсуждениях, но слышал жаркие споры сестер, которые чуть ли не кулаками доказывали свою правоту. Благодаря этому отрывками знал сюжет, но не более. В героях я не разбирался, и не хотел разбираться. Иногда я видел фрагменты сериала… Я в очередной раз посмотрел на присутствующих, больше внимания уделив «матушке». Страшная догадка поразила меня. Передо мной стояла Махидевран Султан. Да, именно она, только постаревшая лет так на двадцать с той поры, когда я видел ее на экране. Это были первые серии (подаваясь уговорам сестер, я начал смотреть сериал, но дальше пятнадцатой серии дело не ушло). Да быть не может, чтобы я оказался в сериале. Еще и в теле шехзаде Мустафы. Не может быть. Не со мной. Скорее всего, это последствия кислородного голодания, раз я вижу подобные иллюзии. А то, что мой больной мозг воспроизвел картинку из сериала вполне объяснимо. Наш мозг — компьютер, он не придумывает ничего нового, а воспроизводит то, что известно и хранится в глубинах памяти. — Полагаю, что шехзаде нужно отдохнуть, — проговорил лекарь, запихав в меня ложку отвратительного на вкус лекарства. Я был в таком шоке, что проглотил его. Махидевран Султан задумчиво кивнула головой и улыбнулась мне, тепло и искренне. — Поправляйся, сынок, — проговорила она, после чего выразительно посмотрела на, кажется, Румейсу. Султанша упоминала ее в начале визита. Девушка же жалобно приподняла брови и умоляюще посмотрела на госпожу. — Побудь с Мустафой, Румейса, — смягчилась Махидевран Султан и покинула покои. За ней удалились восвояси лекарь и мужчина в чалме. Я остался один на один с Румейсой, которая по-прежнему держала меня за руку. Я откинулся на мягкую подушку и прикрыл на мгновение глаза. — Я так переживала за вас, господин, — промолвила едва слышно девушка. — Едва рассудка не лишилась от ужаса, — я открыл глаза и взглянул на наложницу, которая начала беззвучно плакать, трепетно сжимая мою руку. Да, для галлюцинации она слишком натурально плачет. — Я говорила, чтобы вы были осторожны. Хюррем Султан хочет погубить вас, отправить к предкам, — причитала девушка. Я внезапно ощутил жалость, глядя на наложницу. Она же беременна, ей нельзя волноваться, это может сказаться на плоде. — Не плачь, — тихо прошептал я. Слова давались мне с трудом, но все же я смог хоть что-то сказать. Румейса-хатун подняла на меня заплаканные карие глаза. — Вам лучше? — спросила она. — Да, — я нашел в себе силы кивнуть. Наложница снова всхлипнула, и моё сердце отчего-то наполнилось нежностью. Вроде как шехзаде Мустафа любил ее в сериале, да и в истории тоже. — Иди ко мне, — сказал зачем-то я. Румейса-хатун улыбнулась и, обойдя кровать, забралась на кровать. Девушка легла рядом со мной и положила черноволосую голову мне на грудь. Я осторожно дотронулся до ее волос. Я видел много красивых женщин, но со временем понял, что красота — это обертка, для счастья нужен человек. Румейса-хатун не была красива в классическом плане. У нее не было ни голубых глаз, ни правильных черт. Но почему-то ее общество оставалось приятным для меня. Да, пусть Румейса-хатун — всего лишь галлюцинация, но я почему-то не смог ее прогнать. Наверное, сказывалась память прошлого хозяина тела. Очень скоро я, размышляя о сложившейся ситуации и слушая спокойное размеренное дыхание наложницы, закрыл глаза и погрузился в дремоту. Я шел по коридору родной кафедры, на которой царило самое настоящее сумасшествие. Туда-сюда бегали люди. Студенты жались к стенам и плакали, стонали, дрожали. Я, глядя на этот бардак, направился в кабинет, в котором у меня случился приступ. На меня почему-то никто не обращал внимание, словно меня не существовало. Я переступил порог кабинета и меня обдало могильным холодом. Студенты второго курса стояли, глядя широко распахнутыми глазами в сторону преподавательского стола, вокруг которого столпились люди. Я увидел бледную, как смерть, Ирину Петрову. Девушка стояла у окна и широко распахнутыми глазами смотрела прямо перед собой, по ее бледным щекам струились слезы. Рядом со студенткой стояла юная лаборантка, Софья, которая платочком терла глаза. В кабинет забежали люди, облаченные в форму скорой медицинской помощи. Они с воплем: «Посторонитесь» расталкивали зевак. Их голоса, наполненные силой и сталью, донеслись до меня словно через плотное стекло. Толпа, сомкнувшая круг вокруг преподавательского стола, расступилась, и меня замутило от ужаса и тошноты. Я едва не вскрикнул, когда со стороны увидел себя, вернее свое неподвижное тело, лежащее на холодном полу. Врачи начали проводить какие-то манипуляции, но я не следил за их действиями, мой шокированный взгляд был прикован к телу, к моему телу. — Бесполезно, — четко проговорил один из врачей, стоя рядом с моим телом на коленях. — Он мертв. И тут началось. Девушки, которые хоть как-то держались, зарыдали в голос. Молодые люди пытались их успокаивать, хотя сами с трудом сдерживали эмоции. Петрова Ирина, закрыв рот рукой, оперлась спиной о стену и сползла по ней вниз. Софья дернулась и с протяжным воем упала на пол, держась за сердце. Я же стоял среди этого дурдома и неотрывно смотрел на свое тело. Какой страшный сон, кошмар, ошибка. Происходящее казалось слишком ужасным и неправильным, чтобы быть правдой. И я надеялся на скорое пробуждение. </i>       Я резко раскрыл глаза и, тяжело дыша, начала озираться. Я снова находился в тех самых покоях, покоях, принадлежащих шехзаде Мустафе. — Что с вами? — проснувшись от моего вскрика, спросила напуганным голосом Румейса-хатун, лежащая рядом со мной. Я посмотрел на нее полубезумным взглядом. Нет, я не мог умереть, не мог. Почему я опять оказался в этом сне? Почему?!  — Вам приснилось что-то плохое? — заботливо спросила фаворитка, бережно обнимая меня. Я прислонился лбом к ее виску и глубоко вздохнул. После чего незаметно ущипнул себя, чтобы проверить реально ли происходящее, и по острой боли понял — реально. Я снова прикрыл глаза и нервно улыбнулся. Я никогда не верил ни в Бога, ни в Дьявола, не верил в судьбу, считая, что сам творю ее, создаю будущее. Я никогда не задумывался, куда попаду после смерти. Увижу ли после гибели райские сады или же пучину ада. Да я и не думал о смерти. Но кто мог бы предположить, что после внезапной кончины я окажусь в Османской Империи, в теле шехзаде Мустафы. Я — Денис Сергеевич Амирханов, и я умер. Я — Шехзаде Мустафа, и это моя история.