Наследник

***

Неделю спустя. Я, сидя в карете, созерцал в окошко пейзаж, пытаясь хоть что-то воскресить в памяти предшественника, но ничего не получилось. Я помнил свою жизнь, жизнь Дениса Амирханова, но не жизнь Мустафы. И от этого я волновался еще больше. Топкапы — это не дворец Амасьи. Там даже у стен есть уши, там полно врагов, скрывающихся за масками добродеятели. В этом логове змей я не познаю покоя, придется тщательно следить за словами, поведением. Я боялся разоблачения, я боялся сказать что-то не то и не тому человеку. И между тем интуиция буквально вопила об опасности. Жаль, что я не мог прислушаться к ней. Полагаю, если я не прибуду в главный дворец династии Османов, султан разгневается пуще прежнего. Я знал, что мой предшественник пал в немилость царственного отца. А мне теперь отвечать за его неумное благородство. Я надеялся, что матушка сообщит Сулейману о несчастном случае и частичной утрате памяти. Тогда все странности спишут на последствия травмы. Но, что уж сказать, я давно решил особо не геройствовать, а сидеть тихо, молча и наблюдать за происходящим. Раньше наблюдательность мне неплохо помогала, особенно в студенческие годы. Я, заметив, что матушка как-то странно смотрит на меня, попытался улыбнуться ей, но улыбка вышла какой-то болезненной и натянутой. Я понятия не имел, как мне вести с ней. По сути, она была для меня чужой, как и братья, сестра, отец, которых я никогда не видел. Но то, как бедная Махидевран Султан пыталась заботится обо мне, могло растопить даже самое равнодушное и холодное сердце. А я равнодушным никогда не был, как бы не пытался стать таковым. — Все в порядке, Мустафа? — спросила султанша, глядя на меня. Я не сразу понял, что обращаются ко мне, поэтому немного замешкался. — Да, валиде, — ответил я немного погодя. Махидевран Султан нахмурилась, не очень-то поверив моим словам. Честно сказать, я тоже не особо этому поверил бы. В последние дни, после пробуждения, я пытался привыкнуть к новой обстановке, приспособится. Но выходило это из рук вон плохо. Помимо этого, мысли мои были заняты настоящей семьей. Той семьей, которую по воли судьбы я оставил в далеком будущем. Трудно передать словами, какую тоску и какой ужас я испытывал, попав в шестнадцатый век. Я бы многое отдал, чтобы снова увидеть своего родного отца, Сергея Амирханова, мать Ларису, сестер, друзей и знакомых. Да что там, я бы хотел снова оказаться в стоматологической клинике, в которой работал до смерти, и которую раньше ненавидел всем сердцем, но вынужден был терпеть неудобства. Но, к сожалению, для них я был мертв. А для меня они еще не родились. — Папа, а в Топкапы красиво? — внезапно нарушила повисшую тишину Нергисшах Султан, сидевшая рядом со мной. Девочка с самого начала пути разместилась поближе ко мне и теперь то и дело ерзала на сидении, поглядывая на меня с плохо скрываемым восторгом. Что я мог ей ответить? Я Топкапы не видел и тоже впервые ступлю под его величественные своды. Но не мог же я так сказать ребенку при близких, они итак как-то странно смотрят на меня. — Да, Нергисшах, Топкапы прекрасен, — проговорил я, тщательно обдумав ответ. — Думаю, ты сама оценишь его красоту, — с лукавой ухмылкой сказал я. Девочка кивнула своим мыслям и посмотрела на притихшую мать. Айше-хатун, кажется, забыла, как дышать. Женщина забилась в угол кареты и, опустив взгляд, не смела даже сказать что-то. Мне же это вполне устраивало. Не хватало еще проблем с наложницами. Румейса-хатун могла запросто раскусить меня, кажется, Мустафа ее очень сильно любил и позволял многое. Ее поведение буквально кричало об этом. Я был рад, что Румейса осталась в Амасье, хотя девушка и пыталась изменить принятое решение. Спустя несколько часов незабываемой тряски в карете мы прибыли в столицу. Кажется, наш приезд остался незамеченным. Что же, это к лучшему. Не нужно лишний раз наступать его величеству султану на львиный хвост, иначе откусит голову. Не знаю почему, но мне казалось, что падишах не одобрит, если меня будет встречать народ. Все же для этого у них есть султан. А я всего лишь один из наследников. По этой причине мы поехали объездными путями и редко останавливались по дороге. Таким образом, мы сэкономили почти сутки. Когда карета въехала в город, я слегка одернул занавеску и с интересом начал наблюдать за кипящим городом. Чем дольше я наблюдал, тем сильнее мне казалось, что я оказался в своем времени. Те же люди, куда-то спешащие непонятно зачем, хотя и одетые странно. Те же дома, пусть они не так прекрасны внешне и чисты, как в будущем, но все же. Тот же транспорт и пробки… Я усмехнулся. Да, пробки, только вместо автомобилей повозки и кареты. Неригисшах тоже подалась вперед и теперь с жадностью и восторгом в карих глазах созерцала красоты города. Хотя любоваться было, по сути нечем. Низкие домишки, сколоченные какими-то криворукими умельцами так, что удивляешься, почему они вообще стоят. Люди, разодетые в разноцветные одежды. Шум, создаваемый людьми, сидящими в тавернах, или как там их. Наконец, мы проехали малопривлекательную часть города и устремились к величественному дворцу, раскинувшемуся, подобно отдельному городу на холме. Я с трудом удержал радостный вскрик. Я никогда не видел Топкапы, даже когда вся моя семейка поехала в отдыхать в Турцию, я сдавал очередную сессию, кусая локти. «Ну ты же мечтал увидеть Топкапы и Стамбул», — ехидно промолвил внутренний голос. Я поспешил его заткнуть. Раздвоения личности мне не хватало для полного счастья, и так проблем по горло. Да, я жалел, что не смог поехать в Турцию с родными, хотел даже отправиться в одиночку… Что же, мечты сбываются, но иногда не в том виде, в котором мы хотим. Между тем мы проехали через главные ворота, устремившись прямиком ко дворцу. Наконец, карета остановилась, чему я был безмерно рад. От длительной поездки сидя у меня болело все, но больше, конечно, нижняя часть спины. Я только порадовался, что по состоянию здоровья я мог себе позволить ехать в карете. Иначе пришлось бы трястись на лошади, а это была плохая идея. Я, конечно, мог ездить верхом, но медленно, да и лошади слушались меня с переменным успехом. Не хотелось позориться перед слугами. Мы вышли из кареты. Я огляделся. Что и требовалось доказать, нас ждали только на следующий день. Я окинул взглядом семью, невольно остановив его на Айше-хатун, которая с восторгом и бестолковой радостью смотрела на своды дворца. Что уж там, я готов был стать рядом с ней и, раскрыв рот, смотреть на дворец. Но, думаю, это будет выглядеть странно Через некоторое время мы уже шли по коридору дворца, и я с трудом держал себя в руках, чтобы не рассмеяться от радости. — Дорогу! Шехзаде Мустафа Хазретлери, Махидевран Султан Хазретлери, Нергисшах Султан Хазретлери, — объявил громко мужчина в темно-синих одеждах, когда мы проходили мимо гарема. Нам навстречу вышла женщина преклонных лет в темно-коричневом простом платье. Я прищурил глаза, нет не султанша, скорее всего, служанка. — Гюльфем, здравствуй, рада тебя видеть, — промолвила матушка, выходя вперед и беря старую знакомую за руку. — Сколько лет прошло с нашей встречи? — Три года, Махидевран, три года, — промолвила Гюльфем. Интересно, кто она? Слуга? Вряд ли, стала бы султанша так говорить со слугой? Не думаю. — С похорон Мехмеда. Моя мать на мгновение изменилась в лице. Понятно почему. Все же она приложила силы к тому, чтобы мой брат раньше положенного срока встретился с Создателем. К счастью, никто кроме меня не заметил перемены в лице госпожи. — Мустафа, наш храбрый лев, — проговорила с улыбкой Гюльфем, подходя ко мне. — Ты еще больше возмужал, дай Аллах тебе долгих лет жизни, — прошептала она, вглядываясь в мое лицо. Я замер, не зная, что сказать. Я не помнил эту женщину, кем бы она не была. — Благодарю Вас. Я живу вашими молитвами, — промолвил я с расстановкой. Слова давались мне с трудом. Почему-то мне снова показалось, что я студент и отвечаю преподавателю плохо выученную тему. Тогда я точно так же мямлил, осторожно выговаривая слова и смотря в лицо преподавателя, чтобы заметить малейшую перемну в его настроении. Эта перемена могла сказать, верно ли я говорю или же нет. К счастью, похоже, я сказал все верно. Гюльфем только улыбнулась и перевела взгляд на Нергисшах Султан, стоящую рядом с матерью. Я не вслушивался в то, что говорила эта добрая женщина моей дочери. Мой взгляд скользнул по наложницам, которые выстроились в ряд, опустив голову, изображая всем видом покорность и смирение. На деле же они внимательно слушали все, о чем мы говорили. Я без особого интереса скользил взглядом по наложницам. Все они были красивы, как на подбор. Как говориться «на вкус и цвет». Но внезапно мне показалось, что увидел кого-то знакомого, из моего времени. Девушка была худощава, у нее были длинные русые волосы, которые вились мягкими волнами до самой талии. Одета она была в какое-то старое платье синего цвета, больше похожего на халат, натянутый на белую сорочку. Я одернул себя. Быть не может, чтобы я увидел того, кого знал. Эти люди еще не родились. И сомневаюсь, что кому-то еще повезло попасть вместе со мной в неприятности. Из мыслей меня выдернул выбежавший невесть откуда с воплем «Шехзаде Хазретлери» мужчина-евнух. Он так улыбался, что мне показалось, что ему сейчас скулы сведет. — Приветствую Вас! Какая радость, господин, простите своего раба, мы ждали вас только завтра, но покои почти готовы, — молвил евнух. — Здравствуй, Сюмбюль-ага, — холодно поздоровалась матушка. Я удивленно посмотрел на нее и вздрогнул. Взгляд Махидевран ожесточился. Но Сюмбюль-ага не изменился в лице, словно так и нужно. — Вам нужно отдохнуть с дороги, — мягко проговорила Гюльфем-хатун. — Нам необходимо увидеть падишаха, отдых оставим на потом, — холодно промолвила Махидевран Султан, глядя на евнуха. Я согласился с матушкой. Нужно поприветствовать хозяина дворца, иначе он обидится. Мы пошли длинными коридорами, в которых запросто можно заблудиться. В них царил зловещий полумрак, разгоняемый там и тут факелами. Но толку от них было мало. Эх, как же я скучаю по электричеству. Мы остановились у двустворчатых массивных дверей, около которых стояли два стражника. — Доложите о моем приходе, — проговорил я с трудом. Один из стражников скрылся в покоях властелина, а я нервно закусил губу, пытаясь унять дрожь в теле. Мне снова казалось, что я сдаю какой-то экзамен. Тогда меня колотило примерно так же, и ноги тоже подкашивались. Наконец, стражник вышел. — Вы можете войти, — изрек он, поклонившись мне. Двери распахнулись, я несколько раз глубоко вздохнул, нацепив на губы едва заметную улыбку. Только после этого я переступил порог опочивальни. Султан Сулейман восседал на троне с весьма грозным видом. Я нервно проглотил вставший в горле ком и подошел к родителю. Тот смерил меня грозным взглядом, отчего меня затрясло, но, к счастью, его взгляд смягчился. — Повелитель, — поклонился я, встав перед отцом. — Я благодарю Аллаха, что смог спустя столько лет предстать перед вашим светлым взором, — льстиво изрек я. Султан встал на ноги и, подойдя ко мне, похлопал меня по плечу. — Здравствуй, Мустафа, — сказал он, глядя в мои глаза. Я с трудом выдержал его взгляд. Подумать только, этот человек оборвет мою жизнь меньше чем через десять лет. Тоже мне папочка. — Как добрался? — спросил он. — Без происшествий, — серьезно сказал я, по-прежнему пытаясь скрыть дрожь. К счастью, султан переключил внимание на остальных членов семьи. Я смог вздохнуть спокойно, хотя холодный пот ручьями стекал по моей спине. — Махидевран, моя весенняя роза, — улыбнулся государь. Я увидел, как в глазах матери промелькнула горечь, но она скрыла ее улыбкой. Мне стало ее жаль. Эта женщина похоронила любовь, лишилась счастья рядом с возлюбленным и из-за чего? Из-за какой-то женщины. Интересно, как выглядит Хюррем Султан, так ли она красива, как в сериале? — Как ты? — Здравствуйте, Повелитель, — радостно проговорила султанша, целуя руку падишаха. Как она может улыбаться тому, кто причинил ей столько боли? — Все хорошо, господин. Я обрела счастье и покой рядом с сыном и внучкой. Скоро династия пополниться еще одним шехзаде или султаншей, — говорила Махидевран, и я заметил, как Айше-хатун побледнела. — Иншалла, ребенок будет здоров, — сказал Повелитель. — Аминь, — произнесла султанша. — Но, к сожалению, я вынуждена сообщить вам об одном происшествии с сыном, — я напрягся, когда падишах грозно на меня посмотрел. Неужели он ждет очередной жалобы? Мда, любит же он сына, что уж сказать. Мой родной отец рядом с этим параноиком невинная овечка. — Кто-то подрезал крепления седла перед тем, как Мустафа отправился на объезд провинции. Наш шехздае остался жив только по милости Аллаха, — со слезами в голосе сказала Махидевран Султан. — Но лекарь сказал, что Мустафа частично утратил память. Я неотрывно смотрел на султана, пытаясь понять, о чем он думает. Но падишах внезапно подошел ко мне и заключил в крепкие объятия, похлопав по спине. Я вздрогнул. — Не дай Аллах, мне испытать боль от потери тебя и твоих братьев, — прошептал он очень тихо так, что только я его услышал. Я с трудом удержал ехидную усмешку. Да, не дай Аллах. А ведь меня убьешь ты, папочка.