Наследник

***

      — Шехзаде, вам послание из Манисы, — промолвил Ташлыджалы, войдя в мою опочивальню. Я отложил в сторону многочисленные документы и, тяжело вздохнув, посмотрел на хранителя покоев.       — Давай, — кивнул я устало. Да, чтение в свете свечей вечером не располагало к хорошему самочувствию. У меня жутко болела голова и глаза, ко всему прочему от волнения начали появляться устрашающие кошмары. Но обращаться к лекарше я не особо торопился, я не особо доверял медицине шестнадцатого века, к тому же лекарства могли запросто отравить. Запах и вкус яда могло спокойно перебить снадобье, и поэтому лекарство было идеальным орудием убийства в современных реалиях.       Ташлыджалы передал мне сложенный в несколько раз лист пергамента, и я, развернув, торопливо пробежался по аккуратно написанным строчкам. К счастью, за прошедшие недели я все-таки смог подтянуть турецкий, чему был несказанно рад. Имелись и другие достижения, но обо всем по порядку.       Дочитав письмо, я встал из-за стола и, подойдя к камину, бросил в него лист пергамента. Пламя тут же поглотило его. Я же некоторое время наблюдал за тем, как догорает бумага, после чего повернулся лицом к замершему Яхье.       — Дурные новости, шехзаде? — спросил взволнованно Ташлыджалы. Я покачал головой.       — Нет, новости как раз хорошие, но меня одолевают сомнения, — задумчиво промолвил я. Несколько недель назад по моему приказу в гареме была найдена девушка, которая попала в рабство вместе с младшей сестрой, о чем наложница рассказывала почти каждой невольнице в гареме. Об этом не знал разве что глухой и слепой.        Хатун тут же привели ко мне и у нас состоялся очень интересный разговор. Я пообещал ей найти сестру, а в обмен она должна была отправится в Манису, попасть в гарем к Селиму и стать моими глазами и ушами.       Маниса — стратегический важный санджак, наиболее близкий к столице и в случае смерти султана, именно оттуда больше всего шансов добраться живым до престола, поэтому он был таким ценным. Я помнил, что следующим султаном должен стать Селим, которого поддерживала во всем Хюррем Султан и сам падишах.       Сам Селим, как я понял, ничего из себя не представлял. Это был тонкий, бледный молодой человек с тихим характером, которым можно было легко управлять. Идеальный кандидат на роль правителя. Податливая и управляемая марионетка, поступающая так, как желает кукловод.       И, действительно, судя по истории, кукловод существовал. Нурбану Султан. Я не помнил, когда она появилась ни по истории, ни по сериалу. Именно Нурбану стояла за спиной Селима, именно ее стараниями и интригами он взошел на престол.       Если нейтрализовать Нурбану, и Селим станет слепым и уязвимым. Но в письме не было и намека на существование фаворитки с таким именем. Значит, она еще не появилась. Я жалел, что не помнил ее прошлого имени, можно было раньше перехватить ее и склонить на свою сторону. Она — сильный игрок, и лучше бы, чтобы такой игрок играл на моей стороне.       Я напряженно думал, как мне поступить с Нурбану. Убить? Заманчиво, но не просто. Хотя смерть простой фаворитки, как я понял, никого не волнует, иное дело, если погибла султанша. Я опасался действовать радикально, исчезнет Нурбану и появится кто-нибудь другой.       В ближайшие главным моим врагом являлась Хюррем Султан, нужно было для начала разобраться с ней, но главная ее защита — Повелитель и сыновья. Нужно быть очень осторожным, чтобы подорвать доверие падишаха к жене, но этим уже занялась Фатьма, но что-то мне подсказывало, что в схватке с Хасеки султанша проиграет.       — Хатун удалось попасть в гарем, — промолвил я, понимая, что тишина затянулась. Да, хорошо, что у калфы из моего гарема имелась сестра в гареме Селима. Главное, чтобы никто ничего не узнал. — Она пишет, что все спокойно. У Селима две фаворитки — Дильшах и Сесилия. Первая глупа, вторая слишком самонадеянна. Новостей из Коньи нет? — спросил я у Ташлыджалы. Тот покачал головой.       Я вздохнул. У меня было очень мало шпионов. Я никому не мог доверять, опасаясь предательства. Нужно было решить это вопрос и как можно скорее. Нужно переговорить с Махидевран Султан, она, наверное, могла помочь.       После ухода Ташлыджалы я направился в покои Махидевран Султан, в которых за все время пребывания в этой реальности бывал всего раза три или четыре. В основном султанша приходила ко мне с какими-либо новостями.       Когда я подошел к двустворчатым дверям в опочивальню госпожи, стражник громко объявил о моем приходе. Я вошел в покои. Присутствующие в покоях женщины встали и поклонились мне. В опочивальне собралась вся моя семья.       Я скользнул взглядом по Румейсе Султан, которая вся подобралась, увидев меня. Айше-хатун наградила меня робким взглядом и мечтательно улыбнулась. Нергисшах Султан тут же сорвалась с места и подбежала ко мне. Я распахнул объятья, позволяя девочке обнять меня.       — Папа пришел! — вскрикнула султанша, довольно улыбаясь.       — Как ты, госпожа? — шутливо спросил я, вглядываясь в детское личико. Нергисшах Султан лишь белозубо улыбнулась, посмотрев в мои глаза, после чего снова обняла меня, уткнувшись лицом в кафтан. Айше-хатун наблюдала за всем с ласковой улыбкой.       Я же снова перевел взгляд на фавориток и с недовольством увидел Элиф-хатун, стоящую рядом с Айше-хатун. Девушка низко опустила голову и, кажется, затаила дыхание, боясь пошевелится. Она боялась меня, что было в общем-то понятно. На хатун недовольно поглядывала Махпейкер-хатун, которая сжимала руки в кулаки, видимо, пытаясь держать себя в руках и не сказать лишнее. Ей, скорее всего, было безумно сложно находиться в одном помещении с человеком, который едва не лишил жизни и ее, и нерожденное дитя, которого она носила под сердцем.       — Папа, поужинаешь с нами? — спросила Нергисшах Султан, вырвав меня из размышлений. Я с каким-то удивлением посмотрел на нее и рассеянно кивнул.       — Присаживайся, сынок, — ласково улыбнулась Махидевран Султан, приказав служанке принести еще одну подушку. Служанка поспешила выполнить приказ, через некоторое время я занял место за столом, после чего женщины тоже сели за стол. — Я решила провести время с невестками, — промолвила с улыбкой Махидевран Султан, при чем от меня не укрылось, каким колким взглядом она наградила Махпейкер-хатун, которая ерзала на подушке в волнении на меня поглядывая. Она все еще была мне дорога, но в последнее время из-за недостатка времени я стал уделять ей меньше внимания.       — Хорошо, но Элиф-хатун наказана, — промолвил я, наградив упомянутую холодным взглядом. Светловолосая девушка с округлившейся фигурой, втянула голову в плечи и старалась смотреть куда угодно, но не на меня. Она с такой надеждой посмотрела на матушку, что мне стало не по себе.       — Хатун беременна, дай Аллах она родит тебе сына, — с той же сдержанной улыбкой проговорила Махидевран. — Чтобы ребенок родился здоровым, ей нужен покой.       — Меня радует ваша забота о семье, матушка, но настоятельно рекомендую обсуждать подобные решения со мной, — улыбнулся я.       Махпейкер-хатун злорадно посмотрела на Элиф, что мне не очень понравилось. Я не мог судить ее за неприязнь к светловолосой наложнице, все же она ее отравила, но все равно непривычно было видеть отрицательные черты в объекте любви.       — Я учту это, — улыбнулась Махидевран Султан. — Мустафа, завтра священная ночь четверга, — начала говорить она. Румейса Султан подобралась и улыбнулась. Я понял, что за этим последует. — Согласно традициям, эта ночь принадлежит Румейсе, твоей первой жене.       Я поджал губы. Матушке не очень нравилось мое увлечение Махпейкер-хатун. Она ратовала за мир в гареме, мол необходимо соблюдать равновесие и одинаково относиться к фавориткам, тогда и распрей не будет. Зерно истины было в словах матери, я не отрицал, но все равно я не хотел с кем-либо обсуждать личную жизнь.       — В таком случая, если на то пошло, то ночь четверга принадлежит Айше-хатун, — промолвил я задумчиво. Румейса Султан нахмурилась, но быстро обуздала чувства, скрыв их за маской холодности. Айше-хатун же, которая совсем не прислушивалась к разговору до этого момента, заботясь о дочери, вздрогнула и уставилась на меня с каким-то недоверием.       — Ты прав, — кивнула Махидевран Султан. — Завтра Айше-хатун пройдет по золотому пути, — я бессильно кивнул, не желая с ней спорить. Меня поражало, с какой легкостью мать рассуждала, кого подложить под меня в священную ночь. Мне оставалось только позавидовать терпению фавориток.       Румейса Султан равнодушно улыбалась, словно происходящее ее никак не касалось, только ее зелено-карие глаза приобрели ледяное выражение. Элиф-хатун отвела взгляд, понимая, что я ее вряд ли прощу. Айше-хатун, чья судьба решилась минутой ранее не могла скрыть радость и буквально сияла от счастья. Она не пользовалась особой любовью моего предшественника и, наверное, давно похоронила в своем сердце любовь. Я посмотрел на побледневшую Махпейкер-хатун, которая смотрела прямо перед собой и на ее красивом лице проступило непонимание и обида. Девушка напоминала грозовую тучу, в ее светлых глазах начали собираться слезы.       — Махидевран Султан, шехзаде, — раздался надломленный голос любимой фаворитки, и я ощутил укол совести. Проклятье, почему я так поступаю? Но чертовы традиции, матушка права: нужно соблюдать равновесие и быть справедливым мужем. Если у тебя несколько жен, ты должен любить их одинаково и не обделять вниманием, но сердце-то против. — Можно мне вернуться к себе? Мне не хорошо.       — Иди, — кивнула Махидевран Султан. — Ты не простудилась? В твоем положении это опасно, — с заботой в голосе спросила госпожа, и я даже не понял искренне ли она говорит.       — Все в порядке, я просто устала, — рассеянно ответила наложница и поспешила встать из-за стола и, поклонившись, направилась к выходу. Я подавил в себе желание вскочить и побежать за ней, как влюбленный мальчишка. Но, видит Мерлин, я был им! Я впервые в жизни полюбил и теперь у меня на душе скреблись кошки от ощущения неправильности происходящего.       Махпейкер-хатун удалилась в компании служанки, опустив темноволосую голову. Я некоторое время смотрел ей в след, после чего вернулся к трапезе, размышляя, как бы мне успокоить наложницу, чтобы она не переживала и не сходила с ума от ревности.       — Шехзаде, вы давно не видели шехзаде Ахмеда и Эсманур Султан, — раздался сладкий и нежный голос Румейсы Султан, которую кажется вообще не волновало происходящее. Она улыбалась, глядя на меня. И я подумал, что эта женщина не плохо владеет собой. Выдержка достойная королевы.       — Папа, они такие хорошенькие, — восторженно заметила Нергисшах Султан. — Жаль, что у меня нет братика или сестрички…       — Нергисшах, Эсманур и Ахмед — тебе брат и сестра, — ответила Махидевран спокойно. — К тому же Элиф-хатун и Махпейкрер-хатун, если так будет угодно Аллаху, подарят династии шехзаде или султанш, — увещевала валиде, Но маленькая султанша упрямо мотнула головой и с чисто детской непосредственностью выдала:       — Да. Но я хочу, чтобы мама родила для меня братика, — девочка посмотрела на меня, широко распахнув темно-карие глаза. Она была такой маленькой и невинной, что душа моя невольно наполнялась любовью и светом.       Айше-хатун, услышав заявление дочери, покраснела и отвела взгляд, но ничего не сказала.       — Все в руках Аллаха, — заметила с улыбкой Махидевран Султан.       Я только усмехнулся. Нет, детей мне хватает. Румейса Султан родила шехзаде Ахмеда и Эсманур Султан, Айше подарила мне чудесную дочь, похожую на солнечный лучик, Элиф и Махпейкер в положении. С детьми пора завязывать, иначе я начну в них путаться. Я даже не подозревал, что у судьбы немного другие планы на меня, и она скоро затянет меня в самый настоящий водоворот. Детей у меня, как покажет время, будет не мало… По прошествии лет я буду думать, что мои жены пили тайком какие-то отвары, делающие их плодовитыми.       …После ужина жены разошлись по покоям, Элиф-хатун стража снова отвела в комнату, где она отбывала наказание. Девушка попыталась поговорить со мной, но я не хотел даже слушать ее.       Оставшись с матерью один на один, я встал и подошел к камину, от которого исходило приятное тепло. Огонь согревал меня и внушал уверенность в завтрашнем дне, и я любил смотреть на него, размышляя о грядущем.       — Матушка, то, что я скажу, должно остаться между нами, — промолвил я немного погодя. Махидевран Султан приблизилась ко мне и взволнованно заглянула в мои глаза.       — Что-то случилось? — спросила она со страхом в голосе.       — Вы занимаетесь благотворительностью, — проговорил я. Нет, это был не вопрос, а констатация факта. Султанша кивнула. — В таком случае откройте приют и школу, в которой мы будет вербовать сторонников. Дети — это самое слабое звено нашего общества, пока они малы из них можно слепить кого угодно.       — Зачем тебе это? — спросила Махидевран Султан.       — Мне как никогда нужны верные люди. И не просто верные, а готовые умереть за меня, когда придет время, мы выставим их против врагов, — уверенно изрек я. — К тому же купите на невольничьем рынке несколько рабынь, желательно тех, кто попал рабство с родными…       — А это еще зачем? — поинтересовалась с недоумением султанша, я с трудом подавил в себе желание закатить глаза. Неужели она ничего не понимает?       — Семья — это слабость любого человека. Во имя семьи люди готовы на многое, — туманно изрек я. Действительно, ради близких мы готовы на все, даже на откровенную жестокость. Люди одинаковы во все времена и на этом можно неплохо сыграть.       — Ты очень изменился, Мустафа, — неожиданно заговорила Махидевран. — Вот только не понимаю, к добру ли эти перемены, — султанша приблизилась ко мне и почти нежно провела рукой по моим волосам. Я улыбнулся. Я сам не понимал, как мне действовать. Я в этом мире всего ничего, а от меня уже требуют каких-то решений. И мне приходилось принимать их, оставалось надеется, что я поступаю верно и выбранный путь не приведет меня и моего сына к могиле.       — Людям свойственно меняться, — произнес я, наслаждаясь лаской матери. Султанша неожиданно взяла мое лицо в свои маленькие ладошки и, глядя мне в глаза, произнесла:       — Что бы не случилось, какие бы испытания не выпали на твою долю, знай: я всегда с тобой, я всегда за тебя, — я ощутил прилив сил. Мать верила в меня, дело оставалось за малым: самому поверить в себя.