Наследник

***

      Погода стояла промозглая и мерзкая. Холод пронзал до самых костей, даже теплая одежда не спасала от него. Я шел по вымощенной камнем дорожке, держа за руку печальную мать, которая переставал ноги с таким трудом, что у меня сердце сжималось от жалости.       Махидевран Султан была облачена в черное платье из дешевой ткани, без всяких украшений, словно никогда не была султаншей и матерью наследника. Я смотрел на нее и думал, как бы облегчить ее участь.       Узнав о помиловании и роли Хюррем Султан в этом Махидевран Султан лишь рассмеялась, как безумная, что повергло меня в шок. До сих пор в ушах звенел ее смех. Я не понимал в чем дело, боялся, что это кошмарная ночь в темнице дурно сказалась на Валиде, но султанша успокоилась так же внезапно, как и рассмеялась. Она посмотрела мне в глаза и усмехнулась. — Хюррем пытается казаться доброй и милостивой, но Аллах видит ее истинное лицо. Перед ним все равны, — промолвила она, и ее в глазах промелькнул небывалый по силе гнев. Сейчас, вспоминая ее слова, я понимал, что что-то тут не так. Хюррем Султан по вине Махидевран потеряла самого любимого сына, на которого возлагала большие надежды. Шехзаде Мехмед, насколько я понял, был идеальным сыном и наследником, именно его султан желал видеть на троне и около десяти назад вместо Мустафы, то есть меня, назначил второго сына санджак-беем Сарухана.       Я сперва не понимал, почему все так стремятся в этот санджак, все же Амасья ничем не хуже, и по размером не уступает Манисе и по развитию, но дело, как выяснилось, было не в этом. Маниса — санджак, который находится ближе всего к столице, то есть к трону. И в случае смерти султана у шехзаде, который управляет этим городом, больше шансов добраться до столицы, а значит и до трона живым.       Что бывало с проигравшими, я прекрасно понимал. Их ждала смерть. Такова уж участь османский принцев, либо трон, либо могила. Выбор не велик. Оставалось гадать, как султаны жили с кровью братьев и племянников на руках.       Я понимал, что Махидевран поступила логично, она пыталась обезопасить меня от возможного соперника. Султан сам склонил чашу весов в сторону Мехмеда и судьба отняла у него сына. Но я не понимал, почему Хюррем поспособствовала смягчению приговора. Она должна была быть рада возмездию.       Мы тем временем дошли до запряженной в тройку лошадей кареты, вокруг которой стояли стражники, обязанные сопровождать Махидевран Султан в ссылке. Так, как меня точили сомнения, я велел Кариму-аге собрать для меня отряд из десяти лучших воинов, чтобы они сопровождали султаншу и обеспечили ей защиту. Мало ли, что может случиться на дорогах.       Проводить Махидевран Султан в ссылку вышли Гюльфем-хатун, мои женушки и Фидан-калфа, которую султанша наотрез отказалась брать с собой, желая, чтобы она присматривала за мной. Даже в столь плачевном положении она думала обо мне. — Дай Аллах, Махидевран, ссылка будет недолгой, — промолвила Гюльфем-хатун, с трудом сдерживая слезы. Она была хорошей, доброй женщиной и, насколько я знал, когда-то тоже была султаншей, матерью сына Повелителя, но ей не суждено было воспитать наследника престола. Маленький Мурад, мой старший брат, умер от оспы в 1521 году. — Аминь, Гюльфем, присматривай за Повелителем, — промолвила бесцветным голосом Махидевран Султан, взглянув на бывшую соперницу, а теперь подругу. Даже в такой ситуации она думала о падишахе. — Фатьма султан не выйдет меня проводить? — спросила султанша у Гюльфем, та лишь покачала головой. — Султанша занята, госпожа, — ответила с сочувствием Гюльфем. Я молчал, прекрасно понимая, почему тетушка Фатьма не вышла попрощаться с матерью. Она все-таки убила ее племянника, члена правящей семьи, в котором текла кровь Фатьмы, как бы это не звучало. Оставалось надеяться, что султанша не отвернется от меня и будет на моей стороне. Махидевран Султан мысленно покивала своим мыслям и обратила свой усталый взор на моих жен, которые мрачно переглянулись. Обе девушки держались величественно и уверенно, обе были готовы внимать словам госпожи. — Румейса, Махпейкер, — промолвила мрачно султанша. — Вы обе султанши, матери наследников и жены моего единственного любимого сына, — она взглянула на меня и грустно улыбнулась. — Единственная ваша забота — это ваши дети, их благополучие, и в первую очередь вы должны служить одному человеку. Нет, не себе, а шехзаде Мустафе. Я наблюдал за женами. Махпейкер покосилась на меня, но ничего не сказала, но Румейса Султан поспешила заверить свекровь: — Не тревожьтесь, султанша, мы станем для господина опорой и поддержкой, — ее звонкий голос нарушил повисшую тишину, и Махидевран Султан улыбнулась, глядя на нее. — Запомните кое-что, напутствие так сказать, — сказала султанша немного погодя. — То, что могут себе позволить жены султана, не позволено фавориткам шехзаде. У Мустафы много соперников, и под вопросом не только его жизнь, но и жизни его сыновей.       Я слушал мать и поражался ее словам. Впрочем, она говорила правильные вещи. Все-таки женам султана повезло больше, у них только две заботы — внимание Повелителя и рождение и воспитание детей. У фавориток наследников больше проблем. Не каждый шехзаде станет султаном, а значит не каждый рожденный ими ребенок будет жить в этом жестоком мире.       Махидверан Султан тем временем перевела взор на верную Фидан-калфу, которая столько лет верой и правдой служила ей, знала все ее страшные тайны и страхи, но, несмотря ни на что, была предана ей. — Фидан, я знаю, ты хотела отправиться со мной, но это моя кара, не твоя, — произнесла уверенно Махидевран. — Присматривай за Мустафой.       Калфа кивнула, вытерев платочком слезы с щек и поклонилась султанше. Я же слушал слова матери, и у меня в который раз за эти минуты сложилось впечатление, что она прощается. Я, хмурясь, смотрел на мать. В душе росло беспокойство, но я заглушал его, надеясь, что все образуется.       — Мустафа, сынок, — обратилась ко мне мать, я посмотрел на нее, и в душе в моей всколыхнулось пламя жалости, она не заслужила такой участи. Уж точно не Хюррем и не султану судить ее, но я был рад, что она осталась в живых. — Будь сильным и никому не доверяй. Хюррем найдет способ поссорить тебя с Повелителем, будь готов к этому. Я нашел в себе силы лишь кивнуть. В голову ничего умного не лезло. Султанша обняла меня на прощание, поцеловала в лоб, как ребенка, а после, с трудом сдерживая слезы, побрела к карете.       Стражник открыл дверцу кареты и, уже залезая в нее, Махидевран обернулась и посмотрела нет, не на меня, а на возвышающийся за нашими спинами дворец. — Да сохранит вас Аллах, — пробормотала она и скрылась в карете.       Я смотрел, как карета покидает пределы Топкапы и ощущал беспокойство. Мать сопровождала дюжина моих людей, они должны были обеспечить ее безопасность. По крайней мере, я верил в это.       Когда карета окончательно скрылась, мы все двинулись в сторону дворца. Завтра на рассвете я должен покинуть столицу. Идя в сторону дворца, я поднял голову и увидел на террасе султанский покоев величественную фигуру Хюррем Султан. Она стояла у перил, словно королева и смотрела на меня с мрачной ухмылкой на губах. Рядом с ней стояла ее единственная дочь и моя сестра, луноликая Михримах Султан, так похожая на мать характером. Я смотрел на них и понимал, что и без Хюррем мне жизни не дадут, пока у нее есть наследница в лице Михримах.       Я резко открыл глаза и первое, что я увидел — темно-синий полог кровати. Мне почему-то было душно. Жар охватил тело, мешал дышать и путал мысли. Я кое-как выпутался из плена одеяла, стараясь при этом не разбудить спящую рядом со мной Махпейкер.       Девушка что-то пробубнила сквозь сон и перевернулась на другой бок. Я замер, но, удостоверившись, что жена спит, проклиная одеяло и эти дурацкие бортики кровати, кое-как выбрался из ложа.       В камине горел огонь, жар от которого наполнял комнату. Понимая, что не могу нормально дышать, а голова буквально горит от мыслей и духоты, я, накинув халат, вышел на террасу. Закрыв за собой двери, я жадно вдохнул свежий прохладный воздух и поморщился от порыва ветра. Но едва ли холод меня беспокоил. Даже перспектива простыть меня не так пугала. Просто хотелось успокоится и прийти в себя.       Я приблизился к перилам и, положив на них руки, посмотрел в ночное небо, затянутое тучами. Снова была осень. А следом должна наступить зима. Тьма царила непроглядная, наверное, время было очень позднее. Немного сгорбившись, я опустил голову, чувствуя груз вины на своих плечах.       Вина не давала мне жить, вдохнуть воздух полной грудью. Она точила меня изнутри, отравляла разум и душу. Ах, если бы я не был так глуп и слеп. Ах, если бы перешел к радикальным действиям. «-Шехзаде Хазретлери, — вошел в мои покои Атмаджа, когда я только-только вернулся с совета провинции. Я положил на стол перечень жалоб населения, собранных во время пятничного намаза и взглянул на телохранителя, на котором лица не было. — Да, Атмаджа, я слушаю, — промолвил я благосклонно. — От Валиде пришло письмо, она добралась? — спросил я. По тому, как замялся обычно равнодушный и сильный духом воин, я понял, случилось что-то нехорошее. — Говори уже, Атмаджа… — то ли приказал, то ли взмолился я. — Мне жаль, шехзаде, но Махидевран Султан предстала перед Аллахом, — промолвил едва слышно Атмаджа. Я тупо на него уставился, не понимая, в чем дело. Его слова упрямо не доходили до мозга, разум противился такой новости. Этого просто не могло быть, я несколько дней назад видел ее, разговаривал с ней! — Как это случилось? — спросил я бесцветным голосом, хотя в душе поднималось пламя злости и бессилия. Злости на тех, кто лишил султаншу жизни, бессилие — потому что я не мог ничего изменить. — На карету напали разбойники, они убили госпожу и всю охрану, — отчитался Атмаджа. Земля от его беспощадных слов уходила из-под ног, но я устоял на ногах.»       Эти воспоминания отдавали горечью во рту и болью в сердце. Я потерял первого человека, который что-то для меня значил в этом времени. — Если бы я мог изменить это, — проговорил я едва слышно. — Вашей вины здесь нет, шехзаде, — раздался позади меня ласковый голос Махпейкер.       Видимо, она проснулась и заметила мое отсутствие. Девушка подошла ко мне и со спины обняла. Я напрягся, но мне стало чуточку спокойнее рядом с ней. — Представляешь, Хюррем Султан прислал мне письмо с соболезнованиями, — усмехнулся я, поражаясь лицемерию некоторых людей. Да, я не сомневался, что в смерти Махидевран виновата Роксолана. После случившегося я быстро все понял. Все встало на свои места. Она решила сама разобраться с убийцей сына, при этом оставшись чистой и милосердной в глазах султана. Какое лицемерие. Я уже ее ненавидел и понимал, что пока жива Хюррем — мне точно не жить. Именно поэтому я принял ряд действий.       Для начала отправил письмо Мёге-калфе с приказом разобраться с султаншей. Письмо было зашифровано, и я велел его сразу же сжечь. Я знал, что Хюррем Султан больна, и ее болезнь прогрессирует. Чтобы унять боль и сгладить симптомы, она принимает ряд лекарств, в которые проще простого подмешать яд так, что никто не заметит. Цвет и запах яда перебьет лекарство.       Яд был неплохим, насколько я мог судить из своих знаний. Почти не оставлял следов, усиливал симптомы заболевания и толкал жертву в пропасть. Как раз то, что нужно. Я был так добр, что даже нашел виновницу отравления госпожи.       Назенин-хатун была уже несколько лет фавориткой султана. Она была в тени Хасеки и ей это не очень нравилось. К тому же девушка боялась султаншу и понимала, что пока есть Хюррем не быть ей госпожой. К сожалению, подтолкнуть Назенин к самостоятельным действиям не получилось. Она была слишком труслива и глупа, сидела тихонько у юбки Фатьмы Султан.       Так что Мёге-калфа отравит рыжую змею и подкинет улики в покои Назенин. Было жаль так подставлять наложницу, но лучше уж умрет она, чем я.       Поимо этого я понимал, что, избавившись от Хюррем я раню зверя, но не убью его. Ее сыновья без матери будут слабы, некому будет сдерживать их вражду и прикрывать задницы перед султаном, значит, они быстрее наделают ошибок.       Для подстраховки я отправил послание в Манису, верной служанке Нурбану Султан, Фюлане-хатун, которую на самом деле звали Шаризат. Она была старшим из семи детей одного бедного ремесленника. Ее родители заболели и умерли, и дети стараниями дальнего родственника едва не оказались на улице. По городу тогда пронеслась небольшая эпидемия гриппа и ее братья и сестры заболели. К счастью для нее, переодетая в бедные одежды Махидевран Султан, прогуливая по городу, заметила девушку и ее сестер и определила в приют для бедных, где им оказали медицинскую помочь и дали кров и хлев.       Теперь Фюлане-хатун верно служила мне. Я отправил ее в Манису, чтобы она втерлась в доверие у Нурбану Султан (она обещала стать настоящей проблемой в будущем). Не знаю, как у Фюлане это получилось, но она стала правой рукой султанши. Теперь настало время проверить ее верность. Я велел ей сделать слепок печати Селима. На будущее так сказать. — Не обращайте внимания на нее, шехзаде, — немного погодя отозвалась Махпейкер Султан. — Давайте вернемся в покои, тут холодно, вы можете заболеть, — с этими словами она взяла меня за руку и потянула в сторону входа в опочивальню. Я повиновался, размышляя о грядущих сражениях. Буря уже началась, и я надеялся, что выстою.       Утром я завтракал в компании Махпейкер Султан и Мехмеда. Мальчик кривлялся и не хотел есть, его мать всеми правдами и неправдами уговаривала его съесть хоть одну ложечку. От недосыпа у меня снова ныла голова, я пребывал в своих мыслях. — Пап! — звонко вскрикнул мальчик, потянув меня за рукав кафтана. Я посмотрел на него и выдавил улыбку. — Мы пойдем гулять? — спросил он с детской непосредственностью. У меня впереди был очередной совет провинции, я еще до конца не разобрал жалобы населения и вообще дел было уйма. — К сожалению, нет, сынок, погуляешь с матерью, — промолвил я, и Мехмед насупился, оттопырив губу. Я погладил его по волосам. Он вроде бы успокоился. — Шехзаде, простите за дерзость, но наложниц интересует один вопрос, — осторожно начала говорить Махпейкер. Она заметила, что, пока я занят сыном, из меня можно веревки вить и пользовалась этим. — Вы же знаете, в гареме без руководства могут начаться бунты и беспорядки.       Я, понимая, к чему она клонит, усмехнулся. — Не волнуйся, султанша моя, я уже принял решение, — заметил я, взглянув на фаворитку. В ее глазах промелькнуло любопытство. — Айше Султан справиться с такой ответственностью.       Махпейкер Султан замерла, глядя на меня. Если она и была чем-то недовольна, то скрыла это. Я улыбнулся. Нет, я хотел бы доверить управление гаремом ей, но ей только-только минуло двадцать лет, опыта мало.       Румейса, хоть и была умна и хитра, обладала всеми навыками для должности, все еще была в опале, но надеялась, что я вознесу ее, но я не желал этого, понимая, что девушка начнет строить свои порядки и попытается испортить жизнь Насте и Айше. Элиф была глупа и думала только о нарядах, к тому же она тоже была в опале.       Оставалась только Айше Султан, спокойная, рассудительная и справедливая. Я был уверен, что на нее можно положиться. — Да будет ваше решение благим, шехзаде, — улыбнулась, скрыв все печали, если они, конечно были, за маской, Махпейкер Султан. — Айше Султан, несмотря на воспитание двоих детей, которым она отдает всю себя, справиться.       Я усмехнулся, глядя на Настю. Она, вроде, согласилась со мной, но одновременно с этим в ее словах угадывалось возражение. — Ты предлагаешь свою кандидатуру? –спросил я, уже зная ответ. — Если вы сочтете ее достойной, — ответила девушка, но по ее глазам я понял, что она считает себя достойной. Айше, конечно, первая жена. Мать двоих детей, она выше Насти по статусу и более опытна. Но к Махпейкер я питал слабость. Нет, пусть попробует управлять гаремом Айше, а там видно будет.       Мехмед тем временем закончил завтракать и, вскочив, начал носиться по опочивальне, разглядывая интерьер и внося в мою жизнь хоть что-то приятное. Мальчик был до того активным, что я не успевал за ним следить.       Невольно я начал сравнивать сыновей. Спокойный и добрый Ахмед, робкий и тихий Касим, активный Мехмед, и веселый и непоседливый Орхан. Они были братьями, но кардинально отличались характерами и внешностью, что не удивительно, все-таки матери у них разные. Я лишь надеялся, чтобы между ними не вспыхнула вражда.