***
Месяц спустя. Османская Империя. Я сидел у костра и потирал руки, глядя на языки пламени. На улице царил холод, что неудивительно, зима была в самом разгаре. Впрочем, то ли от теплой одежды, то ли от мрачных мыслей, которые множились у меня в голове, я не чувствовал ни холода, ни тепла. Я вообще уже ничего не чувствовал. После смерти Мехмеда, моего любимого сына, в душе у меня что-то надломилось и рухнуло вниз, в пропасть. Отныне мне было плевать на всех, кроме своей семьи. И только ради них я теперь боролся за жизнь. Боль потери обратилась в какую-то темную, пугающую ярость, которая ослепляла и лишала рассудка. Исчезали границы морали, рухнули понятия добра и зла. И я с уверенностью могу сказать, что отныне готов был на все, чтобы спасти себя и своих детей. Пролить столько крови, сколько потребуется. Я убил Хюррем. С моей помощью на тот свет отправился Селим. И это только начало. На пути к трону слишком много соперников, большая часть которых — невинные дети. Им просто не повезло прийти в этот мир наследниками Османской Империи. Впрочем, нет ничего удивительного. Османская Империя веками строила свое величие на крови невинных. На крови своих правителей. Должен ли я что-то менять? Нет. Конечно, я мог пощадить сыновей Баязида и маленького Мурада, сына Селима. Ему было всего четыре года, моему Мехмеду было столько же, когда он вкусил смертельный яд. Но я не мог позволить жалости взять вверх. Дети Баязида и Селима, если их не убить, вырастут и станут угрозой. Разумно ли рисковать? Но сначала нужно уничтожить Баязида и Джихангира. — Шехзаде, вам бы отдохнуть, поспать, — промолвил Ташлыджалы Яхья, подошедший ко мне со спины. Я вздрогнул всем телом от звука его голоса и равнодушно на него посмотрел. — Я достаточно отдохнул, — ответил я, поморщившись от очередного порыва ветра. — Седлайте лошадей. Мы продолжим путь до столицы, — велел я, возвращая свой взор к огню. Со смерти шехзаде Селима прошло чуть больше месяца. Его похоронили со всеми почестями в Манисе, решили не устраивать пышной церемонии и не привозить тело в столицу, что было мне на руку. Не знаю, смог бы я быть на похоронах у человека, которого свел в могилу. За это время произошло еще несколько событий, заслуживающих отдельного описания. Для начала от нервного потрясения Нурбану Султан потеряла ребенка Селима и теперь страдала от последствий. Ее здоровье оказалось подорванным. Султанша мучилась от страшных болей в чреве, не покидала постели, и, как поговаривали, дни ее сочтены. Я же, получив подобные новости, злорадствовал. Да, убийца моего сына страдает. Хорошо бы, чтобы она не померла раньше моего воцарения на престоле. Тогда я получу огромное удовольствие от казни маленького Мурада на глазах у матери. Пусть она хотя бы перед смертью разделит со мной и Махпейкер боль от потери любимого сына. Что касается Баязида и его детей. Тут все пошло не по плану. Я ожидал, что султан Сулейман в ярости отдаст приказ о казни опального сыночка. Он запросил фетву на казнь Баязида и троих его сыновей, но не успел исполнить приговор. Вмешалась Михримах Султан, любимая дочь падишаха и его змеи-Хюррем. Она каким-то чудом уговорила отца изменить приговор, и Сулейман, что удивительно, послушался. Он выслал Баязида в Тарбзон, лишив его титула и заставив подписать его отречение от престола. Теперь Баязид лишился звания шехзаде и именовался султанзаде. Меня это не сильно утешило. Пока Баязид и его сыновья живы — они представляют опасность для меня и моих детей. Нужно было что-то предпринять. И срочно. Но, к сожалению, я не успел ничего сделать. Пока не успел. Султан Сулейман свалился с сердечным приступом, и его жизнь висела на волоске. Видимо возраст, образ жизни и частые нервные потрясения сыграли свою подлую роль. С одной стороны, я безмерно радовался этому. Если Сулейман склеит ласты, я стану султаном. Однако у меня все еще были братья, Баязид, полный сил, и больной Джихангир, который вполне смог бы править с помощью сестры. Еще у меня было четыре племянника мужского пола. Должна была развязаться самая настоящая бойня за трон, и я запасался терпением. Я велел Атмадже тайно вывести моих сыновей из дворца санджак-бея в Амасье и надежно спрятать в пригороде. Если я проиграю, то у них будет шанс выжить. Если выиграю, то их жизни будут в безопасности, пока я не отойду в лучший мир. Теперь моя главная задача — добраться первым до Стамбула. Желательно, чтобы Сулейман к этому моменту уже помер. Спустя полчаса я уже ехал верхом по темной тропинке. Солнце только-только вставало над горизонтом, и тьма постепенно отступала. Голые деревья, возвышающиеся по обе стороны от меня, производили гнетущее впечатление. Мы ехали молча, прислушивались к каждому шороху, к каждому писку. Мне казалось, что на каждом шагу меня подстерегают опасности, что палачи или наемники сидят в засаде и готовятся к нападению. Нервное напряжение заставляло смотреть в оба, но едва ли это помогало. Я стал нервным и дерганым. До Стамбула мы добрались без приключений. Удивительно, что никто не устроил мне засады. Но только лишь въехав в город, я понял в чем дело. В Стамбуле бушевала какая-то болезнь. Закрыв рот, протянутой Ташлыджалы тряпкой, я прибавил ударил лошадь и устремился к Топкапы. Дворец так же встретил нас безмолвием. Меня встретила Гюльфем-хатун. — Шехзаде Хазретлери, — промолвила она, поклонившись. — Здравствуйте, Гюльфем, — кивнул я, озираясь по сторонам. Топкапы не напоминал Топкапы. Не было слышно смеха наложниц, не было видно слуг. Царила такая тишина, словно дворе вымер. — Хвала Аллаху, вы приехали, шехзаде, — промолвила Гюльфем. — Повелитель бредит, и зовет вас, — сказала она с сочувствием и страданием в глазах. Я нахмурился, глядя на нее. Неужели спустя столько лет, после того, как он о ней забыл, она все еще его любит? Не бывает такой любви. — Каково его состояние? — спросил я сухо, направляясь в сторону султанской опочивальни. Гюльфем-хатун поспешила за мной. Видимо, она исполняла обязанности управляющей гаремом. Странно, разве не Михримах должна этим заниматься? Я замер, как громом пораженный. Почему, меня не встретила сестра? Разве она не любит отца, разве не должна она круглосуточно быть рядом с ним и охранять его, подобно львице? — Почему Михримах Султан меня не встретила? — спросил я с нажимом. Я ни капли не доверял ни сестре, ни ее хитрому мужу. Как бы они не замышляли подлость в мой адрес. — Она сегодня утром отбыла в Манису. Хочет проститься с братом Селимом, — промолвила Гюльфем. Я напрягся еще больше. Как бы она не попыталась спасти маленького Мурада. Ведь известно, к чему все идет. — Надеюсь она скоро вернется. В такой сложный период мне нужна поддержка близких, — солгал я. Гюльфем, кажется, поверила. — Как Джихангир? — спросил я, вспомнив о еще одном брате, о котором часто все забывают. Но, как говорят, чем тише омут — тем страшнее в нем черти. — Шехзаде приболел и отдыхает в своих покоях, — ответила женщина. Мы тем временем дошли до султанских покоев, у которых стояли стражники. Увидев меня, они склонились в поклонах, после чего распахнули двери. Я вошел в султанскую опочивальню и поморщился от резкого запаха лекарств. Султан Сулейман, правитель пяти континентов и грозный лев, как его иногда называли, обессиленно лежал на шелковых простынях. На его лбу покоилась влажная тряпка, видимо, таким образом пытались сбить жар. Он тяжело и шумно дышал, хрипя и кряхтя. Зрелище было просто ужасное. Теперь я не сомневался — он уже обречен на смерть. Никакая сила его не спасёт. Значит, нужно срочно расчищать себе путь к трону, чтобы к моменту воцарения не возникло проблем. — Мой отец поправится? — спросил я с напускным беспокойством. Я постарался сделать так, чтобы мои слова звучали не сильно наигранно. Но видимо Мустафу в этом дворце знали, как доброго и порядочного человека. Они даже помыслить не могли, что я могу желать отцу смерти. Но разве не справедливо? Отравленную чернильницу-то он мне подарил или все же это была Михримах? — Все руках Аллаха, — ответил лекарь. Я лишь поджал губы. Да, это прозвучало. «Мы сделали все возможное, но нет никаких гарантий». Что же, тем лучше. Еще некоторое время посмотрев на умирающего султана Сулеймана, я отправился в покои, приготовленные для меня. Конечно, нужно было навестить Джихангира и проверить в каком он состоянии. У младшего шехзаде были обширные проблемы со здоровьем, стоит немного поменять курс лечения, и он окажется на краю могилы. В опочивальне я вытащил из сундука чернильницу и чистый лист бумаги. Нужно было отдать один короткий приказ, и все будет кончено. Пока султан Сулейман жив, я не мог запросить фетву на казнь Баязида и его сыновей. Но сколько еще промучается султан? А вдруг Баязид собирает армию, чтобы занять трон? Кончено, большая часть людей поддерживала меня, но и у сына Хюррем были соратники. «Нужно разобраться с нашим общим другом. Используй то, о чем говорил Муса», — написал я и, вызвав Ташлыджалы, велел ему передать записку нужному человеку. Он отправит приказ во дворец санджак-бея в Трабзоне. Почти сразу после смерти Мехмеда я понял, что нужно действовать чужими руками и запастись опасными снадобьями. Еще будучи студентом я узнал о замечательных свойствах мышьяка и его соединений. Мышьяк — самый противоречивый химический элемент. С одной стороны — страшный яд. Достаточно ничтожной щепотки его оксида и можно отправится в лучший мир. Но с другой стороны некоторые соединения мышьяка не очень-то ядовиты. Соединения мышьяка применяются в медицине, как лекарства, например, известны препараты мышьяка, применяемые для лечения сифилиса. К счастью, в двадцать первом веке появились новые средства для лечения этого заболевания, но все же… Так, что-то я отвлекся. Итак, после смерти сына я начал интересоваться этой темой и решил раздобыть парочку действенных ядов. Конечно, я раздобыл рицин, как один из сильнейших ядов растительного происхождения. Кроме того, мне удалось достать оксид мышьяка, чрезвычайно ядовитое вещество, которое веками называли ядом для королей, что неудивительно — им не одно столетие травили коронованных особ. Именно оксид мышьяка я планировал использовать против Баязида и его сыновей. Конечно, рицин тоже был хорош, но отравление рицином вызовет подозрение. А отравление оксидом мышьяка очень похоже на симптомы инфекционного заболевания — холеры. Какое счастье, что я попал в средние века, где эта болезнь встречается очень часто. Главное, чтобы для отвода глаз отравили не только Баязида и его семью.***
Карета, запряженная в тройку лошадей, ехала по замерзшей с приходом зимы дороге по направлению к Манисе. Михримах Султан, сидящая в этой карете, задумчиво смотрела в окно и размышляла, как ей уберечь братьев и племянников. Все пошло наперекосяк после смерти Хюррем Султан. Михримах Султан до сих пор не верила, что матушку погубила болезнь. Да, она долгое время угасала от болезни, но что-то внезапно случилось обострение. Лекарства перестали помогать. Было такое ощущение, что Хасеки Султан отравили. Но кто посмел? Ответ прост — Мустафа. Больше некому. Махидевран к тому времени была мертва, а врагов у Хюррем султан больше не было. Но как он посмел, как он рискнул? Михримах Султан не знала, но подозревала брата. Она даже велела Рустему начать тайное расследование. Но все бесполезно. Кажется, Мустафа стал хитрее и умнее. Он не оставил ни одной зацепки. Но Михримах не желала отступать, она чувствовала, что виноват Мустафа. К сожалению, у нее не было доказательств. После смерти Хюррем Султан некому стало защищать ее сыновей. Мощь Мустафы лишь росла и укреплялась. Он становился все сильнее и сильнее, а султан Сулейман слабел с каждым днем. Смерть возлюбленной сильно подкосила его здоровье. К тому же возраст давал о себе знать. Михримах была в отчаянье. Перед смертью Хюррем Султан взяла с дочери слово, что она сделает все, чтобы защитить братьев. И султанша была полна решимости сдержать обещание. Она даже попробовала убить Мустафу, как выяснилась, не она одна, но и Нурбану. Проклятая девчонка спутала ей все карты, теперь к Мустафе было не подобраться. Он стал осторожнее и злее. А потом между Баязидом и Селимом вспыхнул огонь вражды. Селим написал брату письмо, пропитанное ядом, Баязид отравился, но не умер. Кончено, он решил отомстить. Младший из двух братьев всегда был вспыльчив и жесток. Он сначала делал, а потом думал. В этом был корень его проблем, но Баязид не желал признавать своих ошибок. Цена одной из них жизнь Селима. Михримах Султан злилась на себя. Она упустила ситуацию из-под контроля. У матушки такого никогда бы не случилось. Хюррем Султан всегда действовала аккуратно, с умом, просчитывая каждый шаг до мельчайших подробностей. Михримах талант матери не достался в полной мере. Теперь она разгребала последствия. Отец на краю могилы, Баязид в ссылке, на троне вот-вот воцарится Мустафа. Михримах рассчитывала, что старший брат не тронет Баязида и Джихангира, все же они были очень близки и когда-то поклялись друг другу, что будут жить в мире. Мустафа был человеком слова. Шехзаде Селим же в заключении договора не участвовал, а значит его сын Мурад в опасности. Нужно было спасти мальчика. Были у Михримах Султан кое-какие мысли на этот счет. — Султанша, что будет с ним? — спросила Ирем-калфа, верная служанка Михримах Султан. Султанша посмотрела на девушку, которая задумчиво перебирала волосы спящего на ее коленях мальчика лет четырех-пяти. Госпожа поджала губы и вздохнула. Прости ее Аллах, но она хочет сделать это для общего блага. Михримах, узнав о болезни отца, поняла, что нужно торопиться. Через верных людей в приюте она нашла подходящего мальчика. Слуги его искупали, переодели. Теперь он выглядел опрятно и вполне мог сойти за наследника османского государства. К сожалению, волосы у него были черные, а не темно-рыжие, как у шехзаде Мурада, и глаза светло-карие, а не зеленые. Но сына Селима никто не видел, во время всех крупных мероприятий мальчика не брали в столицу, он оставался во дворце Манисы. Оставалось надеется, что подмену никто не заметит. Особенно Мустафа. Конечно, Михримах Султан надеялась, что Мустафа, взойдя на трон, не отдаст жестокий приказ. Но на всякий случай нужно подстраховаться. В конце концов настоящего Мурада надежно спрячут, и, если что, вывезут в Венецию, к семье его матери. Еще можно убедить Баязида пойти войной на брата. В любом случае еще один козырь не помешает. Османской Империей должен править потомок Хюррем Султан. — С мальчиком все будет хорошо. Он будет жить, как шехзаде, — промолвила Михримах Султан, глядя на безмятежно спящего ребенка, который даже не подозревал, что его везут в лапы смерти.***
Стамбул. Топкапы. Январь 1552 года. Ночью меня разбудил странный шум, доносившийся из коридора. Я проснулся и покинула постель, намереваясь узнать, что происходит. Но прежде, чем я успел выйти в коридор, двери в мою опочивальню с шумом распахнулись и в нее вошли несколько стражников. Я напрягся. Глядя на них. Покои были погружены в полумрак, и мне на мгновение показалось, что я вижу перед собой немых палачей. Однако мне просто показалось. Стражники внезапно расступились, пропуская ко мне взволнованного Ташлыджалы, который держал в дрожащих руках меч. Приблизившись ко мне, Яхья протянул мне меч, глядя прямо в глаза. — Султан Сулейман Хан отправился в лучший мир, — звонко и четко промолвил хранитель моих покоев. — Отныне трон Османского Государства принадлежит вам! — зычно добавил он. Я замер, как громом пораженный. Неужели все настолько просто? Быть не может. Не помня себя от радости, я протянул руку и сжал рукоять меча. Меч был не простой, а украшенный сотней драгоценных камней. Я взял меч, не веря, что я теперь правитель огромного государства. Ташлыджалы и остальные стражники склонились в поклонах. «Султан умер. Да здравствует султан!» — мрачно подумал я. Да, эйфория от внезапной победы улетучилась очень быстро. У меня все еще было полно врагов, а теперь они начнут действовать в открытую. Значит, нужно принять меры, если я хочу удержаться на троне.