Сборник драбблов по слаше

      Темнота на улице вымораживала. Весь мир готовился к зимней спячке, природа давила этим фактом с каждым днём всё сильнее. Становилось холоднее, темнее, яркие краски напоследок развеивали скуку перед долгими морозами и отсутствием хоть каких-либо оттенков кроме синего.       Славе было плохо. Славу тошнило, Славу грусть била прямо в грудь, заставляя задыхаться, Слава еле-еле сдерживался из последних сил. Никакие хорошие и приятные сюрпризы вот уже какой день не могут успокоить бурю внутри, осознание, что билось в мозгу, неприятные мысли, что затапливали всё его тело изнутри, выливаясь за борт слезами и потом.       Слава не выдержал. Расплакался прямо так, на паре, когда пришло новое уведомление, и из телефона на него смотрели два совершенно одинаковых лица, улыбаясь как ни в чём не бывало. Славу била злость, ревность, горесть, отчаяние и, самое главное, понимание, что его на самом деле и не любят вовсе. Не обнимают в ответ, не говорят никаких приятных слов, не целуют даже перед сном, он никому не нужен, он сам навязался, придумал себе хорошенький мирок для них двоих и теперь должен за него расплачиваться.       Сидеть дальше, сложа руки, было невозможно. Когда он быстро собрался и свалил, никто и слова не сказал, и от этого немного отпустило. Не все так к нему относились. Лишь те, кого он ценил больше всего. Единственный человек, у которого в ногах он готов валяться, и он был главным Славиным ненавистником.       На светло-сером небе сложно было отличить начало и конец. Всё расплывалось перед глазами, слёзы безостановочно катились из глаз, губы неконтролируемо дрожали, и всё чего ему хотелось это попасть под машину, упасть на открытые линии электропередач, сделать что-либо, чтобы не заканчивать собственные страдания, не начинать диалог, не расставлять все точки над "и".       Лицо Саши смешно преобразилось из похуистического в удивлённо-обеспокоенное, стоило Славе показаться на пороге квартиры. Всегда так. Он всегда сучится, всегда плюёт на всех с высокой колокольни, но стоит Славе загрустить или заплакать, он тут же становится обеспокоенным, готовый поддержать и даже обнять. Каждый раз одно и то же. И непонятно... — ..ты, сука, издеваешься, или нет? Всегда так... Всегда, блять, смотришь, как будто тебе не поебать! — наконец бессвязные судорожные вздохи и стоны связываются в слова и даже предложения. Он не заметил как перестал нормально дышать, голова заболела ещё больше, горло неприятно засаднило от долгого воя, что он всё ещё пытается скрыть от внешнего мира. Спрятать всё в себя, ничего не показывать, никак не реагировать, никто не должен знать, это не их дело, Слава сам со всем справится, оно само пройдёт, оно само решится, оно само уйдёт со временем, забудется, пропадёт, пройдёт, исчезнет, перестанет существовать, перестанет приносить боль, перестанет заставлять задыхаться, перестанет заставлять захлёбываться слезами, перестанет.       Саша замер, пытаясь понять, что происходит. — Что случилось?       Слава вытирает глаза рукавами рубашки, что стали мокрыми и вообще не убирают влагу, шагает в сторону кровати, и вдруг так обессиливается, что просто падает на пол, на ковёр, и не сдерживается. Громко набирает воздуха, воет в попытках избавить себя от тупой боли в груди, дрожит всем телом как в лихорадке и сдерживает себя от громкого крика.       Саша ничего не понимает. Он мечется из стороны в сторону, не зная что лучше сделать чтобы помочь, и нервно заламывает пальцы. Как в детстве, когда родители ссорятся, а ты ничего не можешь сделать, хотя должен и очень как можешь. — Вечно та-ааак! — Слава сворачивается в клубок, как кот, в позу эмбриона, и его потряхивает так, что кажется, что вот-вот вырвет всеми этими противными эмоциями, ненужной и заебавшей болью и желаниями. Он хочет сказать миллиард слов, пытается уместить всё в миллион, а в итоге не может связать и трёх.       И Саша не приходит на помощь. Он не делает ничего. Он не пытается его обнять, не пытается накричать на него, не пытается успокоить или отвлечь. И Славе так тошно от этого становится, ком в горле превращается в клубок из лезвий, и голос тут же садится, а он резко замолкает, обхватывает себя руками поперёк груди и зарывается носом в колени, подрагивая каждые полторы секунды. — Я-я, хорошо... Саш, я уйду, я-я оставлю тебе квартиру, просто не-не надо так- — он судорожно вздыхает, потому что переживать всё это и дышать одновременно невозможно, переходит на сбивчивый шёпот. — Не делай так н-никогда больше.       Растерянность тут же сменяется гневом. Саша сдерживает себя от пинка по любимому телу и просто присаживается на корточках рядом. Хочет сказать пару слов, растянуть их на несколько предложений, но выходит глухое и трясущееся: — Поясни.       Всё заканчивается в один миг. Слава не чувствует ничего кроме невероятной усталости во всём теле, даже дышать становится тяжело, сил нет никаких. Он поднимает заплаканные глаза на чужие ноги, костяшки пальцев, что маячат прямо перед глазами, глубоко вздыхает и хочет зажмуриться от боли в голове. Но он не знает что говорить, в его голове пусто, как и везде. Все звуки пропали, все силы пропали, цвета, запахи, ощущения, желания, мысли, спасительная пустота пришла тогда, когда её не ждали.       И он молчит. Он молчит невероятно долго, несколько бесконечных секунд, прежде чем облизывает сухие губы и опускает веки в попытке перестать существовать. — Я понимаю... Я понимаю, что ты себя ненавидишь, и-.. И, ну, не хочешь жить в прошлом, и ты ненавидишь всех вокруг. Это была моя вина, я не должен был тебе помогать, не должен был навязываться так сильно, Саш. Я понимаю что ты устал, и не хочешь ничего, и... Ну. Ну.. Ну?       Саша хотел бы помочь в построении цепочки мыслей, но молча качает головой, и Слава чувствует это, Слава судорожно вдыхает новую порцию воздуха и заставляет себя продолжить: — Просто если тебе так противно со мной, зачем ты это делаешь? Ты з-знаеш-шь... Ты знаешь, ты можешь попросить у меня денег, отпиздить меня и уйти, и одно слово и я никуда за тобой не пойду. Но ты говоришь, что хочешь измениться. Хочешь уйти от прошлого, жить новой жизнью, и что ты видишь в ней меня... И ты хочешь измениться, но ты не пытаешься этого сделать.       Сашу прошибает током от осознания. Он действительно не пытается. Он хочет сделать всё сам, чтобы было быстро, красиво, за одну попытку, за один миг. Но так ничего не бывает. Всё делается постепенно и долгим трудом, а он не делает вообще ничего. Он делает вид, что что-то делает, якобы собирает энергию для какого-то выподверта, чтобы все удивились и сказали "Вау, Саша, ты такой классный", и начали его любить. Но у него есть человек, который его любит. И он любит его в ответ. Но он ничего не делает для него, действительно не пытается. Хочет сделать всё сам, чтобы было быстро, красиво, за одну попытку, за один ми-       Его любят, но он не разрешает себе быть любимым.       А Слава продолжает изъясняться: — Я устал. Я так устал. Мне так плохо. Я не могу больше. Я просто уйду, ты мог попросить меня раньше, всем было бы лучше, — на глазах вновь застыли слёзы от осознания того, что он говорит то, что и произойдёт. Это больно, но так надо. — Мне так плохо что ты нихуя не даёшь мне понять, я просто потерялся и не знаю что чувствовать, и просто, блять, ну...       Саша молча поднимает его, когда новые долгие рыдания разносятся эхом по полу квартиры. Он садит его, откидывая на кровать, и целует в лоб, рассматривая красные от раздражения глаза. — Прости меня, — у Славы останавливается сердце. Это конец. — Я отвратительный человек. Но я тебя люблю.       От сердца отлегает, Саша садится на его колени и обнимает так сильно, что косточки широких плеч громко хрустят. Слава не верит происходящему, ему так не хватало простого физического контакта все эти недели, простого разговора, самого примитивного, но такого важного. Слава заходится рыданиями и утыкается лбом в чужое плечо. — Я тебя люблю, Слава. Прости меня, пожалуйста. Я долбоёб. Я тебя люблю, очень сильно люблю, Слав, ты хочешь, мы пойдём в кафе?       Слава хотел всегда, он мечтает отвести Сашу в кафе. Накормить вкусным мороженым, выпить ароматного кофе, прогуляться по красивому парку и провести время вместе, а не просто жить вместе. Саша сцепляет их ладони, и Слава опять громко воет: он всегда хотел вот так, вместе, за ручку. — Да-ааа, хочу-у!