Готова (на всё) / Willing

Достав из сейфа пистолет, он спрашивает, знает ли она, как им пользоваться. Рей неохотно кивает, стараясь не думать о Платте и тех временах, когда она жила в тревоге, не зная, придётся ли ей застрелить Ункара или кого-то из его дружков, чтобы остаться в живых. — Если я потеряю контроль и не послушаю тебя, когда ты скажешь мне остановиться, воспользуйся этим, — говорит ей Бен, поднимая оружие к своему лицу. Эти слова звучат скорее как приказ, а не просьба. Он смотрит ей в глаза, пока она не кивает снова, и когда он кладёт пистолет на стол, Рей не может не заметить, как подрагивают его руки. Я никогда не попрошу тебя остановиться, альфа. Слова вертятся на кончике языка, но она знает, что слышать их он не желает. Гон... влияет и на неё тоже. Или, возможно, дело в том, что он альфа, которого Рей подпустила к себе гораздо ближе, чем кого-либо другого. Были ведь и другие — в колледже, друзья друзей, коллеги на периферии её карьеры, но Рей никогда не испытывала искушения взглянуть на них дважды. — Ты хоть раз принимала узел? Она качает головой. Но он и так знал об этом, и судя по тому, как раздуваются его ноздри в ответ, не сказать, чтобы он удивлён. Рей задаётся вопросом, хотел ли он, чтобы она просто сказала об этом вслух? Обрадовался бы он, услышь признание? Очень может быть, учитывая, как его дыхание внезапно становится ещё резче. — А я смогу? Вне течки? — Да. Думаю, ты... — он облизывает губы. Глаза у него чёрные, словно смоль, сплошные зрачки. Никогда прежде Рей с этим не сталкивалась, но часть её удивлена тем контролем, который он демонстрирует. Ведь гон это всё равно что игры с огнём. — Позволь мне тебя подготовить. Перед этим. Уложив её на кровать, он раздевается. Снимает всё, кроме джинсов и чёрных боксеров, и Рей недоумевает, почему он не снимает и их тоже, ведь они обтягивают член, да и влажные к тому же, когда он просто... он подхватывает её под коленями, разводит ей ноги и зарывается лицом меж её бёдер. Вот и всё, что он делает — вжимается в неё носом и глубоко вдыхает её запах, словно ещё секунду назад не мог дышать вовсе. — Боже мой, — он произносит эти слова ей в кожу, и он так близко, что Рей чувствует, как его губы двигаются по ней, обдавая дыханием клитор. Облизываясь, он отстраняется и выпрямляется, и… Наверное, не стоило этого делать, потому что теперь его зрачки стали ещё шире. — Ебать, — он качает головой. Ему требуется время, чтобы собраться с мыслями. — Я очень хочу тебе отлизать, Рей. Но, боюсь, вкуса смазки я не выдержу. — Не выдержишь? Снова склонившись над ней, он слизывает влагу со впадинки у бедра. Она уже вся вымазалась. Его пальцы впиваются в её бёдра, обжигающие, горячие и волнующие, и он сглатывает. — Помни о пистолете, Рей. Если я потеряю контроль. Сначала он прикладывает к ней два пальца; прижав их ко влагалищу, мгновение он обводит вход кругом, толкается в неё, и потом… Не продвигается никуда. Рей чувствует, как он пытается проникнуть внутрь, но ничего не получается. Глядя ей между бёдер, Бен стонет, и на лбу у него выступают капельки пота. Становится чуточку лучше, когда ему удаётся скользнуть в неё одним пальцем. И это не то, чтобы больно, но очень тесно. Слишком тесно. — Невероятно. Он выдыхает, слегка шатко, и Рей кажется, что он дрожит. Затем он начинает двигать в ней пальцем, с каждым разом проникая чуточку глубже. Он помещается в ней с трудом — если помещается вообще. Выгибаясь на постели, Рей подносит руку к лицу и вгрызается в основание ладони, пытаясь абстрагироваться от влажных звуков. Неловко, как сильно она этого хочет. Того, что позволяет этому мужчине делать с собой. — Тебе правда следует уйти, — хрипит он. — Пока я не сорвался и не выебал тебя до потери сознания. И не повязал твою киску, пока она ещё слишком узкая, — склонившись над ней, он очерчивает языком растянутый край входа, словно не в силах остановиться. Его стон заглушается смазкой. — Ох, — может, и стоит. Это было бы разумно. За исключением того, что ей уже невероятно хорошо. — Что ты будешь делать, если я уйду? — Буду думать о тебе. Много, — он улыбается и выглядит измученно. — Но в этом ничего нового. У него получается скользнуть в неё вторым пальцем. Он сгибает запястье и крутит им, пока не появляется место для третьего, едва-едва, и целомудренно целует внутреннюю сторону её бедра. Его дыхание становится более глубоким, прерывистым и слишком шумным. — Кажется, — осторожно говорит он, глядя ей между бёдер. — Что, возможно, ты была создана специально для меня, — он сглатывает. — По крайней мере, пахнешь ты именно так. Он сгибает внутри неё пальцы, и она выдыхает сквозь стиснутые зубы. — Ты пахнешь лучше. — Неужели? — он кажется рассеянным. — Знаешь, почему ты такая хорошая омега? — Правда? — его касания приятны настолько, что Рей чувствует, как под задницей простыни промокают насквозь. — Хорошая? Сейчас он сосредоточен на её входе. Там, где узел растянет её шире всего. Он кажется удовлетворённым, и Рей чувствует, как из неё вытекает ещё больше смазки. — О, да. Ты совершенна. Всхлипнув, она закрывает глаза. — Ты совершенна, потому что я вот-вот сорвусь в сильнейший за всю свою жизнь гон, и ты примешь его целиком. Моя податливая омежка. С хорошенькой, просто охуительной киской. Рей кивает. И прикусывает губу, лишь бы не начать умолять его об этом. — Даже не в течке, а ты такая. Господи, — его пальцы выскальзывают из неё с развратным хлюпающим звуком, и он двигается вверх по её телу, вжимаясь членом в скользкую киску. — Рей. Не так я представлял себе первый раз, когда тебя трахну. — Неужели? — ей всегда было ненавистно, когда мужчины давили на неё всем своим весом. Всегда чувствовала себя в ловушке, скованной. Но Бен — самый крупный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала, и ей просто хочется жить под ним. Раздвинуть для него ноги и позволить ему обездвижить себя так, как только он пожелает. Альфа. — Когда… когда ты это представлял? — Такое чувство, что делал это всегда. Его член... намного больше, чем три пальца, однозначно. Но ничего страшного — к этому времени смазка из неё просто-напросто изливается. И тело Рей не разочарует альфу. Её альфу. С её губ срывается сдавленный стон, и Бен шепчет: — Тише. Знаю, милая, это непросто. Он продолжает скользить внутрь, и она чувствует сопротивление, чувствует жжение и растяжение, а ещё ей кажется, что его слишком много и всё это слишком рано, но больше всего… да. Да. Да. Она сжимается на нём, словно пытаясь втянуть его глубже, и он вжимается в неё бёдрами. И это... великолепно. Великолепно. Рей слизывает капельку пота с его горла, прямо с железы, и замечает, как он жмурится и беззвучно задыхается. Целое бесконечное мгновение, прежде чем ему удаётся снова взять себя в руки. — С тобой, — с его губ срывается шаткий, почти нежный смех. — Пиздец как хорошо. Она отвечает: — Хорошо. Хочу, чтобы тебе было хорошо. Поцелуй в уголок её губ неуместно целомудренный и невинный. А потом он начинает двигаться, и перед глазами у Рей всё белеет.

***

Она думала, что сцепка будет — ну, она вообще об этом не думала. Но на периферии сознания, когда она смутно рисовала себе картинку, мысль о том, чтобы быть растянутой, раскрытой и привязанной к кому-то на долгие часы, казалась в лучшем случае скучной, а в худшем — неловкой и неудобной. По большей части, Рей была глупа. Или наивна, или просто невежественна, ведь никто не говорил ей, что просто чувствовать, как твой альфа кончает внутрь тебя, будет приятно настолько. И никто не говорил ей, что, пока он будет кончать, она будет кончать вместе с ним. — А как насчёт этого? — выдыхает он ей в затылок, как только повязывает её в первый раз. Рей не ожидала, что узел увеличится настолько, и... ей кажется, что, возможно, даже сам Бен этого не ожидал. Потому что, похоже, он не в состоянии остановиться, и, едва узел достигает полного размера, Бен тянется к ней между бёдер и касается скользкого растянутого входа, места, где они соединяются. Пока он прослеживает самый краешек, его дыхание становится глубже, и он выдыхает ей на ухо жарко и влажно. — Чувствуешь, каким огромным стал узел благодаря тебе? Никогда не видел ничего подобного. Рей выдыхает… нет, она и сама не видела ничего подобного. Когда его пальцы перемещаются к клитору, она сжимается на нём, и со стоном зарывается в мягкие, дорогие простыни, едва он снова начинает кончать. А может, он и не останавливался вовсе. Может, он уже несколько минут неуклонно изливался внутрь неё. Вжимаясь в неё и прижимая ладонь к её животу, чтобы нащупать выпуклость от головки члена, выпирающей изнутри. Иногда он слегка касается клитора, и она сжимается на нём снова, и её тело — никогда прежде оно не принадлежало ей меньше, чем в эти мгновения. — Моя идеальная омежка, — он целует её за ухом. — Так нормально? Пожалуй. Она не уверена, но кивает. — В следующий раз я повяжу тебя на спине, — говорит он. — Так тебе будет удобнее. Как ты себя чувствуешь? Она чувствует себя растеряно. Она чувствует себя великолепно. Впервые в жизни она чувствует, что у неё есть предназначение. — Переполненной. Он довольно мурлычет ей в кожу. — Но ты не переполнена. Пока ещё нет, — он целует её в железу на шее. Одной рукой находит грудь, сжимает напряжённый сосок, и Рей может лишь позволить этому случиться. Она может лишь позволить ему овладеть собой. — Впрочем, скоро. Я здесь. Просто дай мне о тебе позаботиться. Рей впивается зубами в нижнюю губу, и всё начинается сначала.

***

Она думает, что это из-за гона большую часть времени он смотрит на неё, словно не замечая, взгляд его остекленевших глаз одновременно далёк и потерян в ней. Но время от времени что-то вытягивает его из этого состояния — сдавленный стон, сорвавшийся с её губ, неуклюжий поцелуй в его подбородок — и он моргает, очнувшись, словно вырвавшись из морока гормонов. В такие моменты он нежно улыбается ей, пусть лишь только глазами, и на несколько мгновений его толчки замедляются до восхитительно плавных движений, и он зовёт её Рей, Рей, Рей, а не омега. Он говорит ей, что она прекрасна, и целует её в плечо, нежно, заботливо, и всё почти так, словно они обычная пара, занявшаяся сексом после обычного свидания. Словно они — обычные беты. Словно она не настолько полна его семенем, что живот кажется набухшим и вздутым; словно она не покрыта отметинами, повторяющими точную форму его пальцев, и оставленными тут и там неточными следами зубов, едва не прокусивших кожу. — Спасибо, — шепчет он в такие моменты. — Что позволила мне использовать себя вот так. А еще: — В следующий раз я буду трахать тебя так, как тебе захочется. Обещаю. И, задыхаясь, бормочет ей в щеку: — Не представлял, что можно испытать нечто подобное. Рей не говорит ему, что она и сама не представляла, и когда гон снова берёт над ним верх, она позволяет удовольствию, которое Бен находит в ней, подтолкнуть себя к краю беспамятства.

***

— О чём ты говорил, сказав, что не так ты себе это представлял? — в какой-то момент на следующий день спрашивает она. А день этот рабочий, и ей, вероятно, следовало написать своему непосредственному начальнику о своём отсутствии; но несколько часов назад, когда она попыталась выскользнуть из кровати, чтобы взять телефон, Бен вжал её в постель и, закинув руку ей на бёдра, зарычал ей в киску, что ей запрещено уходить, что она принадлежит ему и что он нуждается в ней. На самом деле Рей не возражает. — Не уверен, — последние несколько минут он мыслил относительно ясно, но она прекрасно понимает, что гон ещё не закончился. Узел был заперт внутри неё больше часа, гораздо дольше, чем, как она думала, возможно в принципе. — Я тебя разочаровала? Он усмехается. Она лежит на нём сверху; одной рукой он прижимает её к себе, держа за задницу, а пальцами другой скользит вверх и вниз, от поясницы и ниже. Время от времени он скользит большим или указательным пальцами ей между ягодиц, лениво, явно и неторопливо. Просто потому, что может. — Ты само совершенство, — зарывшись носом ей в волосы, он глубоко вдыхает. — Я уже много лет не был в гоне. Лет десять. Даже больше. Рей чувствует себя наполненной, согретой и свободной; она не намерена позволять мыслям о другой омеге, с которой она так похожа, проскользнуть между ними. — И чего же ты ожидал? — Не знаю, — под ухом она чувствует его сердцебиение, ровное и сильное. Сердцебиение её альфы. — Я думал, мы с тобой... Я надеялся, что мне удастся трахнуть тебя после нескольких свиданий. После того, как ты перестанешь меня ненавидеть. А не так, что я буду на тебе двенадцать часов подряд, как какое-то животное, словно ты... — он вздыхает, наполовину разочарованно, наполовину смиренно. — И буду повязывать тебя лицом к лицу, лишь бы не свихнуться и не вгрызться во все твои железы. Должно быть, самообладание вот-вот покинет его. Теперь он скользит в её задницу двумя пальцами, и Рей чувствует, как член под ними дёргается. Интересно, чувствует ли он тоже самое? Они опьяняюще близки, они вдвоём. — Я не ненавижу тебя, — правда не ненавидит. Быть может, когда-то, но сейчас... она не очень хорошо его знает, но да. Это не ненависть. — И я не против. Она поднимает на него взгляд, и он слегка улыбается ей, выглядя искренне довольным. — Ходить со мной на свидания? — он заправляет ей волосы за ухо. — Спасибо. — Нет. Ну... да. Но ещё я не против, чтобы ты меня укусил. Его тело под ней напрягается. — Рей… — В любом случае, это будет не по-настоящему, — поспешно добавляет она. — Запечатление. Потому что я не в течке и на супрессантах. — Связь будет настоящей, — поправляет он. — Просто долго она не продлится. — Несколько часов, верно? — Она сглатывает. — Может, несколько дней. Ты мог бы укусить меня, и это было бы... Тебе бы казалось, что... Она чувствует, как воздух вырывается из груди, когда он подминает её под себя, и его вес, подобно каменной глыбе, вжимает её в кровать. Она задыхается, позволяя ему обхватить ладонью свою шею, и удерживает его взгляд, когда он этого требует. О, он действительно теряет контроль. — Я буду трахать тебя так, словно ты моя пара, Рей. Если я тебя укушу. Она кивает, даже не собираясь притворяться, будто сама этого не желает. Будто не хочет знать, каково это. — Да. Его запах становится ещё гуще. — Я буду трахать тебя так, словно ты принадлежишь мне. Она снова кивает. — Но я и так принадлежу тебе, альфа. Он рычит. Потому что, думает Рей, это было сказано верно.

***

— Могу я воспользоваться твоим телом, чтобы кончить? — спрашивает он, его горячее и настойчивое дыхание касается её затылка. Рей, истерзанная им, ослабевшая и измученная оргазмами, которые запирали её на узле, не в силах даже заставить себя приоткрыть глаза, прежде чем кивнуть. «Просто возьми член в руку», — добавляет он время от времени, сжимая её пальцы вокруг себя и двигая кулаком вверх и вниз. Или: «Эти маленькие сиськи. Я сведу их вместе, ладно?» У неё на животе сперма. И на лице. Скорее всего, на волосах тоже. И внутри неё, само собой, стекает вниз по ногам крошечным ручейком. Бёдра все в семени с тех пор, как Бен свёл их вместе и начал толкаться между ними, шепча: ему жаль, что он чудовище, что он попытается дать её опухшей киске перерыв, но ему очень нужно трахнуть хоть какую-то часть её тела. Железы Рей, раскрасневшиеся и воспалённые от его укусов, поют и светятся от удовольствия, покрытые запахом её альфы. Ей не хочется смывать его с себя. Она никогда этого не сделает. Она совершенна именно такой, какая есть, потому что он сам совершенен, и он сделал всё это с ней, сформировал и подчинил её своей воле, и он — он ей не пара, но, кажется ей, всё совсем наоборот, и Рей, в свою очередь, чувствует себя целой. Цельной. Непобедимой. Его укусы сковали их разумы. Если бы Рей была в течке и не под супрессантами, это было бы необратимо; а сейчас она изо всех сил старается не думать о том, как опустошающе будет не ощущать его в своей голове. — В твоей голове, — шепчет он, облизывая её грудь. — Так же тепло и уютно, как и в других частях твоего тела. — В его голове тоже тепло, но там лиственно и повсюду тень, словно в поздний весенний день где-то под дубом. Такое уютное гнёздышко. Она чувствует его растерянность, едва он просыпается после короткого сна и понимает, что её нет в постели; чувствует его недовольство её отсутствием и настойчивость, с которой он бросается её искать. И когда он её находит, она абсолютно голая сидит на подоконнике в гостиной, пытаясь расчёской распутать колтуны в волосах. У неё едва хватает времени, чтобы улыбнуться ему, прежде чем он притискивает её к окну, рукой между лопаток вжимая её грудью в холодное стекло. Он врывается в неё грубыми, неглубокими толчками, бормоча ей на ухо всякие пошлости о её киске, о её запахе и обо всех местах внутри неё, которые он повяжет, если она ещё хоть раз попробует его покинуть. — Пожалуйста, — шепчет он чуть позже, уткнувшись лицом ей в кожу, словно извиняясь. — Пожалуйста, не вставай с кровати больше, или я выебу тебя прямо там, где найду. — Кажется, он сожалеет. Как будто понимает, что это неправильно, но ничего не может с собой поделать. Этот могущественный альфа в самый разгар гона бессилен. Бессилен из-за неё. Взяв его лицо в ладони, Рей просто кивает.

***

На третий день она уже не может кончать. Но Бен по-прежнему нуждается в ней, и это однозначно приятно быть использованной таким образом. Выгибаться на постели, сгибать бёдра, открывать рот и протягивать ему руки. — Я справлюсь, — говорит она ему, и прикосновение его руки, гладящей её по волосам, полно любви, гордости и восхищения. Рей, по крайней мере иногда, хорошая омега. Она чувствует глубину его наслаждения, наполняющего её разум, видит, как он не может отвести взгляда от её тела, как он касается её полного живота, словно в нём заключен смысл жизни. — Хочу разорвать тебя на части, — шепчет он в изгиб её бедра между укусами и поцелуями. — И собрать воедино. Своими собственными руками. — Хочу запереть тебя в своём шкафу, — он слизывает липкий пот с её шеи. — И вытаскивать лишь тогда, когда захочу выебать. — Однажды мы повторим это, когда ты будешь в течке. И, возможно, тогда с тобой мне будет ещё лучше, и я просто умру. Рей всегда с ним соглашается.

***

— Тебе нужно отдохнуть. Она тихо смеётся. — Кажется, тебе отдых нужен больше. — Хм. — Она чувствует, как он вздыхает ей в шею. — После того, как мы отдохнём, можно, я трахну тебя ещё разок? — Да. — Тогда я тебя разбужу. — Не обязательно, альфа. — У неё слипаются глаза. Но она чувствует лишь тепло и безопасность. — Просто бери всё, что тебе нужно.