***
Черные глаза всматриваются в тонкую линию горизонта - это командующий армией Тэхёна ждет, чтобы отдать приказ лучникам стрелять, как только покажется враг. Большие лапы с ядовитыми когтями - это Дьярви, взмахнув крыльями, снижается, завидев Торджилс, что темной лентой вьется среди северных снегов. Еще свежие капли крови - это алая роса, замерзая и густея с каждой секундой, падает на северную землю с шеи обезглавленного Оддманда, чья голова стучит о другие, привязанные к черной лошади Чон Чонгука. - Идите, идите за мной… Я отведу вас… Это Моргана зовет своих разбуженных мертвецов и диких лесных созданий, а сама шагает впереди - лес становится все светлей и светлей, а пар от дыхания вырывается все более заметными облачками в холодеющий воздух.***
Слышишь ли ты вой ветра? - Тэхён слышит, вглядываясь в начавшее вдруг розоветь небо; слышит и Чонгук, несясь в приступе бешеной ярости по холодной земле северной стороны. Перед лицом опасности все мы смелые, не так ли? - Так, И Чонгук останавливается, и его армия остается стоять за ним; Тэхён посылает одного лишь всадника, чтобы предложить мир в последний раз. Мы все смелые… пока не услышим первый выстрел, не так ли? - Верно, И в сердце Чонгука происходит что-то странное при мысли о наивности и искренней доброте Ким Тэхёна, который все еще надеется на лучшее… А сердце Тэхёна раскалывает вторая глубокая трещина, скользнувшая до самых краев его души - это отчаяние. Именно оно настигает Тэхёна, когда тот видит, что возвращающийся его всадник - обезглавлен. И это - наиболее красноречивый и понятный ответ на просьбу о перемирии, какой только мог быть. Это жестокий, жестокий мир, и жалости в нем не осталось… - Чонгук знает, и слышит стук крови в ушах: это Дьярви, который уже совсем близко… И Чонгук вскидывает руку вверх, расставив пальцы, - отдает знак к атаке - и черные искры сыпятся из его ладони, и армия, следующая за ним, бросается с боевым кличем вперед, несясь к стенам Северного Замка. Этот жестокий, безжалостный мир разобьет твое сердце и сожжет тебя до тла - Тэхён знает, и Тэхён готов: он выкрикивает, махнув командующему армией: «Начать бой!», и убегает торопливо в замок - и бежит вниз, туда, где его уже ждет серебристый конь с длинной волнистой гривой... Этот дым сделает твою душу темной, самой черной, если ты позволишь этому случиться, - Моргана знает, ведя своих жутких созданий навстречу солнцу, и, услышав топот, заставляющий землю под ногами дрожать, и злобные отчаянные выкрики, - в душе Морганы черной розой расцветает гнев, поглощая остатки иных чувств, и Моргана бросается наперерез спускающейся с холма южной армии, и все мертвецы и дикие звери бросаются следом за ней. Сможешь ли ты мне помочь, сможешь ли ты спасти меня? - Намджун знает, что теперь ему точно хватит сил; он бросается следом за Морганой вместе со всеми остальными, обнимая за широкую шею сильного и быстрого тигра, что так редки в этих краях.***
Север ненавидит Юг, потому что считает его слишком нетерпеливым и слишком грубым. Но Тэхён ненавидит Юг вовсе не поэтому. Юг ненавидит Север, считая его высокомерным и равнодушным, как будто неживым, - но Чонгук ненавидит Север вовсе не поэтому. Тэхён, запрыгнув на лошадь, остается позади - у стен своего дома, своего белого замка с тонкими шпилями башен, теряющихся в небе, с вечнозелеными плетущимися растениями по решетчатым окнам… Чонгук несется вперед, и некоторые воины быстро обгоняют его - но Чонгук скачет так быстро, стремясь не к лобовому столкновению с держащим оборону врагом, который наверняка будет разгромлен, - Чонгук берет правее, стараясь объехать поле боя вдоль серых скал. «Я хочу увидеть тебя… а потом - убить. За каждого моего подданного, что пострадал по твоей вине!» Но огромная тень промелькнула вдруг над полем грядущей битвы, качнув крыльями ледяные облака: чудовищно широкий размах этих огромных крыльев, и длинная полоса тени - от шипастого хвоста Дьярви, с гремучими ядовитыми звездами на нем. Наперерез столкновению двух войск бросается вдруг целое полчище странных существ, что куда страшнее, чем изуродованные солдаты, пришедшие с южной стороны; вместо сражения армии замедляются, и поднимаются их лошади на дыбы. Но Чонгук все скачет, все несется вперед, завидев белого коня в серебряной сбруе, - и всадника в тяжелом меховом плаще до самой земли, темноволосого парня из своих снов. Тэхён остается на месте, удерживая топчущуюся в нетерпении лошадь: вот они, черные волосы с алыми прядями, широкие плечи и рука с черными узорами, что размахивает мечом - вот он, сон с самой горячей медово-золотистой кожей… Тэхён забывает, что ему стоило бы спасать свою жизнь сейчас. Тэхён забывает… обо всем. Как только понимает, кто приближается к нему. Тэхён забывает даже о том, что позади него - крутой обрыв, за которым - высокие ледяные валы соленых морских волн…***
Дьярви замечает, что между двух армий вклинивается вдруг еще и третья: вооружения никакого, построения - тоже, какие-то дикари, выбежавшие из леса… Они следуют за одной лишь черной фигурой. Кажется, это женщина… Но кто это? «Черты ее лица слишком аристократичны для простолюдинки, это видно сразу: слишком уж изогнуты линии ее черных бровей, слишком тонок ее нос и слишком остры скулы. Она стала такой худой, питаясь только лишь дикими ягодами и сладкой цветочной пыльцой… Она… так знакома?.. Кажется, я ее уже где-то видел… Но где? Кто она?» Дьярви медленно парит над землей, опускаясь все ниже, солдаты, оказавшиеся на пути, бегут в рассыпную. Высокий молодой мужчина с фиолетовыми волосами говорит что-то, сидя верхом на тигре, - и обе армии отчего-то стихли и слушают его… Должно быть, он имеет особый талант убеждения. «Она напоминает Родрика, особенно с этими красными полосами на лице… И его жену Ринд, что так же была тонка и красива… О… о нет!.. Это… она? Это Анайре? Что должна была стать… моей... но стала - ведьмой?..» Я засмотрелся на нее - на ту, которую любил слишком сильно, и потому ушел, сохранив ей жизнь, - засмотрелся слишком опрометчиво, ибо врезался в одну из громоздких деревянных катапульт, что тянут мерзкие уроды Южной армии, - и я рухнул на землю всем своим немалым весом, развернувшись несколько раз на проклятом льду и смяв под собой не один десяток вопящих орков. Мои крылья растянулись на сотню метров вокруг, - но я не почуял, что тяжелый мой хвост все же смахнул нечаянно одного из участников сегодняшнего сражения… Чон Чонгук полетел вниз с острых камней высокого обрыва, - я отбросил его так легко… и теперь мой тюремщик сам летел в ледяную посмертную тюрьму.***
Чонгук резко оказывается выбит из седла, подброшен вперед - и вот он уже срывается с обрыва и падает вниз; летит с высоты в ледяные объятия холодного Северного моря, оставляя за собой черный дым с огненно-рыжими искрами. Тэхён смотрит сверху вниз на угольно-черный сгусток самого настоящего отчаянного гнева, со стремительно удаляющимся шлейфом выкриков-проклятий, летящий камнем вниз… И Тэхён ничего не может сделать - только чувствовать жгучую беспомощность в своем сердце… Отчаянием начавшую вдруг тлеть среди сплошного синего окаменевшего льда, что давно перестало биться в груди. Чонгук с оглушительным плеском пробивает морские волны, и, с тяжелым ударом разорвав поверхность бушующей соленой воды, стремительно идет ко дну вместе со своим мечом и вместе со своими тяжелыми доспехами. Тэхён видит высокий плеск белых ледяных брызг, и понимает, что единственный шанс Чонгуку выжить - это бросить все свое оружие и освободить тело от железных пластин, в которые он закован, как в панцирь; но король-завоеватель никогда не сделает этого. Южане так никогда не поступают, - они никогда не сдаются даже под страхом верной смерти. Они смотрят ей прямо в пустые глазницы и улыбаются, они несутся грудью прямо навстречу коннице, размахивая своим оружием… К тому же, тяжелую защитную броню Чонгук точно не сможет снять с себя сам… Тэхён не может помочь; он отдал бы свою жизнь за то, чтобы сберечь своего худшего соперника… «Подождите. Отдал бы жизнь?.. Это… жертва?» - В своей груди Тэхён слышит тихий треск: это оледеневшее сердце дало последнюю трещину, и теперь она расползается все дальше, становится все шире и глубже, и из нее вырывается тонкая струйка мутного белого дыма, наполняя легкие. «В конце концов, он заслуживает погибнуть в бою… Которого ждал так долго… Он заслуживает лучшего шанса, он заслуживает славную смерть в честном бою, а не такую глупую…» Тэхён думает о Чонгуке как о человеке, - не как о сопернике, который готов перебить всю северную армию, не как о презирающем всех непохожих на себя созданий; не как об ослепленном жаждой власти одном из королей Юга, - Тэхён думает о Чонгуке как о человеке, который просто не умеет не воевать, как о человеке, у которого не было выбора, которого никто не спрашивал, чего он на самом деле хочет… Совсем как и самого Тэхёна. И ледяной камень в груди Тэхёна рассыпается на куски. Тэхён чувствует, как его самого начинает как будто бы мелко трясти, как из глаз по ровной белой щеке скатывается вдруг обжигающая слеза - и тут же срывается вниз, падает вслед за Чонгуком… вслед за Чонгуком… вслед за ним. Через секунду Тэхён сбрасывает с себя меховой плащ, торопливо расцепляя серебристые цепочки на груди; освобождается от всей своей амуниции - бросает меч и щит, скручивает высокие металлические перчатки со своих рук, стягивает с себя нагрудник и кольчугу и стаскивает тяжелые наколенники - и, не дожидаясь, пока оставшиеся в замке подданные, бросившиеся к своему королю, подбегут ближе, Тэхён бросается вниз, резко прыгнув вперед. Он летит вниз, - и вскоре видит под собой большие белые пузыри, вырывающиеся из-под изумрудно-зеленых морских волн, что лопаются на поверхности воды пеной, и выпускают в холодный зимний воздух горячий пар… Серые скалы стремительно проносятся вверх. Тэхён делает глубокий вдох - и тут же погружается в эти зеленые колючие волны, что моментально сковывают все тело до кончиков пальцев, лишая всяческой возможности двигаться. Тэхён, с трудом сосредоточившись среди глухого шума высоких тяжелых волн где-то над головой, открывает глаза - и сама стихия, бушующая столетиями у подножия этой скалы, узнает своего короля; водная толща как будто затихает вокруг Тэхёна, замедляется, успокаивается - как сторожевой пес, не сразу узнавший своего хозяина. Тэхён быстро ищет взглядом вокруг себя хоть что-нибудь, что могло бы помочь найти Чонгука… И быстро замечает спиралью поднимающийся ряд таких же белых пузырей, но уже гораздо более мелких. Тэхён резко меняет положение и старается плыть вниз, к источнику горячего пара, что замерзает где-то внизу, среди чернеющего холода морского дна. Чем глубже - тем темнее и холоднее. Разглядеть что-либо трудно, и кажется, что это море вообще не имеет дна… Впереди показываются высокие ряды широких светлых водорослей. Тэхён осматривается - и наконец замечает металлический блеск среди кромешного соленого мрака: доспехи Чонгука запутались в этих водорослях как раз перед Тэхёном, и сам Чонгук, лишь слабо дергая руками, барахтается в воде… По-прежнему не желая бросить меч. Тэхён подплывает ближе, и заглядывает в лицо своего заклятого врага, стараясь не выражать своего раздражения на его глупое упрямство. Чонгук, заметив своего противника, пытается замахнуться мечом… «Невыносимо! Это просто невыносимо!» - Тэхён жалеет, что не может закричать от злости. Он понимает, что этот самый худший из всех южан действительно предпочтет умереть, но только не бросить оружие перед своим врагом. У Тэхёна нет выбора - он должен вытащить Чонгука, он должен, он должен… Об остальном некогда думать. Он с легкостью обхватывает своими мертвенно-белыми руками загорелые скулы Чонгука, пользуясь его беспомощной неповоротливостью, и притягивает его лицо ближе. Тэхён, выдохнув ему в лицо мелкую струйку воздушных пузырей, целует его - те самые губы, что так много раз являлись в ночных снах, те самые, в существование которых невозможно было поверить… Те самые, что стали такими холодными, и едва теплятся, успев почти остынуть. Чонгук не успевает ничего предпринять - его пальцы расслабляются, выпуская рукоять тяжелого меча, и Чонгук как будто засыпает: его глаза закрываются, и он перестает отчаянно и беспомощно барахтаться среди водорослей, запутывая себя еще сильнее. Тэхён обхватывает обеими руками Чонгука, и, зажмурившись, призывает все свои способности, вкладывая в эти объятия все свои силы - и спустя несколько секунд мучительного давящего сверху толщей воды ожидания нагрудник на теле Чонгука начинает белеть. Сизые трещины резным узором расползаются по всей поверхности тяжелых доспехов - и металл превращается в стеклянный лед. Становится все тоньше… Пока и вовсе не рассыпается на осколки, и не отлипает от грубой ткани нижней рубашки; Чонгук сразу же становится ощутимо легче, и Тэхён, изо всех сил стараясь плыть вверх, тянет безвольное тело за собой, крепко держа руку Чонгука в своей. Воздух заканчивается, в глазах все темнеет, а зеленая темнота светлеет над головой слишком, слишком медленно… Вот, кажется, и спасение - Тэхён протягивает свободную руку вверх, - но очертания его пальцев, темнеющее на фоне мутной воды, погружается во мрак… Сверху обрушивается высокая волна морского прибоя, оглушая своей тяжестью. Море не хочет отпускать своего хозяина.***