Remblai «Moth De», 1814
И вот тут последние четыре цифры ввели в замешательство, если учитывать тот факт, что ранее, вопрос о коллекционировании чужих работ имел отрицательный ответ. Джозеф напрямую заявил, что каждая фотография была сделана им вручную и имеет свою собственную историю, а коллекционные фотографии находятся в специально отведённом альбоме. Как же это тогда понимать? ~ Как он мог сфотографировать это в 1814? ~ Поток этих запутанных мыслей остановило неприятное чувство пощипывания в груди. В том же месте, где болело ранее несколько дней назад, словно начало растекаться что-то мокрое и липкое, постепенно пропитывая верхнюю часть рубашки. Руки Клода задрожали. От появившегося чувства страха он откинул альбом в другую сторону кровати сторону и расстегнул первые две пуговицы, чтобы понять, что происходит. Старый шрам, напоминающий трещину, истекал чем-то чёрным, заставляя лицо искривляться от боли. Количество чёрной слизи увеличивалось с каждой секундой, не желая останавливаться. Ещё немного и начнёт капать на пол… Искать объяснения сейчас не было времени, нужно что-то делать. В первую очередь — остановить истекание раны, а потом уже всё остальное. Вот только как? В судорожных поисках ничего не подходило, да и если бы тут ВДРУГ оказалась аптечка, воспользоваться ей Клод всё равно не смог. Внезапно, в памяти всплыло, что после последнего визита на кухню, там ещё оставалось несколько полотенец. По крайней мере, достаточно, чтобы прикрыть трещину.Но…
Уговор с Джозефом сейчас давил ещё больше. Стоит ему заметить, что Клод покинул комнату — и проблем не оберёшься. Проходит одна минута раздумий, две, три, а боль усиливается и игнорировать её уже так просто не выходит. Сделав глубокий вздох, мальчик дотягивается до дверной ручки.Страшно. Очень страшно.
— Выбора нет… Свет от настенных свечей коридора поприветствовал нового гостя, едва тому стоило выйти из комнаты, и ни единого звука, кроме постукиваний по крыше капель дождя снаружи, не доносилось. Впрочем, Клоду было не до этого. Сырость начала распространяться ещё больше, так что, как бы больно не было сдавливать рану рукой, надежда, что очень скоро мучения прекратятся — продолжала давать мотивацию двигаться дальше и терпеть. А вероятность пересечься с кем-либо по дороге заставляла и без того быстро бьющееся сердце уходить в пятки. Что ж, видимо, удача сегодня решила сыграть в «подбрось монетку» и совсем покинуть Клода в связи с тем, что произошло дальше.Бам!
Грохот распахнувшихся дверей в конце коридора окончательно добил малого до побеления, как и мужской смех, от которого мурашки стали пробегать по всему телу. За поворотом, на стене показались две громадные и пугающие тени, идущие прямо в сторону Клода. Первое, что пришло ему в голову — спрятаться за колонну в надежде остаться незамеченным. Боже, хоть бы эти двое просто прошли мимо! Однако, сидеть тихо — не самая простая задача, когда у тебя всё болит. К тому же… На секунду, мальчику показалась, что одна из теней была не похожа на человека от слова «совсем». Это наводило ещё больший ужас. — Да чихать я хотел на эти правила. Пусть идёт на все четыре стороны, а если нет — пожалеет. — Я понимаю, но твоё поведение однажды выйдет тебе боком. Просто предупреждаю на будущее, — раздался другой голос с менее враждебной интонацией. — Сказал мне сам Джек потрошитель! А-ха-хах, сейчас живот надорву! — Не переводи стрелки. Хастур, может быть, и ведёт себя тихо в нашем обществе, но это не значит, что тебе «не прилетит нож в спину», когда ты отвернёшься. Ещё несколько метров и они пройдут вплотную около колонны… Ничего, кроме как молиться, лишь бы эта парочка продолжала увлекаться беседой и не заметила Клода в уголке — сейчас делать бесполезно. Джозеф однозначно будет в бешенстве, если всё узнает… По крайней мере, так думал мальчик. — Погоди-ка. Мужчина с нечеловеческой тенью вдруг остановился и замер. — В чём дело? — поинтересовался Джек, поправив свой съехавший на бок цилиндр, пока второй охотник внимательно принюхивавался, метая взгляд глаз по коридору, словно надеясь что-то найти. — Ты не чувствуешь? Собеседник удивлённо повернул голову на бок. — Лучино, жаль тебя расстраивать, но я не всесильный и мысли читать не умею. Ящер выпустил наружу свой длинный язык, оскалив зубы и зашипел, всё ещё с отвращением оглядываясь по сторонам. — Запах трупа. Ответа сразу не последовало. В конечном счёте, после некоторых раздумий, Джек насторожился и последовал примеру своего подопечного, немного ослабив резинку маски. Затем он поднял её до уровня глаз, чтобы понять, о каком запахе говорит его товарищ. Однако, результата даже это не принесло. — Я без понятия, о чём речь. Хотя, — риппер задумался, а после издал смешок. — Ты у нас вчера на ужин тушёнку ел, если мне не изменяет память. Может быть… Лучино рявкнул, перебив его. Сжатые кулаки дали знать о том, что он действительно пришёл в ярость. — Заткнись! Пусть и с некоторой обидой, но Джек неловко рассмеялся с поднятыми руками, будто говоря «сдаюсь», и попытался исправить ситуацию. — Ну-ну, Боже, свои люди, казалось бы. Уже и пошутить нельзя. — Шутить на такие темы будешь с Джокером, усёк? Повернувшись к потрошителю спиной, Лучино принялся снова оглядываться по сторонам, задействовав свой нос. Клод не знал, что тот имел в виду под «запахом трупа», но предчувствие говорило, что эта рептилия сейчас пойдёт в его сторону, стоит только двинуться. Около уха с противоположной стороны внезапно ощутилось чьё-то едва заметное леденящее душу дыхание. А ещё через секунду рот закрыла холодная костлявая рука, утащив своей силой за соседней угол. Причём настолько быстро, что бедняга даже пискнуть не успел. Пол исчез из-под ног и Дезолье в страхе поднял голову, увидев буквально вплотную ту самую жуткую женщину, с которой Джозеф разговаривал на кухне. Острые черты лица, бледная кожа, тёмный белок глаз, а зрачки ярко-жёлтые, будто на него сейчас смотрит редкой породы кошка и не особо «ручная». Апостол молча приложила палец к губам, дав понять, что кричать — не самое эффективное решение сейчас. — Да будет тебе, пошли уже, — Джеку начал надоедать этот цирк обоняний, — 2v8 не ждёт, мы опаздываем! — Оттуда, — наконец поняв, где источник запаха, Лучино действительно направился в сторону колонны, где ещё буквально тридцать секунд назад сидел Клод. А увидев пустоту, ящер явно был разочарован. Пронесло… Главное, чтобы он теперь снова ничего не почувствовал. В какой-то момент с левой стороны плеча апостола произошёл неожиданный толчок, а перед глазами быстро мелькнуло что-то чёрное. Двигаться было бесполезно, монашка продолжала держать Дезолье мёртвой хваткой, не давая ему даже до пола ногами дотянуться. Он в коридоре всего две минуты, а уже не может тут больше оставаться. Джозеф был прав — снаружи нет ничего хорошего… Абсолютно. Мяуканье за углом на секунду отвлекло от паники. Так вот, кто спрыгнул с плеча Анн. — Ну и ну. Это просто Люцифер, — Джек глубоко вздохнул, едва сонливой кошке стоило выйти на свет из мрака, — Столько времени потеряли из-за твоих домыслов. — Да не в этой ходячей шкуре дело! Но продолжать столь бессмысленный для себя спор Джек уже был не намерен. Закатив глаза, он развернулся и торопящейся походкой последовал к ближайшей двери из коридора. С огнём играет ведь. Сейчас явно запнётся об чешуйчатый хвост ящерицы по дороге и получит множество оскорблений в свой адрес. — Эй! А ну стоять! — Лучино бросился вдогонку, уже совсем забыв про запах и тем самым, наконец облегчив волнение стоящих за стенкой. Анн уже было расслабилась и хотела подозвать Люцифера обратно к себе, но резкая боль в пальцах правой руки, которой она сжимала рот Клоду, лишь бы тот не шумел — не дала ей этого сделать. Верно, он укусил её… Причём так больно, что, растерявшись, девушка отпустила и вторую руку, не подумав, к чему это может привести. Клод рухнул на пол, но всё равно моментально подскочил и понёсся в противоположную от монахини сторону, периодически оглядываясь. Сперва, она хотела его остановить, но когда звук шагов всё отдалялся и отдалялся, а после, где-то далеко с хлопком закрылась дверь, стало понятно, что не выйдет. По сути, ничего особо страшного не произошло, но позвольте мне подчеркнуть всем известный факт — дети частенько приукрашивают то, что с ними происходит, дабы выставить себя невиновной жертвой ситуации или наоборот. Вряд ли Джозеф сможет что-то сделать, если правда раскроется, но в гневе его никто никогда из ныне живущих в поместье не видел… И это не единственный повод для беспокойства. По крайней мере, после обнаружения липкой чёрной жидкости на своих руках — Анн окончательно в этом убедилась.***
— Прости, прости, прости, прости! Тихие всхлипы и периодически вздрагивающий голос наполняли комнату уже на протяжении получаса, а затихнуть, к сожалению, всё никак не могли. Джозеф без всяких лишних слов сидел на кровати и гладил брата по голове, пока тот вжимался ему в колени, продолжая рыдать, и повторяя извинения снова и снова. Рана уже была забинтована и боль не тревожила так же, как раньше, но Клоду сейчас совершенно не было до этого никакого дела. Он чувствовал свою вину. Чувствовал слишком сильно, чтобы просто простить себе произошедшее. И пусть уговор был нарушен – не похоже на то, чтобы Джозеф хотя-бы бровью повёл… — Всё в порядке, — наконец произнёс он после столь долгого молчания, — Не плачь, я не стану тебя наказывать. — Н-но… Я ведь… — Я не злюсь. Ты всё сделал правильно. Пожалуйста, не переживай больше по этому поводу. Про «не злится» — точно правда. Однако почему же его глаза такие пустые сейчас? Светло-голубой оттенок теперь больше походил на переливающийся синий, а пряди пепельных по цвету волос из-за наклона головы падали на лицо так, словно у них была своя собственная жизнь и от обладателя ничего не зависело. Джозеф был расстроен, а не рассержен. В этот момент, Клод понял, что легче ему на душе от извинений не стало. Даже наоборот. Фотограф утёр несколько слезинок мальчика пальцами, затем на всякий случай приложил ладонь к его лбу. И не зря. — Да у тебя жар… Голова не болит? Последовал неуверенный кивок. — Если только... немного. — Переволновался, значит. — Прости… Последовал тяжёлый вздох. Старший Дезолье, пересилив себя, кое-как натянул улыбку и попытался выкрутиться из ситуации. — Милый, давай так: я всё равно не злюсь, но и не буду в будущем, если ты перестанешь просить прощения за всё подряд, хорошо? Собеседник ненадолго задумался, но снова кивнул. — Слишком много впечатлений за день для тебя. Будет лучше, если ты сейчас ляжешь спать и постараешься больше об этом не думать. Когда Клод уже лежал в кровати и наступила тишина, Джозеф сосредоточенно перебирал один из альбомов с чёрной обложкой под светом керосинового фонаря и кажется, не собирался следовать примеру брата прямо сейчас. — А ты… — уже полусонно хотел задать вопрос кроха, но не сдержался и зевнул. — Я лягу чуть позже. Мне нужно ещё кое-что сделать. Свет тебе не мешает? — Нет, — ответ был краток, но ясен. — Если что-то понадобится — говори. Доброй ночи. — Тебе тоже. Джозеф замкнул лезвия ножниц, стараясь резать плёнку максимально тихо, но сопение за спиной дало понять, что никакой шум уже не способно нарушить этот умиротворённый детский сон. Как-же он долго этого ждал… Прошло от силы минут пятнадцать, когда фотограф, наконец убедившись, что брат спит, убрал в сторону ножницы и принялся листать альбом вплоть до самой последней страницы. Именно там он оставил фотографию, которой ещё недавно дорожил больше всего в жизни. Да, именно эта фотография стала силой договора с сущностью из чёрно-белого мира. Джозеф не помнил, когда конкретно она была сделана. Дата не стояла. Он также не помнил другого себя, запечатлённого на плёнке. Единственный, кого он узнавал — это Клод. Двое мальчиков держатся за руки и улыбаются в камеру, но улыбка первого куда приятнее. От неё так и веет жизнью! У этого человека, который ещё даже толком не познал жестокий мир, сердце было куда больше, чем у большинства из ныне живущих. Он не умел запоминать плохое. Что бы не происходило — продолжал улыбаться и забывал о самом себе, когда пытался кому-то помочь, вне зависимости от окружающих. Но… Увы, иногда, смерть забирает даже тех, кто должен жить вечно. И этот закон Джозеф ненавидел также сильно, как и тот день, когда Клода не стало. Но теперь всё изменится. Мысли о том, что он снова оставил брата без присмотра и может потерять его уже во второй раз, не давали покоя. Хватит этих глупых матчей. Хотя-бы на ненадолго нужно от этого отвлечься, пока состояние Клода не улучшиться. Это будет единственным правильным решением. ~ Если у меня есть ты, то мне больше ничего не нужно. Когда придёт время – я заберу тебя с собой и мы сбежим отсюда. Тогда никому уже не удасться нас разлучить. Даю слово, ты будешь жить вечно. Потому что ты… Достоин этого. ~