***
– Ты куда? На улице сегодня толпучка. Не думаешь, что лучше туда не соваться? – поинтересовался Джозеф, сидя с книжкой в потрёпанном кресле их нынешнего дома. Если бы не глобальные проблемы, то семья вполне могла бы устроиться где-нибудь получше, но сейчас просто не было выбора. Длинная чёлка налезла мальчику на лоб, так что он попытался сдуть её, дабы не отвлекаться от написанного текста. Клод стоял напротив письменного стола и проверял плёнку на камере, подаренной ему на последний день рождения в качестве подарка. Джозеф пытался, но не мог понять, почему ему так доставляет удовольствие возиться с этой штуковиной. Всё-таки, его брат каждый раз делал это с улыбкой и огоньком в глазах, словно забывал о ужасе снаружи, погружаясь в совершенно другой мир. Камера, фактически, являлась его утопией – местом, которого нет, но в котором ты не ограничен в действиях за гранью реального. – Всё будет превосходно. Ты просто лишний раз волнуешься, — ответил Клод, натянув ремешок с камерой себе не плечо. – Если ты случайно кашлянёшь где-нибудь на публике, то начнётся паника. Я бы не переживал за тебя просто так, если бы плохо знал. – Ну-ну. Может, маме ещё сходишь пожалуешься? – последовала довольная ухмылка. Клод сделал несколько шагов вперёд и взъерошил непослушные волосы своего близнеца, продолжая улыбаться, хоть и чётко видел, что Джозефу это не особо нравится. Развернувшись, Дезолье дал понять, что не намерен больше слушать это недовольное бухтение и помахал рукой в знак прощания. – Я на главную площадь, скоро вернусь. Не теряй меня! Хлопнув дверью, мальчик сразу исчез. А затем, исчез в буквальном смысле этого слова, больше никогда не ступив на порог этого дома. Это был последний раз, когда Джозеф видел его живым. И последний раз, когда он мог сказать, как любит его. Но он этого не сделал. И сейчас сожаления съедали изнутри, подобно слившимся воедино отчаянию с горем. Какой-то стук сбоку заставил охотника обернуться и сразу же пожалеть о том, что он не закрыл окно. На подоконнике сидел средних размеров чёрный кот, с интересом наблюдающий за братьями. Ну, думаю, чей он – разъяснять не нужно. Хозяин комнаты замешкался и поспешив к подоконнику, открыл форточку пошире. – Так, уходи сейчас же. Но Люциферу как-то всё равно. Он не сдвинулся даже на сантиметр. – Быстрее! Не испытывай моё терпение. А ещё спустя несколько секунд сзади послышался кашель. Подняв голову, фотограф вернулся к кровати, отодвинув кота на второй план. Клод искривил лицо во сне, начав периодически вздрагивать. И тут до хозяина фото-мира, что послужило причиной. Расстёгнутые несколько пуговиц на рубашке брата открыли на показ телесную трещину, которая, после долгого затишья, начала опять истекать чёрной массой, уже буквально разрывая плоть. Джозеф покрылся волной мурашек при одном лишь виде, не в силах даже пошевелиться. Вопросы по типу "что мне делать?", "почему это происходит?" повторялись другом за другом, медленно сводя с ума. Должно быть, невероятно больно.И тут...
Одна чертовки глупая, но просто гениальная идея, всплывшая буквально за мгновение, дала маленький лучик надежды. Если бы не ситуация на матче, произошедшая пару месяцев назад, то вряд ли бы вообще удалось до такого додуматься. Первая хорошая новость за последнее время! ~ Я не знаю, как помочь трупу. Но… Я знаю того, кто может. ~***
– Эзоп! Звук от громко распахнувшейся двери раздался на всю комнату поместья с территории выживших. Бальзамировщик, сидящий прямо напротив входа и возившийся с какими-то баночками, неплохо так испугался, и не удержав равновесие на стуле, рухнул на пол с табуретки. Джозеф поспешил на помощь, но Карл, как и ожидалось, воспринял в тягость его протянутую руку. Гордо и самостоятельно поднявшись, он отряхнул серые брюки от пыли. – Ты на часы смотрел? Второй час ночи. – угнетающее произнёс юноша, потирая ушиб на плече. Затем, дополнил, – К тому же, я не бессмертный, чтобы меня так пугать. – Прошу прощения, – Дезолье одарил приятеля виноватым взглядом. – Одним "прошу прощения" не отвертишься, если тебя кто-то слышал. Комната Нортона за стенкой, а Наиба вперёд по коридору, – последовал тяжёлый вздох, – Прости, но у нас обоих будут проблемы, если ты не исчезнешь ближайшие несколько минут. – Я понимаю. – Надеюсь, у тебя весомая причина для беспокойства, раз ты отвлёк меня от работы. Прошла пара секунд прежде, чем фотограф решился ответить и сказать цель своего визита. – Помнишь тот раз, когда я отпустил тебя с твоей командой в матче? Неловкая пауза. Эзоп с удивлением повернул голову на бок, давая понять, что помнит, но находится в замешательстве. – К чему ты, вдруг, поднял эту тему? – Мне… Срочно нужна твоя помощь.***
– Воспользуешься этими склянками, по очереди размазав содержимое по коже. Потом просто зашьёшь рану и, пожалуй всё. Эзоп давал наставление, роясь с шкафчике с различными препаратами и средствами для бальзамирования, пока его знакомый стоял позади, внимательно ловя ухом каждое слово. Вручив Джозефу маленький кейс чёрного цвета, напоминающий чем-то его собственный рабочий ящик, Карл сразу заметил, что собеседник немного побелел. Не ясно, то ли его напугала сама процедура, то ли что-то другое. – З-зашить? – фотограф выглядел крайне не готовым к этому. Знал бы сейчас Эзоп, что зашивать рану придёться на живом человеке (точнее, на живом трупе) – не стал бы задавать вопросов. Но нет, задал. – В чём дело? Я знаю, возможно, звучит жутко, но это проще, чем кажется. У тебя просто нет опыта. "Мастер успокаивать" прям. Конечно, он же привык работать с мёртвыми телами, но никак не с живыми людьми. Сто процентов вероятности, что шить на живом человеке сам бальзамировщик тоже бы, вряд ли, смог. – Кстати, – выживший прищурил глаза, проведя указательным пальцем за ухо, дабы убедиться, что повязка на его лице сидит ровно, – Это не моё дело, но… Позволь мне, всё же, поинтересоваться: с чего это тебе понадобились материалы для бальзамирования? Джозеф промолчал. Ему крайне не хотелось впутывать кого-либо ещё в эту историю. Тем-более, что ему оказали помощь, в которой он сейчас так нуждается. Но если Эзоп сам хочет знать, то может… Стоит рассказать? – Ну, что ж, ладно. Не хочешь – не отвечай, – без всякого разочарования или злости ответил Карл, – Просто не делай меня соучастником, если что-то натворил, ладно? В этом месте тайны умирают вместе с их обладателями. С души будто камень упал. Повезло, что Карл был из такого типа людей, как те, кто готов делать всё, что угодно, лишь бы их не трогали. — Сказать тебе «спасибо» — ничего не сказать. Что хочешь взамен? Только не говори, что мне теперь тебя и напарников по команде ближайшие десять матчей отпускать придётся, — Дезолье натянул неловкую улыбку, стараясь скрыть собственное напряжение. Эзоп пусть и социофоб, но людей всегда читает, как открытую книгу, стоит ему только посмотреть человеку в глаза. И откуда у него вообще такое умение? Вряд ли он мертвецам зрачки открывает, когда работает. — Тебя после одного раза чуть не выпнули за шкирку. Просить такое с моей стороны будет крайне жестоко. — Что тогда ты хочешь? — Не важно, — бросил парень, не желая тратить время на раздумия, — Потом это обсудим. Просто уходи поскорее. Француз положительно кивнул. Ещё раз посмотрев с благодарностью своему приятелю вслед, он прихватил с собой чемоданчик и уже было хотел выйти за порог комнаты, но кое-что его снова остановило. Точнее, кое-кто. — Ах, да. И не наткнись на Марту, когда будешь идти через холл. Она лунатик, так что по ночам с кастрюлей на кухне обнимается. Мало ли.***
~ Зашить рану... ~ Иголка со вставленной в ушко прозрачной ниткой уже были приготовлены, дабы приступить к делу и соединить плоть воедино. Но... Как это вообще можно сделать, если руки трясуться, а каждый сантиметр твоего тела с каждой секундой покрывается всё большим и большим количеством мурашек? Клод спит. Ему сейчас явно тяжело проснуться из-за измотанности, что даёт рана и прочие болячки. Но чёрт возьми! То, что ты спишь, а потом чувствуешь резкое прокалывание через кожу – даже представить страшно! Любой нормальный человек проснётся и будет вопить! Отодвинув воротник рубашки мальчика, наконец представилась возможность сделать выбор. Выбор, от которого сейчас очень многое зависит. Приставив иголку острым концом к коже, Джозеф прикусил нижнюю губу. Меньше миллиметра и назад уже ничего не вернёшь. ~ Боже, хватит! ~ Не в силах больше терпеть это, он откинул иголку на пол и уткнулся лицом в простыню, проклиная самого себя. Ну, не может он это сделать. Не может и всё! – Прости меня... – вслух пробормотал Дезолье, сжав ладони. Но немного обдумав свой поступок, все сожаления он постарался выкинуть из своей головы. Верно, Клод же, фактически, живой человек, раз находится тут. Зачем зашивать рану, если достаточно бальзамирования? Хотя, бальзамируют же, как раз, только мертвецов.... Ах, да какая разница? Для Джозефа это уже совершенно второстепенно. Главное, что истекание чёрной жидкостью прекратилось, а значит, что средство Эзопа сработало. Большего и не нужно. Если подобное повторится снова, то можно будет воспользоваться препаратами во второй раз и всё. Вот и решение проблемы. – Джозеф... Детский голос отвлёк юношу от размышлений. Увидев, как его брат сонно открыл глаза, тот опешил, не зная, что сказать. Неужели, бальзамирование раны даже сняло жар? В этом было всё дело? Мальчик осмотрелся по сторонам, будто видел эту комнату впервые. – Что-то изменилось... Сколько я спал? – Четыре дня, – честно ответил француз, – Ты долго не приходил в себя. Я уже начал переживать. Пришлось даже солгать. "Начал" – первая ложь, ведь он переживал буквально всё время и сам спать толком не мог эти мучительные четыре дня. Вторая – "переживать". Быть на нервах до головных болей и просто "переживать", по сути, является двумя разными вещами. Впрочем, Клоду не надо об этом знать. Не то ещё себя винить начнёт. (А он может) – Ясно. Младший Дезолье уже было снова хотел прикрыть глаза, но новая порция кашля не дала ему это сделать. Он указал на окно, прикрывая рот рукой, стараясь не слишком шуметь. – Д-душно… Открой, – вымолвил он с одышкой. Джозеф поспешил к окну, дабы не заставлять брата мучиться и распахнул его настежь, впуская в помещение холодный, но свежий воздух. С поверхности подоконника, внезапно, слетела какая-то бумажка. Если бы не ветер, то вероятно, её бы даже не заметили. Прежде, чем она вылетела наружу, фотограф успел поймать её и с недоверием развернул листок на всякий случай. Что ж, после прочтения прояснилось, зачем приходил Люцифер. Ему нужно было отдать это. Записку, текст которой окончательно давал понять, что обладатель почерка не шутит. Анн готова воплотить свои угрозы в реальность."Я дала тебе достаточно времени. Но ты, кажется, проигнорировал меня. Он ведь рассказал тебе про то, что произошло в коридоре, полагаю? Выводы сделал? Даю тебе ещё один день. Если завтра вечером этот ребёнок не исчезнет, то мне придёться принять меры. Это ради твоего же блага. Пожалуйста, не держи на меня обиду, если сможешь, но я больше не твой союзник."