Мазохист.

— Прости меня. — Мне не нужны извинения! Хватит, серьёзно. Это конец? — у меня начиналась тряска. — Дай мне время. — Зачем? Хватит мучать меня, прямо сейчас да или нет. Мы прекращаем это? — он кивнул, а я горько усмехнулся. — Тэ… — Всё. Прошу уходи, — он вышел, а колени подкосились, и я рухнул, держась за грудь. Я не верю, что остался один. Мне так больно… — Хосок… Я не могу! Не оставляй меня одного… — Что случилось? Ты пугаешь меня. — Всё закончилось. Всё, что было между мной и Джином закончилось! — я заплакал сильнее и облокотился о стену, но после резко встал и ударил в неё, — Я вновь заистерил! Как идиот начал докапываться до него! — следом я стукнул себя в живот и скривился, — Я так зол на себя! — я ударил ещё раз, но сильнее. — Хватит! Что ты там делаешь?! Тэ, я приеду сейчас, успокойся. — Я говорил, что люблю его и сам же бросил. Я так сглупил… — голова трещала, а глаза становились красными. — Не переставай говорить со мной. Я уже выехал. Я ничего не говорил, а лишь дышал и изредка всхлипывал в трубке. Внутри была буря и она увеличивалась. Я сбросил и пошёл на кухню, чтобы достать вино. Я пил настолько много, что белки глаз становились цвета сока граната. Настолько много, что желудок режет, будто тюремной проволокой. В дверь долбился парень, но я заливался и пытался не слушать. Я перестал пить ровно в тот момент, когда потемнело в глазах, и я упал… ******* Я проснулся из-за того, что сквозь шторы просачивался свет. Хоуп спал рядом на кровати и держал меня за руку. Как он вошёл? Я аккуратно расцепил наши руки, укрыл его и пошёл на кухню, откуда исходил приятный запах. — Привет, — улыбнулась девушка, — Я готовлю завтрак. — Как вы открыли дверь? — Я не спрашивала у него, тем более приехала совсем недавно. — Он давно заснул? — Нет, но не спал всю ночь… Тебе было плохо. — Ясно. Я пойду приму душ. Она продолжила готовить, а я пошёл в другую ванну, которая ближе к гостиной. Я начал наливать до самых краёв и влез в неё. Вот бы утопиться. Я прижал ноги к груди и положил на них голову. У меня жуткое похмелье, но оно не сравнится с непонятной болью в животе и на костяшках кистей. Возможно, он побил меня? Или я ударился сам. Так прошел час, а после полтора. Мне не хотелось видеть кого-то. Я просто хотел сидеть в тишине. В дверях показался друг и посмотрел на меня, а я сделал вид, будто не замечаю его. Мне не нужны его наставления. — Как ты? — Никак, — он прошел дальше и, сев на крышку унитаза, сложил руки и водил по мне презирающим взглядом. — Я знаю, ты любишь его, но пойми, это конец, дорогой. Алкоголь не поможет, а Джин ушёл и, слава богу. Удали его и отложи телефон в сторону. Всё будет нормально, боль останется, но ненадолго. Скоро ты забудешь эту ночь, найдёшь другого и всё будет хорошо, тебе стоит отпустить Джина, — спокойно говорил он, а я усмехнулся. — Но я не могу, да, мне больно. Но не могу по-другому. Пусть хоть сердце разобьётся на осколки, пусть я буду на грани смерти, я не отпущу его, — взглянул я на Хосока, — Я буду изнутри ломаться, мне будет очень больно, но я стерплю. Я буду улыбаться, снимать видео, скрывая боль за маской, а ночью буду тихо плакать в подушку и это будет в порядке вещей. — Мне не нравится такой расклад. — Но так было всегда! Я притворяюсь, будто всё хорошо. Я смеюсь над шутками, дурачусь со всеми, и веду себя так, будто y меня безнадёжная жизнь. Это достаточно забавно. А когда я возвращаюсь домой, я просто выключаю того себя. Я внезапно чувствую упадок сил. Я чувствую себя одиноким, чувствую себя пустым, уставшим, я даже не могу точно описать словами то, как я себя чувствую. И знаешь, кто меня спасал в такие случаи…? — он помотал головой, — Джин. Хоуп, он всегда был рядом, когда мне было плохо. Такое ощущение, будто есть 2 разных «меня». Одно — для публики. Другое — для себя. Если бы только кто-нибудь знал. Если бы… — Я знаю тебя, как свои пять пальцев. Прошу не бросайся такими словами, — я извинился и провёл рукой по воде, — У тебя синяки на теле… — Это не он, — сразу выпалил я. — Тогда откуда? — Я не помню, — он закатил глаза и, сняв полотенце с крючка, начал поднимать меня, словно я инвалид. У меня не было стеснения стоять обнажённым перед Чоном. Я замотался в ткань и опустил голову. — Я хотел вызвать скорую, но понял, что ты просто спишь. Ты до жути напугал меня, — Хоуп обнял меня и начал промокать, — Тэхен, все будет хорошо, — он провёл по моим волосам, — Одиночество выдерживают только сильные люди, те, кто знает цену предательствам и изменам. Те, кто не раз вытаскивал нож из своей спины и чья душа насквозь покрыта шрамами. Они спрятались в одиночестве. Им просто надоело терпеть всё это снова и снова. Ты молодец. — Ты лжёшь, — мотал головой я. — Тебе врёт твой лучший друг? — я уткнулся в его грудь, а он обнял меня крепче, — Я буду рядом. И ты всегда можешь поплакать со мной. Можешь говорить мне обо всём, я выслушаю. Мы дружим уже очень давно, разве я до сих пор не заслужил твоё доверие? — Заслужил, Хосок. — Хорошо. Пойдём завтракать. Не привязывайтесь к людям, не надо. Они уйдут, а вы останетесь у разбитого корыта, с разбитым сердцем. Потом его не склеишь обратно, трещины все равно останутся. Иногда, поражаешься, как за такой короткий срок настолько привыкаешь к человеку, что больше не представляешь свою жизнь без него. Но не всегда случается «happy end». Вы расстаётесь. Навсегда. И вот с разорванным в клочья сердцем и душой, пытаетесь жить дальше, улыбаться, и делать вид, что счастливы, забыв об этом. Но это не забывается. Никогда. Порой, как только нам становится грустно, мы вспоминаем, того самого человека, с которым когда-то было хорошо. В горло ничего не лезло, я достал вино и собирался его открыть. — Сегодня я выкину все бутылки. — Ты не посмеешь, — засмеялся я, но он был серьёзен, даже Юджу обратила на это внимание. — Пусть выпьет бокал, что такого? — Он уже выпил ночью, — оскалился тот ей и посмотрел на меня. — Как скажешь, — я убрал ее и, пройдя в комнату, завалился на кровать. Мне нужно побыть одному.