Мазохист.

По ту сторону экрана сидит уставший за целый день Тэхен. Он длинными пальцами подносит бокал вина к своим пухлым губам и делает глоток, от чего его кадык дёргается, а глаза закрываются от наслаждения и обжигающего глотку алкоголя. Я облизываю сухие губы и загнанно дышу, начиная сильнее надрачивать возбуждённый член. Я смотрю на парня, которого люблю до безумия, но из-за расстояния не могу прикоснуться к нему. Рука двигается по плоти вверх-вниз, и я уже на грани, а когда из динамика слышится низкий, бархатный, обволакивающий сознание голос Тэхена, я кончаю, пачкая экран ноутбука, попадая прямо на лицо Тэ. Я медленно отхожу от оргазма и беру салфетки с тумбочки, стирая белые капли, попавшие на экран. Пальцем я провожу по губам Тэхена (на деле по холодному стеклу), чувствуя приятное тепло разливающееся в груди, ведь не смотря на расстояние разделяющее нас, Тэхен только мой. Но этого недостаточно. Я недостаточно голодаю, я недостаточно, качаю пресс на холодном паркете, я недостаточно блюю после каждого приёма пищи, чтобы быть достойным этого ангела… недостаточнонедостаточнонедостаточно. Ночь. В комнате темно и тихо, лишь падает тусклый свет из ванной комнаты и горит монитор ноутбука. В спальне прохладно из-за открытого балкона, но после загруженного дня в теле сильная тяжесть, которая не даёт встать и закрыть окна. Дон Мин тоже слишком устал и спит на другой кровати. Я лежу, раскинув руки в стороны и смотря в потолок. Сонливость окутывает рассудок, но входящий звонок в скайпе заставляет распахнуть глаза и быстро принять вызов. Тэхен сидит в спортивных штанах, помятой футболке, волосы растрёпаны, а глаза красные и устало закрываются, но парень вымученно улыбается и смотрит с обожанием. Он почему-то начинает смеяться и жалеть уставшего меня, согревая своим, казалось бы, незначительным прозвищем «Детка, малыш, котик, Минни», даже через экран монитора и тысячи километров. Проходили часы, я успевал несколько раз уснуть, но парень не уходил, а упорно сидел до последнего, с умилением смотря на то, как я целую динамик наушников и делаю эти свои милые штучки. — Ты очень хочешь спать, — Тэхен улыбается и рассматривает дольше положенного мои плечи, когда я закрываю глаза и разминаю шею. — Я очень хочу коснуться твоей руки. Он опускает глаза и собирается ответить, но я продолжаю говорить, а его губы смыкаются в молчании. — И твоего лица, и волос. Он не подаёт виду, но вне экрана монитора сильно сжимает рукой одеяло и старается унять дрожь. Я знаю это… Видно, как он с трудом дышит. — Я бы касался тебя губами, целовал каждый изгиб и дозволенное место, делал бы все, чего ты попросишь, — я ухмыльнулся и посмотрел в эти глаза, что прямо сейчас сияют. Мы смотрим в глаза друг другу и улавливаем сквозь бесчисленные километры эту осязаемую связь между нами. Тэхен берет в руку динамик наушников последний раз и подносит его к губам, переходя на шёпот: — Может, пойдёшь спать со мной? — Пойду. И когда мы будем засыпать в разных постелях, скатывающаяся от тоски слеза, выстроит мост на грани сна и реальности, на котором мы, проваливаясь в сон, почувствуем чужую руку в своей руке. Я так скучаю, что не могу смотреть на него и просто улыбаться. Я помню, как мать уехала, взяв с меня обещание, наладить рацион, и я взялся за себя по-жёсткому. Выбросил весь кофе, в котором целых две калории на сто миллилитров. И как я вообще мог пить по две чашки в день весь месяц? Жалкий. Увеличил физическую нагрузку в два раза.

«Что значит, ты не можешь бежать? Отвратное жирное тело».

Я изрежу его, если эти уродливые ноги не пробегут два круга. Я стал блевать водой. В этом не было логики, я просто ловил кайф от пустоши внутри. Будто во мне нет ничего, только корсет из костей и тонкая кожа. Через четыре дня просто как-то так случается, что в сотый раз за всё время своей «диеты» я теряю сознание, но не прихожу в себя. Ни через час, Ни через пять. Иногда я вяло приоткрывал глаза, когда мобильник становился невыносимым, но сил выключить надоедливый звонок просто нет. Мне снятся красивые яркие сны, где я, наконец, худой, где все меня любят, где я, наконец, встречаю такого же изначально идеального Тэхена. Где я действительно такой же, как популярные люди и получаю столько же любовных писем, как и они. Мне снится, что я, наконец, люблю себя самого. Я пришёл в себя на больничной койке и рад, что Дон Мин плачет и умоляет меня не умирать. Рад, что парень угрожает избить так сильно, как только я вылечусь, что грозится прямо сейчас продемонстрировать свой коронный хук слева. Рад, когда спрашивают, могу ли я пошевелить пальцами. Рад, что медсестра недовольно цокает, когда даже самый маленький размер больничного браслета оказывается большим для моего запястья и приходится делать в пластиковом ремешке ещё больше дырок острием от ручки. Значит ли это всё, что я похудел достаточно? Значит ли это всё, что я теперь красивый?