Мазохист.

— Месяц назад я хотел бросить всё и просто уехать к тебе. Быть рядом, когда плохо. Быть рядом, когда ты безумно счастлив. Да блять, просто быть рядом. Вместо походов в магазин с Хосоком, я хотел держать тебя за руку, пока ты рассматриваешь что-то на полках, задумчиво поджимая губки. Смотреть лишь на тебя и сжимать ладонь в своей, не обращая внимание на прохожих, что морщились бы мерзко, думая о том, как же это неправильно. Да и похуй. Я сижу на съёмках и не получаю твоих сообщений о том, как же ты соскучился. Я готов был бросить всё и сорваться к тебе. Малыш, ведь ты намного важнее. Я ждал тебя, чтобы после поздними вечерами гулять по полупустым улицам города, ловля редкие чмок в губы, и улыбаться широко. Чувствовать себя по-настоящему счастливым. Закатывать глаза на очередной твой стёб и громко цокать языком, делать вид, что глубоко обижен, чтобы получить свои законные поцелуи. Я хотел садиться на твои колени, сжимая в ладонях упругие бёдра. Ухмыляться, смущать и получать лёгкие шлепки по плечам. Я дарил тебе всё своё тепло. Всю свою любовь и нежность. Я так люблю тебя, Пак Чимин. Но что ты сделал с моей любовью? — Я исправлюсь. Я буду есть и наберу вес. Много… Я стану пухлым, со щёками, — я засмеялся. — Правда? — Угу. Я встану на учёт врача, и буду соблюдать его диету. Пойду в спортзал. Я вылечусь, но… Ты ведь мне поможешь? — То есть моего приезда в подтверждение тебе не достаточно? — Мне достаточно тебя, Тэ… — он прижался ко мне, а я осторожно положил руки на его спину, где явно выпирал позвоночник. — Ты стал другим. Когда я увидел тебя в палате, подумал, что ошибся этажом. До такой степени надо измениться, чтобы тебя не узнавал твой же парень… — Мне не идёт худоба? — Я хочу, чтобы ты был здоровым и это главное. — Но… — Ты выглядел бы очень красиво в кадре и до этого, но сейчас люди будут говорить, что за анорексичка. Просто признай эту болезнь, и мы вылечимся. — Это будет больно? — А тебе не было больно блевать? — Не напоминай… Я больше не буду, правда, — я посмотрел на его губы и сглотнул. — А больше и не сможешь. Теперь рядом я и только попробуй сунуть пальцы в рот. А если руки так и тянутся что-то теребить, а во рту пусто я могу занять тебя, — я пошло улыбнулся, а Чимин засмеялся следом. Хоть это заставляет плюшку улыбаться. — Педофил… — я, наконец, поцеловал его сухие губы, моча слюнями и обжигая горячим дыханием, — Мой педофил… Я встал с кровати, чтобы снять боксёры, а Чим в открытую пялился. Он завис взглядом на моем нагом теле и ухмыльнулся. — И все-таки ты идеальный… — шепчет Пак, а я, не теряя ни минуты, ложусь вплотную к Чиму, сжимая пальцами его тонкую талию, а влажными от частых облизываний губами прижимаясь к шее, посасывая и кусая нежную кожу, после зализывая, пытаясь свести болевые ощущения на ноль, — Тэ… Без засосов… Камера заснимет… — промычал малыш, а я вдавил его тазом в кровать, надавливая на пах. Я оторвался от сладкой шеи и отпустил ее обладателя из своей цепкой хватки, чтобы снять с парня ненужную ткань. Белье падает на пол, а я вновь собираюсь припасть губами к шее, но останавливаюсь на карих глазах, которые смотрят с явным обожанием, от чего тело словно прошибает мощный электрический разряд. — Знаешь… Я видел много видео про то, как… — Смотрел порно? Серьёзно? — Дай мне сделать это. — Что это? — Развернись, — от приказного тона младшего приятно сводит низ живота. Я слушаюсь и встаю на кровать раком, слегка выгибаясь, оттопыривая задницу и руками упираясь в подушку. Его сильные, хоть и худые руки, которые обняв поперёк живота, крепко прижимают к себе. Он невесомо касается шеи и, высунув язык, ведёт им по позвоночнику… А вот и поведение актива… Вскоре Чим достигает моих ягодиц. Он трётся щекой о правую половинку и на ней же оставляет поцелуй, чувствуя, как моя кожа покрывается мурашками. — Не волнуйся… — он шире раздвигает мои ноги, — Просто доверься мне, — сказал он и провёл ребром ладони между ягодицами. Я очень опытен, но с ним… Чувствую себя девственником. Ноги подкашиваются, я делаю глубокий вдох, пытаясь не застонать, когда губы Пака касаются левой ягодицы. Пока я пытался дышать, то не сразу заметил, что каждый последующий поцелуй приходится все ближе к центру, осознавая это, я пытаюсь отодвинуться, но чужие руки сжимают ноги не давая двигаться. — Чимин-и, не надо… — я упираюсь головой в спинку кровати, прикусывая нижнюю губу. Первый стон срывается с моих губ, когда младший широко раздвигает, по моему мнению, аппетитные половинки и языком проходится по внутренней части ягодиц. Я слегка напрягаюсь, но тёплое дыхание успокаивает, а его пальцы, не сильно сжимающие кожу, помогают расслабиться. Я сильнее выгибаюсь, слегка поддаваясь назад, ощущая ласкающий язык Чимина на сфинктере, который медленно принимается вылизывать его. Пак лижет промежность и одновременно мнёт ягодицы, сжимая и гладя их, смешивая грубость и нежность, тем самым создавая приятный контраст. Я уже не пытаюсь сдерживаться, и томно выпускаю стон, лаская этим уши младшего, и сжимаю руки в кулаки, ногтями впиваясь в ладонь. Пак ведёт по ноге вверх, переходя на низ живота, оказываясь в опасной близости с возбуждённым органом. — Чимин… Не мучай… Он усмехается, обхватывая член, медленно проводит вверх, от чего я толкаюсь бёдрами, потом резко вниз, срывая с моих губ очередной стон, заполняющий комнату. Я еле держался на коленях, толкаясь в руку Чимина, желая наконец-то получить разрядку. — Я хочу кончить, — начинаю хныкать, ведь знаю, что парень сделает все возможное, — пожалуйста. — Хорошо. Младший сильнее надавливает кончиком языка на анус, который легко поддается ласкам. Пак начинает быстрее водить рукой по моему члену и одновременно стараясь проникнуть языком как можно глубже, вынимая, проводя им вверх-вниз и вновь повторяя все по кругу. Моё тело содрогается, ноги подкашиваются, а губы размыкаются в немом стоне, Пак это видит, а так же он чувствует, как член в его руке пульсирует. Изо рта выходит стон, и я кончаю, спермой пачкая руку Чимина, от чего мои щеки заливаются краской, я падаю на кровать, поворачиваясь лицом к Чимину, смотря в тёмные бездны. Младший изгибает бровь, смотрит в ответ и неожиданно для меня, подносит выпачканную в семя руку к своим губам, кончиком языка облизывая каждый палец. — Где ты научился этому? — он целует меня в губы и начинает подставлять член к входу, медленно вставляя, из-за чего я зашипел и сжался, — Пак… Больно… Он остановился, но после вновь начал двигаться. Порой, смотря на эту суматоху вокруг, видя, что происходит в мире, я боюсь. Я боюсь потерять Чимина. Боюсь потерять так и не прикоснувшись в последний раз. Боюсь потерять так и не обняв. — Я тебя очень… — простонав, закричал я, когда он вдалбливал меня в кровать и имел второй час, — Как в книгах, как в фильмах, до дрожи по коже, до безумия в голове и нехватки кислорода в лёгких, люблю! , — захныкал я, но давно получал пятый оргазм и сжимал простынь в руках, ведь именно сейчас его трогать нельзя. Но это временно. Я уверен. Пак прикоснулся к моему сердцу, обнял весь мой чёртов мир, поцеловал каждую рану и излечил. Это безумство красивого вида. Даже если будет снежная вьюга, мы разведём пожар в сердцах. Мы — дополнение друг друга. — Твои руки до безобразия нежны, ты ведь знаешь? — Чимин улыбнулся и укрылся одеялом, ложась на моё плечо. — Тэхен… Вся простынь грязная… — Потому что, кое-кто был супер активным, — мы встретились взглядами, но не отвели, а застыли, — Ты ведь скучал по мне? — Безумно. Я так скучал по твоим объятиям, поцелуям и тихому шёпоту… Ты мой тигрёнок, Тэхен. — Я, вероятно, слишком влюблён, — он закрыл глаза, а я выключил свет и прижал хрупкое тело к себе. Если бы счастье было человеком, оно бы носило обличие Чимина, ведь кто, если не он, каждый раз спасал меня. И всё это сказка, которую мы написали сами, но где бы мы не находились, какое бы расстояние не препятствовало нам…

— Давай никогда не заканчивать? — шепнул он своим высоким и мягким голосом. — Как скажешь, — ответил же я баритоном и чмокнул его в лоб.

Вот две противоположности. Привлекательный и милый актив. Пошлый и сексуальный пассив.