В жёлтом круге арены

— Что многоуважаемый слуга сына ланисты делает здесь? От голоса германца Офелия бросило в жар, но почему-то все волнение испарилось. Немного улыбнувшись, он подошёл к двери и слегка дрожащими от предвкушения пальцами вставил ключ в замок и повернул. — Ты заслужил поощрение. Омега вошел в камеру и запер ее изнутри. Притвориться рабом своего брата показалось ему неплохой идеей. — А ты, видимо, сильно наказан. Ни разу не видел таких холёных тел в этом месте. Альфа поднялся с соломенной подстилки и подошёл к Офелию вплотную. На его плече белела повязка, скрывающая совсем свежее клеймо, но не было похоже, что оно доставляет ему какие-то неудобства. — Я хотел познакомиться ближе. Как тебя зовут? — Теор. Он склонил голову набок, беззастенчиво и жадно рассматривая фигуру настоящего аристократа: подтянутую, но не лишённую соблазнительных округлостей, а затем резко притянул его к себе вплотную, большими ладонями сжимая его талию. — А твое имя? — Я. Я Феликс. Офелий облизал вмиг пересохшие губы. Кажется, у него слишком давно не было секса, раз даже простые прикосновения заставили его краснеть и волноваться. — Ты перестал смотреть на меня довольно давно. Запрет? — Я смотрю из окна. Оно немного левее балкона, думаю, ты можешь увидеть меня. Омега шумно втянул воздух через нос и почувствовал какой-то горьковатый древесный запах, исходящий от Теора. Идея продолжить переглядывания казалась ему очень приятной. — Значит… Ты сам пришёл? Никогда ещё родной язык не казался Офелию таким красивым, как сейчас, когда германец сильно искажал его своим акцентом, особенно выделяя букву «Р». — Да, и ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Офелий улыбнулся и обнял Теора за шею, привстав на цыпочки. Неважно, что они знакомы лично всего несколько минут. Неважно, что секс пройдет в этой небольшой тёмной камере, на твердой подстилке или у каменной стены. Германец не стал медлить, опустил руки на упругие ягодицы и поцеловал его первым, задирая длинную тунику. Офелий почувствовал невероятный жар возбуждения, он и правда забыл, каково прижиматься к сильному телу и ощущать на себе весь напор и страсть. Даже когда его спина соприкоснулась с холодной и шершавой каменной стеной, желание никуда не пропало: руки Теора были достаточно горячими, чтобы не дать ему охладеть. Ласки были нетерпеливыми, грубыми, на бедрах от сильной хватки точно должны были остаться синяки, но это было совершенно не важно до тех, пор, пока они не пропали. — Чем таким ты пахнешь? Альфа вдруг опустил Офелия на землю и отошёл на несколько шагов назад, явно стараясь вернуть себе самообладание. Он был ещё одет, но набедренная повязка не слишком сильно скрывала возбуждение. — Какая разница? Офелий прижался к стене, кусая опухшие после поцелуев губы и занимая оборонительную позицию. Он на самом деле ненавидел свой запах дикой земляники, который многим казался слишком кислым, но это был первый раз, когда ему собирались отказать из-за запаха. — Ты пахнешь летом. Летним утром в лесу и сбором ягод. Альфа опустил голову, сжимая кулаки и явно стараясь дышать реже. — Благодаря тебе я вспомнил то время, когда был ещё свободен, когда секс для меня значил куда больше, чем удовлетворение потребностей. Сейчас я стал животным, который мог бы без церемоний взять любого, кто сюда войдёт. А я не хочу быть таким, понимаешь? Он неловко опустился на подстилку. — Тебе лучше уйти, Феликс. Я буду рад, если ты придёшь ко мне поговорить, но не просто для секса. Офелий с немым шоком смотрел прямо на альфу, не зная даже, что на это можно сказать. В римском обществе секс никогда не был табу, он с детства знал, что по достижении совершеннолетия сможет заниматься этим со всеми, кто ему понравится: со знакомыми и не очень, с альфами и омегами, главное, чтобы это было по обоюдному согласию. И он действительно этим пользовался, разве что пока избегал оргий. — Но что в этом такого? Если и я, и ты хотим… — Секс должен включать в себя не только поцелуи и толчки, но и эмоции. Настоящую любовь или хотя бы симпатию, без этого мы оба ведём себя. как римляне. Теор вдруг посмотрел ему прямо в глаза, стараясь убедить в своей правоте. — Ты же тоже раб, тебе не стоит вести себя так же, как они. — Что значит как римляне? Презрение в словах германца было почти осязаемым, и это было обидно. В носу засвербило от подступающих слёз, но омега приказал себе не плакать. — Только римляне, подобно животным, трахают всё, что видят. В моем племени секс вне брака карается смертью, а омеги берегут себя для мужа. — Но это же противоестественно! Зачем омеге столько лет мучаться с течками и не иметь возможности облегчить свои страдания? Или они за первого встречного выходят? Офелий только год в пансионе провел без секса, и это было по-настоящему мучительно, а тут люди страдают в разы больше ради мифического мужа? Теор поднялся и мягко обнял его за плечи, вздыхая. — Давай поговорим об этом в следующий раз, Феликс. Я всё тебе расскажу, выслушаю, поддержу. Просто сегодняшний вечер начался неправильно. А теперь иди. Омега сам не понял, когда успел открыть и закрыть камеру, отдать ключи страже и оказаться за пределами лудуса. Только звук закрывающихся ворот вывел его из транса. Почему он безоговорочно послушал того, кто так оскорбил его народ? Плотнее завернувшись в шаль, он зашёл в дом на цыпочках. Брат спал в своей комнате, поэтому Офелий снял рабскую одежду и лег на ложе. Сон не шел, перед глазами мелькало лицо Теора со шрамом, пересекающим бровь, но нисколько не портящим альфу, бёдра помнили грубые руки. Слова Теора намертво въелись в его сознание. Римляне как животные. Омеги его племени берегут себя для мужа. Альфы… Альфы наверняка тоже. Что, если у него есть муж там, далеко на севере?.. Возможно, гладиатор вспомнил о своем любимом.