И пусть небо упадёт

В таком течении прошло несколько дней. Я уже привык к постоянному присутствию Фрэнка в комнате, да и вообще рядом со мной, вот только иногда он внезапно исчезал. Это меня пугало. Каждый день я встречался с доктором Стивеном, и каждый раз мы испепеляли друг друга взглядом. Я также отмалчивался, он задавал всё те же вопросы, не желая приступить к моему «лечению», хотя я был уверен, что здоров. Тот синяк, который он оставил мне при первой встрече в моём доме ещё не прошёл, но скоро должен был сойти на нет. Удачно, что домашние ничего не замечали. Возможно, списывали на мою рассеяность, будто я ударился обо что-то щекой. Н-да, не особо логично. Мой мозг больше не посылал никаких тревожных звоночков, видимо смирившись, что Айеро всё же здесь. Скоро кончится неделя, а значит мне снова нужно будет идти в эту грёбанную школу, слушать нудных учителей и смотреть на лица одноклассников-идиотов. Но сейчас была пятница, поэтому беспокоится ещё рано. — Хей, — я почувствовал, как по моей щеке скользят чьи-то пальцы. Приоткрыв глаза, я понял, что рядом находится Фрэнк, улыбаясь мне во весь рот. — Проснись и пой, — он поцеловал меня в уголок губ. — Заткнись и спи, — пробурчал я, укрывшись одеялом с головой. Я буквально ощутил, как Фрэнк ухмыляется. Я замер, ожидая дальнейших действий со стороны Айеро. Думал, он сорвёт с меня одеяло, попытается ещё раз разбудить разговорами, но нет, он просто встал с кровати, это я понял по скрипу мебели. Затем услышал, как открывается окно и даже через одеяло ощутил холодный ветер. — Выгляни в окно, — в голосе Фрэнка слышалась радость. Я тут же вылез из-под одеяла, чуть ли не по пояс высунулся в окно и с удивлением и каким-то детским ребячеством увидел снег. Первый снег за этот месяц. Его было немного. Через тонкий слой снега была видна пожухлая трава, но всё же в груди потеплело, почему-то захотелось праздновать Новый год или Рождество. Он шёл, медленно падая хлопьями с неба. — Думаю, с такой погодой сейчас будет круто, — я широко улыбнулся и посмотрел на Фрэнка, садясь напротив окна. Такое мы проделывали каждое утро, даже по несколько раз на дню. Меня не волновал тот факт, что я могу заболеть или чего похуже, мне нравилось это ощущение полёта, которое я испытываю, сидя напротив открытого окна. Фрэнк всегда был рядом, он тоже избавлялся от ненужных мыслей. — Я не буду пускать холод в вены и под кожу, — эту фразу я говорил каждый раз, когда мы проделывали это. Будто она давала мне уверенность в моих действиях. Серьёзно, я убеждён, что поступаю правильно и на своё благо. Фрэнк кивнул, соглашаясь с моими словами, и пристроился рядом. Большие снежинки залетали в комнату через окно и таяли на моём лице и коленях, но это только создавало приятную обстановку. Я закрыл глаза и улыбнулся чему-то далёкому, освобождая свой мозг от мыслей об утренних делах, о семье и том, чем сейчас все занимаются. Я плыл по облакам, касался пальцами ног воздуха и щурился от яркого солнца в небе. Я приоткрыл один глаз и глянул на Фрэнка: он сидел неестественно, ровно и пялился в одну точку пустым взглядом. Это меня напугало. Но я тут же ощутил, как холод пробирается под кожу, как начинает течь по венам, поэтому на коже появились большие мурашки. Я вскочил с места и закрыл окно. Фрэнк недовольно на меня посмотрел. — Я пустил холод в тело, — виновато сказал я, опустив взгляд. Странно, что я так сделал, ведь в этом нет ничего преступного. — В следующий раз лучше следи за своими мыслями, — зло процедил Айеро, сжав кулаки. Будто бы эта утренняя «терапия» как-то влияла на него или приносила свои плоды, а при её невыполнении всё шло крахом. — О`кей, я завтракать, — я хотел было выйти из комнаты, но Фрэнк схватил меня за руку, всё его плохое настроение, которое было до этого, мигом исчезло. Исчезла и моя подозрительность, как только я заглянул в эти прекрасные глаза. — Стой... Может, прогуляемся? — Айеро неуверенно глянул через окно на улицу. — А кто мне говорил о том, что дома безопаснее и на улице делать нечего? — я поднял бровь. — Я пересмотрел свои приоритеты, — хмыкнул он. — Так ты не против? — Хорошо, я только перекушу... — Нет, нет, прямо сейчас! Зачем терять время? — О`кей, — я кинул на него косой взгляд, испугавшись такой инициативы выйти на улицу. К слову, вот так каждое утро. Нет, мы не каждое утро ходим гулять, я о том, что каждое утро Фрэнк не даёт мне позавтракать, завтавляя остаться в комнате на весь день под каким-то мнимым предлогом. Ну, я оставался, конечно. Вряд ли бы хоть кто-то смог воспротивиться его словам, убедительному взгляду красивых глаз и доброму, улыбающемуся лицу. Я улыбнулся этим мыслям, когда натягивал на себя пальто и наматывал тёплый шарф. — Сильно не утруждайся, на улице не так уж холодно, — Фрэнк уже стоял около двери и ждал меня. Вместе мы спустились вниз, но к несчастью встретили мою маму. — Куда это ты собрался? — тоном начальницы, заведующей десткой исправительной колонии спросила она. — Гулять? — вопросом на вопрос ответил я. Неужели было не видно, что я собрался на улицу? Она настолько слепая, что не видит на мне уличную одежду? — Гулять? — удивлённым тоном спросила мама. — Куда? — Эм, ну просто гулять. — А завтракать кто будет? — она уперла руки в бока, кивнув в сторону кухни. — Я не хочу, и больше не предлагай, — сказал Фрэнк жёстким тоном, почему-то стоя уже около двери, хотя минуту назад был около меня. — Я не хочу, и больше не предлагай, — будто на автомате вылетели эти слова с точно такой же интонацией, как и у Айеро. Я невольно зажал рот рукой и поспешил ретироваться. Стрелою выбежав из дома, я оглянулся на окна, что вели в сад перед крыльцом. — И что это было? — я засунул руки в карманы пальто и вжал голову в плечи. Да, действительно, не так уж и холодно. — Не знаю, — безразлично сказал Фрэнк, пожав плечами. — Ты мёрзнешь? — он недоумённо округлил глаза. — Д-да, — Фрэнк, казалось, вообще не мёрзнет, хотя был в одном только пиджаке. — Я тебе удивляюсь, Джерард, — хмыкнул Айеро. — Тут такой же принцип, что и перед окном. Сохраняй тепло под кожей и в венах, как... Мм... Термос. Знаешь же, что внутри него горячее остаётся горячим, а холодное холодным. В нём двойной слой; то есть буквально маленький термос в термосе побольше. А между стенками этого термоса пустота. Вот так и же сделай: оставь пустоту между слоями, сохрани тепло. — Вау. Хорошо, я попробую, — кивнул я на слова Фрэнка. Я не знаю, что с ним случилось такого, раз он начал так странно выражаться, но мне это определённо нравилось. Мы брели по пустой дороге, вдоль которой тянулись дома, слегка засыпанные первым снегом. Удивляет, что никого не было: ни машин, ни людей, даже бездомных животных, и тех не было. Спустя какое-то время я смог совладать с холодом и больше меня не била дрожь. — Знаешь, — начал Фрэнк, прерывая тишину. — Смерть — понятие относительное. — К чему это ты? — не поняля, останавливаясь на месте. Странную тему для разговора он выбрал. — Ну, — Фрэнк продолжил идти дальше, и я решил не отставать от него. — Вселенная большая, абсурдная и необъятная, она постоянно меняется. В это же время изменяются и события, детали, понятия. Всё зависит друг от друга и мы ничего не можем с этим поделать. Я пытался искать скрытый подтекст в его словах, но ничего такого не нашёл. — Победа над смертью — то, о чём грезит человечество с давних времён, когда поняли, что они сами кузнецы своей судьбы, что им подвластно многое. Но они так и не научились избегать её, смерть всё равно придёт. Она забирает у человека все, сводит любые его достижения на нет, смыслы превращает в бессмыслицу. Каждый человек приближается к ней со скоростью шестьдесят секунд в минуту, — он иронично хмыкнул. — И никто ничего не может с этим поделать. Человеку свойственна тоска о бессмертии. Только глупцы могут мечтать о смерти. Или гении. Ведь после ухода из жизни открываются совершенно другие горизонты, уж я то знаю. — Тогда я являюсь либо гением либо глупцом? — перебил я Фрэнка. — Я ведь тоже желал, хотел смерти после твоего ухода. Но сейчас ты здесь, и этого желания больше нет. Вроде, — неуверенно сказал я, укусив щеку со внутренней стороны. — Возможно. По крайней мере, все когда-нибудь умрут, и эта земля опустеет. Думаю, ты догадывался, что люди - самые настоящие паразиты? — Были подозрения, — кивнул я. Когда-то я смотрел новости, и там передавали неутешительные вещи. — Ведь люди делают всё, чтобы обеспечить себя, сделать свою жизнь лучше, забирая у природы ресурсы. Но эти ресурсы не бесконечны, и если они в всё же закончатся, то природы и вообще окружающей среды не станет, и всё живое погибнет. И люди в том числе. Замкнутый круг, — Фрэнк посмотрел в пасмурное небо над головой. — Ненавижу людей, — вдруг со злостью проговорил он. — Уничтожают сами себя с целью обеспечить себе лучшую жизнь. — Но не все люди такие ужасные, — возразил я. — Есть те, кто борется за восстановление экологии, кто не настроен против себя самих же. — Есть, да, — кивнул Айеро. — Но их ничтожно мало по сравнению с остальными. Скоро их подомнут под себя те, кто «хочет продвижения человечества вверх эволюции», но в итоге выжгут сами себя. — По-моему, всё же победит добро, — казалось, эта фраза звучала слишком наивно и по-детски, но это была моя точка зрения. — Джерард, мы не в сказке, где всё время побеждает добро, как ты не можешь этого понять? — воскликнул Фрэнк. Его возглас пролетел по округе эхом. — Люди готовы продать семью за кучу денег, за новый телефон или другой гаджет, лишь бы выглядеть в глазах общества круто и достойно. Всё носят маски! — Даже ты? — ошеломлённый такой речью, я снова остановился. — И я, и ты, и все вокруг, — с горечью проговорил он, повернувшись ко мне в пол оборота. Думаю, это утро было не самым подходящим для прогулки на свежем воздухе.

***

Мы пришли домой очень скоро. Мне даже показалось, что гуляли мы всего пятнадцать минут, но на самом деле прошло куда больше времени. В гостиной сидел отец, и когда я прошёл мимо него, отряхивая прилипший снег с пальто, он отвернулся. Я показал его спине язык и прошёл в комнату. В комнате я лёг прямо на пол. Не знаю почему, но мне нравилось лежать на полу; будто спина становилась ровнее, мышцы так приятно ныли, и тело расслаблялось. Я задумался над словами Фрэнка. Интересная точка зрения. Я решил сравнить наши позиции и понял, что они совершенно разные. Ну, или почти. Я не верю, что люди уничтожают самих себя — это раз; смерть не открывает новых возможностей — это два. Да, она забирает важное и обнуляет твою жизнь, но ничего нового тебе этого не даёт. Лишь боль, отчаяние, страдания. Однако и я, и Фрэнк ненавидим людей. Я был полностью согласен, что люди — мерзкие существа. Конечно, не все, но большинство. И ведь немногие это видят. Каждый старается спасти свою шкуру, насколько добрым и милосердным он ни был. В этом и была сущность людей. Но вслух вместо толковых мыслей, я спросил вот что: — Слушай, а почему ты вышел на улицу в одном пиджаке и не посинел, как джинн из «Аладдина»? — в начале прогулки я тоже задался этим вопросом, но решил, что при той обставноке он был бы неуместен. — Я сделал так же, как и говорил тебе: не пропустил холод в вены и не замёрз, — просто ответил Фрэнк, разглядывая фоторамки на стене. Он открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но в дверь неожиданно постучали. — Хей, Джерард... — опустив глаза, из-за двери показался Майки. — Можно? — Да, конечно, заходи, — я кивнул и искоса посмотрел на Фрэнка. Тот сморщил нос, но отвернулся. Майкл зашёл в комнату и сел на пол передо мной, хрустя костяшками пальцев. — Ты что-то хочешь сказать? — спросил я необычно тихого брата. — Нет... То есть, да... В общем, мне жаль, что я даже не удосужился спросить о твоём самочувствие после больницы... Всю эту неделю... — он опустил взгляд в пол. — Слушай, Майки, всё нормально, — я положил ему на плечо ладонь и ободряюще улыбнулся. — Ты ничего такого не сделал... — Нет же! — Майки остановил меня. — Мне важно это сказать. Я чувствую себя виноватым перед тобой. Какой же я брат, если не знаю, что творится у тебя в жизни? Прошла неделя с того, как ты дома, а я ни разу с тобой не заговорил! Всё отец. Он наговорил мне всякого про тебя, что ты сильно травмирован, что я могу сделать только хуже, но сегодня... Когда ты пришёл с улицы, я увидел тебя совершенно нормального. И теперь я не знаю кому верить, — Майки опустил голову и всхлипнул. — Эй, ты чего, реветь ещё вздумал! — хмыкнул я, теребя брата по плечу. — Ничего такого в этом нет, повторюсь. Ты слушал родителей, но с их стороны я такого не ожидал. Ты прав, я совершенно здоров, всё благодаря... — я замялся. Говорить ли ему про Фрэнка? — Не важно, — я мотнул головой. — Хочу сказать, что со мной всё хорошо, и ты можешь приходить ко мне в любое время. Я всегда буду рад тебя видеть. — Спасибо, — Майки поднял глаза и улыбнулся. Я так давно не видел его улыбку. — Отец тебе сказал, что я сильно травмирован? — слова Майки только дошли до моего мозга. — Да, — небрежно сказал он. — Мне, когда ты прибыл домой, сказали, что у тебя что-то с головой... Почему я узнаю об этом только сейчас, и не от врача в больнице, а от младшего брата, который информирован о моём здоровье лучше, чем я сам? — Ну ладно, — в груди похолодело, будто туда кинули глыбу льда. — Я... Пойду. Мне ещё домашку надо делать, — Майки кивнул в сторону двери и под мой одобрительный кивок вышел из комнаты. — Славный малый, — за спиной появился Фрэнк. — А я рад, что ты додумался не рассказывать обо мне. — Почему ты так не хочешь, чтобы о тебе узнали? — я повернулся к парню и задрал голову, чтобы во время разговора смотреть в его глаза. — У твоей семьи маленький кругозор. Они бы тебя не поняли. — А как ты думаешь, родители от меня что-то скрывают? — Конечно. У каждого есть секреты и тайны, свои скелеты в шкафу, — Фрэнк повернулся к окну лицом и уставился в серую непогоду. Сейчас он мне напомнил какого-нибудь писателя-прозаиста, или лирика, или драматурга, который наблюдал за природой в поисках вдохновения. Или же художник, что подбирал тему для своей новой картины. — Я задал тебе такой простой вопрос, а ты превратил его в философию жизни, — хмыкнул я. Этот новый Фрэнк мне нравился, но и одновременно пугал. Уже не раз про себя я отмечал, что хоть и остался он внешне тем же Фрэнком Айеро, где-то внутри него было что-то злое и неизведанное, то, о чём я в принципе не узнаю никогда. — Хорошо, иди тогда и спроси сам, — просто ответил Айеро. Собственно, а почему бы и нет? Я решительно встал с пола и взглянул на Фрэнка, спрашивая, идёт ли он со мной или нет. Но Айеро остался стоять, значит, я иду один. Сегодня придётся открыть рот спустя неделю молчания. Думаю, это того стоит. Никаких лишних фраз и слов, только по делу. — Почему вы сказали Майки, что у меня какие-то проблемы с головой, а мне ничего не сообщили? — я буквально ворвался в гостиную, где сидели оба родителя. Сейчас я чувствовал себя чьей-то женой, которая, круша всё на своём пути, пошла разбираться с мужем, что это за волос она на его рубашке нашла. — Эм, сынок... — мама полностью ко мне повернулась и стала заламывать пальцы. Видимо, это у нас семейное. — Мы не обязаны тебе отчитываться! — ответил вместо неё отец. — Меньше знаешь — крепче спишь, слышал такое? — Но это касается моего здоровья! Или вы хотите угробить собственного ребёнка? — злость, которую я так давно не чувствовал, стала вскипать во мне, заставляя кровь по венам бежать быстрее. — Нет, не собираемся, но тебе этого знать не обязательно! — отец встал с дивана и с угрожающим видом направился ко мне. — Если бы мне можно было, я бы тебе дал такую затрещину, — он не стал сдерживаться в выражениях. — Ну так давай! Бей! Что тебе мешает? — гневно спросил я, сделав резкий выпад вперёд. — О, нет. Я не буду этого делать. Я же всё таки о тебе забочусь, — ядовито ответил отец, присаживаясь обратно на диван. — Да, у тебя действительно проблемы... — начала мама объяснение, которого я ждал, но отец, вместо того что не совать свою задницу в чужой разговор и успокоиться, снова выскочил, как шут из коробки. — Когда придёт время, тогда и расскажем! — он даже притопнул ногой. Я задохнулся от такого отношения ко мне. Здоровье моё и я должен знать, что делать, и что вообще со мной происходит! А вдруг каждый день я делаю то, что медленно убивает меня? — Так вот, значит, какие вы родители. Я бы с удовольствием подсыпал вам яд в кофе, но делать этого не стану, — чётко проговорил я каждое слово и, развернувшись, направился в свою комнату. Но смысл слов, которые я сказал родителям, начали доходить до меня только на лестнице. Господи, я и вправду сказал, что хотел бы подсыпать им яд? Но почему я это сказал, у меня ведь даже мыслей таких не было до этой минуты! Я часто задышал, стараясь справиться с нарастающей паникой. — Что с тобой? — Фрэнк тут же подскочил ко мне. — У тебя такой вид... Словно в тебя насильно запихивали дерьмо. — По крайне мере, я его видел, — я присел на кровать и обхватил голову руками, уперевшись локтями о колени. — Они не хотят говорить, что со мной. Но подозреваю, что что-то не особо хорошее. А врачи даже и словом об этом не обмолвились! — в сердцах воскликнул я и откинулся назад на незаправленную кровать. — Вот видишь, ты обрёл груз, — с сознанием дела проговорил Фрэнк, садясь рядом. — То есть? — Ну, родители не дают тебе ответы на твои вопросы, не дают тебе идти дальше. Ты зависишь от них. Это и называется груз, — пояснил он. — И что? Ты предлагаешь сбросить этот груз? То есть перестать общаться с ними? — я выгнул бровь, подняв голову. — Именно. Разорвать связи с семьёй, чтобы они не продолжали тянуть тебя ко дну, — лицо Айеро стало серьёзным и сосредоточеным. — Да ты себя вообще слышишь?! Противоречишь своим же словам! Говоришь, что завишу от них, а сам предлагаешь испортить отношения! — я вскочил с кровати. Да, такого я от него не ожидал. — А как же Майки? Я его здесь ни за что не оставлю одного, — продолжал я, начиная ходить по комнате. — Твоё право. Но когда-нибудь даже твой дражайщий Майки принесёт тебе боль и страдания. — Как и ты в своё время, — буркнул я. — Что? Да я всегда был на твоей стороне! — взбудораженно сказал Фрэнк, поворачиваясь ко мне всем корпусом. — Я помог тебе вылезти из той апатии, в которую тебя вогнали, я был рядом всю эту неделю и мысленно показал тебе мир! И это твоё спасибо? Почему-то мне стало стыдно перед ним. Сегодня явно не лучший день.

***

Этой ночью я и глаза не сомкнул. Всё время возвращался к тем разговорам с Фрэнком, ссоре с родителями. Происходила джуска, противостоять которой я не мог да и не хотел. Прокручивая утренний разговор на прогулке, я каждый раз находил новый и новый ответ. Я ведь тоже мог отвечать по умному, а не как ребёнок словами из детской книжки. Господи, сейчас так стыдно за себя. В последнее время мне кажется, что я завишу не только от своих родителей, но и от Фрэнка. Не знаю в каком смысле. Возможно, и в плохом, и в хорошем. Мне хотелось касаться его, чувствовать, видеть, вдыхать каждую секунду, я был беззаговорочно влюблён в него по самые уши. Но и вместе с этим ко мне приходили странные мысли. Взять, например, те же самые мнимые угрозы родителям о яде в кофе. О таком я никогда не помышлял, но Фрэнк.. Всю эту неделю я общался только с ним, может, это он так на меня действует? Кстати, ещё я заметил, что у меня нет телефона, мне попросту его не возвращают и даже самое банальное, — спросить домашку, — я не мог. Удивляет, что я заметил это только сейчас, ведь совершенно был отрезан от Интернета все эти недели. Телевизор я не смотрю, компьютер есть у Майки в комнате, но я у брата бывают редко. Хм, завтра надо будет попросить свой телефон обратно. И всё же, Фрэнк во многом прав, это озарение пришло только сейчас, когда я должен спать и видеть десятый сон, но мой мозг считает иначе. Именно поэтому я лежу в кровати который час, ворочась, и думаю о прошедшем дне. Нельзя сказать, что день был удачный: две ссоры и плохое настроение, — только это я и получил сегодня. Но я всерьёз задумался над словами Фрэнка. Может, и вправду смерть открывает новые горизонты? Не знаю, меня никогда не привлекала перспектива смерти. Ну, до недавнего времени. А что, если бы у людей было по девять жизней, как присваивают это котам? Думаю, число суицидов увеличилось бы втрое. А на самом деле было бы интересно узнать, что тебя ждёт после смерти. Рай? Ад? Пустота? Никто об этом не знает. Мёртвые ведь не разговаривают. Ну, случай с Фрэнком единственное исключение. Ещё я понял одно: семья и вправду тянет меня вниз. Им было так трудно сказать, что со мной? Почему они так упорно скрывают это? Может быть, если бы я знал причину их наигранного беспокойства, то смог бы сам предпринять меры, но нет, надо же им спускаться ко дну! И за что мне вообще такие родители? Надеюсь, со мной ничего серьёзного не случилось. А сколько всего они наговорили про меня Майки! Небось даже сказали, что я сумасшедший. А вдруг... Вдруг я думаю не в том направлении? Ну конечно, мои мысли ошибочны, и я просто эгоист, который не ценит того, что имеет! У меня есть всё: еда, вода, крыша над головой, полная семья, даже младший брат, а я так отзываюсь о них. Что же я за такое неблагодарное существо? Из глаз невольно полились слёзы. Я так давно их не ощущал. Я даже не мог выявить причину этих слёз, просто в груди и голове столько всего смешалось, столько мыслей, чувств и противоречий, что единственное — дать всему этому выход через слёзы. Смешанные эмоции: радость и печаль, злость и нежность. Будто я проиграл какой-нибудь матч и сейчас грущу, но моя команда меня поддерживает всем составом, и мне становится так радостно и тепло, что забываешь причину своей печали. Вот только мой случай отличается. Мой мозг в последнее время работал слишком медленно, и нужная информация доходила не сразу, что меня до ужаса бесило. Я разрывался между двумя фронтами, не знал какую сторону принять, и ведь никто мне с этим не поможет. Я сел на кровати и вытер с щёк мокрые дорожки, шмыгнув носом. — Джерард? — из темноты вышел Фрэнк. Господи, он меня напугал! В своём чёрном прикиде он сливался с тенью дерева на стене моей комнаты, поэтому я сразу его и не заметил. — Ничего, Фрэнк, всё нормально, — я снова вру. Вру Фрэнку и себе, внушаю то, чего нет. Я уткнулся в ладони и снова заплакал. Я не знаю, что делать, как думать и какие решения предпринимать. Я просто хочу жить. — Ну, ну, — Айеро сел рядом со мной и обнял за плечи, поглаживая рукой. — Что случилось? — Я... Я сам не знаю... — я вновь шмыгнул носом. — Просто я осознал насколько я глуп, что не видел всего. Жил в своём маленьком мире эгоизма и не видел дальше своего носа. Не лучше, чем родители. — Понимаю. Я сам часто сталкивался с таким, — понимающим тоном сказал Фрэнк. — Но чтобы принять определённую сторону я взвешивал все "за" и "против", меня разделяли противоречивые чувства. — А я не хочу ничего взвешивать и решать. Я хочу жить спокойно, в согласии с родителями, рядом с тобой. Хочу жить обычной жизнью, — я развернулся и уткнулся ему в грудь. — Так никогда не будет, Джерард. Но со мной ты сможешь добиться того, чего хочешь, — он обхватил своими холодными ладонями мои щёки и поднял мою голову, чтобы заглянуть в глаза. — Вместе мы сможем всё, справимся со всем, ты только будь рядом и слушай меня, хорошо? Я согласно кивнул и обнял его так крепко, что даже мне показалось, будто его кости затрещали. Мне совершенно не хотелось отпускать его, как будто, если я разомкну руки, то он исчезнет, испарится и никогда не вернётся. Я улыбнулся тому, что Фрэнк обнял меня в ответ. Он всегда будет рядом, я в этом уверен. Ему я точно доверяю, даже доверю свою жизнь. Я с тихим хохотом повалил его на кровать, зарываясь носом в чёрные волосы. Я заметил на его губах счастливую улыбку, и в груди тут же потеплело. Это тепло стало разливаться по всему телу, заставляя волоски вставать дыбом, а нутро так приятно затянулось, будто закручивали пружину. Хотелось громко рассмеяться, закричать на весь свет: «Сейчас я счастлив, сучки, вы у меня этого не отнимите!». Фрэнк неожиданно подскочил на кровати и подошёл к окну, распахивая его полностью. — Зачем? — я сел на кровати, но не потянулся к одеялу, чтобы укрыться. Моё тело привыкло к холоду. — Чтобы не сгореть из-за меня. Я ведь огонь, — Фрэнк лёг обратно ко мне. — Алло, пожарные? Несите огнетушитель, мы горим, — я изобразил телефонную трубку, выпятив большой палец и мизинец и приставив их к уху. Айеро рассмеялся моей шутке и переплёл пальцы. Я оставил на его губах короткий поцелуй и прижался сильнее, чтобы почувствовать его тепло, чтобы убедиться, что я живой. Перспектива смерти ради Фрэнка меня привлекала.