***
Господи, ну вот надо же мне было заболеть! Чувствую себя просто отвратительно: ни с того ни с сего резкая слабость, кожа стала бледнее, чем у мертвеца, кашель, из-за которого грудная клетка всё время разрывается, бесконечные шмыганья носом, а иногда мне даже казалось, что сейчас он отвалится; я подозревал, что у меня часто поднимается температура. В общем, подыхать в таком состоянии, да и только. А ещё началась эта школа! О, я точно повешусь в кабинете математики на шнурках своей толстовки. Утро самого трудного дня в неделе не задалось: во сне я упал с кровати и сильно ударился головой о пол. После этого я чуть не врезался в Майки, который тоже собирался в школу, а ещё умудрился уснуть за завтраком, подперев голову рукой. Этой ночью я спал очень плохо, нос всё время закладывало, и я просыпался из-за недостатка кислорода, но сделать ничего не мог, — ноги и руки не слушались меня совершенно, конечности налились свинцом, и мне оставалось лежать в кровати, как тряпичная кукла, смотреть в потолок, время от времени проваливаясь в полудрёму, но тут же просыпаясь. Головные боли, которые стали постепенно сходить на нет, усилились. Я не знаю, как переживу этот день. Я так и не позавтракал. Аппетита не было абсолютно. Поэтому, отодвинув от себя тарелку с моими любимыми хлопьями под удивлённый взглядом брата, я поднялся за своей школьной сумкой и вышел из дома, направляясь в школу. Я просто ненавижу, когда болею, ибо я становлюсь рассеянным, не могу контролировать ситуацию, не вникаю в происходящее, и меня это жутко бесит. В школу учебники я взял такие, какие были в расписании до этого, ведь связаться с одноклассниками я по-прежнему не мог. Телефон мне попросту не отдавали! Я подходил к родителям несколько раз насчёт этого, но они либо молчали, либо отказывали, а когда я спрашивал, почему они не отдают мой телефон, то придумывали какие-то тупые отмазки по типу: «Телефон вредит здоровью», «Зачем он тебе, ты и так прекрасно живёшь» и так далее. Да мне надо было позвонить Рэю и спросить, что там по учёбе, бестолковые существа! А вот и школа. Господи, я совершенно не хотел туда заходить, нет! Я бы с удовольствием сбежал от этого места куда подальше, к Фрэнку... Кстати, сегодня я его не видел. Фух, так, надо сделать вид повеселее, а не словно умирающий солдат с простреленной головой припёрся на уроки. — Хей, Уэй! Как самочувствие? Нет желания разбиться на мотоцикле? — только войдя в фойе школы, я услышал эти слова. Что, блять, в жизнь поверил?! Видимо, вся в школа в курсе того, что случилось со мной и Фрэнком. Я сжал кулаки, но прошёл мимо этого парня. Однако на этом издёвки не закончились. По пути в класс я услышал ещё около порядка десяти оскорблений в мой адрес и адрес Фрэнка. Ну где же его носит, а? Почему он не появляется тогда, когда нужен? Я, стараясь не сорваться на каком-нибудь младшекласснике, прошёл в нужный кабинет и сел за первую парту. Да, мне самому не верится, что я сел именно на это место, но я прекрасно понимал, что мне нужно догонять класс по программе, ведь фактически я пропустил целый месяц учёбы. Когда прозвенел звонок на первый урок, то мой мозг будто решил: «А не пора ли подумать о другом» и отключился. Я пытался вслушаться и понять эту тему, но разум будто выставил барьер против школьной информации. Может быть, я слышал то, что говорит учитель, но в мозгу это не откладывалось. Как говорили учителя в начальной школе: в одно ухо влетает, а через другое вылетает. После триллионной попытки сосредоточиться на уроке я бросил это бесполезное занятие и решил всё же унестись с потоком мыслей. Я огляделся. Может быть, Фрэнк сидит где-нибудь в конце класса? Мне было необходимо увидеть его, убедиться, что с ним все в порядке. Почему-то в последнее время меня посещают мысли, будто с ним может что-то случиться. Но ни после второго урока, ни после третьего я не увидел Айеро. Была мысль, что он ждёт меня в столовой, но она сразу отпала. Зачем мне туда тащиться, если аппетита все равно нет? О'кей, может быть там и вправду Фрэнк, но если его там нет, то я приду просто так. С такими мыслями я отправился на следующий урок, уставившись взглядом в пол. — Уэй, тебя научить водить машину? Обещаю, мы ни во что не будем врезаться, — мимо меня прошёл какой-то высокий блондин. Мне даже показалось, будто эти слова он сказал мне на ухо. Господи, как же меня заебали эти издёвки и подколы. Я, не выдержав, со всей силы, которая была сейчас со мной, врезал этому придурку по носу, тут же отскочив он него, ожидая ответа. И он последовал: блондин, схватившись за нос, прошипел сквозь зубы и кинулся на меня, яростно размахивая кулаками. Я успел отпрыгнуть от его первого удара, а вот другой кулак проехался по моей скуле. Опять будет кровоподтёк. После этого удара меня наполнила какая-то то непонятная сила, и я вновь кинулся на блондина. Хлопнув его ладонями по ушам, чтобы оглушить, я всадил коленку ему в живот, отчего он согнулся пополам, а потом кулаком снизу ударил в челюсть, и голова блондина дёрнулась, откинувшись назад. Вокруг нас стала собираться толпа, кто-то достал мобильные телефоны и начал снимать драку. Наш бой продолжался вплоть до звонка на следующий урок. За эти пару минут я успел получить два удара в голень, один по голове и один не особо удачный в солнечное сплетение. Когда же в углу коридора задребезжал звонок, оповещая всех о начале урока, блондин первый отскочил от меня и стал отряхиваться, будто весь был в грязи. Он выпятил указательный и средний пальцы, зажав остальные, а потом направил их на свои глаза, затем на мои, как обычно делают в фильмах, когда говорят «Я слежу за тобой». Только думаю он хотел сказать, что мы ещё продолжим, у нас пока ничья. Я проводил этого придурка победным взглядом. Всё же я успел подпортить ему лицо: разбиты губа и нос, волосы сильно растрёпаны, а на его животе, я был уверен, будет большой синяк. Когда блондин стал удаляться, я показал ему в спину средний палец, злорадно помахав им из стороны в сторону и довольный собой отправился на уроки.***
На оставшихся уроках я жалел, что затеял эту драку. Те силы, которые я потратил на удары, так и не пришли обратно, поэтому сейчас я сидел за последней партой последнего урока, как мертвец, вместо костей которого засунули металлический каркас. Меня бил озноб, я весь дрожал и стал кашлять в два раза громче и чаще, сопли лились, как водопад, и я всё время шмыгал, чем вызывал недовольство у класса. Даже возможно у меня поднялась температура. А ещё голова... Господи, отрубите мне голову, я задолбался терпеть эту боль! Я посмотрел на часы, висевшие на стене за спиной учителя, и тихо простонал, накрыв голову руками. Ещё пятнадцать минут сидеть здесь и слушать монотонную речь этой старухи. Конечно, я бы мог пойти к медику и сказать, что ужасно себя чувствую. Тогда возможно мне бы дали активированный уголь в медпункте и отпустили домой. Но подумайте сами. Тогда я не был бы Джерардом Уэем, если так поступил бы. Много чести! Да и медик у нас в школе херовый. Поэтому мне оставалось шмыгать носом и кашлять, умирая оставшиеся тринадцать минут. Я очень надеюсь, что тот блондин, с которым я подрался на перемене, не будет поджидать меня у ворот школы со своей бандой, и я смогу спокойно уйти домой. Десять минут. Н-да, мне бы сейчас не помешала поддержка со стороны Фрэнка. И куда мог деться этот говнюк? Чуть ли не весь день его жду, а он всё не приходит. Может, я его чем-то обидел или что-то не то сделал? Я не хотел, чтобы он обижался на меня, нет. Семь минут. — Мистер Уэй, вы нас слушаете или ворон считаете? — неожиданно ко мне обратилась учительница, повернув противное лицо в мою сторону. — Да, конечно, — я сделал самый умный вид, на который только был способен. — Задолбала, — вдруг за моей спиной раздались слова, будто их сказал... Фрэнк. Я резко обернулся, но сзади была лишь стена. Ну и глюки. — Мистер Уэй, всё хорошо? — что, решила до меня доебаться? Чего тебе нужно, а? — Да, все хорошо, — я попытался изобразить приветливый вид. — Идиотка, отвяжись уже, — снова эти слова и снова голосом Фрэнка! Однако случилось непредвиденное, — я повторил эти слова вслух! Как тогда, когда мы с Фрэнком пошли гулять утром, и я случайно сказал реплику Айеро маме в лицо. — Идиотка, отвяжись уже, — произнеся это, я закрыл рот двумя руками и повернулся, ещё раз проверяя нет ли сзади Фрэнка. — Что вы сказали, мистер Уэй? — с видом, будто готова уничтожить меня своими лазерными глазами, ко мне снова повернулась учительница. Рядом сидящие ученики стали хихикать. — Ничего, — я мотнул головой и сдавленно крякнул. Она ещё раз недовольно оглядела меня и отвернулась к доске. Чёрт, что же со мной такое? Может, это от усталости и моего херового состояния? Вот приду домой и сразу завалюсь спать. Думаю, сон поможет мне чувствовать себя лучше. Ага, особенно поможет сон вперемешку со снотворным. Пять с половиной минут. Сказать маме, что я болею? Возможно, поможет чем-нибудь... Хотя нет, вряд ли. До этого она мне ничем не помогала. Сам вылечусь как-нибудь. Думаю, это всего лишь простуда. Четыре минуты. Три минуты. Две минуты... Ох, неужели, спасительный звонок! Я, скинув с парты тетрадку и учебник прямо в сумку, самый первый вышел из класса, даже не записав домашку. Пофигу. С надеждой на скорое возвращение домой я уже шёл к сторону гардеробной, как вдруг в динамике, который был расположен в конце коридора на каждом этаже, раздалось: «Джерард Уэй подойди в кабинет директора». Я зло топнул ногой и стал проклинать директора за такой не особо удачный момент для приглашения меня в свой кабинет. Я повесил пальто обратно и, скрипя зубами, вышел из раздевалки, направляясь в другую сторону. Возможно, меня позвал директор из-за учинённой мною драки. Но я в этом мало виноват, блондинчик сам меня спровоцировал. Дойдя до кабинета, я остановился у двери и пару раз вдохнул, набираясь уверенности. Поправив волосы, я постучал в дверь и постарался принять вид здорового и радостного ученика этой грёбанной школы, которому в радость каждый день в семь утра тащиться в этот ад. Надеюсь, бледная кожа и синяки под глазами не наведут директора на мысль о том, что я какой-нибудь там наркоман. — Войди, — услышал я приглушённый ответ и толкнул дверь. Только сейчас я понял, что никогда не бывал в кабинете директора. Рабочий стол из тёмного дерева стоял прямо напротив входа, за ним и уместился директор; позади было окно с белыми жалюзями, а справа большой книжный стеллаж, что был наполнен не только книгами, но и различными папками и другими кипами бумаг; слева от директора был специальный постамент, на котором разместили все награды школы, а над кубками висели грамоты и золотые медали. Однако ковёр и обои не сочетались со всем этим: уж больно они были старые и выцветшие. Пока я разглядывал кабинет, мистер Лоуренс внимательно разглядывал меня. — Присаживайся, — он указал на стул, который стоял прямо напротив «островка», что тянулся от основного стола. Таким образом, я не мог повернуть стул в другом направлении, и мне приходилось смотреть только на директора. Хитро. Я сел на предложенное место и сложил руки на коленях. Сердце почему-то забилось быстрее обычного, по лбу стал стекать пот. Я не знал, что сейчас чувствую: страх или волнение, — но в любом случае эти эмоции встали на первый план, и я позабыл о своём ужасном состоянии. — Итак, Джерард, — мистер Лоуренс посмотрел на меня поверх очков. — Я знаю, что ты пропустил почти месяц учёбы и естественно знаю по какой причине. Прими мои запоздалые соболезнования, — он опустил взгляд в стол, но тут же поднял его обратно. Вау, этих слов я никак не ожидал. Тем более от него. — Я советую тебе поскорее вливаться обратно в школьную жизнь, ведь ты один из лучших учеников нашей школы, — это похвала? — Это твой последний год обучения в старшей школе и, думаю, тебе пора определяться с выбором будущей профессией. Пойми, это важно, — с сознанием дела проговорил директор, будто указывая на себя. Мол, вот выбрал не то и сижу сейчас здесь, с тобой разговариваю. — Ближе к завершению учебного года, а может чуть раньше, я начну давать консультации по поводу поступления некоторых учеников в институты и другие учебные заведения. Просто знай, что ты входишь в число этих учеников, и на тебя возлагают большие надежды. По крайней мере, я надеюсь, что ты не станешь позорить нашу школу, когда выпустишься, — хмыкнул мистер Лоуренс. Я лишь кивнул и улыбнулся. Мне было приятно слышать такие слова от такого высокопоставленного лица этой школы. — А если ты думал, что тебя вызвали ко мне за драку в коридоре, — глаза директора блеснули озорством. — То я знаю, не переживай. За это наказания тебе не будет, я лично ручаюсь. — Спасибо, — выдохнул я, с души будто камень свалился. — Не смею тебя больше зареживать, можешь идти, — мистер Лоуренс кивнул в сторону двери. — До свидания, — попрощавшись, я с довольной физиономией вышел из кабинета. Наверное, это удивительно — выходить от директора улыбающимся, ведь обычно оттуда выходят с плохим настроением и угрюмым видом. Что-что, а этого я не ожидал. Думал, будут отчитывать за учинённую драку, но нет! Директор в моих глазах поднялся на несколько планок выше. Мистер Лоуренс даже соболезнования выразил, хотя я Фрэнку не родственник. Значит, он не против того, что в его школе учатся геи. Впрочем, я уверен, что мы с Фрэнком не единственные представители нетрадиционной ориентации. Также меня удивила похвала директора, ибо даже учителя об этом не заикались. Надеюсь, впредь будут говорить хотя бы «Молодец». А вот тема о будущей профессии мне не особо понравилась... Обычно говорят выбирать будущее дело по тому, в чём ты хорош, к чему тебя тянет. Интересно, есть ли работа по лежанию в кровати? Ну, а если серьёзно, то я неплохо рисую и, как-то бабушка говорила, пою. Но и тем и другим я давно не занимался, времени было не особо много. Что ж, надеюсь, меня подтолкнут к мысли о профессии. Кем я видел себя в будущем? Ну, или через лет пять. Возможно, статным человеком с большим авторитетом и кучей денег. Или же простым жителем какого-нибудь городка, который будет иметь обычный забороток, обычный дом и прочее-прочее. Я не знаю, как всё выйдет и не желаю загадывать наперёд. Буду плыть по течению. С такими мыслями я вышел из школы, не забыв заранее оглядеть территорию (вдруг меня всё же поджидали?), и направился домой. Только пройдя полдороги от школы, я понял, что всё это время не ощущал признаков какой-либо болезни. Но только стоило мне об этом вспомнить, как всё тут же вернулось, будто и не уходило: и дрожь, и озноб, и сопли с головной болью, и кашель, разрывающий грудь на части. Всё же надо сказать маме, что я болею. Только потом. Сейчас единственное, что мне было нужно, так это сон. Я старался зайти домой, не привлекая внимания домашних. К счастью, у меня это получилось, и, оставив пальто и школьную сумку в своей комнате, я прошмыгнул в ванную. — Итак, Джерард, сейчас нужно высчитать нормальную дозу снотворного, чтобы после пробуждения не чувствовать себя полным дерьмом, — сам себе сказал я, читая нотацию к таблеткам и шмыгая носом. Из-за озноба руки дрожали, как у алкоголика, поэтому читать было трудно. Я быстро проглотил таблетки, запив их водой из-под крана, закапал какие-то капли, чтобы нос открылся и я смог нормально дышать, и, положив аптечку на место, вернулся в комнату. Не дожидаясь, когда снотворное начнёт действовать, я завалился спать в том, в чём ходил в школу.***
Мне снился до ужаса странный сон. Или, правильно сказать, странно-ужасный кошмар. В общем, зовите это, как хотите. Суть в том, что он был очень реалистичен, будто всё происходило на самом деле. Под ногами был холодный кирпич, это я прекрасно ощущал, так как был босиком. Но почему я босиком? Судя по пронизывающему насквозь ветру была поздняя осень. Чёрт, во сне я не могу контролировать свои мысли, поэтому мне пришлось мёрзнуть. Я был в какой-то больничной форме, которая мне успела надоесть ещё в те дни, когда я лежал в палате после аварии. Бр-р, и вспоминать страшно. Я огляделся и понял, что стою на краю какой-то кирпичной часовни. Сзади меня висел большой золотой колокол с нарисованным на нём цветком. Я подошёл к самому краю башни и посмотрел вниз: не так уж высоко, но падать будет больно. А кто вообще сказал, что я буду падать? Но мне ведь так хочется это сделать... Неосознанно для себя сделал шаг вперёд и крепко зажмурился, но удара и боли не почувствовал. Я остановился в нескольких сантиметрах над землёй, а потом плавно опустился на старую траву. Вау, я теперь повелеваю полётами? Резко краски вокруг сменились с серого и унылого на яркие, острые. Небо стало алым, трава под ногами пожелтела и была цвета лимона, линия горизонта вообще была зелёной! Да что это такое? Не знаю зачем, но я побежал вперёд, к необычно зелёному горизонту, но вдруг врезался во что-то и упал, сильно ударившись головой. Судя по звуку столкновения я ударился обо что-то деревянное. Открыв глаза, перед которыми всё вертелось, я с удивлением обнаружил перед своим лицом ухмыляющегося Фрэнка, который держал в руках бейсбольную биту. Видимо я не ударился, ударили меня. — Ф-фрэнк, стой! Не надо! — я начал кричать и выставил руки перед собой, когда увидел, как Фрэнк поднял биту над головой, замахиваясь. Я попытался встать, но меня будто приклеили к земле, и всё, что я мог делать, — это кричать и держать руки вытянутыми перед собой. Ещё чуть-чуть и я бы ощутил биту на своем лице, но вдруг резко вскочил на кровати, запутавшись в одеяле, и с грохотом упал на пол. — Хей, ты чего? — ко мне тут же подскочил Фрэнк, хватая за руки и помогая встать. — Кошмар... — пояснил я заплетающимся языком и нечётким взглядом посмотрел на Фрэнка. — Где ты был весь день? — спросил я его, когда разум прояснился. Я еле сдерживался, чтобы не ударить его по лицу, поэтому сильно сжал кулаки. — Извини... — виновато сказал Фрэнк, смотря в пол, словно нашкодивший ребёнок, которого сейчас отчитывали. Вид такого парня заставил мой гнев поутихнуть, и я ласково взял его за руку, чуть сжимая пальцы. — И всё же больше не пропадай надолго. В школе было так плохо без тебя, — я прижался к его груди лбом, а он обнял меня двумя руками, поставив острый подбородок на мою голову. — Не буду. — Сколько я спал? — я поднял взгляд. — Порядка семи часов, — он взглянул на настенные часы. Вау, сейчас и вправду было поздно, около одиннадцати вечера. — Неужели школа тебя так вымотала? — удивлённо спросил Фрэнк. — О да. Сегодня я даже успел подраться на перемене, — самодовольно хмыкнул я. — Да, вижу, — Айеро оценивающе оглядел скулу, на которой была небольшая ссадина. Мы так и стояли посередине комнаты в обнимку. — Слушай, не хочешь прогуляться? — неожиданно предложил Фрэнк, выпуская меня из объятий. — Серьёзно? А что было в нашу прошлую прогулку помнишь? — решил я напомнить ему. — А что было? — в непонятках спросил он, ожидая разъяснений. Я махнул рукой. Видимо, только я ощутил ту странную атмосферу утром. — Так что насчёт прогулки? — Айеро потёр руки и посмотрел в окно, за которым уже давно стемнело. — Я не против. Только уйти надо тихо, а то родители услышат и фиг тебе, а не прогулка, — я потянулся к пальто. Вскоре мы с Фрэнком на носочках вышли из моей комнаты, тихо закрыв за собой дверь, и направились к заднему выходу из дома, что вёл во двор. К счастью, все уже спали, даже отец не смотрел в гостиной телевизор. И вот мы уже идём по пустой улице, освещённой фонарями. Мы шли тихо, под ногами скрипел тонкий слой снега. Я успел отметить, как красиво кружатся в жёлтом свете фонаря маленькие снежинки, будто кто-то сыпал кокосовую стружку; на этом фоне звёзды казались незаметными точками, а небо не было таким чёрным, как обычно. Я вдохнул грудью морозный воздух и улыбнулся. Сейчас не чувствовал себя так отвратно, как днём. Из прошлых симптомов остались только сильный кашель, сопли и нескончаемая головная боль. — Куда мы идём? — спросил я, первый нарушая тишину. — Не знаю. Это же круто — идти туда, не зная куда. Не представляешь, куда можешь прийти, — Фрэнк был бодрячком, а это не могло не радовать. Через некоторое время мы остановились у какого-то скверика, что был далеко от моего дома. — Туда, — Фрэнк указал пальцем на заснеженную, огороженную бордюром полянку между двумя тёмными скамейками, которые находились противоположно друг другу. В этом же месте неподалёку рос клён, лисья которого давно опали. — Ложись, — Фрэнк, последовав своим словам, упал на траву. По меньшей мере это было... Странно. Но почему бы и нет? Я лёг так, чтобы макушки наших голов соприкасались, а ноги наоборот — были по разные стороны. Нам на лицо падал снег, мелкие снежинки залетали в глаза, нос и рот, но это нам не мешало, даже забавляло. Мы смотрели на луну, которая стала полумесяцем, каждый думал о своём. — Тебе никогда не хотелось забыться? — спросил Фрэнк, поднимая руки перед собой. — Что? В каком смысле? — Ну, например, тебя гложат какие-то неприятные чувства, и ты хочешь от них избавится... — привёл пример Айеро. — Ты сейчас на что намекаешь? На алкоголь и наркотики? — я свёл брови домиком, удивлённый. — Ну почему сразу на них? Ведь забыться можно и за прочтением интересной книги или написанием какого-нибудь рассказа, или за прослушиванием любимой музыки, но да, я говорил именно про это, — Айеро в конце хмыкнул. — Нет, точнее да... Чёрт, я имею в виду, что забыться иногда хочется, но, как ты уже сказал, необязательно такими же способами, — высказался я, перед этим немного подумав. — Я, наверно, ещё не готов к такому. — А когда будешь? — Никогда. Мы снова замолчали, уставившись в тёмное небо. Сквозь падающий снег можно было заметить подмигивающие звёзды. Сегодня Фрэнк какой-то странный... И темы для разговора тоже не особо меня радуют. — Вот знаешь, сколько мы с тобой в отношениях, но я никогда не знал, какие у тебя фетиши... — задумчиво проговорил Айеро. — Мой самый главный фетиш, — это ты, — серьёзно, это было правдой. — Мило, — отозвался Фрэнк. — А если по правде? — Я никогда над этим не думал... Наверное, вены... И руки с тонкими длинными пальцами, и выпирающие ключицы, и глаза. О, а ещё закаты. Слёзы... — с удивлением для себя закончил я. — Вау, у меня тоже половина этих фетишей. Конечно, их гораздо больше, но мои самые любимые — это вены и кровь, — завороженно произнес Айеро. — Так, садись, — он резко вскочил на месте и схватил меня за кисть, прося сесть. Я, с трудом поднявшись со спины, сел, поджав под себя ноги. Фрэнк взял мою левую ладонь, повернул тыльной стороной вверх и таким молниеносным движением прошёлся по моей коже чем-то острым. — Ай, что ты... — в темноте я увидел, как с моей ладони течёт кровь, собираясь каплями и падая на землю, из-за чего снег стал красным. В руке Айеро блеснуло лезвие, и парень проделал тоже самое со своей рукой, что сделал и с моей. Потом взял мою ладонь и переплёл пальцы, смешивая кровь. Две красные струйки стали стекать по моему запястью и запястью Фрэнка, будто зеркально. Это завораживало и возбуждало одновременно. Кровь текла все дальше, забираясь под рукава пальто и пиджака, но мы всё также сидели друг напротив друга и провожали глазами эту струйку. — Это офигенно, — пробормотал я. — Я всегда носишь с собой лезвие? Фрэнк ничего не ответил и лишь хмыкнул, разъединняя наши руки. Затем провёл перепачканным в нашей крови пальцем по моим губам, слегка надавив подушечкой, и поцеловал, упираясь чистой рукой мне в грудь. Я притянул его обеими руками за воротник, совершенно не беспокоясь о том, что рана всё ещё кровоточит, и я могу замарать его одежду. Я и не знал, что поцелуи с кровью такие горячие, с таким приятным металлическим привкусом. Губы быстро стянулись из-за свёртывающейся крови, но этого не стало для нас преградой. Мы просто смочили всё слюнями и продолжили целоваться. Я навалился на него сверху, ухмыляясь во весь рот. Сейчас я понял, что психически не стабилен, раз мне нравится ТАКОЕ. О да, мне нравится всё странное. — Ну, ну, Джерард, поумерь свой пыл, — Фрэнк первый прекратил наш поцелуй, легонько отталкивая меня. Я немного погрустнел, но ничего на это не сказал, ложась обратно на то же место, где лежал до этого. Айеро пожал плечами и тоже лёг рядом. — Всё же, люди доставляют слишком много отрицательных чувств, — заговорил Фрэнк, вновь сплетая наши пальцы только других рук. На этот раз мы легли параллельно друг другу. — А вот тут я с тобой соглашусь, — на эти слова я получил изумлённый взгляд. — Не смотри на меня так, — хихикнул я. — Да, в этом вопросе мы солидарны. — Я уж думал, что ты заведёшь волнынку о том, что люди хорошие существа и так далее, — Фрэнк закатил глаза, но это был не как жест: «О, чёрт, как же вы меня заебали», а такой шуточный подкол. — Нет, не буду. Просто, ты прав во многом. Твои прошлые слова о том что человечество уничтожает само себя... Я долго над этим думал, — серьёзно проговорил я. — Эти слова имеют больше смысла, чем все мои мысли до этого, правда. А сейчас... Ты тоже говоришь правду. Люди могут приносить столько боли, отчаяния и страданий, что ты сам становишься сгустком этих эмоций. Люди могут заставить чувствовать тебя последним ничтожеством на планете, втоптать в такое дерьмо, разбирать тебя на части, разрывать на кусочки и причём не только физически, но и морально. Но есть и те люди, которых сравнивают с лучиками солнца. Такие категории приносят с собой особую тёплую атмосферу, при которой хочется улыбаться и петь, танцевать и веселится. Взглянешь на этого человека, и тебе хочется побежать к нему навстречу и обнять. Рядом с таким человеком ты чувствуешь себя хорошо, твоё настроение поднимается само собой. В общем, я вижу обе стороны одной медали, — задумчиво договорил я, уставившись в сторону. Вау, такого я от себя не ожидал, но был очень доволен, что смог так точно выразить свои мысли. Фрэнк ошарашенно выдохнул, промолчал. Вскоре, когда снег перестал идти, а в ближайших домах погас последний свет, мы встали с земли, отряхиваясь от снега. С порезанными ладонями мы не стали ничего делать, решили, что помоем руки дома. Обратно мы снова шли молча. Думаю, Фрэнк как раз относится к той категории людей «солнечные лучи». Не знаю как у вас, но у меня при виде него улучшается настроение, и я всё время улыбаюсь, как дурачок. Однако, этот вечер всё же был испорчен. Мною. На полпути мне стало плохо, меня резко прошибла дрожь, и появилась слабость, я не мог нормально передвигать ногами, из-за этого чуть не упал, но Фрэнк успел меня подхватить. — Эй, Джерард, что с тобой, — не на шутку перепугался парень. — Наверно... Температура опять подскочила, — слабым голосом сказал я, цепляясь пальцами за пиджак Айеро. Тогда ему пришлось тащить меня чуть ли не на себе, ибо я совершенно не был в состоянии передвигаться самостоятельно. Он взвалил мою руку себе на плечо и обнял за торс, продолжая идти. Сейчас я чувствовал себя раненым солдатом, а мой верный товарищ тащил меня через поле битвы на своей спине. Дома нас поджидал ещё один неприятный сюрприз: родители, злые как тысяча чертей, дожидались меня в гостиной. Как только я вошёл в дом, то сразу же на меня налетела мать, громко вопя о чём-то и размахивая руками, потом к ней «на помощь» пришёл отец и разразился такой тирадой, что у меня аж уши заложило от его крика. — А можно... Не так громко, — тихо попросил я. Мои колени подкосились, у меня больше не было сил держаться на ногах, и я свалился на пол, услышав звук падения своего тела. Ко мне подскочили перепуганные родители и стали о чём-то лепетать и махать руками надо мной. — Джерард, вставай... Вставай, давай, — голос матери пробрался сквозь непроглядную пелену. — Надо положить его на диван в гостиной, — ого, отец тоже проявлял инициативу. Вскоре вместо твёрдого пола я ощутил мягкий диван и смог повернуть голову в сторону, ища глазами Фрэнка. Куда он опять делся? — Фрэнк... — прошептал я, смотря куда-то сквозь склонившихся надо мной родителей. — Тихо, сынок, тихо, — заботливо сказала мама. — Вот, выпей, — он засунула мне в рот какую-то таблетку, которая сразу начала растворяться на языке и приобрела горький вкус. Мне тут же дали запить эту гадость водой, и я без сил повалился на подушки. — Фрэнк, — вновь прошептал я, будто это сделает так, что Айеро появится передо мной в этот же миг. Этот идиот появлялся только тогда, когда ему вздумается, а не когда надо! Вдруг я почувствовал, как глаза сами собой закрываются, и силы покидают тело. Ясность в мозгу пропала, и я ощутил, как падаю в темноту.***
Иногда хочется, чтобы жизнь прекратилась. Вот серьёзно, ты задумываешься о бытие своём, о своём существовании и понимаешь, насколько оно ничтожно и глупо, что хочется тут же спрыгнуть с крыши или утопиться. По крайней мере у меня были такие мысли, когда я следующим утром открыл глаза. Дурацкий свет тут же ударил в глаза, и этот импульс последовал в мозг, отчего голова заболела сильнее. Я тихо простонал. — Джерард? — в гостиную тут же забежала мама с самым обеспокоенным видом, который только существовал на земле. — Нет, блять, Шекспир, — съязвил я, даже не заметив, что сказал мат. Но к счастью, мама проигнорировала мои слова и подошла ко мне вплотную, оглядывая лицо. Затем коснулась губами лба, а после засунула под подмышку градусник, чтобы измерить температуру. — Сколько времени? — спросил я, немного повернув голову в сторону часов. — Это неважно. Пей, — она приподнесла к моим сухим губам ладонь, на которой лежали какие-то розовые таблетки, и затолкала мне их в рот. Я послушно проглотил. — Можно воды? — попросил я, взглянув на графин, стоящий на журнальном столике. Мама тут же налила в стакан воды и приподнесла его ко рту, я маленькими глотками выпил его содержимое. — Что за таблетки ты мне дала? — Чтобы снять жар и от головной боли, — пояснила она. — Когда тебе станет легче, мы поедем в больницу. — Нет, только не это, — снова простонал я, только уже не от боли, а от досады. — Почему опять больница? Сколько можно, она мне уже надоела. — Нам всё равно нужно было ехать в скором времени, — мама отвернулась от меня, убирая что-то на столе. — Зачем? — опять они мне ничего не сказали! — На снимок головы, — ответила она. — А сейчас тебе нужно отдохнуть. — Нет, не нужно! Я не хочу! — я поднял руку вверх в знак протеста, и это движение отозвалось болью во всём теле. Я обессилено закрыл глаза. Что же за состояние такое? — Лежи спокойно, — твёрдо сказала она, а я хмыкнул. Я уставился в потолок, думая о нынешней ситуации. Что мы имеем: меня в самом ужасном состоянии, которое есть на свете; возможно злых, но точно в непонятках родителей; идиотскую больницу, которую я терпеть не могу. Надеюсь, меня не положат снова в пустую палату, где были только кровать, столик и телевизор, не наденут эту тупую одежду. Я закрыл глаза и попытался уснуть. Может от этого мне станет легче? Но уснуть не получалось, мозг всё время отвлекался на боль в теле и голове, из-за чего я не мог сконцентрироваться на сне. Я раздражённо выдохнул. У меня появилось ощущение, будто мои глаза сейчас лопнут. Я приложил к вискам пальцы и стал их массировать, сильно надавливая. Вскоре ко мне подошли родители. С самим серьёзным видом они сели напротив меня, надев холодные и безразличные маски на лица. Ха, если думали, что возьмут меня так просто, то у них ничего не получится. — Итак, Джерард, — начала мать, невольно выравнивая осанку, словно проглотила аршин. От её прошлого добродушия не осталось и следа. — Главный вопрос, который нас сейчас интересует с отцом, — начала она. У, неплохо. Я не перебивал её, не вставлял язвительные фразы, просто слушал, мне было интересно к чему они ведут. — Почему ты был на улице в двенадцать часов ночи? — к разговору подключился отец. — Я гулял, — я постарался выдавить из себя ухмылку. Нет, блять, отправился в кругосветное путешествие на ночь глядя. — Почему ты пошёл гулять так поздно?— последовал вопрос. — Это всё... — я хотел сказать: «Это всё Фрэнк», но вовремя себя сдержал. — Мне просто захотелось. Мне уже семнадцать, я могу пойти гулять ночью. — Не спорю, можешь, — на удивление спокойным тоном сказала мать. Я думал, что сейчас отец накинется на меня, мол, чего ты тут свои права качаешь, ты ещё не совершеннолетний. Но нет, родители говорили со мной спокойно и медленно, не выражая агрессии. — Но только с разрешения родителей, — жестоко продолжил отец мамину фразу. — Вы спали. — Ты вообще не должен был уходить! Вдруг с тобой что-нибудь случилось бы? — мама подалась вперёд, но тут же села прямо. — Ой, а вы уж прямо-таки обо мне заботитесь, — я прищурил глаза и оттолкнулся локтями от дивана, принимая полулежачее положение. Боль начала проходить, спасибо таблеткам, но полностью силы ко мне не вернулись. — Если бы мы о тебе не заботились, то ты бы вырос неучем и шалапаем! — воскликнул отец, ударив себя кулаком по коленке. — Просто несколько лет назад вы представились передо мной в не лучшем свете, и поэтому я настроен против вас враждебно, поэтому мне кажется, будто я вам не нужен! Да кому я вообще нужен, сумасшедший Джерард, да? — я зло сверкнул глазами. — Или что вы там наговорили про меня Майки, а? — Ничего такого, мы сказали правду! — мама посмотрела на меня осуждающе, но в этом взгляде было ещё что-то похожее на сожаление. — А почему я не могу услышать эту правду? — взвился я. — Хорошо, слушай! — отец вскочил с места. — У тебя сотрясение мозга! Доволен? — О, — только и сказал я. Думал, чего похуже. Нет, конечно, это тоже не подарок, но хотя бы не рак. А то я уж думал... — И вам там трудно было сказать раньше? — спросил я родителей. Они быстро переглянулись, но промолчали. Что-то ведь не договаривают. — Хорошо, давай вернёмся к нашей изначальной теме, — вернулась к теме нашего разговора мама. — Хорошо, допустим, ты гулял. Но где ты гулял, что аж пришёл в таком состоянии? — В парке, в сквере, — я сделал неопределённый жест рукой. Заметьте, я стараюсь говорить им правду. — А добрался домой как? Тебе кто-то помог? — теперь настала очередь отца задавать вопросы. Я медлил, ибо не ожидал такой щекотливый вопрос. То есть, нет, я ожидал, просто всё ещё не смог придумать ответ. Один вариант был бредовее другого, а правду говорить нельзя! Да, Фрэнк реален, в этом я убедился, но они меня не поймут. Что ж, если это единственный вариант, то делать нечего. Надеюсь, меня не упекут в психушку. — Мне помог... Фрэнк, — я опустил глаза и вжал голову плечи, опасаясь реакции родителей. Они снова переглянулись и непонимающе уставились на меня, будто я был какой-то диковинкой. — Того парня, который помог тебе добраться до дома зовут Фрэнк? Вы с ним познакомились где-то? — дрожащим голосом спросила мама, оттягивая ворот домашнего платья. — Н-нет, — тихо ответил я. — Тогда какой Фрэнк? — удивительно, но даже отец побледнел. — Фрэнк Айеро, — меня было еле слышно, но мне показалось, что мои слова были словно гром среди ясного неба в установившейся тишине. — Но когда ты зашёл в дом, ты был один, — мама уставилась на меня невидящим взглядом. Я хотел возразить на эти слова матери, но промолчал. Мне не нужны лишние проблемы. — Мы срочно едем в больницу, — отец встал с места и решительно направился во двор заводить машину. — Согласна, — мама, казалось, вот-вот была готова заплакать, но очень хорошо держалась. Было видно, как она нервничает и расстроена. — Джерард, сходи переоденься и спустись вниз, — ласково сказала она и зачем-то ушла на кухню. Я кивнул, думая о том, что будет чудо, если я поднимусь в свою комнату и не свалюсь кубарем лестницы. Я спустил ноги с дивана и сел. В глазах тут же потемнело, а уши заложило, и я упёрся о подлокотник рукой, приходя в себя. Тело ныло так, будто меня избивали палками. Я на негнущихся ногах встал и, расставив руки в стороны, как грузы для равновесия, пошёл к лестнице. С трудом переодевшись, я подумал, куда же делся Фрэнк. Опять этого засранца нет рядом! Почему эта задница приходит только тогда, когда ей вздумается? В машине мы ехали молча до некоторого времени. Я угрюмо смотрел в окно то и дело морщась от боли, родители тупо смотрели вперёд, на дорогу, будто боясь заговорить в моей присутствии. — Джерард, откуда у тебя рана на ладони? — неожиданно спросила мама, даже не повернувшись ко мне. Точно, а я уже и забыл об этом. И что ей сказать? Правду? — Мы с Фрэнком проводили шабаш! Вызывали демонов с помощью нашей крови и голыми купались в снегу! — решил съязвить я, сжимая раненную ладонь в кулак. — А если серьёзно? — отец начал закипать. — Я серьёзно, — хмыкнув, я отвернулся к окну, говоря, что не хочу обсуждать эту тему дальше. До больницы мы доехали молча. Уже в коридорах, которые пропахнули различными лекарствами, другими людьми, отчаянием и болью, я понял, что чувствую себя намного лучше, чем дома. По крайней мере я могу нормально передвигать ноги, а не волочить их за собой. На моё удивление мы пришли в кабинет того врача, который лечил меня после аварии. До этого я ни разу не был в её кабинете: белые стены и потолок, белый стол, на котором выделялись папки разного цвета; окно с белыми жалюзи было приоткрыто, а рядом с ярко-жёлтым книжным шкафом стоял ему под цвет диванчик с подушками. Туда я и присел. — О, удачно, что вы зашли именно сегодня. Мы кое-что выяснили, — врач многозначительно посмотрела на меня поверх очков. — Джерард, выйди пожалуйста, — попросила меня мама, сильно сжимая сумочку. Я недовольно посмотрел на взрослых, но всё же молча вышел из кабинета. Мы приехали сюда для выяснения той болезни, которой я заболел, а не для перешёптываний в кабинете! Я стал мерить шагами коридор, медленно ходя от одного его конца к другому. Не знаю сколько прошло, может десять минут, может целая вечность, но из кабинета наконец-то вышли родители и врач. — На снимок! — черезчур бодро сказала доктор и быстрым шагом направилась в кабинет рентгена. Что ж, опять снимать одежду, ложиться на неудобный и холодный стол, и ждать пока машина просканирует мои мозги. А вдруг это не врачи, а агенты какой-нибудь секретной организации, которая враждует с нашей страной? Они внедряют своих людей сюда в больницу под видом врачей и с помощью ретнгена забирают у человека из головы информацию? Да нет, бред какой-то. После процедуры меня снова выперли из кабинета. Джерард-тебе-нельзя-находиться-в-помещении-Уэй. Круто. — Джерард, пройдём со мной. Нам нужно поговорить, — из кабинета первой вышла врач и повела меня за собой в свою обитель. Я не видел, чтобы родители вышли из кабинета ретнгена. — Итак, Джерард, — она села за свой стол и уставилась на меня. Хватит уже назвать меня по имени каждый раз, когда начинаете со мной говорить! Прямо как Стивен. От неприятного воспоминания по телу пробежались мурашки. К слову, я даже не помню, как её зовут. Да и неважно. — Часто у тебя головные боли? — доктор взяла в руки ручку, готовясь ставить пометки в блокноте. — Они никогда не проходят, — уныло ответил я. — А бывают у тебя какие-нибудь ведения или галлюцинации? — снова спросила она, чуть наклонившись вперёд, будто знала ответ на этот вопрос. — Нет, — просто соврал я. Вдруг, если я скажу правду, то меня и Фрэнка разлучат? — Хорошо, — с интонацией сказала она, быстро чиркая что-то в блокноте. — А к тебе никто не приходил? Из умерших там? О, тётенька, если вы хотите быть беспалевной, то вам ещё учиться и учиться. Я не такой тупой, как вы думаете. — Нет, — повторил свою недавнюю реплику я. — Тебе снятся сны? — странный вопрос, однако на него я кивнул. Хоть редко, но сняться. — Ты терял сознание, бывали ли у тебя пробелы в сознании? — Ни того, ни другого. А должно быть? — поинтересовался я. — Нет, нет. Можешь идти, Джерард, — она небрежно махнула рукой в сторону двери, не переставая писать. Я с большим удовольствием покинул кабинет. В коридоре меня ждали родители. Увидев меня, они тут же прекратили говорить, будто боясь, что я их услышу. Ну, ну, плетёте заговор за моей спиной? Покушение? Всё, лишь бы избавиться от меня, ведь я приношу им столько проблем! — А теперь за тем, за чем приехали, — отец прошёл чуть дальше по коридору, а затем свернул в двери, за которой была лестница. Ох, как я ненавижу лестницы! А ведь нам пришлось подниматься на самый верхний этаж. По пути я заметил вход на крышу, к которому вверх тянулась металлическая лестница. Хм, интересно было бы оказаться на крыше больницы. Вскоре мы сидели в кабинете. Родители стояли около двери и на все вопросы оставалось отвечать мне. В принципе вопросы были из разряда: «Ну да, посмотрим поверхностно и сделаем выводы». Одному я вообще удивился. — Как вы себя сейчас чувствуете? — Нормально. — Хорошо. Тогда я вам пропишу таблетки и постельный режим, — врач, мужчина лет сорока с тёмными волосами, быстро написал на небольшом листочке с медицинской печатью названия лекарств, и мы вышли. Я удивляюсь врачам. Нет чтоб узнать самочувствие пациента получше, так они исходят из того, что на данный момент. Вы меня вообще видели час назад, уважаемые врачи? Но больше нам ничего не оставалось, кроме как поехать в аптеку за нужными рецептами и вернуться домой. Зато в школу ходить не надо. Я просто победитель по жизни: отучился одну четверть и один день. Оказавшись дома, я тут же заперся в своей комнате и стал глазами искать Фрэнка. — Хей, я тут, — Фрэнк приветливо помахал рукой, стоя около окна. — О, Господи, — я потёр пальцами переносицу и подошёл к парню, наваливаясь на него спиной. — Ты иногда так резко появляешься, что мне кажется, будто у тебя есть личный телепорт. Фрэнк на эти слова хмыкнул. — Как ты себя чувствуешь? — без особого интереса просил Айеро. — Н-нормально, — я почему-то заикнулся, что-то не понравилось мне в голосе Фрэнка. Будто ему... Было всё равно. Внутри похолодело. — Это хорошо, — слабо кивнул Фрэнк, задумчиво смотря в противоположную стену. — О чём думаешь? — мне хотелось поговорить с ним, неважно на какую тему, просто хотелось поговорить, поэтому я цеплялся за любую ниточку. — О том, как мир ужасен, — проговорил Айеро, а затем перевёл взгляд на меня. — Ты с этим согласен? — Каждый день убеждаюсь в этом всё больше, — кивнул я. — И как же? — не без ехидства поинтересовался Айеро. — Ну, родители, врачи в больнице, тупые ученики этой грёбаной школы. Тебе повезло, ты не ходишь туда, а мне предстоит ещё вернуться и закончить этот учебный год. — Меня, фактически, нет, но я есть, — пожал плечами Фрэнк. — Сделаю вид, что понял, — я лёг на пол, распластавшись, как звезда. Ох, думаю, подниматься мне будет трудно. — А как мне сделать так, чтобы меня не было, но я есть? — спросил я, подняв голову. Глаза Фрэнка загорелись, будто ему сейчас вручали вещь, которую он давно хотел. — Это трудно объяснить, но если будешь меня слушать, то всё пойдёт, как надо. Вместе мы справимся, — подмигнул Айеро.