И пусть небо упадёт

Стоял обычный, пасмурный день, такой день, который был характерен для поздней осени или начала зимы. Мне и вправду бы повезло, ведь в школу я пока не ходил и отлёживался дома. Иногда я чувствовал себя пленником собственной кровати, но делать ничего не хотелось. Да, я мог бы сесть за уроки и нагнать класс, да, я мог бы заново начать рисовать или петь, но было до ужаса лень все делать. Это одновременно забавляло и пугало. Тот врач оказался не таким уж и плохим, ибо те лекарства, которые он мне прописал, помогали чувствовать себя лучше, но не более того, казалось, они всего лишь на время блокируют боль, а потом она снова возвращается. И всё же тех слов, о которых я подумал в его кабинете, но не озвучил, не заберу назад. О, ещё я давненько не видел доктора Стивена. Неужели родители поняли, что мне ни к чему этот мозговправ, который делает, на мой взгляд, только хуже, да ещё и деньги сдирает за это. Надеюсь, я навсегда попрощался с его тупой рожей. Я лежал на полу, распластав руки по обе стороны от себя, а ноги закинул на нижнюю часть кровати, иногда покачивая ими в выдуманный такт, игравший у меня в голове. В груди в последние дни преобладал такой неприятный осадок, будто ты чем-то очень сильно гордишься, тебе это нравится, но такой момент кто-то испортил своей критикой или обычными словами, или ты сам находишь изъяны в своей работе. И вроде как она тебе нравится, но в то же время тебя от неё воротит. Фрэнк с задумчивым выражением сидел рядом. В последнее время я частеньно видел его в таком состоянии, но никогда не спрашивал, отчего он такой. Иногда меня пугало такое состояние парня: он сидел слишком ровно, слишком долго смотрел в одну точку, слишком долго молчал. А иногда был на веселе, без умолку болтал и ходил по комнате, корча смешные рожи во время какого-нибудь разговора. — Сегодня у папы день рождения, — почему-то сказал я. Я даже удивился самому себе, что помню такую дату, а вот Фрэнку вряд ли было интересно, какой сегодня день. Но неожиданно он оживился и поднялся на ноги, краем глаза поглядывая на окно. — А давай мы кое-что попробуем, — он потерел ладони друг об дружку, а потом протянул одну руку мне, помогая встать. Мне пришлось извернуться под углом, чтобы встать на ноги. Благо, моё нынешнее состояние позволяло мне это сделать, ибо до этого я выпил прописанные таблетки. — Если опять сидеть перед окном... То нет, даже не уговаривай, не стану, — категорично заявил я. — Не-ет, — помотал головой Фрэнк. — Я предлагаю сделать твоему отцу подарок. Ты ведь сказал, что у него сегодня день рождения. — И что, ты предлагаешь сидеть и вырезать милые сердечки и открытки? — я сложил руки на груди. — Я предлагаю подарить ему твою смерть. — Ч-что... — от неожиданности я попятился назад. — Сам подумай, — Айеро схватил меня за ладони, сжимая их нежно, но крепко, не давая отойти от себя ни на шаг. — Не любимый сын, который приносит лишние проблемы, который заставляет тратить на него свои нервы. Да к тому же ещё и гей. Лучший подарок для него - это твоя смерть, — с иронией хмыкнул Фрэнк. — Н-но я не хочу умирать, — я сглотнул ком в горле. — Я ещё не готов. — Уверен? По-моему, у тебя столько поводов, — проговорил Фрэнк, отпуская одну мою руку. — Надоедливая школа, непонимающие родители, болезнь, от которой ты чувствуешь себя не лучше, чем после аварии. Неужели ты никогда не задумывался о собственной смерти? — Может быть, задумывался, — я посмотрел в потолок, лишь бы не пересекаться взглядом с Айеро. — Ну так вот. Это просто, тебе нужно лишь захотеть, — убедительным тоном сказал Фрэнк. Господи, этот тон, этот взгляд, он умел убеждать людей! Но эта идея абсурдна и бессмысленна! Умирать только из-за каких-то решимых причин. Но вдруг он прав и это лучший подарок, который я когда-либо сделаю всей Земле? — Ты будешь рядом? — осторожно поинтересовался я. — Конечно. Я всегда рядом, не забывай, — Фрэнк заключил меня в объятия и зарылся носом в мои сальные волосы. — И как предлагаешь приподнести этот «подарок»? — да, было странно называть свою смерть подарком. — Окно, — Айеро задорно кивнул несколько раз в сторону подоконника. Затем отцепился от меня и распахнул окно настежь. По телу тут же пробежались мурашки от холодного, почти ледяного ветра. — Мы просто сядем на подоконник и оттолкнёмся, — Фрэнк говорил это так, будто рассказывал сказку на ночь маленькому ребёнку: с лаской и нежностью. — Тогда лучше уж встанем? — предложил я, сам от себя такого не ожидая. — Точно! Это гениально! — всплеснул руками Айеро, его глаза светились радостью. Чему он радуется? — Идём, — Айеро с лёгкостью запрыгнул на подоконник и протянул ладонь мне, будто приглашая войти в сказочную страну. А я так и стоял около кровати, не шевелясь и вообще не подавая каких-либо признаков жизни. Я всё ещё не уверен. Вдруг я поступаю неправильно? Даже если я спрыгну, то... Что будет с Майки? Я ведь обещал себе, что не оставлю его одного с родителями, они ведь его тоже до такого состояния доведут. Даже если смотреть на это не под таким углом. Жизнь прекрасна, в каком бы ужасном мире мы ни жили. Перед нами открывается море возможностей, стоит только захотеть двигаться вперёд и начать реализовывать свои планы. — Ну? — терпеливо сказал Айеро. — Фрэнк, а вдруг так не должно быть... Ведь все проблемы решаются, — я топтался на месте. Почему-то мне казалось, что Фрэнк может вспыхнуть в любой момент, как спичка, я очень боялся его разозлить или расстроить своим поведением. А если он думает, что я такой слабый и немощный? Я не хотел бы выглядеть в его глазах в таком свете, но и просто шагнуть на встречу смерти тоже не мог. — Джерард, ну как ты не понимаешь? — резко всплеснул руками парень. Его голос стал жёстче, а черты лица грубее. — Этот мир прогнил и ему все равно — умрёшь ты или нет. Ты думаешь, кто-то будет помнить о тебе через два года? Через пять лет? А через десять лет? Миру всё равно кто ты, всё равно на твои проблемы, так избавь же людей от выслушивания твоих банальных речей! — он спрыгнул с подоконника, но от окна не отошёл, сверля меня взглядом. — Это не мир подарил тебе смерть, это ты даришь миру свою смерть, освобождаешь его от обязанности за тебя! — Но... Майки... — я взглянул на дверь, будто сейчас должен был войти брат. — А что Майки? О, поверь, твой брат принесёт тебе много боли, отвернётся от тебя в самый важный момент, а ты побежишь за ним, будешь унижаться! Да, сейчас он пай-мальчик, но что ждёт его в будущем? — Ты меня хочешь разуверовать в жизни, не так ли? — спросил я, наконец взглянув ему в глаза. Фрэнк быстро кивнул. — К слову, у тебя это получилось, — я шагнул ему на встречу, и Айеро тут же улыбнулся. Он прав. Прав абсолютно во всём. Зачем нас создавал Он, если мы гниём в своём обжорстве, купаемся в крови родственников. И всё для того, чтобы жить красиво, иметь большой авторитет. Каким бы хорошим человеком ни был, внутри каждого живёт крыса, которая вылезает наружу тогда, когда удача поворачивается задницей. Я встал на подоконник. Руки било мелкой дрожью, и эта была не та дрожь, которая меня охватывает, когда становится плохо. Это была дрожь предвкушения от предстоящего вперешку со страхом неизведанного. Я взял Фрэнка за руку и посмотрел вниз. На поляне перед домом пусто, на улице совершенно никого не было, будто этот день подстраивается под меня. Я ещё раз осмыслил происходящее. Неужели вот так всё и кончится? Самоубийство Джерарда Уэя. Спрыгнуть с крыши сущий пустяк! Я взглянул на Фрэнка, в голове, помимо острой боли, которая будто предупреждала меня об опасности, билась мысль, точнее мысли. Просто клубок из мыслей. Я ощущал, как они двигались под черепом, словно змеи, сплетённые вместе. Я закрыл глаза и выдохнул, отпустил ладонь Фрэнка и расставил обе руки в стороны, словно готовясь к полёту. Итак, решающий момент. — Джер? — я услышал позади меня голос. От неожиданности я чуть и вправду не свалился с окна раньше времени, но чудом удержал равновесие. — Майки, — я спрыгнул с подоконника. — Что ты у меня делаешь? — Я услышал, как ты с кем-то разговаривал... А ты что делаешь? — он с неприкрытым ужасом посмотрел на распахнутое окно, а затем оглядел комнату. — И с кем ты это разговаривал? — С Фрэнком, конечно. Представляешь, он предложил мне смерть, — я произнёс это в таким тоном, ровно как бы говорил о самой повседневной вещи, которая есть в жизни. Но только спустя минуту до меня дошло, что я сморозил, и моё лицо вытянулось. — Ч-что?.. — Майки отшатнулся от меня, как от заражённого, но я тут же подскочил к нему. — Слушай, нет, всё нормально, — залепетал я, голова начала кружиться. — Нет, не нормально, не ври мне! — взвился брат. — С тобой не всё в порядке, я зову родителей. — Нет, нет, пожалуйста, не надо! — умолял я, схватив Майки за плечо. — Нет, только их сейчас не хватало! — почему-то я начал посмеиваться. — Чего ты смеёшься? — Майкл отошёл от меня на шаг, впечатываясь спиной в косяк. — Н-не знаю, — я стал смеяться громче, звуки отражались от стен комнаты. — Т-только не зов-ви родите-елей, — сквозь хихиканье проговорил я. — Хорошо, — осторожно кивнул брат и ретировался из моей комнаты со скоростью света. Тем временем мой смех стал громче и сильнее, я чуть ли не задыхался из-за нехватки воздуха в лёгких. Я согнулся пополам и опустился на пол, продолжая безудержно смеяться. Встав на четвереньки, я попытался подняться на ноги, но попытки не увенчались успехом, я повалился обратно на пол, ударившись лбом, и уже по-настоящему стал задыхаться, я просто не мог сделать вдох. Иногда из горла вырвались хриплые смешки. В уголках глаз собрались слёзы, они стали стекать вниз, и вскоре я услышал свои тихие хрипы со шмыганьем. Из глаз слёзы полились с новой силой, я завыл и свернулся в позе «эмбриона», начиная плакать. Из горла стали вырываться жалобные стоны, теперь, если я не задыхался из-за смеха, то стал захлёбываться в собственных рыданиях. Я старался уцепиться пальцами за мелкий ворс ковра, пытался опереться о стену, чтобы встать, но снова падал, силы быстро оставляли меня. Думаю, это такая реакция моего организма на произошедшую ситуацию. Я ведь чуть только что не покончил с собой! А всё из-за навязчивых мыслей. Лицо было красное и опухшее, это я точно знал, на щеках ощущались холодные дорожки, а в голове шумело. В комнату вбежали родители. Отец попытался поднять меня за руки, но я стал упираться, желая остаться на полу. Я кричал, как резанный, этот крик я отчётливо слышал, но в тот момент ничего не мог с собой поделать, я себя совершенно не контролировал. Тогда отцу ничего не оставалось, как кроме поднять меня на руки и уложить на кровать. Я бился в истерике, кричал что-то неразборчивое и это продолжалось до того времени, пока мама не влепила мне оплеуху и строгим тоном не сказала: — Джерард, успокойся! Легко сказать! Однако я моментально перестал орать и брыкаться, лишь смотрел на родителей сквозь пелену слёз, приходя в себя. Отец отпустил мои руки, когда удостоверился, что всё нормально и я больше не буду буянить. Вау, я даже не заметил, как он схватил мои кисти и прижал их к кровати. Я вытер нос и глаза и сел на кровать, оглядываясь по сторонам. Но Фрэнка опять нигде не было. Козёл. Вдруг перед глазами все поплыло, я увидел встревоженных родителей, которые сразу же бросились ко мне. После секундного замешательства я почувствовал под головой подушку, ощутил, как тело становится ватным, а после провалился в небытие.