***
Интересно, когда мы успели добраться до темы школы? Я честно признался себе, что учёба, в принципе, не так важна. По крайней мере те знания, которые даются в старшей школе пригодятся разве что при сдаче экзамена. Не будите же вы стоять в магазине и высчитывать тригонометрические и квадратные уравнения, чтобы после вычислить среднее арифметическое покупок. Конечно, эти знания ещё понадобятся в той специальности, которую вы выберете, но в остальном, не-а. Фрэнк сам мне сказал, что школу совершенно не выносил, но посещал её ради меня. Для себя я сделал вывод, что он пытался стать лучше и умнее для меня, чтобы не казаться в моих глазах полнейший дураком. Это мило с его стороны, но не стоило идти на такие жертвы. — Из-за чего на тебя набросился тот парень? — Фрэнк мельком глянул на мою скулу, где уже не было кровоподтёка. — Да так, это я сорвался. Он начал оскорблять тебя и меня, ну и вот... — я опустил глаза и хмыкнул, вспоминая лицо блондинчика. — Слушай, — Айеро обхватил моё лицо холодными пальцами, — Когда ты пойдёшь опять в школу, то не обращай внимания на этих уродов, хорошо? Ты выше них и не вздумай опускаться на их уровень! — Да, я знаю. — Вот и молодец, — он поцеловал меня в лоб, но тут же отстранился. Всё же этот Фрэнк Айеро пугал меня. Да, это я уже говорил, но в последнее время угроза от него исходит чуть ли не парами. В каждом его движении я замечал что-то резкое и несвойственное ему, но всегда откидывал эти мысли куда подальше, не желая думать об этом ни под каким углом. — Фрэнк, а ты чувствуешь? — спросил я. — Что? — встрепенулся парень. — Ты чувствуешь? Хоть что-нибудь ощущаешь? — Да... Нет... Я не знаю, это какие-то смешанные чувства. Вроде бы и нет, но если подумать об этой эмоции, то тебе кажется, будто и вправду чувствуешь. — А ты чувствуешь любовь? Любишь ли меня? — пожалуй, это был вопрос номер один для меня. — Любовь не эмоция, Джерард. Любовь - это обещание, — как-то мрачно изрёк он, отвернувшись. — Почему ты так редко появляешься? — раз уж пошла череда откровенных и беспокоящих меня вопросов, то почему бы не озвучить и этот. — А почему должен? Будто у меня своих дел нет, — возмущённо фыркнул он. — А если ты ко мне привязался... То я тебе сочувствую. — Почему? А ты ко мне привязан? Любовь - это и есть привязанность! Ты разве никогда не ощущал это необъяснимое чувство полёта, когда видишь того, кого любишь? Ты не представлял вашу совместную жизнь перед сном, не придумывал сопливые и романтичные сцены у себя в голове, твоё сердце не начинало биться сильнее, когда ты видел предмет своего воздыхания, твои губы не растягивались в улыбке от упоминания одного только его имени? — эмоциально проговорил я, размахивая руками, выражение моего лица все время менялось. — Может, в другой жизни...— тихо проговорил Фрэнк. Теперь я точно удостоверился, что Фрэнк реален. — Да, и тем более, — он резко развернулся ко мне. — Зачем любить и страдать, если смерть всё равно настигнет вас обоих? — Ты слишком пессимистичен. — Возможно. Но посуди сам: в течение жизни, своего сознательного существования человек испытывает палитру самых разных эмоций, открывает для себя новые горизонты, а после смерти ничего этого не будет. Зачем тогда вообще жить? — С одной стороны ты прав. Предлагаю ещё в младенчестве совершить суицид, чтобы избавить себя от такого тяжёлого бремени! — я попытался пошутить и улыбнулся, надеясь хоть как-то разрядить мрачную обстановку. Но Фрэнк не улыбнулся, он вообще никак не отреагировал на мои слова, поэтому улыбка тут же сползла с моего лица. — Зачем же суицид в младенчестве, если можно его совершить в сознательном возрасте подростка или тинейджера, когда на тебя наваливается вся правда о мире, туман развеивается, и ты просто не знаешь куда себя деть?***
В этот день мне было хуже, чем обычно. Как только я проснулся, тут же почувствовал озноб. Он был настолько сильный, что мои руки дрожали так, что можно было увидеть их шевеление даже невооружённым глазом. Я сразу же потянулся к таблеткам, которые с недавних пор стояли у меня на тумбочке. Запив их стаканом воды, который тоже всегда стоит у меня рядом с лекарствами, я лёг обратно на подушку и закрыл глаза, ожидая, когда таблетки начнут действовать. Обычно они оказывали воздействие на организм спустя десять минут, но сейчас что-то пошло не так, ибо я ощутил сильный дискомфорт в животе, к горлу тут же подступил рвотный ком. Я вскочил с кровати и выбежал из комнаты, приложив ладонь ко рту, ведь ещё бы чуть-чуть и меня стошнило прямо на ковёр. К счастью, или к сожалению, выблевать вчерашний лёгкий завтрак мне удалось в туалете, склонившись над унитазом. Вместе с остатками тостов и кусочками яблок вышел желудочный сок, коего было больше всего. Я поморщился из-за неприятного вкуса во рту и хотел уже было встать с колен, чтобы умыться, но снова склонился над унитазом, вырвав только на этот раз желудочный сок вместе с недавно проглоченными таблетками. На глаза невольно навернулись слёзы. Это на них у меня такая реакция? Я прислушался к ощущением организма и поняв, что блевать я больше не собираюсь, встал с колен и тут же подбежал к раковине, ополаскивая рот. Фу, ну и мерзость. Надеюсь, это не от таблеток меня так вывернуло, ведь если так, то без них я не проживу и часа. Я вернулся в комнату и обессиленно опустился на кровать, приложив средний и указательный пальцы к вискам. Боль в голове ударяла о стенки черепа отбойным молотком, и я надеялся, что хоть немного она поутихнет после моих действий. Иногда мне казалось, что в моих висках уже появились специальные впадинки, такие чашечки для пальцев, ибо я слишком часто массирую эти места. Но такого не могло случиться, ведь наш череп, помимо прочих костей, включает в себя и височную кость. Получается, если на эти таблетки я так отреагировал, то как мой организм будет вести себя с обычным обезболивающим? Лучше пока не экспериментировать, может быть, потерплю. Если не умру. Надеюсь, родители не заметили моего резкого выхода из комнаты в туалет, иначе бы начали снова задавать ненужные вопросы, а больше выкладывать я им ничего не буду. Итак после моей истерики они ведут себя странно: то не отходят ни на шаг, то обходят стороной, фиг их поймёшь. Будь моя воля, я бы жил отдельно от них. Да, наверное, это моя вторая мечта после того, как я желаю поскорее выздороветь. У меня была бы квартира-студия с небольшой перегородкой для маленькой кухни и спального места, а основную территорию бы занимала арт-студия, где я бы творил и рисовал, сколько моей душе угодно. В моей квартире был бы полнейший срач, который я бы именовал как творческий беспорядок; я бы питался лапшой быстрого приготовления и водой из-под крана, ибо сам толком не умею готовить, да и просто не выходил бы из дома рисуя, рисуя, рисуя, творя и изображая свои мысли. Мечты, мечты. А рядом со мной всегда бы был Фрэнк. Да, он идеальное дополнение к этой картине. Утром мы бы просыпались в одной кровати, мило улыбались друг другу, дарили нежные поцелуи в губы, всё, как в самых сопливый романах, которые я до жути не любил. Но сейчас, при таких обстоятельствах, хотелось окунуться в один из таких романов, где нет никого, кроме двух главных влюблённых героев, где нет болезней и обид, плохого настроения и апатии. Фу-фу, всё слишком слащаво и нереально. Ну же, Джерард, взгляни миру в глаза, реальность жестока и непредсказуема. И всё же, каждый мечтает хоть денёк пожить в своей мечте... Интересно, о чём мечтает Фрэнк? Смею надеяться, что он примерно такого же мнения, что и я: спокойная, тихая жизнь, вечерние программы, горячий чай, пледы и сериалы, уют и тепло. Фрэнк, Фрэнк, где же ты сейчас? Почему не мечтаешь со мной о нашей другой жизни в какой-нибудь параллельной вселенной? Параллельные вселенные... Множество различных вариантов и вариаций реальности, которые обязательно пересекаются между собой в опеределённом месте и событии. Может быть, я нахожусь в параллельной вселенной? И весь этот мрак, окутавший меня, постоянная головная боль и странное поведение Фрэнка всегда лишь вариация того мира, откуда я прибыл? Тогда почему же я здесь, почему меня закинули именно сюда? Плохая параллель, хорошая параллель... Если так судить, то есть мир, в котором я живу без Фрэнка или Фрэнк без меня, или же где мы вообще из другой страны, или же мы наёмные убийцы, - безумный дуэт Уэя и Айеро! - и мрачный Готэм дрожит у наших ног, а возможно мы оба сумашедние. У одного из нас биполярное расстройство, у другого сильная паранойя, и вместе мы дополняем друг друга. Но мы здесь, психически-здоровые и живые... Вроде. В последнее время я всерьёз задумываюсь о своём ментальном и психическом здоровье. Что случится, если я сейчас сделаю себе порезы на руке, отрежу волосы, сбегу из дома, начну пытать людей, займусь йогой, стану киллером или каннибалом. О, киллер, неплохая идея. Правда, вы когда-нибудь задумывались, как круто быть убийцей? Тебе платят большие деньги за нажатие на курок, за смерть какого-нибудь важного лица в мире бизнеса или мафии, ты можешь просто убивать в своё удовольствие, и тебя не смогут найти, потому что тебя будут прикрывать люди, которым ты оказал услугу. И они сделают всё, чтобы дуло пистолета ты не направил на них. Плюс ко всему, у тебя может быть целый арсенал оружия. «Так, этот нож для того жирного гангстера, а этот кинжал для главы партии, о, а этим особым пистолетом я когда-то прикончил важного барона-наркодиллера, а этот револьвер мне достался чисто случайно. Ну, как случайно, - за него я убил человека...». О, Господи, вот же меня занесло. У меня действительно не всё в порядке с головой, раз уж я думаю о таких вещах. Интересно, есть люди, которые вот прямо с детства решают, что будут именно киллером? Ну, например, насмотревшись всяких боевиков и детективов, они осознают, что быть плохим не так уж плохо и даже весело, и на протяжении взросления держат свою мечту за нитку, привязав к душе, а в будущем выполняют обещание, данное ещё в детстве. Господи, ну и бред. Возможно киллерами и маньяками становятся по определённым причинам: проблемы в жизни и личный фронт, поехавшие головой и так далее... Я тут же вспомнил разговор с директором о будущей профессии. С тех пор я совершенно забыл о этой теме и даже не зацикливался на ней, но сейчас... А если я не смогу определиться с профессией? Тогда мне придётся ходить на нелюбимую работу с понедельника по пятницу, с семи до пяти, а потом, недовольным жизнью, возвращаться домой и просиживать весь вечер перед телевизором. Я не хочу так! А ведь многое зависит от того, какую специальность я выберу. Надеюсь, мне повезёт.***
Господи, мне так надоели эти серые и скучные дни. Я словно попал в чёрно-белый фильм без звука, - куда ни посмотри, везде серый цвет. Даже карандаши мне не казались такими уж яркими, как до этого. Поэтому я решил кое-что изменить в жизни. Точнее, в себе. Я попросил Майки, когда он в очередной раз зашёл меня проведать, купить по пути из школы красную краску для волос. Брат лишь хмыкнул и пожал плечами на мою просьбу. И вот на следующий день я, с еле поднятыми руками и едва соображающим сознанием, заперся в ванной. В комнате пахло донельзя ужасно. Может, это из-за того, что краска была сама по себе такая, ибо моё состояние ухудшилось в разы. В любом случае я готов был снова блевануть, как несколько дней назад, вот только вышел бы один желудочный сок, ибо я ничего не ел уже несколько суток и вместо нормальной музыки или хотя бы пения птиц слушал, как недовольно бурчит мой живот. Я оттянул отросшую русую прядь вверх и прямой расчёской зачерпнул немного краски с пластмассовой миски, где смешались составляющие красящей продукции. Запах аммиака и других веществ неприятно ударили в нос, и я покачнулся на месте, но устоял, всё же нанося на волосы краску. Стараясь как можно равномернее размазать краску по всей длине, я оглядел другую половину головы, прилизанную к черепу и довольно усмехнулся. Это был второй раз, когда у меня цветные волосы, и первый раз, когда я крашу сам себя. Быстро расправившись с остатками краски, я присел на крышку унитаза и уставился в потолок, прикрыв глаза. Ох, сколько там ждать? Минут сорок? Я же умру... Я медленно встал с крышки и стал судорожно искать хотя бы обезболивающее, чтобы немного снять напряжение. Сегодня я не принял нужные лекарства, поэтому чувствовал себя отвратно и хреново. Проглотив сразу две таблетки, облегчённо выдохнул и сел уже на пол, тупо соскользнув по стенке вниз. Господи, хоть добровольно иди на эшафот. Сейчас я очень жалел, что решил сам красить, да и вообще красить волосы. От резкого и неприятного запаха в носу рябило, а в голове появился туман, поэтому, не в силах больше терпеть эти ощущения, я подошёл к ванной и наклонил голову вперёд, сгибаясь чуть ли не под углом в девяностно градусов. Быстро включив более-менее тёплую воду, я подставил крашеную голову под сильную струю воды, начиная массировать корни, чтобы краска побыстрее смылась. Через несколько минут я выпрямился, ибо боль, будто перекатившись по неровной поверности, как шарик, ударила в голову, и я почувствовал, как что-то теплое стекает по губам и капает в ванную, смешиваясь с цветной водой. — Блять, — я провёл тыльной стороной ладони по носу и увидел кровавые разводы. Маленькие, пока что цветные капелки спадали со слипшихся концов красных волос, и домашняя футболка, которую я уже не снимал довольно давно, впитывала воду, поэтому я поспешил поскорее обмотать голову полотенцем, но был остановлен холодной рукой, что легла на моё плечо. — Явился, блять, не запылился, — зло проговорил я, поворачиваясь к Фрэнку. — И где мы были? — Не надо мне тут ёрничать, Джер, — строго сказал Айеро, мельком оглядев мой внешний вид. — Тебе идёт, — он хмыкнул, смотря то на мои волосы, то на губы, по которым тонкими струйками стекала алая кровь. — Если ты хочешь так задобрить меня, то у тебя ничего не выйдет, — меня обуревали обида и гнев на этого порядком зазнавшегося паренька. Я даже забыл о слабости в теле и головной боли. После моих слов Фрэнк лишь хмыкнул, будто я говорил совсем уж десткие и очевидные вещи, и без замедлений впился в мои губы поцелуем, положив одну руку на мою щёку. По началу я хотел отстраниться. Ну а хули он тут появляется спустя несколько дней отсутствия, а потом берёт и целует? Но я тут же оставил препирательства, когда Фрэнк медленно провёл языком по моим губам, одновременно с этим поглаживая большим пальцем щеку. Я расстаял под его действиями и беззаговорочно поддался ему, неспеша открывая рот и пропуская его во внутрь. Мои руки сами леги ему на плечи и, мягко поглаживая, стали подниматься вверх, собирая отросшие волосы на затылке в кулак и слегка оттягивая их. Фрэнк застонал в поцелуй, вместе с этим сплетая наши языки и кладя вторую руку мне на грудь, комкая ткань футболки. Вскоре он мягко отстранился от меня, проводя пальцем по нижней губе. — Я прощён? — довольно осведомился он, заглядывая своими пронзительно-ореховыми глазами в мои. — Будешь, если ещё раз меня поцелуешь, — таким же тоном ответил я и, не дожидаясь инициативы со стороны Фрэнка, первый впился в его губы. Так жадно и страстно, будто я был утопающим и хватался за спасительную соломинку, будто хотел высосать из него всю душу. Сжав волосы на загривке ещё сильнее, я буквально насиловал его губы, постоянно кусая и тут же зализывая, смешивал кровь, слабо идущую из носа, с нашими слюнями и размазывая эту субстанцию вокруг рта. Так горячо и чертовски сексуально. Позже Фрэнк перехватил лидерство и, вытеснив мой язык своим, проник в мой рот, начиная руками поглаживать плечи и спускаясь вниз. Он, проводя холодными длинными пальцами по груди, как бы ненароком задел мои затвердевшие соски сквозь тонкую ткань футболки, очертил контур живота и лишь дотронулся до пояса моих домашних брюк. Я разорвал поцелуй только для того, чтобы набрать побольше воздуха в легкие и снова затянуться в приятную истому. — Тебе к лицу этот цвет, — спустя несколько минут проговорил Фрэнк, прижимаясь своим лбом к моему и тяжело дыша, опаляя тяжёлым дыханием мои истерзанные губы. — Спасибо. Ты первый, кто увидел меня таким, — тихо посмеялся я. Все проблемы, боли и страдания отошли на второй план, мне даже показалось, будто голова больше не болела. Сейчас были только я, Фрэнки и больше никого. Мне нравилось находиться в мире мечтаний и фантазий, в этом ярком мире, где могут исполниться любые желания и надежды. Проще сбежать от реальности, чем терпеть её серость и сырость. — Фрэнки... Давай сбежим, — не обдумав толком слова, сказал я шёпотом. — Куда? — таким же шёпотом спросил Айеро, улыбнувшись. — Не знаю. На край света? В какой нибудь провинциальный городок, где мы каждое утро будем встречать вместе в одной постели, будем дарить друг другу нежные поцелуи. Я буду выходить на светлый аккуратный балкон, а ты подходить сзади и нежно обнимать меня, и мы будем вместе смотреть, как стая голубей летит куда-то, как открываются пекарни, как люди выходят гулять со своими домашними питомцами или на утреннюю пробежку. Я буду рисовать картины: закаты и рассветы, солнечные дни и дождливые; я обязательно нарисую тебя. Ты будешь держать какую-нибудь лавку музыкальных инструментов и нам будет хватать этих денег на небольшие отдыхи два раза в год, — воодушевлённо болтал я, вырисовывая все эти сцены у себя в голове и улыбаясь. — Я не против. И у нас обязательно будет собака, — добавил Фрэнк. — А как же. Мы находились в таком положении ещё некоторое время. Два влюблённых придурка стоят посреди ванной. Мне нравится такое расположение вещей. Вскоре Фрэнк выпрямился, но наших пальцев на разъединил. Он краешком упавшего с моей головы полотенца стал вытирать размазанную кровь с моих и своих губ, а после потянул меня к двери. Я послушно отправился за ним, представляя, какое у меня сейчас счастливое, но глупое лицо. Я ощутил, что тело наполняется энергией, головная боль, хоть и не прошла, но поутихла. Это всё Фрэнки, я уверен, это он действует на меня так. — Почему бы нам реально не сбежать? — спросил Фрэнк, ложась со мной рядом на кровать. — Ты серьёзно? — печально хмыкнул я. — У нас ни денег, ни толком-то плана. — Я думал, ты любишь импровизировать, — ответил Айеро и замолчал, смотря в белый потолок, который уже успел мне осточертеть. Поэтому, вместо его разглядывания, я повернул голову и уставился на задумчивый профиль парня: широкий бледный лоб с небольшими милыми морщинаками; тонкие густые брови немного сведены на переносице; почти что прямая линия носа, но эта горбинка не портила, а лишь украшала его. Слегка подрагивающие в улыбке губы, будто он видел перед собой смешную картинку; пара родинок около носа и неизменные проколотые уши, мочку которых я сейчас укушу и снова затяну его в сладостный поцелуй. — А чего ты боишься, Фрэнки? — спросил я, проводя большим пальцем по ледяной коже. — Я? Я боюсь не выполнить свой долг, — ответил Айеро, поворачивая голову на меня. — А ты? — Что за долг? — внепонятках спросил я. — Я первый задал вопрос, — он изогнул бровь. — Ну, — выдохнул я, недовольный переводом темы, — Я боюсь потерять тебя, — честно признался. — А ещё? Вряд ли ты ограничиваешься этим. — Хм... — я задумался, кусая щеку изнутри. — Наверное, того момента, когда вселенная схлопнется до размеров точки, а потом взорвётся на тысячи кусочков. И пусть тогда уже не будет меня, моих детей, детей моих детей и так далее, всё же одна мысль о таком заставляет меня холодеть изнутри. Ещё я боюсь сделать в жизни неправильный шаг и свернуть с предначертаннного пути. А вдруг всё пойдет не так как надо? — Оу, а кто же полторы недели назад хотел спрыгнуть с окна? — с улыбкой и неким ехидством поинтересовался Фрэнк. — Это была твоя идея, — буркнул я. — И вообще, я сейчас жалею об этом поступке. — Всё из-за Стивена? — Айеро сочувственно на меня взглянул. Я кивнул на его слова, вспоминая неприятное лицо психолога, запах мятной жевачки и эту белозубую улыбку. — А почему жалеешь? — Фрэнк снова утремил свой взгляд в потолок. — Я осмыслил всё то, что произошло со мной за все эти месяцы. Эта длинная, мне иногда кажется нескончаемая болезнь, название которой я даже не знаю, это апатичное состояние и не совсем утешительные мысли. По-моему, я себя накручиваю, и жизнь не так плоха, как кажется. То есть, мы ведь реально когда-нибудь сможем уехать отсюда, допустим, в Ниццу, и жить себе припеваючи. Или создать рок-группу и прославиться на весь мир, понимаешь? Всё в наших руках, мы сами должны управлять своей жизнью. На этих словах Фрэнк побледнел ещё сильнее, это я сразу же заметил. Он нервно сглотнул. — Но ничего не вечно, ты же знаешь. Наша любовь может сойти на нет в любой момент, слава группы может скатиться на ноль и что останется? — Фрэнк сильнее сжал мою руку. — Поверь, все твои мысли правильны, ты рассуждаешь в нужном направлении. — Раз уж ты так уверен, то и я буду, — озадаченно кивнул я. Мы замолчали, каждый вновь окунулся в свои мысли. Лишь совсем недавно я понял, что всё же жизнь не такая уж и бесполезная. Да, да, вы не ослышались. Человек живёт ради цели. Для меня величайшая цель - это просто жить. Достигнуть того момента, когда ты будешь думать: «О такой жизни я мечтал!» Пусть даже мир и не знает о Джерарде Уэе, о его проблемах и мыслях, он будет существовать для тех, кто его знал и будет помнить после смерти. Жить нужно, как в последний день, ведь тебя в любой момент может насмерть сбить машина или ты неудачно подскользнёшься и ударишься головой о камень, или подавишься кусочком бекона, что будет одной из самых нелепых смертей. Кровь прилила к лицу, когда я понял, что за это время не сделал ничего толкового. Я тупо пялился в стену и потолок, думая, когда же придёт моё время, хотя за этот промежуток апатии я столько бы всего успел! — Фрэнк, Фрэнк! — я взбудораженно вскочил на месте, тряся Айеро за плечо. Фрэнк, успевший немного задремать, всполошился и едва ли не подпрыгнул на месте. — Что, что случилось? — он обеспокоенно взглянул на меня. — Пошли гулять! — неожиданно даже для себя воскликнул я. — Серьёзно? — хмыкнул он. — Ну пошли, — он встал с кровати, поправив чёрный пиджак. Я, быстро кивнув, достал из глубин шкафа красную парку с меховым воротником. Как раз для такой погоды. Затем я быстро подошёл к рабочему столу и из самого нижнего ящика вытащил связку ключей, засунул ее в карман. — А пальто! — Фрэнк скептично оглядел меня. — Я не хочу угробить своё здоровье, — возможно, в этой куртке я выглядел, как пингвин, неповоротливый и неуклюжий, но зато сам я чувствовал себя уверенно и комфортно. Несильно завязав полосатый шарф, я чуть ли не с детским восторгом выбежал из комнаты. Фрэнк вышел со мной, улыбаясь моему поведению. — Джерард? — услышал я женский голос. Господи, я надеялся, что родителей не будет на первом этаже, и я смогу спокойно уйти. Но когда же судьба благоволила мне? — Да, я ещё не умер, — отозвался я ещё с лестницы. — Куда ты? — к матери подбежал отец, сжав в руках газету. — А что, по мне, блять не видно? — я был не в том расположении духа, чтобы отвечать им на такие очевидные вопросы. Тем не менее, в душе будто бабочки летали. — Следи за языком! — чуть ли не взвизгнула мама. Она совершенно не терпела мат. Отличный повод её позлить. — Тебе задали вопрос, — напомнил о себе отец, кашлянув в кулак. — Я иду гулять, — гордо пройдя мимо оцепеневших родителей, я подошёл к входной двери. — А что у тебя с волосами? — вновь задал вопрос отец. — Ты пил таблетки? — одновременно с отцом задала вопрос мама. Я закатил глаза. Ну что за нудные взрослые! — Я жопу я отправлял ваши таблетки, — с самой милой улыбкой сказал я. — А волосы я покрасил, если ты не видишь, — обратился я уже к отцу. — Джерард, я просила тебя не выражаться! — топнула ногой мама. Чтобы не утруждать себя ответом, я, даже не поворачиваясь, показал родителям средний палец и буквально представил, как вытянулись их лица. Я вышел на улицу с улыбкой на лице и под гордый взгляд Фрэнка. — Круто ты их уделал, — похвалил Айеро, хлопнув по плечу. — Знаю, — я широко улыбнулся. Сегодня я подозрительно много улыбаюсь. — Ну-с, куда? — заинтересовано поинтересовался Фрэнк. — К тебе домой, — я достал из кармана парки Богом (и мной) забытую связку ключей и помахал перед Фрэнком ею, ключи задорно задребезжали, будто были рады вновь оказаться в чьих-то руках. — Ого, — удивлённо округлил глаза Фрэнк. — Как давно это было. — Да, — ностальгически протянул я. Серьёзно, мне казалось, что эти ключи - пасхалка из другого, параллельного мира, где всё было хорошо и радужно, а не так трудно, запутанно и серо. Спрятав ключи обратно в карман, я пошёл. Нет, попрыгал по улице, словно маленький ребёнок. — Что это с тобой? — спросил Фрэнк, пряча руки в карманы брюк. — Не знаю. Впервые у меня хорошее настроение, — пожал плечами я и улыбнулся. — Хочется кричать от радости и от того, что больше не чувствую эту тупую головную боль и вялость. Это всё ты, — я с теплотой взглянул на парня, за что получил снисходительную ухмылку. — Да, да чего ты хмыкаешь. Ты пришёл, поцеловал и всё сразу прошло. Прямо как персональное лекарство, — продолжал я, перекатываясь с пятки на носок при каждом шаге. — Может быть мне стоит почаще тебя навещать? Мне нравится, когда ты улыбаешься, — Фрэнк взял меня за руку и нежно взглянул в глаза. Я вновь улыбнулся. Такое ощущение, что у меня паралич лица и мои губы навсегда растянулись в этой идиотско-счастливой улыбке. Сейчас мне казалось, будто не было тех апатичных и серых дней в моей жизни, будто я вернулся в те моменты, когда мы с Фрэнком без толку шатались по улицам и громко смеялись с тупых шуток. — Джи, ты же любишь меня? — Фрэнк повернул голову в мою сторону и мне показалось, что я увидел вселенную в этих чертовски красивых глазах. — Ты спрашиваешь ещё, — хмыкнул я и шуточно закатил глаза. — А насколько ты меня любишь? Чтобы ты сделал ради меня? — Всё что угодно, честно. Спрыгну за тобой в водопад, потрачу все деньги на твой выкуп из плена, вырежу твоё имя на бедре, — я сильнее сжал его пальцы. – И всё? — удивился он. — Нет, но... Если начнём перечислять, то на это уйдёт куча времени. — А мы никуда не торопимся, — Фрэнк посмотрел в серое небо, словно молясь. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, после медленно выдохнул, видимо, наслаждаясь погодой. — Нет, — покачал я головой. Конечно, я бы всерьёз пошёл на что угодно ради Фрэнка, но по-моему перечислять это не стоит, если и так уже всё понятно. — Ты лучше ответь мне на вопрос, — Фрэнк заинтересованно взглянул на меня после этих слов. — Про какой долг ты говорил тогда, в комнате? Да, я точно помню, как Фрэнки упоминал, что боится не выполнить какой-то свой долг. Потом он первёл тему и я забыл об этом вопросе, а сейчас вот вспомнил и жаждал узнать ответ. — Ну... — почему-то замялся парень. — Долг... Давно, на расцвете наших отношений, я пообещал себе защищать тебя ото всех напастей, от всего нечеловечного и плохого, чтобы в любой момент укрыть тебя тёплым пледом, который будет словно щитом. Это я считал своим долгом, — натянуто улыбнулся Айеро. — А, — как-то грустно ответил я. — Ты смог меня уберечь, а я тебя нет... — я опустил глаза и уставился в землю, на заснеженную дорогу, высвободил свою руку из его хватки, потирая друг о друга внезапно взмокшие ладони. — Хей, ты чего? — Фрэнк остановился и взял меня уже за оба запястья, разворачивая к себе лицом. Я остановился, но взгляда не поднял. Тогда Айеро коснулся пальцами подбородка, и мне пришлось поднять голову, шмыгнув носом. — Вот же, я здесь, ты чего ревёшь, — он мягко улыбнулся и прижал мои руки к своей груди. — Думаешь, это сон? Нет, я стою перед тобой, разве не видишь? — Вижу, — всхлипнул я. — Просто... Не знаю, стало так грустно, будто по груди проехались когтями и раны кровоточат. — Ну-ну, — Фрэнк обянл меня крепко и тепло, я ощутил его тело своим и опять улыбнулся. Что бы я делал без этого придурка? После ещё нескольких секунд объятий мы пошли дальше по направлению к дому Фрэнка, не расцепляя рук. Я тупо пялился вперёд и думал насколько волшебен и прекрасен этот момент: заснеженные улицы и дома, будто в предверии большого праздника, что наступит только через два месяца; небо заволокло тяжёлыми тучами, но это не портило той атмосферы, которая неожиданно накатила на нас; холодный ветер дул мне прямо в лицо, я словно не ощущал его порыров, полностью сосредоточившись на Фрэнке. По пути нам встретилась белокурая девушка в смешном шарфе и с красным носом. Когда она проходила мимо меня, то как-то слишком резко выпучила глаза, словно смотрела на чужеродное чудо-юдо, а не на человека. После того, как я попытался ей неловко улыбнуться, она поспешно отвернулась и ускорила шаг, желая пройти мимо нас. Я лишь пожал плечами и не стал придавать этому значение. В приятном молчании мы дошли до дома Фрэнка. К слову, встретил нас дом семьи Айеро не особо радужно: молчаливый и бесцветный, он стоял между двумя яркими домами с зажжёнными окнами в то время, когда в нём самом не было ни одного признака того, что дома вообще кто-то был; казалось, его забросили, но перед забором была расчищена тропинка и старые следы были еле видны. Значит, дом всё же был обитаем. Почему-то я волновался. Последний раз, когда я был здесь, я видел, как гроб Фрэнка выносят мужчины и грузят его в машину. От неприятных воспоминаний меня передёрнуло. Я дрожащими руками вставил ключ в замочную скважину, хоть и попал не с первой попытки, а потом повернул его, и дверь с тихим скрипом открылась. Я прошёл первым, Фрэнк - следом за мной. Я с удивлением оглядывал пыльные полки, будто тут и вправду никто не жил; мрачность обычного жилого дома зашкаливала. Фрэнк же был совершенно безучастен в разглядывании своего же дома, словно ему вовсе было неинтересно, что же произошло в том месте, где он живёт. — Пойдем ко мне, что ли? — предложил Фрэнк, до этого с совершенно безразличным лицом разглядывающий на комоде фоторамки. Я согласно кивнул. Уже через минуту мы стояли в порядком опустевшей комнате. В которой не было ни пылинки, будто каждые пять минут тут убирались. В комнате осталась только кровать, две пустующие навесные полки и две гитары на подставке в углу, где я видел их раньше. — Почему ты не говорил, что играешь? — я подошёл к инструменту и коснулся пальцами грифа. — Ты бы меня вряд ли понял. Да и я не был уверен, что играю хорошо... И тебе бы не понравилось, — просто ответил Фрэнк. — Ты ведь тоже не говорил, что поёшь. — Стоп... Откуда ты знаешь про пение? Я тебе и так не говорил. Никогда, — я уставился на растерявшегося парня и почесал затылок. — Догадался, — тут же ответил Фрэнк, чтобы скрыть своё секундное замешательство. — Ты иногда мычишь себе под нос вот и... — не закончил он, но я и так понял, что он хотел сказать. — Ты? — я дёрнулся от такого, казалось, резкого звука за спиной. В ужасе обернувшись, я столкнулся взглядом с миссис Айеро. Почему-то я даже не подумал, что тут может кто-то находится на данный момент. — Что ты делаешь у меня в доме? Как ты попал сюда? С кем ты говорил? — её речь была отрывиста и резка, глаза метались от одного угла к другому. Мама Фрэнка была закутана в старый бежевый халатик, плотно прижимая руки к телу; на голове творился беспорядок, а под лазами залегли тёмные круги. Неужели она не знает про Фрэнка? Почему она не побежала сразу к нему, ведь он стоит в этой комнате вместе со мной. — Фрэнк когда-то отдавал ключи от дома, я... зашёл вернуть их. — тут же нашёлся с ответом я, доставая из кармана связку ключей. Миссис Айеро буквально вырвала её из рук и тоже прижала к себе. — С кем ты разговаривал? — повторила она свой последний вопрос. — С... — за спиной женщины я увидел энергично машущего из стороны в сторону головой Фрэнка с паническим выражением на лице. Я непонимающе уставился на него. — Ни с кем не разговаривал, — тут же перевел взгляд на маму фрэнка. — Но я слышала... Ох, чёрт бы меня побрал, — она устало потёрла переносицу одной рукой. — А теперь уходи. Мне больно на тебя смотреть. — Почему? — удивился я, неосознанно делая шаг в её сторону. — Ты напоминаешь мне моего сына, — тихо сказала она. — Но он... — Ничего не говори, просто уходи! — грубо сказала она и подняла на меня злые глаза. Я собирался сказать что-то типо: «Но он же стоит здесь, разве вы не видите его?», но повторять фразу не стал, так как миссис Айеро продолжила свою речь. Да, ей надо было давно кому-нибудь выговориться. — Ты просто напоминаешь мне его. Его вечные слова любви, вечные разговоры о тебе! Я бы могла слушать эти бредни дальше, если бы он был жив! Но ты не уберёг моего сына! — кричала она мне в лицо. — Я бы могла видеть, как он окончивает школу, как поступает в престижный институт, женится, заводит семью! Я бы могла смотреть, как растёт, взрослеет мой мальчик, но вам надо было уехать на эту вечеринку, надо было, да? — эмоциальный всплеск сопровождался слезами на щеках женщины, казалось, она задохнётся в собственных рыданиях. — Уходи, проваливай из моего дома и больше никогда не приходи! — яростно сказала она и указала на дверь, чуть ли не сгибаясь пополам от беззвучного крика. Я поспешил ретироваться из комнаты, как можно быстрее и уже через минуту стоял на холодной улице. Рядом стоял Фрэнк, молча смотря на меня. Мы молча пошли домой, я уткнулся взглядом в землю. В душе было столько противоречивых чувств, столько метаний, и все они были похожи на январские морозы: такие же колючие и холодные, они обмораживали внутренние органы. Я даже не помню, как дошёл до дома, ноги на автомате меня довели до крыльца. Я прошёл в свою комнату, не смотря на родителей, которые, впрочем, не обратили внимания на меня, лишь обеспокоенно взглянули и зачем-то привстали, но тут же сели. Я обессиленно упал на кровать, оставив пальто лежать на полу у входа и, не включая свет, закрыл лицо руками, надавливая на глаза чуть ли не со всей силой. Почему Фрэнк не говорит, что жив? Почему его мама слишком бурно отреагировала на моё появление? Почему я тупо стоял и смотрел на то, как она разрывается и плачет, вместо того, чтобы помочь ей? Почему я так жалок и слаб? Из глаз полились слёзы, стекая вниз по вискам и затекая в уши, но я не обращал на это внимания, полностью находясь в своих мыслях. Почему я не вступил с ней в спор? Я бы мог отстоять свою точку зрения, мы бы смогли найти с ней какой-нибудь компромисс, но я стоял и смотрел, как чужой человек мучается у меня на глазах. И винит во всём меня. Когда-то давно я задумывался о том, что я виноват в смерти Фрэнка, но после того, как он появился у меня в комнате... Все сомнения сразу же развеивались, как дым при сильном потоке воздуха. Может, это всё не по-настоящему? Может, я в коме или сплю, а это просто дурной сон? Дурной сон наяву. Голову вместе с душой разрывало на части, а потом всё снова собиралось и опять разлеталось, когда перед глазами вставало заплаканное лицо миссис Айеро, её растрёпанный и усталый вид. Я заставляю страдать людей! Из-за меня всем плохо, я всё порчу. Тогда зачем я нужен здесь, если от меня никакой пользы? Я как бесполезная вещица на полке, смотря на которую хозяин говорит, что пусть лежить до лучшей поры, может и пригодится. Но я уверен, что я - испорченная вещь, которая уже не подлежит ремонту и никогда не заработает. Я ощутил, как что-то тяжёлое ложится на меня сверху, но рук от глаз не убрал, боясь встретиться с проницательными глазами Айеро. — Ты так сильно расстроился? — он выдохнул это мне в шею и по телу пробежался табун мурашек. — А ты разве нет? Всё-таки твоя мама, — я убрал руки от лица и сверху вниз посмотрел на него красными, заплаканными глазами. — Да, я чувствую примерно тоже самое, — как-то слишком просто сказал он, вставая с меня и опираясь на руки, которые поставил по обеим сторонам от меня. Он наклонился к моему лицу, я почувствовал его горячее дыхание на коже. — Но нельзя показывать эмоции так открыто. Это погубит тебя, — прошептал он и языком слизал солёную дорожку, хищно улыбнувшись. Я поддался вперёд и поцеловал его, вкладывая все эмоции и чувства, что сейчас были внутри меня, что съедали заживо. Фрэнк незамедлительно ответил на поцелуй, быстро проникая прытким языком в мой рот и начиная там шарить. Руки Фрэнка заскользили вниз по-моему телу, большие пальцы поглаживали кожу сквозь тонкую ткань футболки, снова вызывая приятные мелкие мурашки. Его руки остановились на ремне моих штанов. — Ты говорил, что вырежешь моё имя у себя на бедре, — разорвав поцелуй, сказал Айеро, смотря ореховыми глазами прямо в мои. Я задержал дыхание, слушая его. — Хочешь убедиться в правдивости своих слов? — краем глаза я заметил в его руке что-то блестящее и даже в тёмной комнате понял, что именно за предмет был в руках у парня. Перед глазами тут же встало воспоминание о том дне, когда мы за полночь вернулись домой, перед этим лежали на снегу и целовались, с кровью, что шла из наших ладоней. Фрэнк отложил лезвие в сторону, стал расстёгивать обеими руками мои штаны, будто специально задевая пальцами нежную кожу. Он спустил одну сторону боксёр вниз и наклонился низко-низко к внутренеей сторонне бедра, проведя кончиком языка по коже, и я запрокинул голову назад, закусив губу. Но тут же обратился во внимание, когда ощутил холодное лезвие на коже. — Ты же готов сделать это ради меня? — Да, — выдохнул я и снова закусил губу, только уже не от удовольствия, а от боли. Я буквально слышал, как режется тонкая и чувствительная кожа на бедре, как порезы приобретают очертания букв имени. Боль была не такой сильной, просто осознание того, что ты сейчас делаешь, приводило в ужас. Хотелось прямо сейчас вскочить с кровати и перестать заниматься этим делом. Тем не менее, я оставался лежать, сосредоточившись на руке Фрэнка, которая, судя по моим ощущениям сильно нажимала на лезвие, проводя по одной царапине несколько раз. Я выдохнул, когда Фрэнк, убрав лезвие с красными капельками, слизал стекающую струйками кровь языком, а после довольно улыбнулся. Я сел на кровати и оценивающе оглядел работу парня: на бедре теперь красовалось большими буквами имя "ФРЭНК". — Немного неаккуратно, но мне нравится, — я улыбнулся, касаясь пальцами свежих порезов и размазывая немного застывшую кровь. — А ты готов ради меня сделать такое? - спросил я, надеясь услышать ожидаемый ответ и не остаться в дураках. — Естественно, — Фрэнк тут же засучил рукав левой руки и, проведя по запястью несколько, раз откинул лезвие куда подальше. Я подошёл и увидел рваные порезы которые складывали моё имя. "ДЖИ" - эти буквы красовались на руке Фрэнка. — Теперь мы квиты, — я всё ещё смотрел, как капельки крови собираются внизу и спадают на пол. Неожиданно Фрэнк накинулся на меня с щекоткой, быстро-быстро водя пальцами по бокам. Я громко засмеялся, падая прямо на пол, даже не заботясь о том, что был чуть ли не на половину голый. — Ты... ты же знаешь... что я... я боюсь щекотки, — сквозь смех выдавил я, корчась. Я смеялся громко и безудержно, не сдерживаясь и совершенно забыв о том, что я фактически истекаю кровью. — Джерард, ты... — я моментально заткнулся и во все глаза уставился на Майки, который только что зашёл в мою комнату, видимо услышав на громкий смех, и сейчас лицезрел такую картину: я, валяющийся на полу с окровавленным бедром, и Фрэнка, чуть ли не лежащего на мне и щекотящего, с порезанным запястьем. — Майки, — я вскочил с пола, тут же натягивая боксеры и штаны на их положенное место, и подошёл к брату, но он отпрянул от меня. — Джерард, что ты делаешь? — потребовал он, с неприкрытым ужасом смотря на мои кровавые пальцы. — Да ничего, всё нормально, — махнул я рукой. — Мы с Фрэнком просто проверяли, на что готовы ради друг друга. — С Фрэнком? — похолодев спросил Майки. — Но, Джерард, здесь никого нет... — Как это нет? — растерянно пробормотал я. Обернувшись, я увидел Фрэнка, который лежал на полу и махал мне рукой, будто приветствуя только что вошедшего гостя в дом. — Нет же! Вот он! — я довольно указал на Айеро, который продолжал лежать как ни в чём не бывало. — Джерард, здесь никого нет, я ещё раз тебе говорю! — Майки, казалось, пытался разглядеть то место, куда я показываю. — Не надо меня разыгрывать, Майки! — топнул я ногой. — Это правда, Джи! Тебе кажется, мерещится! — не менее возмущённо ответил брат, украдкой смотря на мои кровавые пальцы, словно боясь, что в моих руках тут же волшебным образом окажется топор. — Прекрати, Майки! — я так не люблю, когда мне врут! — Или ты сейчас говоришь, что у тебя просто неудачный розыгрыш, или выметайся из моей комнаты! — крикнул я ему в лицо. Майки, зло глянув на меня изподлобья, гордо вздёрнул нос и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. — Чёрт, — я ещё никогда не разговаривал с братом на повышенных тонах, а уж тем более не выгонял его из комнаты в такой грубой форме. Как же стыдно за себя и свою вспыльчивость! Я опустился на пол, на колени, прижав руки к ушам. Я старался перекрыть те слова, которые навечно остались у меня в голове. «Здесь никого нет!» «Это правда!» А что, если... — Эй, я ведь тебя предупреждал, что так и будет, что твой брат причинит боль. Не чувсвуй себя дебилом из-за него, — Фрэнк подсел ко мне и стал успокаивающе гладить по голове. — Не из-за него. Из-за тебя! — я резко поднял голову и насколько мог, зло посмотрел в его глаза, уже не видя там ничего красивого и прекрасного. Ну конечно, какой же я дурак! — Что? — захлопал глазами Фрэнк. — Всё из-за тебя, придурок! Тебя нет и никогда не было! — я моментально вскочил на ноги. Фрэнк с угрожающим видом поднялся за мной, добродушное выражение лица тут же стёрлось. — С чего это вдруг ты так решил? — холодно поинтересовался Айеро, делая шаг мою сторону. — Ты! Это всё ты, ты, ты! — твердил я. Из-за его наступления я стал пятиться к двери, которой минутами ранее хлопнул Майки, но при этом продолжал говорить. — Все эти странности, эти разговоры, эти чувства к несуществующему человеку, вылезшему из моей головы! Да я чёртов псих! — воскликнул я, зарываясь в свои волосы пальцами и сильно оттягивая их, чтобы привести мозг в норму. Осознание этого буквально ударилось в голову, как бы ударился голубь в стекло окна, или как ударился титаник об айсберг. — Ты прекрасно понимаешь, что я стараюсь для тебя, Джерард, — начал Фрэнк, делая широкий шаг и чуть не прижимая меня к стенке. Мне пришлось быстро открыть дверь и так же спиной выйти в коридор, не разрывая зрительного контакта. — Я все силы отдавал тебе, лишь бы тебе было хорошо, и ты так говоришь "спасибо"? — резко говорил он. Я знал, что мы приближаемся к лестнице, ведущей на первый этаж и поэтому постарался остановить его, так как Фрэнк не прекращал идти на меня. — Зачем ты так со мной? Я делал для тебя всё, давал тебе пищу для размышлений, дарил поцелуи, проводил с тобой время! — Фрэнк прорычал последние слова мне в лицо. — Не настоящий! — крикнул я ему, толкая ладонью в грудь, словно пытаясь убедиться в правдивости своих слов. Но нет, я ощутил вполне себе реальную рубашку под пальцами. — Хорошо, — Фрэнк остановился, когда я сказал эти слова. И хорошо, а то мы буквально впритык подошли к верхней ступенькам. — Если я не настоящий, то этого не должно произойти, — неожиданно он со всей силы толкнул меня в грудь обеими руками. Я попытался ухватиться за его неизменный чёрный пиждак, но не успел, и кубарем покатился вниз. Я чувствовал, как спиной ударяюсь чуть ли не о каждую ступеньку, думая, что всё, это мой конец. После, как мне показалось, секундного, но эпичного полёта с лестницы, я ощутил тупую боль во всей голове, а потом перед глазами резко стало темно, и это было похоже на то, как-будто ты падаешь в бездну. Он — моя смерть.