***
И потянулись длинные, скучные дни. Для Роджера предрождественское время всегда было чем-то вроде пытки. Всё вокруг начинало сверкать яркими гирляндами, наряжаться в красные колпаки и петь весёлые песни. Каждый магазин был наполнен мишурой и омелой, а в школе проходила куча скучных мероприятий, направленных скорее на первоклашек. Среди всего этого веселья Тейлор выглядел ещё мрачнее и отрешённее. Не то, чтобы он беспокоился из-за этого, но становилось неуютно. Особенно, когда прохожие, улыбаясь, поздравляли его с Рождеством, а тот, как назло, в особенно мрачном настроении, хмуро отворачивался. Не по душе ему были все эти праздники, смысл вообще праздновать день рождения чужого человека, пусть и мессии? Если бы Бог существовал, он, быть может, помог бы Роджеру. Сделал бы его жизнь хоть чуточку счастливее. Но что в итоге? Чем ближе к Рождеству, тем больше бед с ним приключается. Одноклассники, как и учителя, пребывали в предпраздничном настроении. Каждый спешил поздравить друг-друга с близящимся праздником и обсудить планы на каникулы. Роджеру же, во-первых, не с кем было обсуждать, а во-вторых, абсолютно не нравились «планы». Хотя какие там планы? На Рождество он выберется из дома, потратит на магазинные сэндвичи всё, что удалось скопить, возьмёт несколько старых пуховых одеял (одно своё, остальные собраны по помойкам) и на три дня минимум засядет в своём секретном месте, выходя лишь за книгами в библиотеку. На Рождество отец всегда найдёт, где напиться, и тогда жди проблем. Если не спрятаться, найдёт и сделает с Тейлором всё, что угодно. И эта перспектива его пугала. Такие вот невесёлые мысли наполняли его голову на очередном скучном уроке. Точнее, урок ещё не начался, но для Роджера перемен не существовало. Посидел — перешёл в другой кабинет — ещё немного посидел — опять перешёл в другой кабинет. Если урок вдруг оказался чуть интереснее, чем обычно, удавалось ещё и учителя послушать. Но в остальном — полная скука, лишённая всякого смысла. Поэтому он много думал. — Эй, Мэри, с наступающим! — послышался весёлый голос. — И тебя, Лиз! Блондин мгновенно узнал этот только сломавшийся мягкий голос. И, к сожалению, он приближался. — С наступающим Рождеством, Роджер, — улыбнулся ему Брайан Мэй. Тейлор зажмурился и тихо бросил: — И тебя.***
На самом деле с той прогулки они почти не общались. Теперь Брайан позволял себе здороваться с одноклассником, но этого ему было недостаточно. Хотелось сделать что-то большее, особенно после того, что он видел на прогулке. То состояние, в котором был Роджер… Это было что-то ужасное. Думать о том, что когда-нибудь блондин станет таким навсегда, было невыносимо. Нужно ему помочь. Срочно. Каждый раз, когда он пытался сделать что-то для Роджера, он, словно пугаясь, отдалялся ещё больше. Сминал в мелкие шарики и выкидывал бумажки с подсказками, которые Брайан подкидывал на контрольных, отворачивался, когда он подсказывал или просто здоровался. Но отвечал. Иногда. Отвечал тихо, невнятно, хриплым (впрочем, как и всегда) голосом, но эти ответы стоили дорого. Мэй был уверен, что раньше Роджер бы его просто послал. Во время той прогулки что-то изменилось. Но он не знал, что. Надвигалось Рождество — широкими и решительными шагами, наполняя сердце радостным праздничным настроением, заставляя предвкушать тихий семейный праздник, любовь к которому Брайан хранил с самого детства. Тем не менее, к этому привычному чувству примешивалось что-то ещё. Что-то изменилось. Что-то меняется. Что-то изменится. Словно это Рождество должно было стать точкой отсчёта… Отсчёта чего? Вместе с этим Мэй всё чаще думал о Роджере. Даже когда тот не был рядом, даже когда они с родителями сидели у телевизора, даже когда он решал задачки по физике. Какие-то мелкие детали, незаметные частички жизни то и дело напоминали о Тейлоре, и о том, как он нуждается в нём. Брайану просто хотелось верить в то, что он нужен блондину. Несмотря на странные мысли он продолжал жить обычной жизнью. Получал неплохие отметки, общался с одноклассниками, ходил по магазинам с родителями. Однажды, за день до Рождества, в начале каникул, они с мамой проходили мимо одного из таких праздничных магазинов. Внимание Брайана привлёк тёплый красный свитер с оленями, выставленный на витрине, словно какая-то гордость магазина. — Красивый, — заметила мама взгляд Мэя. — Хочешь, купим тебе? Тот подумал несколько секунд, а после помотал головой: — Можно мы купим его для моего. друга? — Друга? Это которого же? — Он мой одноклассник… — отвёл глаза Брайан, думая, как бы сформулировать мысль, не соврав, но и не сказав всей правды. — Его зовут Роджер. Миссис Мэй пожала плечами: — Не слышала о нём. Его родители ходят на собрания? Не желая говорить неправду, Брайан в ответ просто помотал головой. — Ну хорошо, — кивнула мама. — Потом обязательно расскажешь о нём больше, хорошо? — Конечно, мам. И они зашли в благоухающий корицей магазин. На следующий день Брайан уже мчался к дому Роджера. Он понимал, что просто так звониться внутрь неразумно, ведь он так и не узнал, что там происходит, поэтому решил просто остаться снаружи и ждать, пока блондин выйдет из дома. Подобный план легко мог увенчаться неудачей, но, судя по всему, Тейлор не очень любит сидеть дома. В половину одиннадцатого утра Мэй подошёл к обшарпанному многоквартирному дому в несколько этажей высотой. Он сел на скамейке рядом с дверью в подъезд и начал ждать. Даже достал прихваченную с собой биографию Эйнштейна, чтобы скоротать время. Свёрток со свитером был удобно зажат под мышкой. Он совсем не собирался волноваться, но сердце само выстукивало быстрый ритм по обратной стороне грудной клетки. Брайан не имел понятия, как отреагирует Роджер, и чем это всё закончится. Вполне возможно, что он просто кинет свёрток в лужу и сбежит, как тогда, после драки. А может промолчит и сквозь зубы поблагодарит Мэя. А может и вовсе не придёт. Долго Брайан сидеть тут не мог, нужно было домой, помогать родителям с подготовкой к празднику — развешивать оставшиеся гирлянды, следить за благоухающими в духовке пряничными человечками. Но часа два-три у него было. К удивлению парня, не прошло и получаса, как дверь подъезда открылась, и оттуда практически вылетел блондин в полурасстёгнутой тонкой курточке и всё той же толстовке. На шее его был неаккуратно повязан красный шарф. Шарф Брайана. — Роджер! — вскочил Мэй. — Стой! Тейлор напугано обернулся, готовый, кажется, ко всему, кроме появления у его дома одноклассника, отдающего ему свои шарфы и подкидывающего ему записки с подсказками на контрольных. — Чего тебе? — тихо проговорил он. — Откуда ты знаешь, где я живу? Проигнорировав второй вопрос, Брайан, не задумываясь, широко вздохнул и выпалил: — С Рождеством, — и впихнул в руки ошалевшему блондину свёрток со свитером. Развернулся и хотел было поспешно ретироваться, но Роджер схватил его за рукав пальто. — Мне не нужно подарков. Я не праздную. — Извини, — вздохнул Брайан. — Просто я не могу смотреть на то, как ты мёрзнешь. Эти слова вылетели из его уст помимо его воли, но от них Тейлор вздрогнул и отвёл глаза. — Это не твоё дело, — почти прошептал он. — Поэтому я не задаю вопросов. Послушай… Если хочешь, просто выкинь его. Роджер удивлённо распахнул глаза с длинными тёмными ресницами и затряс светлыми прядями волос: — Нет… Спасибо. Он схватился за шарф, но Брайан, понимая, что будет дальше, покачал головой: — Оставь себе. И зашагал в противоположную сторону. И Роджер его не остановил.***
«А ведь я даже не подумал о подарке для него…» — думал Роджер, кутаясь в красный шарф. На нём был тот самый красно-белый свитер, пальто, всегда неизменное, и шарф, всё ещё пахнущий Брайаном. Всё чаще блондин думал о том, чтобы засунуть этот шарф в коробку с драгоценностями и доставать только при особых случаях, но он не мог… Слишком уж хотелось надевать его каждый день, чувствовать этот особый запах, вспоминать о той прогулке… Прогулке, начинающейся так плохо, но так прекрасно закончившейся. Хотя в этом, конечно, Тейлор бы никому и никогда не признался. Всё, чего ему хотелось тогда, в канун Рождества — поблагодарить Брайана. Сказать нормально человеческое «Спасибо», улыбнуться, хоть как-то выразить свою благодарность. Но что-то не давало, и он не знал, как преодолеть эту преграду. Словно что-то держало в узде его эмоции помимо его воли и не давало показать, что он чувствует на самом деле. Или же он просто не знал, как это правильно сделать, как сказать «Спасибо» так, чтобы это не звучало лицемерно или глупо. По крайней мере, ему казалось, что именно так и вышло. Рождество уже прошло. Диктор по радио говорил, что дело близится к новому году, и Роджер знал, что в такое время можно уже возвращаться домой. Но домой не очень-то хотелось, разве что запас еды закончился, да слишком ранняя оттепель заставляла снег таять и наполнять влагой и без того чуть заплесневелый матрас. И всё же ему казалось, что что-то не так, не как обычно. Что-то изменилось. От ветра его заслоняли стены домов, между которыми было расположено «убежище», от скуки — радио и книги (Роджер каждый раз пытался сохранить их в нормальном состоянии, но с парочкой то и дело что-то происходило). Еды не хватало, но он привык есть немного, растягивая дневную норму на трое суток. «Наверное, поэтому я так и не вырос.» — думал он тёмными зимними вечерами. Настроение было неплохим несмотря на холод и сырость. Ему было тепло.***
Месяц пролетел незаметно. Зимние каникулы закончились, и всё почти сразу вернулось на круги своя. — Откуда такой милый свитерок, Лиззи? — кричали вслед Прентер и Рид, но Роджер, не обращая внимания, лишь тихо шептал: — Хлебало заткните, ублюдки, — и шёл дальше. Он замечал, что в последнее время стал немного спокойнее, ведь даже такая манера речи была для него излишне мягкой. — Эй, Лиззи, чего такая тихая? Влюбилась? — ржал Пол, но Тейлор молчал. Ему самому казалось, будто с ним происходит что-то не то, словно переключатель в голове щёлкнул. Он заставлял себя по-прежнему не отвечать на попытки Брайана подружиться. Конечно, это казалось свинством после столь роскошного подарка, но вряд ли же Мэй надеялся «купить» дружбу свитером? Видно было, что подарок идёт от чистого сердца. И всё же… Он не хотел слушать ту подсказку. Просто его спросили на уроке, а он, конечно, был не готов, и, несмотря на пофигистическое отношение к учёбе, заволновался. Весь класс смотрел на него, а он молчал. Это нервировало. И тут тихий шёпот Брайана. А Тейлор просто повторил. Случайно. И тем не менее, садясь, он краем глаза заметил торжествующую улыбку Мэя. Тут же стало как-то не по себе. — Спасибо… Не нужно было, — немного глупо и по-идиотски прошептал Роджер, обращаясь к сидящему рядом однокласснику. — А по-моему, очень даже нужно, — улыбнулся Мэй. — Не за что. Лёгкий был вопрос. Тейлор промолчал, отворачиваясь и утыкаясь в свой блокнот. Его снова грызло непреодолимое чувство вины — Брайан так много делает для него, а зачем, неизвестно. И от незнания причины такой снисходительности к неудачнику с последней парты становилось ещё тяжелее. Он чувствовал, что с каждым днём всё сильнее привыкает к Мэю. Это тоже пугало. Он ещё ни к кому не привязывался… После Фредди. И вообще, он не мог сравнивать кудрявого отличника с другом детства… Другом детства, о котором он уже несколько лет старается не думать, но думает каждый день, минуту ли, час — полностью вырвать воспоминания из шелушащейся от дешёвого осветлителя головы не удаётся. И никогда не удастся, Тейлор знал это. И вот теперь появился кто-то, кто готов общаться с ним так же много, как Фредди. Кто-то, кто совсем не знал его, но хотел помочь несмотря ни на что. Кто-то, кто всегда старался быть рядом. Просто так. Ни за что. А самое главное, Роджер просто не мог представить, как к этому относиться. Принятие помощи в его глазах казалось бесстыдным использованием, а постоянные отказы — невежеством. Поэтому он иногда стал принимать помощь Брайана. Просто… Чтобы не казаться невежливым, да. И только поэтому. Тем не менее, они почти не разговаривали. Было ощущение, что кудрявый телепатией передаёт какие-то простейшие слова по воздуху, и они, превращаясь в микроскопические точки сигналов, попадают в мозг Роджера, давая понять, что стоит делать. Нередко это помогало. И он всё сильнее, сильнее привязывался к Брайану, чертовски пугаясь, но шагая вперёд, просто потому что сзади был тупик. В конце-концов он начал понимать, что не может представить школу без Мэя. Кажется, он влюбился? Ведь так называют это чувство, когда ты одновременно боишься и желаешь встретиться с человеком, которого не видел меньше суток, и избегаешь его взгляда просто для того, чтобы потом быстрым взглядом окинуть эти мягкие кудри, до которых почему-то хочется дотронуться, проверить, насколько они воздушные, и тяжело дышишь, когда он смотрит на тебя, и думаешь, нормально ли ведёшь себя при нём. Наверное, это и называют влюблённостью. Роджер не знал, и это был ещё один фактор, до чёртиков пугавший его. Но он решил думать о самом худшем: пусть влюбился. В таком случае… Прошёл месяц с Рождества. — Может, пойдём домой вместе? — Нет. Пока. Он решил меньше общаться с Мэем. Может, немного глупое решение, но как иначе заставить себя отвыкнуть от человека? Других способов в голову Роджера не приходило, а отвыкнуть очень надо было. Да, он боялся влюбиться. Ему сейчас это было совсем не нужно, да и даже не из-за этого, просто какая-та частичка мозга упорно не хотела принимать во внимание то, что в его жизни может появиться что-то новое. Или кто-то новый. Наступил холодный февраль. Теперь Роджер добирался до школы чуть ли не бегом, лишь бы скорее очутиться в тёплом помещении без промозглого ветра и ледяных снежинок, опускающихся на стёкла очков и за шиворот, если дорогой сердцу шарф оставался дома. — Знаешь, Роджер, а этот свитер тебе идёт, — как-то раз задумчиво проговорил Мэй. — В нём и очках ты кажешься таким… Домашним, что ли. И замолчал как ни в чём ни бывало, выписывая какие-то циферки в тетради по физике. Сам же блондин почувствовал, как кровь приливает к голове. Это что, комплимент был? — Ну… — просипел он. — Спасибо? Брайан в ответ лишь пожал плечами, и больше они о подобном не говорили. Как говорилось выше, они в целом не очень много разговаривали. — Кстати, ты завтра кому подаришь?.. — услышал Роджер шёпот за спиной во время одного из уроков. — Я думаю насчёт Джексона, а ты? Это болтали две закадычные подружки класса — Мэри и Лиз. — Опять ты о своём Джексоне, — слышался голос Остин. — Я… Не знаю. Наверное, вообще не буду праздновать. — Серьёзно? Ну ты и бука. Это же День Всех Влюблённых! Роджер нахмурился, вспоминая, какое сегодня число. И точно, тринадцатое февраля, уже завтра все опять нарядятся в какие-то «особенные» наряды, постоянно будут слышаться слащавые шепотки парочек, каждый будет пытаться показать свою любовь к кому-то. Глупый праздник. — Будешь праздновать? — словно в ответ на его мысли прошептал Брайан. Роджер поднял брови и отвернулся, давая понять, что вопрос глупый. Он старался перестать думать об этом, но какой-то демонический огонёк в глазах кудрявого не давал покоя. Что, чёрт возьми, происходит? В любом случае, терпеть эту вакханалию он не собирался. Нужно срочно разлюбить его.***
Брайан не привык противиться своим чувствам и эмоциям. Если честно, он никогда и не делал этого. Просто отдавался им, стараясь сдерживать внутри и перемалывать на мелкие кусочки лишь негатив. Но если в его сердце бушевало что-то прекрасное и красивое, почему он должен скрывать это? Нет, причины для подобного он никогда не найдёт. И не собирается искать. С каждым днём он всё сильнее привязывался к Роджеру. Ему нравилась его смущённая улыбка, мелькающая, если Мэй помогал ему, нравились эти редкие веснушки на бледном носу, и безумно, безумно нравилось смотреть в эти небесно-голубые глаза. И с каждым разом их всё сильнее не хватало. «Чёрт, влюбился, что ли?» — усмехался он и продолжал делать всё то же, что и всегда… Но в душе парень всё же понимал, что вечно держать это в себе не получится. Он и сам был не до конца уверен в своих чувствах, ведь ему просто безумно хорошо, когда он находится рядом с Роджером. Безумно хорошо, когда он хмурит белёсые брови или опускает длинные ресницы, сосредоточенно записывая что-то в тетрадь. Безумно хорошо, когда он меняется в лице, наблюдая за чем-то. И вообще весь Тейлор ему безумно нравится. Но так ли всё просто? И Брайан ни секундочки не думал, что всё это как-то неправильно. Как сказано выше, он не любил держать собственные чувства в узде, если дело касалось любви, а потому был готов всё сделать, лишь бы понять самого себя. Он думал над этим месяц, и в конце-концов пришёл к логичному заключению. Похоже, он влюбился в Роджера. В чёртова интроверта, посылающего его в плохие дни и просто отвергающего в хорошие. Боящегося любого проявления каких-то положительных чувств и симпатии. Любящего всё делать самому. И как его угораздило? С каждым днём Брайан всё сильнее убеждался в собственной теории. Он любовался длинными светлыми волосами с тёмно-русыми корнями и секущимися кончиками и чувствовал в груди щекотку, граничащую со странной щенячьей радостью. И не сказать, что его это не пугало, скорее не вызывало особой паники. Он был уверен, что всё делает правильно. — Gotta feeling, I should be doing all right… — напевал Мэй, аккуратно переписывая текст сочинения, заданного по литературе. Впереди был текст посложнее, и он очень надеялся, что напишет его идеально. И к уроку литературы этот текст не относился. Это было письмо. Самое важное письмо в его жизни.***
Настал День Святого Валентина. Брайан совсем не волновался, но дрожащие руки почему-то говорили об обратном. А ещё бешено бьющееся сердце. И участившееся дыхание. И ещё кучу других факторов, свидетельствующих о том, что Мэй чертовски предвкушает то, что сделает далее. А дело было важное. И, честно говоря, ему всё же было страшно. Письмо он планировал подбросить так же, как Роджер это проделал со злополучными сигаретами два месяца назад — во время урока. Мэй был уверен, что подобное дело не составит ему особого труда. В целом сидение рядом на физике давало им двоим очень много плюсов. Одним из самых логичных было улучшение оценок Тейлора. Отчасти это произошло из-за редких подсказок Брайана, отчасти — сам Роджер словно стал больше понимать. Или просто стал активнее. Что-то в нём изменилось за это время, словно энергетическое поле вокруг блондина стало немного другим. Мэю казалось, что описать это невозможно. Быть может, он был прав. Сегодня Роджера, как назло, вызвали к доске. Не первый раз за последний месяц блондин не испугался, и не мотнул светлой головой, получая очередную «G», а вышел и начал писать условие задачи. И даже вспомнил какую-то формулу. Задача была одной из самых лёгких, но Брайан всё же преисполнился огромной гордостью за одноклассника. И, пока тот выводил белым мелом решение, с трепетом сердца мимолётным движением руки опустил аккуратный конвертик в потрёпанный рюкзак. Стук сердца грохотом отдавался в ушах, но Мэй не обращал внимания. Всё идёт по плану. Нет, всё же нельзя отрицать, что он не боялся. Какой будет реакция Роджера на подобный «сюрприз», да ещё и на День Святого Валентина, оставалось только гадать. На самом деле Брайан не специально выбирал этот романтичный день, просто идея пришла к его наступлению. Он очень старался над письмом. Он выписывал его чётким и красивым почерком вчера вечером, не жалея фантазии, хотя способностей к написанию подобного у него было не очень много. Он был полностью готов, но всё равно боялся. Когда зазвенел звонок на перемену, Брайан сорвался с места, даже не кидая взгляда на Тейлора. Он знал, что тот сейчас начнёт убирать свой блокнот и увидит письмо. И ему было страшно. Да, ему определённо было страшно. .А на следующем уроке Роджер исчез, прямо как в тот ужасный день, но на сей раз прямо в середине учебного дня. — У-у, Блонди сбежала, — присвистнул Рид. — Неужели на свиданку? Сам он, похоже, не получил ни единой валентинки, и теперь завидовал каждому, кто обжимался со своей парой в коридоре во время перемен. — Эй, кудрявый, где твоя подружка Лиззи? — толкнул Брайана Прентер, но тот лишь пожал плечами. — Я не его подружка, — хмыкнула Лиза-Мария со второй парты, но Пол перебил: — Мы и не о тебе, дорогая. Девушка недовольно фыркнула, но мгновенно отвлеклась на обсуждение чего-то очень-важного-и-очень-девчачьего с Мэри Остин. Брайан передёрнул плечами, начиная нервничать. Либо с Роджером опять что-то случилось, либо это из-за его письма. И тот, и другой вариант не предвещал ничего хорошего. Неужели Тейлор не понимал, что Мэй и так волнуется, и всё же заставил его нервничать ещё больше? В любом случае, выхода не оставалось. Придётся снова сбегать с уроков. — Мистер Стивенс, я что-то плохо себя чувствую… — проговорил он, морщась, словно от головной боли. «Да уж, актёрское мастерство на высоте…» — У вас болит голова? — поднял бровь пожилой учитель истории. — Да, и подташнивает. Можно я схожу домой? В медпункте уже дали таблетку, но не очень помогает, — начал разыгрывать спектакль Брайан. Что он врёт, знал, кажется, весь класс, кроме самого мистера Стивенса. Учитель заглянул в столбец оценок Мэя, нахмурился, но кивнул. — Хорошо. И не забудь написать эссе к следующему уроку! — Уже, — выпалил Брайан, опустил несколько скрепленных листов на стол учителя и выскочил из кабинета. Сейчас у него была только одна цель — найти Роджера.***
Дорогой Роджер, Вряд ли ты любишь письма, и вообще всё это глупость, но прочитай, ладно? Мне важно, чтобы ты не смял этот лист до того, как закончишь читать. Пожалуйста. Я долго думал над тем, что ты увидишь дальше. Поверь, я тщательно всё проанализировал, это не мимолётное решение. И написать это письмо я хотел давно. Если говорить кратко… Было странно, что я так много помогаю тебе просто так, да? Я и сам не знал, почему делаю это. Что-то тянуло меня к тебе… Я словно чувствовал, что должен помочь тебе несмотря ни на что. У людей часто бывают глупые бзики. Кто-то собирает кучу бесполезных безделушек, кто-то постоянно фотографируется, у кого-то любовь к учёбе сильнее моральных принципов (я не из таких, ты же знаешь?). И я до последнего думал, что у меня никогда не будет странностей. Но вряд ли назовёшь нормальной такую заинтересованность в том, с кем изначально даже не общался. Уже догадался, о чём я? Я люблю тебя, Роджер. Я почти уверен в этом. Когда ты смотришь на меня, моё сердце плавится, словно молочный шоколад, это твои глаза цвета неба прожигают в нём дырку. Мне хочется коснуться твоей руки, когда она лежит на парте рядом со мной. Мне хочется сжать тебя в объятьях. Мне хочется вечно смотреть на твою улыбку, особенно когда она длится всего пару секунд. Почему ты так стесняешься своей радости? У тебя, кстати, чудесная улыбка. Ты знал, что когда ты улыбаешься, твои глаза будто становятся светлее, как поверхность тёплого моря под лучами солнца. И блестят они точно так же. Улыбайся чаще, ладно? Скажешь, слишком слащаво? Что ж, прости. Это всё чистая правда. Не могу представить, как ты отреагируешь. Мне очень страшно. Я не жду взаимности или чего-то подобного, просто я не могу держать эти чувства в себе, они сильнее всего, что я чувствовал когда-либо. Это сложно описать. Просто, прошу, ответь. Это важно для меня. Бри.***
Да, нельзя скрывать, что-то в душе Брайана ужасно боялось отказа. А вероятность невзаимной любви была гораздо выше, чем противоположная. Он понимал, что в любом случае не сможет обижаться или злиться на Роджера при таком раскладе — почему Мэй вообще должен ему нравится? Впрочем, кое-что пугало его куда больше. Что, если с Тейлором снова что-то случилось? Тогда он не сможет простить себе этого. Конечно, нужно надеяться на лучшее, но Брайану было невероятно страшно за блондина. Он не мог представить, что будет, если он снова найдёт Роджера замёрзшим, или, что хуже, избитым. Снова. Нет, думать о таком было просто невозможно. Всё будет хорошо. Чёрт возьми! Он, не задумываясь, побежал по узкой улочке уже знакомой подворотне. Каштановые кудри тряслись в такт шагам, сердце билось, словно сумасшедшее. Оно же и вело его сюда. Что-то неощутимое подсказывало, что Роджер может быть только тут, и нигде больше. Он бежал до боли в горле, пока не услышал что-то… Брайан остановился, чуть пригнувшись, за мусорными контейнерами. Никакой музыки, казалось, в спёртом вонючем воздухе повисла тишина… Всхлип. Ещё один. — Выходи, Мэй. Парень осторожно выбрался из-за контейнеров и упёрся в настойчивый взгляд ледяных голубых глаз. Это Роджер обернулся, поспешно складывая в маленький прямоугольничек до боли знакомое Брайану письмо. Он поспешно поднялся с матраса, убирая бумагу в карман джинсов. О слезах свидетельствовали только не высохшие ещё мокрые дорожки на щеках, которые Тейлор поспешно стёр рукавом красного свитера. Даже сейчас не хотел подставлять слабость. Словно одичавший уличный котёнок, которого принесли в дом, приласкали, а он всё равно прячется в угол и шипит на всех, сверкая глазами. И если с этим ничего не сделать, он уже никогда не станет добрым, мурчащим котом. И никого не сможет полюбить. — Опять прогуливаешь? — как ни в чём ни бывало осведомился блондин, чуть более хриплым, чем обычно, от слёз голосом. — Вроде того, — кивнул Брайан и засунул дрожащие руки в карманы пальто. Вряд ли бы это помогло, ведь тряслись они скорее от волнения, чем от холода. Воцарилась неловкая тишина, впрочем, не продлившаяся достаточно долго. — Пошли в парк? — предложил вскоре Тейлор, словно подобные вещи входили в их повседневную жизнь. Словно они часто гуляли в парке во время уроков. Словно глаза блондина не блестят от только недавно пережитых эмоций (каких точно — Брайану оставалось только гадать). Мэй кивнул. Тогда Роджер поднялся с матраса, и, как ни в чём не бывало, зашагал по переулку. — Ты идёшь? — окликнул он. — А… Да, — поспешно сорвался с места Брайан и пошёл рядом. Всю дорогу до парка они молчали. Нет, Мэю хотелось сказать очень много всего, настолько много, что мысли перемешивались и испуганными бабочками метались в голове, порождая полную кашу. Именно поэтому он не решался вымолвить ни слова. Вот и приятно знакомые места — широкие, но пустые заледенелые дорожки, редкое щебетание птиц, тихий и невесомый воздух, наполняющий лёгкие звенящим пахучим холодом. Изредка льдинки шуршали под ногами, наполняя округу хоть какими-то звуками. Время для парка было вообще не актуальное — вокруг не было ни единой души. — Слушай… — вырвалось было у Брайана, и Тейлор тут же обернулся к нему, пожалуй, чуть быстрее, чем надо было. Тот мгновенно замолчал, не зная, что сказать дальше. Блондин по-птичьи вопросительно наклонил голову, явно ожидая продолжения. Мэй опустил глаза. Он не может не спросить, слова сами лезли наружу. — Ты ведь читал письмо? — глупый вопрос. Услышав его, Роджер дёрнулся и сдержанно вздохнул. В глазах его промелькнул явный испуг. — Прошу, скажи что-нибудь. Мне… Мне важно знать. Выдав последние фразы прерывистым взволнованным голосом, он замолк. — Я… — наконец и Тейлор опустил глаза. Теперь они оба пялились на хрупкую наледь на дорожке, готовую при первой же оттепели превратиться в липкую грязь. Мэй чуть поднял взгляд и невольно залюбовался видом смущённого Роджера: длинные тёмные ресницы, лёгкий румянец на щеках, то ли от холода, то ли от стыда, тонкие плечи под свитером, подаренным им, Брайаном. Он очень боялся ответа. Но всё, чего он желал, был именно он.***
Сердце бешено стучало, кровь ударила в лицо, но Брайан, кажется, этого не замечал. Роджеру сейчас было очень страшно, так он не нервничал даже во время возвращения домой в некоторые ужасные дни. Тогда было всего два варианта развития — побьёт или не побьёт — и, к тому же, никакого выбора. Но что делать теперь, блондин не имел ни малейшего понятия. Признание Брайана, да ещё и в такой день, стало для него мягко говоря шоком. Нельзя сказать, что он не мечтал об этом, напротив, такое он не мог представить даже в самых чудесных фантазиях, но это событие застало его врасплох. И теперь он в совершенной панике и не понимает, как действовать дальше. Да и сейчас тоже… Сам того не замечая, он начал дрожать — к волнению добавился холод. Будь что будет. Он и сам не ожидал от себя подобного поступка. Сердце забилось в бешеном и мучительном танце, когда Роджер, поднявшись на цыпочки (какой же этот отличник высокий!), мягко ткнулся губами в щёку Брайана. Ткнулся — и тут же отвёл взгляд. Сделал шаг назад, собираясь сбежать, но не успел. Он даже не успел понять, в какой момент был схвачен за руку и наступила та секунда, когда Мэй прижался своими губами к его губам. Зрачки панически расширились, хотелось сгореть от стыда, провалиться под землю, но вместо этого Тейлор стоял на месте и, удивляясь самому себе, получал удовольствие. Всё, что сейчас происходило, было одновременно страшно и… Просто восхитительно. Словно душа, расколовшаяся на тысячи кусочков, словно пазл, наконец нашла недостающую деталь. И этой деталью был Брайан. Роджер знал, что теперь всё будет по-другому. Но теперь он не боялся. Почти…